Что приносит морской ветер

      Несмотря на долгое голодание, Ройсу кусок в горло не лез. Боковым зрением он наблюдал за пиратом, который, пожав плечами, поднялся на ноги и ушёл к столу. Чейр взял вторую тарелку, разместился на углу стола и начал есть, не сводя взгляда с Ройса. Это нервировало. Вкуса еды не чувствовал, однако понимал, что это временно и уже к вечеру он сможет разобрать, виновно в этом долгое голодание или же неумение кока готовить. Челюсть распухла, жевать было тяжело и больно, а Чейр делал и без того мучительный приём пищи ещё более трудным. Но Ройс осознавал, что должен есть, если действительно хочет выжить и выбраться отсюда. Успокаивало лишь то, что после долгого голодания целая тарелка пищи за раз — чересчур и можно ограничиться только половиной, а то и третью.       Ройс не мог понять, что происходит, и любопытство и интерес сжигали его изнутри. Почему он до сих пор не в карцере, не за бортом и не в руках матросов? На кой чёрт Чейру понадобилось его кормить и заботиться о нём? И что это были за мягкий тон и взгляд, ему показалось и послышалось?! Или этот пират просто втирается к нему в доверие, пытается расслабить и усыпить бдительность, чтобы в следующий раз сопротивление было минимальным, а унижение более сильным? Но не слишком ли сложно, ведь Ройс уже показал ему, что сдался. Пусть только создавал видимость, но не логичнее ли было со стороны Чейра воспользоваться ситуацией, а не строить из себя добренького?       Пока его пленник еле жевал, большую часть времени гипнотизируя тарелку, Чейр изучал его и последствия своих необдуманных действий. Парень кутался в покрывало, но всё равно легко угадывалось, что на нём не осталось и живого места: плечи, ключицы и скула темнели бордовыми пятнами синяков, которые — Чейр был в этом уверен — украшали и остальное тело. Он, конечно, старался не бить по чувствительным органам, но всё же. Губы парня тоже были разбиты, к тому же ещё и искусаны, из-за чего распухли и потемнели, походя теперь на сырое мясо. К утру они покрылись корочкой, которую пленник то и дело зажёвывал и скусывал. Чейру захотелось ударить его по губам за это, но он сдержался. И так разглядывая пленника, ощущал жалость к нему и острое сожаление — не стоило ему его бить, они вполне могли «договориться» по-другому.       То ли парня нервировала тишина, то ли он чувствовал, что на него смотрят, но он то и дело бросал на него настороженные, любопытные взгляды. Чейр игнорировал их, пока не прозвучал вопрос:       — На кой-тебе это? Разве трахать обессиленного пленника не легче, чем того, кто может дать отпор?       — Да, только в моём понимании это равносильно траханью трупа, а некрофилией я не увлекаюсь.       Чейр слишком запоздало понял, что не должен знать такие слова: в корабельных книгах да трактатах по навигации о подобном не пишут, и если мальчишка достаточно умён, то заподозрит неладное. Но, скосив на него глаза, Чейр понял, что «сложное» слово прошло для парня мимо ушей: его глаза горели ледяной злобой, а ответ он буквально прошипел:       — Да?! А ночью тогда что было?       Чейру стоило огромных трудов остаться на месте и не выбить из наглеца всю дурь — давно он уже не ощущал к кому-то такую лютую ненависть.       — Ночью был секс, щенок! Трупы не кончают и не стонут от удовольствия. Или ты про то, что я тебя разбудил? Разбудил, но не трахнул. Видимо, зря, иначе твой поганый рот не закрыть.       Ответ пират выплюнул не раздумывая и только потом вспомнил, что не собирался более ругаться с этим парнем и вроде как решил, что все конфликты с ним будет решать исключительно миром. Но теперь это казалось дикостью: он же бешеный, это просто невозможно!       Чейр громко фыркнул, отставил тарелку с недоеденной едой в сторону и поднялся на ноги. Пользуясь тем, что парень отчего-то затих, он кивнул на ведро с водой.       — Поешь и помойся. А то ты так воняешь, что с тобой в одном помещении находиться невозможно.       Реакция последовала незамедлительно, потерянный пленник словно очнулся. Он зло зашипел, ощетинился, глаза его вспыхнули ненавистью, и выглядел он в эту минуту как драный разъярённый кот.       — По твоей вине! Не нравится — вали отсюда! Или кинь в камеру, всё будет легче.       Чейр сжал кулаки, пытаясь удержать себя.       — Ты и правда неблагодарный, — произнёс он на выдохе и вдруг понял, что ему стало легче. В вырвавшихся словах прозвучала неожиданная для него правда.       Он был разочарован. Привычка делить всех на плохих и хороших сыграла с капитаном пиратов злую шутку. Тот, кто казался светлым и чистым, вдруг предстал в его глазах глупцом и мерзавцем. Уже не получалось оправдывать его тяжёлым положением или сломленным духом: даже в самой безвыходной и отчаянной ситуации следовало думать, что и кому говоришь, чтобы не нарваться на ещё большие неприятности. Тут же выходило, что этому парню важнее задеть его, чем сохранить свою шкуру.       «Он настолько меня ненавидит? Или настолько желает умереть?»       Ройс чувствовал, что перегнул палку. Огрызаясь, он отводил душу и сбрасывал пар, и после каждого злого слова чувствовал себя значительно лучше. Словно яд положения, что отравлял его, выходил из тела вместе с той ненавистью, что вкладывал в свои слова. Но сейчас своими же руками рыл себе могилу. Он понимал: ему не стоило вести себя столь нагло и вызывающе. Не сейчас, когда к нему проявили сочувствие и учтивость и начали обращаться как с человеком, а не портовой блядью. Он же в ответ повёл себя как… назвать себя шлюхой не мог, но именно это слово вертелось на языке. У него был шанс смягчить своё положение, расположить к себе пирата, а ведь тогда, возможно, сумел бы убедить его отпустить. Или продать в качестве рабочей силы, а не постельной игрушки. Почему нет, это был такой шанс! Но Ройс сам же и уничтожил его, променяв на эгоистичное желание сорвать на ком-нибудь злость.       Но после излишне спокойной реакции Чейра на его выпад Ройс ощутил дискомфорт и стыд. Опустив голову, он отодвинул тарелку с едой (всё равно аппетит пропал окончательно) и тихо произнёс:       — Если не хочешь слышать колкости, лучше вставь мне кляп. Я не в том состоянии, чтобы сдерживаться.       Чейр молчал, отведя взгляд, и тишина давила, подобно толще воды. Ройсу же было настолько паршиво, что захотелось извиниться, попросить прощения, и молчал он только потому, что это казалось дикостью. Уж Чейр точно не станет извиняться перед ним за то, что избил его! Так почему он должен?       «Это в твоих же интересах. Тебе надо расположить его к себе, а это отличный способ. Это не унижение, ты просто подстраиваешься под обстоятельства. Лучше переломить гордость, чем кости», — Ройс сумел убедить себя, но решиться на извинения всё равно было непросто.       Пока он размышлял, Чейр отставил в сторону тарелку с едой и поднялся на ноги. Он снял с пояса связку ключей, опустился на колени перед сундуком с вещами и отпер его. Откинув тяжёлую крышку, Чейр обратился к Ройсу, так и не обернувшись к нему:       — Когда отмоешься, найди здесь тряпки по размеру и оденься. Меня тошнит от вида твоего голого тела.       Ройс настолько обрадовался возможности одеться, что едва не кинулся благодарить пирата. От сего порыва спасли только последние слова Чейра, за которые он с радостью ухватился, усмехнувшись:       — Рад это слышать.       Чейр оставил сундук открытым и направился к выходу. Ройс до последнего не верил, что он оставит его одного в каюте, но когда пират схватился за ручку, испуганно окликнул его:       — Ты что, уходишь?       — У меня есть дела, между прочим.       — Мне бы в туалет выйти.       Чейр выругался себе под нос. Требование было вполне обоснованным, но выпускать пленника из каюты не хотелось. Вообще не хотелось, чтобы его кто-либо видел, даже одетым. Ворча себе под нос что-то про эгоистичные капризы и сухопутных крыс (и ругая в этот момент исключительно себя), Чейр вернулся к себе в спальню, извлёк из-под кровати ночную вазу и пнул его пленнику.       — Я пришлю кого-нибудь убрать каюту через час. И только попробуй к тому времени остаться в таком виде. Ты должен быть одет. В спальню заходить не смей. Твоё место здесь, — Чейр указал на ковёр в своём кабинете. Он не сомневался, что парень не будет послушной собачкой, но всё же хотел верить в его здравомыслие. Он уже собирался уйти, громко хлопнув дверью, когда его снова остановили слова в спину:       — Извини. Я не должен был себя так вести.       Чейр пытался уговорить себя, что это лишь уловка. Пленник боится его гнева, боится повторения вчерашнего, боится его самого. Он не чувствует себя виноватым, просто боится показаться сволочью. Но Чейру всё равно было приятно и на душе становилось теплее. Было приятно думать, что этот парень готов извиниться перед ним, пусть и ради притворства. Вот только показывать своё отношение пират не собирался.       — Мне плевать, — бросил он через плечо, прежде чем закрыл за собой дверь.       Ключ в замке повернулся, и Ройс остался один в лёгком смятении.       Вода оказалась обжигающе холодной, поэтому ополоснулся он столь быстро, сколь мог, уделив внимание лишь интимным местам и забив на всё остальное. К моменту, когда Ройс закончил, у него зуб на зуб не попадал, а тело дрожало так, что едва мог удержать мочалку в руках. Растирать влажную кожу пришлось покрывалом, ставшим уже таким родным, зато под конец, после холодного «душа» и жёсткого растирания, он чувствовал себя как никогда бодрым и полным сил.       Ройс очень надеялся найти в сундуке что-нибудь интереснее тряпок и лент, хоть что-то, что сошло бы за оружие в умелых руках, но даже на самом дне не обнаружилось ничего крепкого или тяжёлого, забытого когда-то. Весьма наивно было думать, что ему дали бы шанс разжиться опасным предметом, но он не терял надежды. Зато сам мог выбрать, во что хочет облачиться. Естественно, одежда оказалась не по размеру, и все брюки и штаны, которые он мерил, идеально садились на бёдрах, но вызывали комплекс по поводу роста. Чейр не просто был выше: его ноги были гораздо длиннее, и Ройс очень недовольно ворчал, пока закатывал штанины. С рубашками всё вышло куда сложнее: при слишком длинных рукавах они оказались совершенно малы в плечах. Даже в самой свободной рубахе из тех, что удалось отрыть, Ройс чувствовал себя скованно. Казалось, она разойдётся по швам от любого движения руки. Запахнуть же её он просто не мог по той же причине: полы не сходились, обещая скорее удушить его. Всё, что Ройс смог сделать для своего удобства — это закатать ещё и рукава и застегнуть её на нижние пуговицы, прикрыв хотя бы живот. Среди барахла тряпок, к несказанной радости Ройса, нашлась ещё и чёрная лента, которой он немедленно повязал волосы. И лишь теперь ощутил себя полноценным человеком.       Ройс опустил крышку сундука и замер, уставившись на неё. Окрашенный в изумрудный цвет, крепкий, специально изготовленный для морских путешествий, его украшали золотистые ветви, что тянулись по боковым швам. Они «росли» до самого замка, обрамляя и его, и витиеватую резную «W», что возвышалась над ним. При первом обыске комнаты Ройс не разглядывал этот сундук: его больше интересовало содержимое, и, убедившись, что тот заперт, он оставил его. Теперь же он не понимал, как не заметил столь знакомую ему вещь сразу же. Ройс протянул руку, провёл пальцами по резному контуру. Хмыкнул и поднялся на ноги, решив просто забыть про то, что видел.       Когда в каюте повернулся ключ, Ройс забрался на диван и с головой завернулся в покрывало. Он по первым же шагам понял, что это не Чейр, и до самого окончания уборки делал вид, что спит, а когда снова остался один, пригляделся к окнам. Теперь у него была тяжелая стеклянная бутылка, которой он вполне мог разбить одно из них. Конечно, он не собирался прыгать из него на полном корабельном ходу: так его плавание продлится только до морского дна, но вот в порту можно было попытаться. Или он мог разбить эту бутылку о стол и использовать стекло в качестве защиты. Если не убить, то пригрозить пирату он мог запросто. Оставалось только решить, что же будет лучше, но пока он просто запрятал её под диван, предварительно осушив до дна.       Мысль, что до порта он всё равно ничего не сможет сделать и лучше подождать, странно успокаивала. Тем более, что, несмотря на бодрость, тело всё ещё болело, и двигался он с большим трудом. Остаток того времени, что ему отвели на одиночество, Ройс провёл, обыскивая комнаты. Вот только, если в прошлый раз ему удалось найти хотя бы забытые на столе приборы, теперь всё вполне предсказуемо было распихано по ящикам и шкафам, а замки надёжно заперты.       Чейр вернулся удивительно рано, когда солнце ещё только опускалось к морю. Он ввалился в каюту, бросил на Ройса тяжёлый взгляд и молча направился в спальню. Выглядел он усталым и измученным, но Ройс так и вскипел от негодования, что его игнорируют. Тем более, что в этот момент он как раз пытался взломать книжный шкаф. Отложив ложку, которой ковырялся в замке, Ройс последовал за пиратом, но у порога в спальню резко остановился, вспомнив, что ему запретили заходить в неё. Чейр тем временем повалился на кровать, укрыл себя одеялом и завернулся в него. Он явно собирался спать, и этот факт возмутил Ройса до глубины души.       — Эй! Ты что, спать собрался? — окликнул он с порога, повышая голос, словно пират мог не услышать его с такого расстояния.       — Как видишь.       Чейр накрылся с головой, завозился под одеялом, словно дрался там с кем-то. Ройс наблюдал за ним во все глаза и впал в ещё больший шок, когда пират вытянул из-под одеяла сначала пояс с оружием, затем штаны и рубаху. Все вещи он скинул на пол, после чего прикрыл глаза и повернулся на бок.       Чейр надеялся, что проспит вплоть до прихода в порт. Тогда не придётся мучиться сомнениями и неуверенностью в решениях, которые принял сегодня. Но уснуть ему упрямо не давали. Что пленнику от него надо не понимал в принципе: какой придурок будет лезть к тому, кто тебя изнасиловал? Какой придурок вообще будет лезть к пирату?! Этот парень всё больше казался ему психом, особенно после того, как прозвучал новый вопрос:       — А… а мне что делать?       Что ответить Чейр не знал совершенно, да и было откровенно лень вести разговор, поэтому только буркнул в подушку:       — Что хочешь.       Но уже через секунду Чейра словно озарила яркая идея. Шла она больше от паха, который, несмотря на все старания, так и не остыл, и хотя знал, что его пошлют, очень желал попытаться. Резко сев, Чейр откинул одеяло так, что прикрытыми остались только ноги. Распустил волосы, не сводя с парня на пороге насмешливого взгляда, и приглашающе откинул край одеяла рядом с собой, ухмыльнувшись.       — Либо можешь присоединиться ко мне, — промурлыкал Чейр, вовсю забавляясь. В действительности он ни на секунду не верил, что пленник согласится. Наоборот, ждал, что тот, как и всякий здравомыслящий человек, сейчас просто сбежит, и тогда он действительно сможет проспать до самого захода в порт.       Ройс же то ли по глупости, то ли по наивности думал, что ему предложат взять с полки какую-нибудь книгу. Или отдадут ключи и разрешат покопаться в вещах в поисках чего-нибудь интересного. Или даже выпустят из каюты, дав какую-нибудь работу! Большую часть жизни, сколько себя помнил, он трудился не покладая рук, пытаясь сначала поднять, а затем и удержать семейное состояние, и по этой причине просто не умел бездельничать. Привык всегда быть чем-то занятым, а лучшим лекарством от любых бед и душевных ран, после сна, считал именно работу, а умственную или физическую — уже не столь важно. Конечно, он сильно сомневался, что способен сейчас поднять что-то тяжелее швабры, но всё было лучше, чем сходить с ума от скуки.       Насколько идиот, Ройс понял сразу же, как только заметил усмешку на губах пирата. Страх тут же забрался под кожу, и Ройс инстинктивно отступил назад, проклиная себя последними словами. Он ведь сам нарывается, сам испытывает судьбу. Неужели искатели приключений и преступники испытывают нечто похожее? Подсаживаются на опасность и триумф, который испытываешь, обманув смерть. Он и прежде думал, что играет с Чейром в русскую рулетку, где каждое слово или неосторожный жест могут стать последними. Но до сих пор он не осознавал, насколько эта игра увлекла и затянула его.       Ведь предложение Чейра, вопреки здравому смыслу, показалось заманчивым. Не веря в то, что признался себе в этом, Ройс изучал пирата взглядом, ощущая, как в паху всё тяжелеет. Чейр был чертовски красив, особенно сейчас: улыбающийся, наполовину обнажённый, разгорячённый после тяжёлой работы. Пока Ройс изучал его и принимал решение, пират стянул ленту с волос, и они тёмной волной упали ему на плечи и грудь. Чейр был не просто красив, а именно горяч! И при любых других обстоятельствах Ройс согласился бы не раздумывая. При любых других, но не этих…       — На мне нет живого места. Я не выдержу ещё одного раза, — Ройс не узнавал свой голос, слишком неправильно он звучал: тихо, хрипло, умоляюще. И последнее по-настоящему пугало.       Осознание, что настолько опустился, что готов умолять своего обидчика, ломало что-то в душе. Было больно, нестерпимо больно от жалости и отвращения к самому себе, и хотелось сделать ещё больнее. Желая наказать себя и заодно доказать самому себе, что не трус, Ройс решительно шагнул в спальню. Обойдя кровать, он лёг на самом её краю, с противоположной стороны от Чейра, спиной к нему и, не сказав ни слова, плотно закутался в одеяло, словно никого больше в комнате и не было.       Надежда, что сумел достучаться до совести пирата, казалась совсем жалкой, как и вера в то, что над ним сжалятся и позволят просто поспать в покое и комфорте. Но была и ещё одна причина, по которой он согласился. Ройс ощущал почти физическую потребность в тепле чужого тела. Хотел ощутить близость другого человека, но не в качестве прелюдии к сексу, а как нечто более интимное. Душа просила простой человеческой ласки, а рядом был только Чейр.       Ройсу захотелось проверить, шутки ради, как пират поведёт себя, если попросить обнять? Всего лишь обнять и именно попросить. Но ответ он знал и так, и от него становилось весьма горько: в лучшем случае Чейр рассмеётся, в худшем — ощутит его член в одном конкретном месте. И Ройс бы даже не осудил его. Он и сам считал, что подобные мысли недостойны мужчины. Не каждая девушка поняла бы его и не подняла на смех, озвучь он ей то, что чувствовал сейчас, что уж говорить про жёсткого и чёрствого пирата?       Кровать зашевелилась, и Ройс напрягся всем телом, прислушиваясь и ожидая удара, подвоха, домогательств, в конце концов. Вот только вместе со страхом он ощущал щекочущее предвкушение, и это до чёртиков злило!       Чейр придвинулся к нему и навис сверху, приподнявшись на одной руке. Ройс чувствовал, как каштановые волосы коснулись его плеча и лизнули щёку. Рука пирата легла на живот, и Ройс сжался комочком, пытаясь «спрятаться». Но Чейр действовал ласково и без настойчивости, почти нежно поглаживая напряжённые мышцы. Он явно пытался расслабить его, и, когда Чейр наклонился и хрипло зашептал ему на ухо, Ройс понял, что готов сдаться.       — Я могу и не причинять тебе боли, — уговаривал его пират. — Только удовольствие.       От голоса Чейра сердце замирало в страхе и предвкушении обещанного, а пах начинал ныть от томления и тяжести. Крепко зажмурившись, Ройс прикусил губу, пытаясь заглушить эти ощущения. Одного только прикосновения к опухшей губе оказалось достаточно, чтобы глаза защипало от боли. Наваждение удалось отогнать, и страх пробудился вновь. Он холодил тело, пробирая до костей, и сковывал мышцы в ожидании новой боли, но Ройс всё же нашёл в себе силы обратиться к Чейру:       — Что стоят обещания пирата? Пустой звук, разве нет?       Ройс уже был на грани того, чтобы согласиться. Упрямство стало казаться глупостью, ведь возьмут его всё равно, силой или уговорами — не столь важно, но, если будет сопротивляться, сделает себе только хуже. Будет куда больнее, чем если расслабится и станет послушным. Но в глубине души хотелось верить, что с Чейром можно договориться. Ведь он уже начал оттаивать, проявлять сочувствие и заботу — это ли не признак того, что в нём ещё осталась капля человечности?       «Ты просто ищешь ему оправдание… и оправдание для себя, чтобы согласиться, признайся хотя бы себе в этом», — с горечью и неким смирением подумал Ройс. Но вот, после небольшой паузы, пират заговорил вновь, и от его слов у Ройса перехватило дыхание.       — Даже пираты выполняют свои клятвы. И я клянусь, что ты не почувствуешь боли, совсем.       Желая подтвердить свои слова, Чейр опустил руку ниже, забираясь под пояс брюк, и накрыл ладонью член парня. Он ласково погладил его пальцами и испытал невероятное облегчение, ощутив зарождающуюся твёрдость. Не всё было потеряно, и пленник ещё мог ответить ему. Мальчишка же зажмурился на этот жест, словно ему было больно, сжал пальцы, комкая одеяло, и произнёс на одном дыхании:       — Меня зовут Ройс.       В груди у Чейра вспыхнуло тепло, будто разгорелся костёр в очаге. Ведь не сам выпросил имя, парень представился добровольно, и как же приятно от этого было…       — У тебя прекрасный голос, Ройс. Я хочу слышать его, — Чейр ставил точки лёгким покусыванием уха.       Он действительно очень хотел услышать стоны Ройса. Услышать, вновь увидеть, как он выгибается от наслаждения, потому что это давало надежду, что тогда и в самом деле не придётся ничего делать с собой, что кончит лишь от одного вида. А воспоминание, каким этот парень был вчера на пике удовольствия, закрепляло веру в это.       Ройс внезапно зашевелился, развернулся к нему лицом и потянулся навстречу. Чейр настороженно замер, ожидая, что его сейчас оттолкнут, но рука Ройса обвила его шею, а вторая легла на плечо. Удивление Чейра сменилось счастливой улыбкой, и, желая отблагодарить Ройса, он сжал его достоинство сильнее. А затем ощутил, как ладонь, лежащая на плече, опустилась ниже, прошлась по груди, пальцы коснулись живота… Чейр покрылся мурашками, от робких, неуверенных прикосновений хотелось стонать в голос, особенно, когда рука добралась до бёдер. Там же она и замерла: Ройс явно не решался идти дальше, но порыв был впечатляющий. Разочарованно выдохнув, Чейр перехватил его руку и прижал её к кровати, повалив Ройса на спину. Теперь он лежал на нём, и только складки одеяла не давали прочувствовать во всей красе, насколько Чейр хотел этого парня.       — Думаю, ещё рано, — хрипло мурлыкнул он на ухо, снова начиная покусывать его. Он не видел Ройса, но услышал тихий смешок.       — Ты странный, — произнёс он с явной улыбкой в голосе и будто мечтательно.       Чейр невольно подумал, что Ройс таки повредился рассудком: слишком неуместной казалась его реакция, но подумать об этом он решил позже. Сейчас куда больше хотелось действовать. Осторожные ласки стали более настойчивыми, он уже не просто гладил член Ройса, а двигал по нему рукой, крепко обхватив ствол, и иногда очерчивал пальцами головку, массировал её, пробираясь в складку, и возвращался ко всё ускоряющимся ласкам. Ройс тихо охнул, прикрыл глаза и выгнулся под ним, запрокинув голову. Каждый раз, когда Чейр поднимался к головке, он протяжно стонал, притягивая его ближе к себе.       Какой же у него был потрясающий голос… От каждого стона у Чейра всё обрывалось внутри, он чувствовал себя как на высоких волнах, которые то поднимали его небывало вверх, то резко опрокидывали вниз. Хоть и верил прежде, что ему хватит только любоваться и слушать Ройса, сейчас понимал, что этого недостаточно, этого катастрофически мало. Собственный пах ныл почти до боли, хотелось почувствовать хоть что-то, кроме жёсткой ткани одеяла, которая делала только хуже. Чейр прекрасно понимал, что ещё рано брать этого парня снова, что должно пройти какое-то время, но сдерживать себя становилось всё тяжелее. Мешало осознание, что второго шанса у них просто не будет, а отпускать его, так и не повторив вчерашнее… этого хотелось ещё меньше.       «Чёрт побери, ты же не животное, ты человек! Смотри, с какой доверчивостью он липнет к тебе… Ты дал клятву, и ты сдержишь её», — было тяжело, морально тяжело, но Чейр твёрдо решил, что выдержит.       Откинув мешающееся одеяло в сторону, он поднялся и оседлал бёдра Ройса. Шок на его лице изрядно повеселил, и Чейр пошло ухмыльнулся ему. Развязав его штаны, он стянул их ниже, позволив члену Ройса свободно встать. И, прижавшись к его паху своим, обхватил и его, и своё достоинство ладонью и медленно провёл по ним рукой. По телу прошла сладкая волна удовольствия, но Ройс и его желания сейчас казались важнее, поэтому, с трудом сфокусировав на нём мутный взгляд, Чейр хрипло спросил:       — Тебе нравится? Или я могу вернуться, как было.       Ройс смотрел на него во все глаза, но, когда ласки возобновились, он прикрыл их, расплываясь в довольной улыбке.       — Не надо. Мне правда нравится.       Безумное счастье накрыло с головой, и Чейр уже перестал пытаться понять, почему так реагирует. Стало просто плевать. Плевать, что этот парень вносил в его жизнь и мысли раздор, что из-за него решения менялись, как флюгер на ветру, что в глазах команды и в своих глазах выглядит, как неуравновешенный подросток. Рядом с Ройсом было хорошо, было до ужаса приятно находиться с ним в одной постели, и Чейр не променял бы эти ощущения ни на что другое.       Получив разрешение, Чейр повёл рукой, плотно обхватывая пальцами оба члена. Начал он медленно, набирая темп постепенно, и в какой-то момент прикрыл глаза, отдаваясь удовольствию. Но тут же распахнул их, почувствовав прикосновение к коже. Ройс положил руки ему на бёдра и теперь поглаживал их большими пальцами. Чейр и среагировать не успел, как он уже передумал и убрал одну руку. Она повисла в воздухе: Ройс явно хотел что-то сделать и не решался. Но, в итоге, нерешительно коснулся пальцами ладони пирата и накрыл её своей, словно желал помочь в ласках.       Чейра словно пробило током. Он сжал руку крепче, провёл ею резко и рвано, и из его груди вырвался хриплый стон. Тело задрожало, он едва не упал на Ройса, успев опереться рукой в подушку слева от его головы, и, нависнув над ним, прошептал:       — Хороший мальчик, давай сделаем нам приятно.       Ройс до последнего боялся, что переступил черту дозволенного. Ведь пират не разрешал трогать его, но уж очень хотелось прикоснуться, почувствовать себя участником процесса… а не просто жертвой. В конце концов, впервые лежал под кем-то, кто сильнее, и соблазнял сам, а не желал был соблазнённым.       Когда услышал стон, Ройс удивлённо распахнул глаза, как заворожённый, наблюдая за лицом Чейра в это мгновение. В паху болезненно сладко заныло от этой картины, и захотелось толкнуться в ладонь, прося о большем. Он не просто был готов, он желал кончить под звуки этого голоса, под его хриплые стоны. И даже мелькнула предательская мысль, что, если бы пират с самого начала не принуждал, а уговаривал его, таким же тоном и голосом, какой у него был сейчас, и подкреплял бы каждое действие похвалой, лёг бы под него сам ещё в первый день. Только бы получить ещё, только бы послушать ещё немного… С горечью Ройс подумал о том, что ведёт себя как изголодавшийся по ласке пёс, готовый целовать руки первому встречному, что скажет приятное слово.       Чейр ускорился, и от яркой волны удовольствия, что прошла по телу, и Ройс потерял способность думать. Выгнувшись, он зажмурился, постанывая каждый раз, когда ладонь Чейра устремлялась вверх, дурманя разум до белой пелены перед глазами. Пират и сам постанывал в такт, наклонившись так близко, что мог ловить его дыхание губами. Он уже был не с ним, Ройс видел это по глазам Чейра, в то время как сам изо всех сил старался оставаться в сознании, чтобы жадно изучать, любоваться лицом пирата. Но тут движения Чейра стали сильнее и резче и сопротивляться больше было невозможно. К пику подкинуло резко, быстро, и Ройс протяжно застонал, откидываясь на подушку. От удовольствия сводило пальцы, и он сам не заметил, как сжал в ладони волосы Чейра, прижав его ближе к себе.       Какое-то время они лежали неподвижно, и Ройс прислушивался к тому, как затухает покалывание в мышцах и отступает тёплое марево. Мысли начали проясняться, и в голове один за другим вспыхивали вопросы, жужжащие как рой пчёл. С чего такие перемены? Почему Чейр так ведёт себя с ним? Почему изменился? Чего он на самом деле хочет от него? И… что будет дальше? Пока Ройс выбирал с чего бы начать и какой из вопросов задать первым, Чейр зашевелился. Он слез с него и с усталым вздохом устроился рядом, наощупь нашёл край одеяла и укрыл их обоих. А затем крепко обнял Ройса, прижав его к себе, как мягкую игрушку.       — Завтра помоешься, — произнёс он сонным голосом. — Или чуть позже. Я немного посплю только… — под конец его голос звучал совсем невнятно.       Ройс так и вспыхнул от возмущения. Он уже открыл было рот, чтобы высказать, что так не пойдёт, что у него куча вопросов и кто-то должен ответить на них, что он не даст Чейру вырубиться в такой момент! Но слова так и застряли в горле: пират прижал его крепче и уткнулся носом в шею, обдав её горячим дыханием.       Сердце Ройса забилось быстрее, и грудь сдавило от нежности.       «Глупости! Быть того не может! Он использует тебя, играет с тобой, возьми себя в руки! Приди в себя, ты не должен верить ему!» — Ройс пытался себя уговорить, пытался достучаться до разума и здравого смысла, но всё равно никак не решался потревожить Чейра, а спустя какое-то время и вовсе обречённо вздохнул, сдавшись.       «Он хочет спать. Не могу же я его потревожить? Пусть отдыхает, да и мне не помешало бы».       В крепких объятиях было тепло. Они успокаивали, согревали изнутри, дарили уют. И никуда уходить не хотелось.