Что приносит морской ветер

      Чейр был в шаге от того, чтобы перерезать мальчишке горло. В тот миг, когда пленник посмел открыть рот и начал открыто ему дерзить, он был уверен, что так и сделает. Остановило лишь желание для начала причинить ему боль. Перед глазами ярко встала картина того, как он выворачивает ему руку до хруста, а слух уже ласкал треск ломающихся костей, так похожий на треск сухого дерева. Мечта была столь сладкой, что он уже почти потянулся исполнить её… и передумал. Вдруг показалось, что сломать руки и выкинуть за борт — это слишком просто. Ломать душевно было куда интереснее.       А ведь изначально всё должно было быть проще. Оценивая паренька на своём ковре, Чейр подсчитывал, сколько денег тот может ему принести. Когда пленник пришёл в себя и ожил, оказалось, что он очень даже неплох на мордашку. Смазливый, даже чересчур — такие ценились на чёрном рынке, но крепкое тело всё портило. Его следовало для начала либо откормить, чтобы сгодился для работы, либо заморить голодом, чтобы сбросил лишнее. Чейр не был уверен, что фигуру со столь широкими плечами можно сделать хрупкой, но предпочёл бы не тратить на него запасы. Да и наложники обычно ценились дорого.       Но после того циркового представления, что ему устроили, Чейр решил пересмотреть свои планы. Он привык получать, что хочет. А сейчас больше всего на свете он желал отыграться на мальчишке, поставив его на место. И остаток дня Чейр потратил, придаваясь мечтам, что именно он сделает с наглым ублюдком.       Поначалу это были лишь физические пытки: вырванные кости и выбитые зубы, да кусочки плоти, отрезанные от живого тела, но этого быстро показалось мало. Хотелось чего-то более изощрённого, ломающего душу и гордость. К примеру, он мог изводить его голодом и жаждой, каждую трапезу проводя перед ним и под конец заставить вылизывать сапоги за еду. Или нет, лучше кое-что выше сапогов…       Чейр сам не заметил, как фантазии с участием пленника стали откровенно развратными. Парень не был в его вкусе, и на суше он бы не удостоил его и взглядом, но в море всё было иначе. Здесь выбирать не приходилось, а после нескольких дней, недель, а то и месяцев воздержания сгодился бы любой. В качестве альтернативы были лишь обветренные матросы, каждого из которых Чейр знал так долго, что от них уже начинало тошнить. Да и разнообразие он всегда поощрял.       Позже, когда раздражение и ярость улеглись, здравый смысл сумел взять верх, и Чейр решил не портить товар и постарался выкинуть все лишние мысли из головы. Но зерно уже было посеяно, и в воображении то и дело вспыхивали картины, как выловленный из воды юноша стоит перед ним на коленях и ублажает своим поганым ртом.       Когда солнце склонилось к закату, Чейр уже не находил себе места от раздражения: наглый паренёк не хотел покидать его мыслей. Напряжение требовало выхода, хотелось на ком-нибудь сорваться, и он не придумал ничего лучше, чем позвать к себе старпома. Когда Виркс откликнулся и заглянул в каюту, Чейр обратился к нему, не отрывая взгляда от карт на своём столе.       — Как он там?       Старший помощник всегда понимал его без слов и лишних уточнений, и этот раз не стал исключением.       — Работает. Ребята спуску ему не дают, но он явно плох, того и гляди свалится за борт. Может, не надо было давать ему работу в первый же день?       — Если бы я тебя не знал, то решил, что тебе стало его жалко, — Чейр не скрывал своего раздражения. Подняв взгляд, он прожёг им Виркса. В ответ тот неопределённо повёл плечом, опуская голову. Это было уже выше всяких сил.       Чейр быстрым кивком прогнал помощника прочь и решил лично проверить, в чём тут дело, поднявшись на палубу. Как оказалось, весьма вовремя, чтобы своими глазами увидеть, как спасённый паренёк заваливается на швабру пред обмороком, будучи уже не в силах стоять. Тяжело вздохнув, Чейр подошёл к нему. Взгляд пленника оказался мутным, словно тот был под крепким алкоголем, а лёгкая сумасшедшая улыбка на губах только усиливала впечатление. Он явно был плох. Но когда Чейр вырвал из его рук инструмент, парень словно очнулся, обращая на него рассеянный взгляд.       — От тебя совсем нет толка, — проворчал капитан. — Грязь повсюду. Палуба в отвратительном состоянии, так что, я так понимаю, годишься ты лишь для одного.       Даже после такой угрозы пленник не перестал улыбаться, демонстрируя, насколько ему дурно. Швырнув швабру ближайшему матросу, Чейр грубо схватил его за руку и поволок за собой. У самой каюты он бросил Вирксу: «Не заходить ко мне» — и втолкнул мальчишку внутрь. Не устояв на ногах, тот сразу же повалился на ковёр, а Чейр тем делом запер дверь на ключ. Взгляд его загорелся, и он начал стягивать с себя рубашку, с хищной ухмылкой любуясь пареньком у своих ног.       Чейр ждал, что сейчас пленник по-настоящему испугается и взмолится о пощаде. Или же, что было более в его характере, ощетинится и, подобно змее, начнёт плеваться словесным ядом. Но тот, казалось, даже не обратил никакого внимания на пирата, который готовился изнасиловать его. Оказавшись на полу, парень прижался и потёрся щекой о ворс, словно это была удобная подушка, и лишь спустя какое-то время перевёл на Чейра ленивый взгляд. Смотрел он долго, словно силился понять, что именно с ним собираются сделать. А затем снова отвернулся к ковру, прикрыл глаза и устроился удобнее.       — Дай мне отоспаться и проку будет больше, — сонно пробормотал он. — Во всех смыслах. Мешок с рыбой сейчас будет приятнее трахать, чем сонного меня.       Чейр так и замер от шока. В первый момент он решил, что ослышался, но дыхание парня уже выровнялось, показывая, что он и в самом деле вырубился.       — Наглый щенок… — процедил пират сквозь зубы.       Ярость подкатила к горлу, застилая глаза красной пеленой. На краткий миг захотелось взять ублюдка прямо так, спящего, и от мыслей об этом Чейр даже ощутил тяжесть в паху. Но затем пришло отвращение: наглец был прав, насилие над спящим теряло какой-либо смысл и не давало ничего, кроме сухой разрядки. Да и без этого, несмотря на долгую пиратскую жизнь, Чейр терпеть не мог брать кого-то силой: «уговаривать» было куда интересней.       С досады Чейр зарычал и со всей силы пнул входную дверь. Это помогло немного успокоиться. Проверив, надёжно ли она заперта, он спрятал ключ в карман и ушёл к столу. До заката ещё предстояло закончить несколько дел.       Он старался игнорировать пленника, забыть о нём. Но то и дело ловил себя на том, что прислушивается к мерному дыханию или бросает взгляды в сторону порога, а то и вовсе в открытую разглядывает фигуру на ковре.       Теперь, когда волосы его были чистыми, удалось разглядеть их цвет. Они оказались золотисто-русыми и, просохнув, завились мелкими волнами. Вот только на ангелочка с фресок парень не походил совершенно — бесы в глазах и яд на языке выдавали в нём чёрта.       А ещё его вид вызывал странные чувства. Каждый раз, когда пленник ёжился, сворачиваясь в клубок от холода, его хотелось пожалеть и защитить от невзгод. Но затем приходило чувство раздражения: он ненавидел таких тюфяков, не способных справиться с лёгкими трудностями.       Чейр недовольно фыркнул себе под нос и, несмотря на все свои мысли и злость, поднялся из-за стола, направляясь в спальню — её скрывала неприметная дверца, зажатая меж книжных стеллажей. Сняв с постели покрывало, Чейр отнёс его пленнику и неловко укрыл его.       — Не смей отсюда никуда уходить, понял? На диван забираться тоже не смей. Ты спишь на ковре, — Чейр прекрасно знал, что его не услышат, но уж очень хотелось отвести душу.       Когда солнце ушло за горизонт, в кабинете стало слишком темно, чтобы продолжать работать. Разжигать свечи капитан не захотел и вместо этого, спрятав оружие в ящик стола, ушёл в каморку, что служила ему спальней. Сняв сапоги и распустив волосы, он с тяжёлым вздохом забрался под одеяло и удивительно быстро уснул, вслушиваясь в чужое сопение. Ройс спал без сновидений, тем самым сном, который лечит любые недуги. Измученный событиями, долгое время он оставался в сознании только силой воли, но как только колкие слова, адресованные пирату, сорвались с языка, с чувством выполненного долга отрубился.       Пробуждение оказалось куда приятнее. Плавное, постепенное, оно сопровождалось ощущением уюта и тепла, о которых в море Ройс успел уже позабыть. И оттого казалось, что он не в плаванье вовсе, а дома, на родной перине. Вот только по воспоминаниям перина была мягче — износилась, видимо, пора бы её выкинуть.       Когда сон развеялся окончательно, Ройс с неохотой осознал, что ошибся, и это не его дом: даже с самого сильного похмелья он никогда не просыпался на ковре, да и обстановка быстро напомнила о том, где он. Вот только покрывало, в которое он кутался, вызывало недоумение: надо же какая забота, неужто боятся, что он простынет? Ощупав свою спину, Ройс не обнаружил и никаких следов плети. Видимо, его били так, чтобы не попортить товар: здоровье и внешний вид тела были залогом его качества. Ройс иронично хмыкнул и огляделся. В каюте царил полумрак, но небо за окном было сумеречно серым. Ройс наблюдал за ним, пока не убедился, что оно светлеет, и только тогда в спешке поднялся на ноги.       У него было мало времени, а сделать всё нужно до того, как корабль проснётся. Первым делом он кинулся к столу, на котором заметил остатки ужина, и залпом опустошил стоящий на нём бокал. Хватило всего на пару глотков, а, распробовав вкус, Ройс поморщился, осознав, что это вовсе не вода, а красное вино. Но сейчас он рад был даже таким крохам. Тарелка оказалась пуста, зато на ней лежали столовые приборы. Нож Ройс присвоил себе, не раздумывая.       Обыск комнаты не дал больше ничего ценного. Все ящики стола, шкафы и сундук были заперты, а разбивать стекло Ройс не рискнул — шум сразу поднимет всех на ноги. Всё равно на книжных полках не нашлось ничего, кроме книг, да и среди них не было ни одной достаточно тяжелой, чтобы использовать её в качестве оружия. Столовый нож в этом отношении казался более практичным. Дверь в каюту тоже оказалась заперта, и, как бы Ройс не противился этому, пришлось идти в комнату капитана.       Дверь, что вела в спальню, была такой узкой, что Ройс нисколько не удивился тому, что не нашёл её при первом осмотре каюты. Даже сейчас она бросилась ему в глаза не сразу и лишь потому, что её оставили открытой нараспашку. Крепко сжав нож в ладони, Ройс, бесшумно ступая, подобрался к спящему. И едва не взвыл в голос от досады: капитан спал в штанах, край которых вместе с босой ногой выглядывал из-под одеяла. Ничего, кроме постели, в комнате не было, а значит, ключи хранились в кармане. Но обыскивать пирата ниже пояса Ройс считал попросту противным. Пока он размышлял, как же быть, пират зашевелился. Паника сковала тело, сердце забилось испуганным зверем, а разум бил тревогу, убеждая предпринять хоть что-то. И Ройс сделал первое, что пришло в голову: приставил нож к горлу пирата.       Но тот лишь перевернулся на спину и продолжил спать, у него даже веки не дрогнули. А Ройс всё не мог успокоиться, держа нож у его горла. Лезвие даже не касалось кожи, но руки дрожали, как в лихорадке, и, боясь выронить нож, Ройс сжимал рукоять всё сильнее, пока не побелели пальцы. Ужас сковал его, и он не мог предпринять ничего. Вот только… а что он мог?       Лишь теперь он задумался, а что же будет делать дальше. Он мог прямо сейчас перерезать этому мерзавцу глотку, достать ключи и покинуть каюту. Но что потом? Наверняка на корабле даже ночью стоит караул, который заметит его на палубе. А если и случится чудо, он пройдёт мимо них, сумеет раздобыть лодку и припасы (он же сейчас размышлял о чуде), может быть, даже выкрадет компас из каюты капитана, шанс, что он в одиночку сумеет спустить лодку на воду, не подняв шум, был крайне мал. Ещё меньше был шанс, что на этой лодке он сумеет доплыть до берега. Да и к утру, когда солнце взойдёт, пираты хватятся его и легко догонят под парусом только затем, чтобы отомстить за смерть капитана или наказать вора, который их обокрал.       План трещал по всем швам. А между тем ещё стоило рассмотреть вариант смириться и попытаться выжить здесь. Если он сумеет доказать свою пользу, его вполне могли оставить при команде — в том, чтобы быть пиратом, он сам ничего дурного не видел. Вот только в роли кого?.. Ройс вспомнил, что именно с ним собирался сделать капитан прежде, чем он отрубился, и поморщился от отвращения. Нет, он здесь не останется ни на каких условиях.       Но было ещё одно «но», которое мешало Ройсу воплотить план бегства в жизнь. Стоя перед человеком с ножом, приставленным к его горлу, он понимал, что не может этого сделать. Нужно было всего лишь надавить посильнее и полоснуть, но Ройс медлил и боялся даже пошевелиться. Никогда прежде он не убивал, и теперь оказалось, что это не так-то просто сделать. Он никогда не был набожным и не особо верил в спасение души, но взять и хладнокровно убить того, с кем несколько часов назад он разговаривал, того, кто, несмотря на все угрозы, так и не причинил ему вреда, да и просто был сейчас беззащитен и уязвим… Как бы Ройс не пытался уговорить себя, что его жизнь ценнее жизни пирата, который наверняка убивал других не единожды, он просто не мог этого сделать, не мог решиться. И, оттягивая время, разглядывал спящего, надеясь найти в нём черты, которые помогут сделать роковое движение.       Вот только чем больше Ройс разглядывал его, тем меньше хотел это делать. Сейчас, с распущенными волосами, без презрительной, брезгливой мины, словно застывшей на его лице, он выглядел даже красивым. Ройс всегда завидовал мужчинам, наделённым такой красотой, мечтая о тех их достоинствах, которых сам был лишён: стройная фигура, длинные ноги, высокий рост. Сам-то он ростом не вышел. И если выбирать, он бы всё же предпочёл, чтобы его насиловал кто-то приятный ему внешне, а этот пират был к тому же ещё и чист. Всё лучше, чем старые, провонявшие рыбой и потом матросы.       «Ты совсем рехнулся, раз думаешь о таком!» — осознав, на что именно он пытается себя уговорить, Ройс возненавидел себя.       Пират схватил его за руку у своего горла, и Ройс дёрнулся от испуга. Погрузившись в свои мысли, он не заметил, как капитан проснулся, видимо, оттого, что тот даже глаза не открыл! От страха колени подкосились, сердце словно сошло с ума, а попытка вырвать руку привела к тому, что за неё резко дёрнули. Ройс потерял равновесие, спина встретилась с жёсткой постелью, и он поморщился от боли. А когда снова открыл глаза, пират уже нависал над ним, и даже в темноте легко читался горящий ненавистью взгляд. Руку, в которой Ройс всё ещё сжимал нож, прижали к подушке над его головой и крепко сжали. Он едва не вскрикнул, морщась от боли, казалось, пират пытается сломать ему кости голыми руками. Нож просто выпал из онемевших пальцев, и только тогда пират ослабил хватку до вполне терпимой.       — Значит, так ты решил отплатить мне за всё, да? — угрожающе тихо, проговаривая каждое слово, заговорил он с ним. — Видимо, всё же стоит отдать тебя на растерзание моим мальчикам, чтобы ты понял, как стоит благодарить за своё спасение. А потом я привяжу тебя к мачте и буду медленно, кусочек за кусочком, отрезать от тебя куски мяса и скармливать их акулам. Ты пойдёшь на корм рыбам, но медленно и по частям.       Ройсу казалось, что он слышит наслаждение в голосе капитана, и это пугало куда больше самой угрозы. В то же время он не мог отвести взгляд от глаз пирата, опасаясь даже моргнуть. Только вот поза была неудобной и болезненной. Ройс попытался осторожно сместиться ниже и в ужасе замер, ощутив коленом возбуждённую твёрдость.       Только теперь он в полной мере осознал, в какой позе они сейчас находятся. В то время как сам он лежал на спине, пират разместился на нём, нависнув сверху, и прижимал его к постели своим весом. Когда он шевелился или глубоко дышал, длинные волосы капитана щекотали кожу на груди, вызывая сноп мурашек. Внизу живота всё стянулось в томительном предвкушении, и осознание собственной реакции привело Ройса в неописуемый ужас!       «Это просто физиологическая реакция, — пытался он успокоить сам себя, осторожно убирая колено. — На сон, не на меня! Это нормально, я сам такой же. Не сейчас, к счастью, но это нормально — просыпаться со стояком!».       О том, что с ним могут сделать в таком состоянии, Ройс старался не думать, ибо на мимолётные картинки, предлагаемые воображением, собственный пах отзывался робким желанием.       Ройс не знал, сколько продлилась эта моральная пытка и о чём думал сам пират в этот момент. Но тот вдруг поморщился и поднялся на ноги. И только Ройс выдохнул от облегчения, как его крепко схватили за волосы, вытащили из кровати и вытолкнули за дверь.       — У тебя есть несколько минут, чтобы попрощаться с жизнью! — услышал Ройс брошенные в спину слова.       Какое-то время он ещё не мог видеть из-за слёз, что выступили на глазах от боли, а когда смахнул их и обернулся, увидел пирата, который как ни в чём не бывало вернулся под одеяло и укрылся им с головой.       Ройс так и впал в ступор от этой картины. После такого поверить хоть в одну из озвученных угроз было невозможно! Осознав, что до сих пор его только запугивали и устрашали, а на деле отделался лишь лёгкими синяками, окончательно потерял какой-либо страх. Но опасения за свою «невинность» сохранились, поэтому, немного поразмыслив, решил хотя бы попытаться обезопасить себя:       — Девственника можно продать дороже! — крикнул он пирату, надеясь достучаться до его жадности. — Ты много потеряешь, если кинешь меня матросам.       Пират резко сел, прожигая его злым взглядом. Вот только Ройсу показалось, что разозлился он больше на то, что ему мешают спать. А затем в ореховых глазах появилась усмешка, и пират иронично улыбнулся, что заставило Ройса невольно сглотнуть.       — Я не могу обещать, что ты ещё девственник, — заговорил он с ним. — Так что ты изначально пойдёшь, как уже использованный, но чрезвычайно впечатлительный и нервный. А после встречи с моей командой ты станешь ещё и заикающимся, — откинув одеяло в сторону, он поднялся и потянулся после сна. — Но ты прав. Я лучше поиграю с тобой сам, ведь это мне ты доставляешь проблемы уже сутки.       Ройс слушал со скучающим видом, борясь с желанием сказать: «Ты только обещаешь». Но здравый смысл сумел взять верх над капризами. Уже не боялся пирата, и когда тот подошёл и схватил его за руку, не шелохнулся, думая про себя, что этот парень явно не осознаёт, чем угрожает. Так и хотелось спросить, видел ли он себя в зеркале, прежде чем пугать собой. А то его угрозы и в самом деле походили скорее на предложение хорошо провести время.       Но, когда капитан позвал старпома, страх всё же забрался под кожу. Нужно было как-то спасать себя, и Ройс выпалил первое, что пришло в голову:       — Мне нужно в туалет.       В глазах пирата отразилась какая-то мысль, будто сомнение, но Ройс не сумел прочитать её. Может, ему не поверили? Или он до сих пор и не думал, что пленников иногда нужно отпускать справить нужду? Ройс очень хотел съязвить по этому поводу, но в дверях появился Виркс, и его толкнули к нему.       — Отведи этого в гальюн*, — начал отдавать распоряжения капитан. — Когда поведёшь обратно, свяжи ему руки и как можно крепче, чтобы не смог убежать. А после привяжи его к моему дивану, — пират ухмыльнулся, оценивая Ройса взглядом. — Я хочу немного поиграть. И вели подать мне завтрак.       Капитан покинул каюту, а Ройс ощутил возмущение. Настолько сильное, что он не мог дождаться, когда пират вернётся, чтобы поскорее высказать ему в лицо всё, что думает. Он послушно проследовал за Вирксом туда и обратно, не сопротивлялся, когда его связывали, ещё и подставил руки, чтобы старпому было удобнее, и даже на пол перед диваном опустился сам, демонстрируя полную покорность. Виркс оставил его раньше, чем вернулся капитан; пока Ройс ждал, кто-то из матросов принёс и поставил на стол две тарелки с едой, от одной из которых валил горячий пар. Ройс оказался наедине с невероятно прекрасными запахами жареных яиц и мяса. До сих пор он и не осознавал, насколько сильно голоден. Желудок заурчал и стянулся в болезненный узел, а во рту скопилась слюна. Но робкая попытка освободить руки не дала ничего, кроме режущей боли от верёвок, что впивались в кожу.       Скоро вернулся капитан; с длинных волос, небрежно зачёсанных назад, капала вода, и Ройс с завистью подумал, что тоже был бы не прочь умыться после сна. Но как только пират посмотрел на него, с языка сорвалась колкость, которую сочинил ещё, пока привязывали к ножке дивана:       — Что, сам меня связать не в состоянии был? Уже забыл, как узлы затягиваются?       Его испепелили взглядом, но ничего не сказали. В тишине пират дошёл до стола, взял одну из тарелок с едой, на которой был только чёрный хлеб и, вернувшись к пленнику, опустился перед ним на корточки.       — Мне тебя покормить? Ты либо ешь с моих рук, либо голодаешь и дальше.       Глаза пирата так и смеялись, а улыбка на губах вызывала подозрения, что тот рехнулся. Перегрелся на солнце. Или затеял что-то недоброе. Ройсу захотелось с опаской отодвинуться, но сделать этого не мог, поэтому только нахмурился, вжимаясь в подлокотник.       — В чём подвох? Кто в здравом уме откажется от еды, да ещё и с рук? Хочешь предложить мне пережёванные объедки? Или я получу по лицу за попытку взять хлеб?       Улыбка исчезла с лица пирата за мгновение, так же как и весёлый блеск из глаз. Он больше не смеялся про себя, его глаза горели ненавистью и… обидой? Ройс не мог поверить, был уверен, что ошибся. Но, когда пират заговорил, в его голосе звучала именно она.       — А ты во всём ищешь подвох, да? Но спасибо за идею, в следующий раз я именно так и сделаю.       Он буквально бросил тарелку в ноги Ройса. Поднялся и вернулся к столу, не глядя на него, устроился и придвинул к себе вторую тарелку. Нацепив на вилку кусок мяса, он отправил его в рот и словно только теперь заметил Ройса. Кивнул на еду у его ног и произнёс:       — Ешь. На сегодня это всё.       Ройс не сразу понял, что от него хотят. Не с пола же ему предлагают есть: со связанными руками он даже не дотянется. Ведь не это же, да?.. С немым вопросом в глазах он смотрел на пирата, но его холодный ненавидящий взгляд и пожелание «приятного аппетита» не оставили сомнений.       Тут же захотелось оторвать себе излишне длинный язык. Ну вот что ему стоило промолчать?! Быть спокойным и послушным, каким и собирался быть с самого начала — это же элементарно: не дерзить, не перечить, поменьше говорить и делать всё, что скажут! Но «злой» пират предоставил ему такое своеволие без какого-либо наказания, что он слишком расслабился. Забыл, где и с кем находится, и распустил язык, ведя себя так, как не с каждым приятелем или любовником мог себе позволить, за что и поплатился.       Ройс не был гордым. По крайней мере, недостаточно, чтобы отказаться от еды с тарелки, пусть и стоящей на полу. Но доставить этому человеку удовольствие наблюдать, как он унижается, дать ему возможность посмеяться в лицо — это было ниже его достоинства.       Гордо фыркнув, Ройс откинулся спиной на подлокотник дивана и прикрыл глаза. Он обязательно поест, только позже, когда пират уйдёт и оставит его одного. Лучше он потом будет давиться чёрствым хлебом, чем даст этому мерзавцу повод для довольства. И пусть живот протестующе взвыл, Ройс не обратил на него никакого внимания. Сейчас больше мечтал провалиться в сон: тот всегда помогал справиться с болью и недугом.       Ройс слышал, как пират доел завтрак и поднялся из-за стола. Слышал скрежет ящиков, шаги и шорох одежды, но упрямо не открывал глаза. И продолжал держать их закрытыми, даже когда ощутил, как его со всей силы пнули ботинком по бедру, заставив поморщиться от боли.       — Значит, ты не голоден, — хмыкнул пират.       Раздался приглушённый царапающий звук, и Ройс украдкой приоткрыл один глаз, как раз вовремя, чтобы пронаблюдать, как тарелку с хлебом убирают на стол. Не глядя на него, капитан развернулся на каблуках и быстро ушёл прочь. Последнее, что Ройс услышал — громкий хлопок двери и скрежет ключа в замке.

_________________________________________ *Гальюн - уборная на корабле.