Что приносит морской ветер

      Ройс проснулся, когда комнату уже вовсю освещал яркий дневной свет, а за окном кипели работа и разговоры. Топот ног, споры и брань, смех, радостные оклики, бряцанье железа и грохот чего-то тяжёлого. Ройс проснулся сам — никто не трогал его, не тормошил и не беспокоил, да и возня за стенами капитанской каюты казалась лишь частью сна, пока тот не отступил. Но первая ясная мысль была капризным «Не хочу вставать», и Ройс попытался натянуть на голову одеяло, чтобы свет и шум не мешали спать дальше. Возвращаться в реальность совсем не хотелось. Но очередной грохот за окном напугал, заставив сердце биться сильнее, и Ройс так и подскочил на постели, готовясь к тому, что придётся убегать от тех, кто ломится к нему.       Лишь теперь он осмотрелся и понял, что совсем один в комнате. Не было ни Чейра, ни его вещей и оружия, которые бы дали понять, что капитан всего лишь в кабинете по соседству. Зато у кровати, со стороны Ройса, стояла пара сапог, ожидающая, когда их наденут.       «Ого, он вспомнил ещё и про обувь. Да он меня балует», — с усмешкой на губах подумал Ройс, потянувшись к «подарку».       Сели сапоги как влитые, и даже подивился тому, что у них с Чейром оказался одинаковый размер. Из хорошей кожи, с высоким голенищем, они, конечно, видали лучшие годы, но Ройс предпочёл не заморачиваться на этот счёт, ведь выбирать не приходилось. Заправив в них излишне длинные брюки, он внимательно оглядел каюту, что открывалась как на ладони через открытую дверь, и задумался, как ему быть дальше.       Чейр потрудился оставить для него завтрак из жареной трески и пары кусочков сыра на своём столе, но расправился Ройс с ним быстро. Делать в каюте было откровенно нечего, а сколько ещё предстояло ждать Чейра оставалось только гадать. Нет, он, конечно, мог бы снова лечь в постель, чтобы убить время и заодно дать отдых все ещё ноющему от синяков телу… Но он и так провёл во сне почти сутки, пропустив вчерашний вечер, и проспать больше означало обеспечить себя головной болью. Да и под такой шум нелегко будет заснуть…       Озарившая сознание мысль заставила Ройса похолодеть и прислушаться. Слишком сегодня было шумно для этого корабля, а солнце за окном явно не предвещало бурю, что вызвала бы подобную суету. Боясь поверить в собственные предположения, Ройс кинулся к окну, выглянул в него и шумно выдохнул от облегчения. Они вошли в порт, и пиратский корабль пришвартовывался к пристани.       «Земля! Так вот зачем… Чёрт!» — Ройса осенило, и теперь он чертыхался, ругая себя, что не догадался раньше.       Вот зачем ему решили выдать сапоги: до сих пор он слонялся только в пределах каюты и немного по кораблю, где обувь особо и не была нужна, но если его собираются спустить с корабля, то, ступая по голой земле или усыпанной камнями дороге, он быстро изотрёт ноги в кровь.       В душе пробудилась надежда, столь смелая, что Ройс боялся поверить в неё. Его отпустят? Дадут шанс уйти и забыть обо всём, как о дурном сне? Он сможет вернуться домой? Душа начинала петь от одних только мыслей об этом, но Ройс сам же и наступил мечтам на горло. Никто его не отпустит. Не бывает таких сказок. У Чейра не было причин поступить так. Самое лучшее, на что мог рассчитывать — это на место подле него в качестве постельной грелки.       «Скорее, он решил оставить меня себе», — новая мысль показалась почти откровением, расставившим всё по своим местам.       Чейр пытался расслабить его, усмирить и задобрить, чтобы он не сбежал, пока они стоят в порту. Капитану пиратов нужно было, чтобы он сидел спокойно и не доставлял неприятности, пока они будут пополнять запасы. И пусть было бы проще кинуть его в трюм, но, если бы Чейр хотел это сделать, сделал бы два дня назад или как минимум вчерашним вечером. Но он держал его при себе и «прикармливал», приручал «нежным» обращением. Словно комнатную собачку. И теперь Ройс был уверен: его просто водили за нос, обманывая хорошим отношением.       Нужно было бежать и как можно скорее.       Когда Чейр зашёл в каюту, он застал Ройса, распластавшегося на животе подле книжного шкафа. Тот шарил под ним рукой, ничего не замечая. Чейр не спешил его тревожить: ему было любопытно посмотреть, чем всё закончится. Но тут Ройс перевёл на него взгляд, дёрнулся, ударившись плечом о ребро шкафа и, шипя и чертыхаясь, вскочил на ноги.       — Я уронил туда вилку.       — Я так и понял, — Чейру было откровенно наплевать, что Ройс запрятал у него под шкафом. Всё равно уже завтра это не будет иметь значения, а сегодня он не собирался подставлять шею.       «А если так подумать, он вполне мог бы убить меня ночью, ведь я его изнасиловал. Но я почему-то всё ещё жив», — подобное отчасти казалось дикостью: разумный человек на месте Ройса именно так бы и поступил. Но от этого парня Чейр отчего-то и не ждал нападения, даже несмотря на жалкую попытку в первую ночь.       Отвернувшись от него, Чейр прошёл к своему столу и с удовольствием отметил, что завтрак таки съеден. Усевшись в кресло, он открыл ящик стола, извлёк оттуда чернильницу, перо и пергаменты, судоходный журнал и всё в полном молчании. Тишина нервировала, как и осознание, что он просто тянет время, оттягивая момент, когда нужно будет сказать хоть что-нибудь.       «Ты не пират, ты — тряпка. Тряпка, которая боится сказать человеку, что собирается его отпустить», — самобичевание не очень помогало, ведь причиной промедления был страх. Свобода выбора предполагала, что Ройс может захотеть остаться на корабле, однако (что вполне разумно) он, скорее, сбежит отсюда при первой же возможности. И именно этого его решения Чейр так боялся. Но время шло, тишина затягивалась, и он уже чувствовал идущее от Ройса раздражение. На открытом воздухе, вне капитанской каюты, Чейр чувствовал себя легче. Его и там не отпускали думы о том, как поступить и что делать с этим парнем, не отпускали мысли о нём, но всё же они и не давили столь сильно. Здесь же на него будто накинули тяжёлые цепи, которых не было ещё минуту назад.       «Я будто надышался его запахом и больше ни о чём, кроме него, думать не могу. Наверное, это и к лучшему, что я его высажу. Меньше проблем, и не придётся каждую секунду думать, где он и что делает. А также не придется выкрадывать для него минуты… Чёрт, говорю словно сопливая барышня!» — разозлившись на себя, Чейр решительно поднял взгляд на Ройса. Очень сильно хотелось оказаться подле него, обнять за плечи и зарыться в светлые волосы пальцами, но пират смог себя пересилить. Когда отсрочивать момент дольше стало уже невозможным, Чейр тихо вздохнул и произнёс:       — Мы пробудем в порту часов двенадцать. Этого времени вполне хватит, чтобы мои ребята чуть отдохнули и мы смогли пополнить запасы. За несколько минут до того, как мы отчалим, я спущу тебя на землю. И ты сможешь направиться, куда захочешь.       Ройс слушал, затаив дыхание, но на новость, что его отпустят, скептично приподнял бровь. Он не верил пирату, ибо версию событий уже построил сам и теперь подгонял под неё всё услышанное, искал подтверждение собственным выводам. И ведь нашёл же! Наверняка Чейр ему просто лгал. Обещание свободы не более, чем уловка, чтобы удержать его от бегства, чтобы он вёл себя покорно и спокойно. Это казалось более правдоподобным, чем вариант того, что его и в самом деле отпустят. Ройс уже собирался разразиться грозной тирадой, что не поведётся на такую чушь и не будет, подобно наивным барышням, строить иллюзии о благородных пиратах и о том, что он — такой особенный — сумел покорить и разжалобить одного из них. В подобные истории даже в детстве никогда не верил. Но, в итоге, он сумел придержать себя за язык и только зло выпалил:       — Я не собираюсь ждать двенадцать часов.       Чейр нахмурился, но явно от непонимания.       — И почему, скажи на милость?       — Думаешь, я тебе поверил? Какой смысл держать меня здесь так долго? Что это за уловка?       Чейр в изумлении смотрел на Ройса, снова и снова повторяя в голове его слова. Теперь стало понятно, кем тот его считает, хотя… он этого никогда не скрывал. Но внезапное осознание столь простой истины приносило давящую боль в груди, как и понимание, что Ройс действительно хочет как можно скорее покинуть его.       «А ты на что надеялся? Что разок доставишь ему удовольствие, и он будет счастлив находиться рядом с тобой? Ты пират, чёрт тебя дери…»       Это было невыносимо, невыносима была сама мысль, что его так жестоко ранил тот, кому он действительно доверился. Опустив голову, Чейр едва слышно хмыкнул:       — Я думал, что ещё вчера доказал тебе, что мне можно верить.       Ройс не ответил, и, если в нём и проснулась совесть, капитан не мог этого знать: сейчас он не желал видеть его. Перебрав бумаги, он нашёл чистый, нетронутый пергамент и толкнул его в сторону Ройса. Поставил перед ним чернильницу, воткнул в неё перо и равнодушно хмыкнул.       — Пиши расписку: после высадки ты никому не сообщишь ни о моём корабле, ни обо мне. Внизу подпись, имя. И учти: если обманешь, я найду тебя, и никакая тюрьма меня не удержит.       Ройс громко фыркнул, и Чейр таки поднял на него взгляд. Идея явно показалась ему смешной, и он и не подумал скрыть своего отношения.       — Не пойдёшь же ты с этой бумагой в суд. Это же глупо! На кой оно тебе? Я могу дать слово, что не стану доносить на вас. Или… — Ройс нахмурился, догадавшись. — Тебе нужно моё имя, чтобы найти меня, если я не выполню обещанного.       Чейр медленно кивнул и откинулся в кресле. На его удивление, Ройс решительно подошёл к столу и взял в руки перо. Он то и дело фыркал от смеха, отчего ровные, аккуратные строчки чуть дрожали, но танец чернил на листе был уверенным и быстрым. От внимания пирата не укрылась и грамотность слов, и то, сколь гладко и легко он строил предложения. И Чейр в очередной раз убедился, что делает правильно, отпуская его. Мальчикам из хорошей семьи не место в море, вполне хватает того, что он сам проводит тут слишком много времени.       Ройс вдруг остановился, его рука дрогнула, так и не коснувшись листа, замерев над строчкой, в которой обычно писалось имя. Чейр тут же сощурился и пристально вгляделся в его лицо, легко читая на нём сомнения. Заминка говорила о многом: этот парень не просто из хорошей семьи, его имя широко известно, и он боится, что Чейр узнает его.       Время шло, а на бумаге не появилось не то что фамилии, но даже имени. Наконец, Ройс отложил перо, толкнул листок к пирату и с достоинством произнёс:       — Я подожду до высадки. Можешь быть спокоен, больше не побеспокою.       Чейр не удержался от ироничной улыбки.       — Забыл своё имя? Как же ты доберёшься до дома?       «Я хотел попросить тебя подбросить меня хотя бы на нужный материк, но теперь это будет просто смешно», — Ройс оставил эти мысли при себе и только прожёг пирата раздражённым взглядом. Если бы Чейра и правда это волновало, он бы дал ему денег. Но Ройсу они и не были нужны, хватит одной только фамилии и личной подписи, которую узнают в любом конце света. Ведь именно ей он подписывал все документы, и для многих она была равноценна паспорту.       Так и не дождавшись словесного ответа, Чейр скривил губы, поднялся на ноги и с презрением посмотрел на него.       — Идём, — бросил он и решительно направился к двери.       Ройс последовал за ним, уже на ходу задумываясь зачем, собственно. Его вполне могли сейчас отвести в трюм и запереть там или кинуть в камеру. Но надежда, сколь бы детской и наивной она не казалась, не хотела отпускать, заставляя сердце неровно биться от волнения. Вот только Чейр меньше всего походил сейчас на того, кто готов совершить благородный поступок. Его глаза сверкали от сдерживаемого гнева, он сжимал и разжимал пальцы, словно ломал ими что-то. Да и всегда прямая спина сейчас была напряжена, как натянутый канат. Чувствовалось, что всего одно слово со стороны его пленника, и Ройс распрощается не только со свободой, но и с жизнью. И именно поэтому он предпочитал молчать.       Они ступили на палубу, и яркий свет ударил по глазам, так что Ройс остановил шаг, пытаясь привыкнуть к солнцу. Слишком долго он жил в полумраке капитанской каюты, и ярко-голубое небо и обилие красок резали подобно стеклу. Немного привыкнув к свету, Ройс огляделся. Команда пиратов пялилась на него, на лицах многих читались удивление и шок, но презрения и насмешек было куда больше. Под таким вниманием Ройс чувствовал себя неуютно: наверняка в глазах этих людей он был всё равно что диковинный ручной зверёк. Как только он разглядел фигуру Чейра, успевшего уйти далеко вперёд, то кинулся к нему, ища в его тени защиту. Тот остановился перед трапом, который в этот момент спускали по его приказу, и, когда Ройс подошёл, как раз отдавал распоряжения старпому, стоявшему неподалёку:       — Кто-нибудь успел сойти?       — Приказа не было, никто не посмел бы.       Чейр упёрся руками в борт, вгляделся в толпу людей, снующих по гавани, и хмуро произнёс:       — И не будет. Сейчас я распрощаюсь с нашим гостем, и мы поплывём дальше.       Ройс вскинул на него взгляд, полный сомнений и надежды. Он ещё не успел осознать, принять произошедшее до конца, а чувство благодарности уже затопило разум. Он готов был кинуться капитану на шею при всей команде, но возмущенный голос Виркса вернул его в реальность.       — Но, капитан! Чёрт, Чаклир, ты с ума сошёл?! Этот мальчишка сдаст нас раньше, чем отдадим швартовы, его легче пристрелить! Да и мы все устали, это только ты смог хорошо оттрахать свою шлюшку!       От нахлынувших эмоций, что бурей поднялись в душе, у Ройса перехватило дыхание. Тут было и удивление, что знал капитана под другим именем, и лёгкая ревность, что старпому можно так разговаривать с Чейром при других, и горькая, граничащая с отчаянием обида. Ройс ещё не успел осознать их до конца, не успел различить оттенки, как лицо Чейра исказилось от гнева, и глаза полыхнули бешенством. Он резко развернулся к старпому и со всей силы ударил его в живот. Когда тот согнулся пополам, Чейр опрокинул его на землю и напоследок хорошенько пнул ногой, вырвав из Виркса болезненный стон.       Ройс с ужасом наблюдал, а в голове пульсом билась мысль вмешаться, остановить, одёрнуть капитана, но страх заставил тело оцепенеть. Он боялся даже шелохнуться, чтобы не попасть под раздачу. Да и понимал, что, если сделает хотя бы шаг, ему точно не жить. Ни один командир не стерпит такого позора, а Чейру ещё плавать с этими людьми. Ещё оставалась надежда, что Вирксу поможет кто-то другой, кто-то, кто имеет больше влияния на капитана, но… оглядевшись, Ройс понял, что этому не бывать. Команда наблюдала за избиением со скукой, словно для них это было в порядке вещей, частью серых будней. Ужас осознания остудил кровь и сковал тело льдом. В эту минуту Ройс по-настоящему испугался этого человека.       Выпустив пар, капитан окинул злым взглядом притихшую команду:       — Любого, чья нога ступит на берег, ждёт участь похуже.       Он обернулся к Ройсу, и тот с опаской отступил назад. Чейр поймал его за хвост и притянул к себе. Ройс зашипел от боли, потянулся к руке, что держала его, надеясь разомкнуть пальцы, но капитан швырнул его на трап и вдогонку толкнул в спину. Лишь каким-то чудом Ройс устоял на ногах, но после пары шагов по инерции резко остановился. Ситуация казалась какой-то дикой, странной, не верилось, что всё закончится так легко, что этот псих действительно отпустит его. Скорее ждал, что в любой момент может получить пулю в затылок. Обернувшись к пирату, он с сомнением посмотрел на него и замер, не веря своим глазам. Перед ним снова был тот Чейр, которого он знал, которого видел прошлой ночью. Его лицо всё ещё искажала ярость, но в глазах Ройс видел страх и что-то совершенно новое, незнакомое ему. Они были мягкими, как и всего ночь назад, как вчерашним днём, и принадлежали не грозному пирату, а тому парню, что сидел перед ним на коленях и пытался кормить его с рук. Сердце снова дрогнуло, Ройс всё никак не мог заставить себя шагнуть дальше, спуститься с трапа и с этого корабля. Разум буквально кричал, что надо идти, бежать как можно скорее, пока этот псих не передумал, но ноги не слушались. И будто почувствовав это, Чейр нахмурился сильнее и положил ладонь на рукоять пистолета.       — У тебя есть две минуты, чтобы скрыться с моих глаз.       Ройс не стал искушать судьбу. В два шага он преодолел трап и кинулся прочь со всех ног, спеша скрыться за ближайшим поворотом.       Как только его фигура растворилась в потоке людей, Чейр обернулся к Вирксу.       — Отчаливаем. Немедленно. И если на корабле пойдут хоть какие-то разговоры, я вырву язык каждому, от кого услышу их.