Что приносит морской ветер

      Вопреки собственным ожиданиям, Ройс так и не проснулся от холода на рассвете. Когда он открыл глаза, день уже наступил, небо за окном серебристым полотном затянули тучи, а на его плечах лежало тёплое одеяло. Осоловевшими после сна глазами Ройс какое-то время разглядывал его, пытаясь вспомнить, что произошло накануне и почему он укрыт. Чейр ведь не стал бы проявлять заботу о нём в ущерб себе, ведь так?.. Подозрение закралось в сердце, заставив то биться сильнее, но потом Ройс вспомнил. В его первую ночь здесь его тоже укрыли, чтобы не замёрз. Если он простынет, лечить его будет некому, и на корабле он подхватит осложнения раньше, чем они доберутся до ближайшего порта. Вряд ли Чейр захочет тратиться на лекаря.       «И вряд ли он считает меня достаточно крепким», — с некой обидой подумал Ройс, окончательно избавляясь от глупых фантазий о чужой симпатии. Вот только одного он не мог не признать: что-то в нём зацепило этого пирата. Зачем-то он был ему нужен и, что более пугающе, важен.       С огромной неохотой он выбрался из-под тёплого одеяла и огляделся. В каюте никого не было, дверь в спальню осталась открыта, и заправленная постель Чейра пустовала. Его грязную одежду забрали, а на том месте, где он её оставил, стояло ведро со свисающей на краю мочалкой. Ройс хмыкнул на такую заботу, но, переведя взгляд на стол, обомлел. Там его ждал не только завтрак на тарелке и кружка с водой, но и связка ключей, которую до этого Чейр всегда носил с собой.       Не веря, что это возможно, и желая убедиться, Ройс подскочил на ноги и кинулся к ней. На его памяти ключей в связке всё-таки было больше, но и остаток казался невероятно щедрым подарком. Он был так взбудоражен, что решил немедленно всё проверить. Он подобрал ключ к сундуку с одеждой, к шкафу с книгами, к трём из семи ящиков стола и к двери, ведущей в спальню, хотя смысла в нём не видел. Ещё оставалось то, что Чейр хотел от него скрыть, он всё ещё не мог выбраться из каюты хотя бы на палубу, но Ройс чувствовал невероятный прилив благодарности: ему больше не придётся умирать от скуки в этих стенах, ведь самое ценное — книги — теперь были открыты ему!       Кровь кипела от любопытства и желания поскорее исследовать ящики и книжные полки, ведь это возможность узнать что-то новое о человеке, что держал его здесь. Узнать его интересы, вкусы, родную страну и, может быть, что-то о его прошлом. Да, об этом вряд ли могли рассказать чистые листы пергамента да книги о мореходстве, но Ройс всё равно чувствовал, что сможет что-то найти что-то новое. Сгорая от нетерпения, он, почти не глотая, запихал в себя скудный завтрак, наскоро обтёр себя мочалкой и ополоснулся ледяной водой, дрожа от холода, завернулся в одеяло и направился прямо к шкафу с книгами.       Его глаза горели от предвкушения, пока он вертел в руках навигационные приборы, изучал карты звёздного неба, свернутые в тонкие трубки, или разглядывал корешки книг на незнакомых ему языках. У Чейра нашлись вещи и предметы, которых Ройс никогда не видел прежде ни у себя дома, ни в одном из двух своих путешествий, а картинки в книжках, что он не мог прочесть, поражали воображение. Нигде ещё он не видел таких диковинных животных, построек, сооружённых будто бы не человеком, и существ, так сильно похожих на людей, что становилось жутко.       Выбрав одну из таких книжек ради картинок, Ройс устроился с ней на диване, заворожённо листая страницы. На них были запечатлены кистью художника буйные леса, с бутонами цветов, в которых легко мог поместиться ребёнок, пустыни с каменными животными невиданной высоты и горные хребты, белоснежные от снега, словно покрытые глазурью. С детства мечтая увидеть мир, Ройс и не представлял насколько тот удивителен.       Листая страницы, он то и дело оставлял в уме пометки, в каких именно из этих мест он хочет побывать, какие из чудес увидеть своими глазами. За окном снова шёл дождь, капли стучали в стекло, покрывая его завесой, корабль качало на больших волнах, а Ройсу было тепло и спокойно. Даже извечный корабельный скрип досок и частей корабля вносил свою лепту в атмосферу. Укутанный в одеяло, с книжкой в руках, погружённый в мечты о дальних странах, Ройс чувствовал себя уютно, как у себя дома.       Пока не осознал, что именно творит.       Он был и остаётся пленником этих стен, игрушкой для сексуальных утех капитана. Его команда сейчас в камере, возможно, без воды и пищи, они заперты там из-за него, из-за того, что он вовремя не сумел увести корабль из бури. Он не только бросил попытки им помочь, но вёл себя так, будто смирился со своей участью.       Он не то что не пытался сбежать, он наслаждался пленом.       «Что же ты делаешь…» — минуты самобичевания были свойственны Ройсу и ранее, но никогда ещё он не ненавидел себя так сильно. В прошлый раз он боролся более отчаянно, искал выход и решение каждую минуту. Так в чём же сейчас дело? Только ли пленные повинны в его покорности?       Отчасти это действительно было так. Тогда он отвечал лишь за себя и мог вытворить любую глупость, если у неё был хотя бы малый шанс на успех. Ройс и тогда признавал: ему повезло, что пират, которому он попал в руки, оказался более человечным, чем другие («А в этом ли дело?» — прошептал червячок сомнения в голове Ройса, но он отмахнулся от его голоса), но даже Чейр жёстко наказывал его, если ему что-то не нравилось. Вот только тогда Ройс рисковал, потому что был в ответе лишь за свою жизнь. Он мог принимать решения, не оглядываясь ни на кого, кроме себя, сейчас же всё было иначе: накануне вечером Чейр доходчиво объяснил, почему он не может делать всё, что захочется. Один неверный жест, любая неудача в попытке побега — и наказание падёт не на его плечи, а на головы других людей.       Это означало, что нужно быть осторожным, но вовсе не значило, что он может расслабиться и смириться, будто он здесь гость, а не пленник. С горьким сожалением внутри Ройс закрыл книгу, вернул её в шкаф и сел за стол Чейра. Он ещё раз исследовал каждый ящичек в поисках чего-нибудь интересного или полезного, но Чейр оставил ему лишь различную канцелярию: баночки чернил, чистые пергаменты, перья, воск для печатей (и на кой он пирату?), жгуты для писем. Даже ничего острого, вроде ножа для конвертов, чем он мог бы защититься или с помощью чего напасть. Ройс знал, что после выходки с пистолетом Чейр будет более осторожен, но такая осмотрительность казалась крайностью. Хмыкнув про себя, Ройс сложил руки на столе, провёл ладонями по лицу и погрузился в мысли. Ему предстояло многое обдумать.       Для Чейра же день прошёл куда менее приятно. Сырая погода с затянутым тучами небом и моросящим дождём прибавляла работы на корабле, делая её ещё более тяжёлой. Сапоги, как и босые ноги, скользили на мокрых досках, корабль качался, не давая удержаться на своих двоих, верёвки, что держали парус, лопались от сырости, обещая убить зазевавшегося матроса, а ветер, холодя мокрую одежду, пробирал до костей. Освободился Чейр только в конце дня, когда осеннее солнце ещё не добралось до горизонта, но уже клонилось к нему. Он ввалился к себе в каюту, едва передвигая ноги, промокший насквозь: мелкий моросящий дождь не заливал палубу и не предвещал шторм, но за день пропитывал одежду насквозь, так что Чейр ощущал себя так, словно искупался в пресной воде. Он продрог, длинные волосы отяжелели, впитав в себя воду не хуже тряпок, а мокрая одежда неприятно липла к коже и притягивала к себе холод, заставляя дрожать. Под гнётом усталости, забот о корабле и команде, Чейр просто позабыл о Ройсе.       И когда увидел его у себя в каюте, сидящего за столом, будто именно он был здесь хозяином, а капитан пиратов — всего лишь гостем, Чейр поначалу решил, что у него жар, и в реальности он сейчас лежит где-нибудь на палубе в обмороке или горячке.       — Нам нужно поговорить, — встретил его Ройс с таким серьёзным видом, что Чейр нахмурился, ловя себя на не самых приятных ассоциациях.       — Ты вроде мне не жена, чтобы так говорить, — бросил он и, пронаблюдав, как Ройс краснеет и отводит взгляд, направился к сундуку, желая только одного — поскорее переодеться. Пусть этот парень говорит, что хочет, он не обещал, что будет его слушать и отвечать.       — Что ты хочешь в обмен на свободу моих людей? — вновь став серьёзным, словно посол на встрече воющих сторон, произнёс Ройс. Стянув с себя мокрую рубашку, Чейр тихо хмыкнул — похоже этот парень решил включить в себе политика. Кинув рубашку на пол, Чейр потянулся к штанам, не сразу соображая, что от него ждут ответа.       — Я тебе уже всё сказал, — бросил он с неохотой.       — Я выполнил условия, разве нет?       — Интересно, это какие же? — от удивления Чейр остановился, вытащив ногу только из одной штанины. Ройс на его корабле едва ли сутки и за это время только и делал, что ершился, огрызался и один раз попытался его убить.       Ройс вновь покраснел, сильнее прежнего. Поначалу Чейр решил, что от смущения: он как раз разделся догола, не видя смысла стесняться перед тем, с кем уже трижды делил «постель», но, когда Ройс заговорил, его голос дрожал от гнева:       — Ты заставил меня тебе отсосать!       — Ну, вообще-то… — Чейр мечтательно улыбнулся, вспоминая вчерашний день. А потом перевёл взгляд на Ройса, и его улыбка стала виноватой. — Я тебя не просил об этом. Ты сам вызвался.       Ройса затрясло, его глаза сверкнули яростью, ладони сжались в кулаки. Чейр ждал, что тот кинется на него с кулаками, и, представив эту картину, едва не рассмеялся в голос. Но Ройс, подскочив на ноги, только выругался:       — Ублюдок!       — Ты повторяешься. Это я уже слышал.       Чейр улыбался. Вопреки всему от перепалки с Ройсом его настроение значительно улучшилось. Этот парень веселил его своей несдержанностью и безрассудством. Он был забавен в своём гневе, мил в своём смущении, когда вспоминал, что творил вчера, и Чейру было просто приятно ставить его на место. А ещё рядом с Ройсом никогда не было скучно, ведь невозможно было предугадать, что он вытворит в следующий момент. Или же это именно Чейру никак не удавалось раскусить его и понять, что творится в этой дурной светлой голове? Переодевшись в сухое, Чейр, на ходу застёгивая пуговицы на рубашке, прошествовал к дивану, не переставая улыбаться, сел на него и вальяжно раскинул руки на спинке, ожидая продолжения спектакля.       — Если ты не собираешься меня трахать, тогда зачем я здесь? — до бела сжимая кулаки, спросил Ройс. Чейр удивлённо изогнул бровь: фраза звучала так, будто Ройсу обидно, что он решил больше не трогать его.       — Во-первых, я не говорил, что не собираюсь. Я сказал, что ты сам меня об этом попросишь. Во-вторых, ты неплохо развлекаешь меня и вне постели.       — Я тебе что, пиратский попугай?!       — Очень похож.       На миг Чейру показалось, что Ройс всё-таки кинется на него. Он явно хотел этого, и, если бы он мог убивать глазами, Чейр уже барахтался бы на ковре в агонии. Но он только улыбался, с наигранной иронией глядя на Ройса и наслаждаясь тем, как эта улыбка бесила его всё больше. Разговор явно шёл совсем не так, как Ройсу того хотелось, на его лице так и читались смятение, раздражение и сомнения. Он уже готов был послать к чёрту самоконтроль, но, по итогу, глубоко вздохнув, взял себя в руки. Чейр невольно восхитился им, когда Ройс продолжил говорить спокойно и ровно, словно и не было в нём никакого гнева меньше минуты назад.       — Ты не сможешь вечно держать меня здесь. Ты сам сказал, что мои люди — лишние рты, которые надо кормить. Тратить запасы ещё на два десятка человек, сильно замедляя ход, рискуя из-за них попасть под обстрел военных кораблей — ты не похож на идиота, который готов пойти на это. В то же время не станет их, и ты потеряешь рычаг давления на меня. Да и без этого, разве я доставляю тебе мало проблем? Эта глупая игра не сможет длиться вечно, ты не сможешь долго удерживать меня здесь, и в конце концов тебе придётся либо убить меня, либо отпустить. Так зачем оттягивать неизбежное? Или дело в другом? Я хочу получить ответ. Зачем я здесь? Зачем я тебе нужен?       Чейр молчал, пристально глядя в глаза Ройса и оттягивая момент ответа. Услышав вопрос из его уст, он только сейчас впервые задал его сам себе и растерялся. Он не знал, зачем ему Ройс и что он будет делать с ним, когда получит своё. Сейчас у него была цель: он хотел добиться того, чтобы этот строптивый мальчишка стал послушным. Чтобы он, словно прирученный, одомашненный зверёк, ел из его рук, грел постель, пока он занят кораблём, и ублажал слух своими сладкими стонами по ночам. Но что потом, что будет, когда или, скорее, «если» Чейр этого добьётся, он никогда не думал. Он просто хотел его себе, как…       «Как игрушку», — он лишь теперь осознал своё истинное отношение к этому парню. Ройс был для него словно дорогая и редкая вещь, которую он всё никак не мог получить, но которую очень хотел. И теперь, когда эта вещь сама попала ему в руки, он не собирался отпускать её. Там, на шхуне Ройса, увидев его впервые после года разлуки, Чейр не думал о том, что будет с ним делать и как будет удерживать его подле себя. В тот момент он знал лишь, что хочет его себе, и только это желание было важно.       Вот только почему тогда его так задело, что Ройсу неприятна и унизительна их близость?.. Почему теперь только лишь мысль об этом вызывает стыд и отторжение вместо привычного желания? И если он больше не хочет его… тогда зачем ему Ройс?..       «Чтобы отыграться, вот зачем», — убедил Чейр сам себя. Он привык получать, что хочет, а сейчас он хотел Ройса. Не только физически, но и в своё личное пользование.       Чейр сделал выводы для себя, но необходимо было что-то ответить. Поразмышляв ещё немного над тем, какую часть правды или лжи сказать Ройсу, он хищно ухмыльнулся, довольный своей идеей.       — Ты прав, я не собираюсь держать тебя здесь вечно. Только до тех пор, пока мне не надоест. Когда я наиграюсь, я избавлюсь от тебя, но убью или отпущу — зависит от того, как ты будешь себя вести.       — Чего ты хочешь? — настойчиво повторил Ройс, вновь сжимая кулаки. Его плечи были напряжены и чуть приподняты, словно у кота, готового в любой момент кинуться в бой или наутёк от соперника.       — Чтобы ты был послушным. И делал то, что тебе говорят.       — Всё зависит от того, что именно ты попросишь.       Чейр поморщился, всё больше ощущая себя на торгах. Это утомляло. Он не понимал, почему Ройсу так сложно послушаться его, хотя бы раз в жизни, и не быть таким упрямым и своевольным. Став серьёзным, Чейр поднялся на ноги и прошествовал к столу, отогнав от него Ройса жестом руки. Заняв своё место, Чейр один за другим отпер ящики стола, достал из них и разложил на столе карты, квадрант, компас, линейку для вычислений, видавший виды бортовой журнал, и всё с напускным безразличием, стараясь всеми силами показать, что он не намерен продолжать разговор. Но Ройс ждал, нервируя его своим взглядом. К счастью, решение, как от него отвязаться, нашлось скоро.       — Во-первых, — не терпящим возражения тоном начал Чейр, больше занятый картами, чем Ройсом, — ты спишь со мной. У меня не так много тёплых одеял, чтобы делить их ещё с кем-то.       — …ладно, — неохотно выдавил из себя Ройс. Чейр бросил на него взгляд украдкой и отметил, что его плечи чуть опустились, расслабляясь.       — Во-вторых, сейчас я занимаюсь своими делами, а ты не отвлекаешь меня. Занимайся чем хочешь, пока ты в пределах этой комнаты, мне плевать. Только не смей мешать мне.       — Хорошо, — ещё более спокойно, словно виновато, ответил Ройс.       — В-третьих… посмотрим, когда я закончу.       Идеи того, что ему нужно от Ройса, быстро закончились. Он много чего желал получить от этого парня, но не так и не сейчас. Сейчас были дела поважнее: посчитать и рассчитать запасы провизии и воды, построить маршрут с учётом изменений курса, сделать заметки, какие ещё части корабля предстоит отремонтировать и какие детали докупить, когда они войдут в порт. Да и бортовой дневник вести необходимо: удержать в голове детали каждого дня было невозможно, но, пока память ещё свежа, Чейр мог перенести их на бумагу, чтобы потом, в случае чего, вернуться к ним. Его мысли всё больше занимал корабль и его нужды, и Чейр уже было окончательно погрузился в них, когда снова раздался голос Ройса:       — Дай мне слово, — внезапно произнёс он, глядя куда-то в пол.       — Что? — Чейр не знал, какая эмоция в нём сейчас сильнее: удивление или возмущение от такой наглости.       — Дай мне слово, что моя команда не пострадает, — решительно произнёс Ройс, вскидывая на него упрямый, горящий взгляд.       Чейр замер, прожигая его глазами, и Ройс отвечал ему тем же. Они вновь испытывали терпение друг друга, ожидая, кто сломается первым. Чейр не собирался давать никаких клятв, не тогда, когда от него их требуют, но, поразмыслив немного, понял, что вполне может это сделать хотя бы затем, чтобы добиться доверия Ройса.       — Даю тебе слово: члены твоего корабля не пострадают от моих рук, — медленно произнёс Чейр, не сводя глаз с Ройса и наблюдая за его переменами. Словно его враждебность смывало водой, он медленно расслабил и опустил плечи, разжал кулаки, смягчился взглядом… и его губы тронула усталая улыбка.       — Хорошо… Спасибо. Больше я не буду мешать.       Тихое «спасибо» поразило Чейра до глубины души. От растерянности он не знал, что говорить, думать, чувствовать, и, пока он искал слова, Ройс дошёл до шкафа с книгами, снял с полки одну из них и ушёл к дивану. Одеяло, снятое с постели Чейра, всё ещё лежало на нём, и Ройс укутался в него, словно в плед. Шорох страниц вывел пирата из оцепенения. Говорить что-либо было уже поздно и не имело смысла, поэтому он ушёл в работу, оставив Ройса наедине с его мыслями.       Они провели вечер в молчании, но Чейр не чувствовал дискомфорта, напряжения или тревоги. Наоборот, присутствие Ройса приносило покой душе и добавляло уюта сырой корабельной каюте. Время от времени пират украдкой посматривал на своего «пленника» и разглядывал хвост спутанных русых волос и кисти рук, перелистывающие страницы. Занятый перепалками с Ройсом Чейр так и не нашёл времени, чтобы рассмотреть его, найти отличия и понять, как тот изменился. Казалось, что года разлуки не было, его пленник не покидал пиратского корабля и ещё долго будет согревать душу капитана своим присутствием. Но потом Чейр вспоминал про более насущные дела, уходил с головой в расчёты и планы и на время забывал о Ройсе.       Когда начало темнеть, в дверь постучали и, после разрешения, вошёл юнга. Он прибрал комнаты, разжёг фонари и свечи на столе, спросил, что капитан желает на ужин, и покинул каюту. Чейр обратил на него ровно столько внимания, сколько было нужно, чтобы ответить на вопрос, и тут же позабыл о нём. Но, когда дверь за мальчишкой закрылась и в ней повернулся ключ, голос подал Ройс:       — Почему он всегда так странно смотрит на меня?       — Что ты имеешь в виду?       — Каждый раз, когда он приходит сюда, он косится на меня, словно впервые человека видит.       — Потому что для всех остальных ты мой пленник, а ведёшь себя словно гость, — Чейр отвечал, не отрывая глаз от карт, и не сразу сообразил, что ляпнул то, что говорить не стоило.       — Что значит «для всех остальных»?       Чейр не отвечал, чувствуя, что ходит по тонкому лезвию. Он ощущал на себе пристальный, недоверчивый взгляд Ройса, но игнорировал его, не поднимая головы, и вскоре Ройс снова уткнулся в книгу. Чейр тоже погрузился в работу. Но не успел он найти на картах пролив, достаточно безопасный, чтобы завести корабль в бухту, как стол накрыла тень. Он поднял голову и, к собственному удивлению, увидел Ройса, что стоял перед ним с раскрытой книгой в руках.       — Ты был во всех этих странах?       Ройс показал ему обложку книги. Синий фолиант с дешёвой, уже облезшей позолотой, Чейр забрал её с одного из захваченных судов и оставил себе как трофей. Языка этого он не знал, прочесть её не мог, но редкие карты, что встречались в ней, понимал. Как и знал части света, картины которых украшали пожелтевшие от времени и сырости страницы. Чейр готов был поклясться, что это записки путешественника, побывавшего в разных уголках большей части мира, но не думал же Ройс, что он был этим путешественником?       — Нет, — нахмурившись, ответил ему Чейр. — Некоторые из этих мест далеко в глубине континента и не имеют выхода в море. Но я бывал на материках, что здесь описаны. Видел если не сами города, то страны.       — Расскажешь мне?       Чейр не мог поверить своим ушам. Мало того, что Ройс сам подошёл к нему, хотя до сих пор держался отстранённо, он просил его о чём-то, просил уделить ему время и желал его послушать. Это казалось сном — одним из тех, в которых Чейр видел его частью своей команды и постоянным гостем своего корабля. Тем самым сном, в котором Чейр показывал ему мир и его чудеса и всё ради восторга в обычно пасмурных глазах, ради искры солнечного света в них. Чейр никогда не видел её наяву, но мечтал увидеть. И сейчас, наблюдая затаённую надежду в глазах Ройса, Чейр не мог поверить, что не спит. Но он не собирался упускать возможность.       — Конечно. Что тебя интересует? — его голос охрип, выдавая несвойственное ему волнение. Ройс обошёл стол, встал по правую руку, заставив Чейра откинуться в кресле, поддаваясь желанию быть к нему ближе, и положил перед ним раскрытую книгу, ткнув пальцем в рисунок дельты реки, из-под которой, словно росли с самого дна, выглядывали верхушки деревьев.       — Как деревья могут расти под водой? И насколько тогда глубокая эта река? Там может проплыть корабль?       — Они растут не под водой, а вдоль берега. Но, когда река разливается и выходит из берегов, она заливает их. Это происходит во время дождей. Корабль там не пройдёт, не такой большой, как мой, но маленькая шлюпка или шхуна — запросто. Мы переплывали её на лодках в поисках провизии: так безопасней, чем идти по берегу.       Чейр рассказывал истории, описывал, что видел, и делился тем, что знал, а Ройс жадно слушал, поглощая каждое слово. С неподдельным интересом он задавал вопрос, судорожно листал страницы спеша показать рассказчику очередное чудо, которое поразило его, желая услышать о нём побольше. Чейр не стал лгать и, если Ройс спрашивал его о чём-то, чего тот не знал или никогда не видел, отвечал честно: он никогда не бывал в холодных водах, в которых, как говорили, лёд способен топить корабли и замерзать прямо вокруг них, но с радостью поведал о существах, которых Ройс поначалу не принял за людей, — туземцах с чёрной кожей и рогами на лицах. Чейр откуда-то знал, что это лишь украшения, а не настоящие наросты, и даже пообещал, что раздобудет один из них Ройсу, если тот пожелает. Чейр делился с ним историями о великолепных мастерах и описывал диковинки, которые те создавали на своём веку: статуэтки в одеждах из камня, словно настоящего шёлка, фигурки животных из цветного стекла и бусы из жемчуга тёмного, будто ночное небо.       Их прервали, вырвав из путешествия по дальним странам в памяти Чейра, когда в каюту вернулся юнга с тарелками еды. Поставив скудный ужин на край стола, он во все глаза уставился на Ройса, который в этот момент разве что не сидел у капитана на коленях, так близко подошёл к нему. Чейр не обратил на это никакого внимания, зато заметил, как вспыхнул Ройс то ли от смущения, то ли от гнева, когда юнга понимающе ухмыльнулся, прежде чем рысцой выбежать за дверь каюты.       — Что он себе позволяет?! — возмутился Ройс, прожигая выход на палубу яростным взглядом. — Приструни его!       — Зачем мне это делать? — Чейр правда не понимал. Если кого здесь и следовало одёрнуть, так это самого Ройса, явно позабывшего, что он не на своём корабле и среди пиратов, а не наёмных моряков под его началом.       — Потому что я тебя прошу.       А вот это был уже аргумент, хотя и довольно своеобразный. Чейр ненадолго задумался, стоит ли ему внимать просьбе и идти на поводу у капризов этого парня. Но самолюбие приятно грела мысль, что Ройс готов просить его. Пусть в такой мелочи, пусть обманутый хорошим отношением и вольностью, что ему позволяли, но всё же.       — Просишь, значит, — всё так же в раздумьях протянул Чейр, а потом, поморщившись, добавил: — Знаешь, не очень удобно разговаривать с тобой, когда ты стоишь.       Ройс застыл в напряжении, черты его лица будто окаменели. Он явно разозлился или… испугался? Чейр никак не мог прочитать эмоцию, что затаилась в его глазах. Когда он предлагал ему сесть, то не имел в виду ничего лишнего, но Ройс, судя по всему, понял его иначе. Глаза Чейра так и сверкнули, губы озарила улыбка — его мальчик ещё не понял, что сам подарил ему идею.       — И что ты предлагаешь? — холодно выдавил из себя Ройс, пытаясь изобразить гнев. Похоже, он и в самом деле боялся: в его пасмурных глазах не сверкали молнии, и губы, сухие от солёного воздуха, не были сжаты, как происходило всегда, когда он злился. И его страх почему-то задел Чейра.       Отобрав книгу из ослабевших пальцев, он закрыл её и убрал в ящик стола. Свернул карты, отодвинул их на самый край и, прежде чем Ройс успел попятиться от него, схватил его за запястье, ненавязчиво потянув на себя.       — Садись, — голос Чейра, к его собственному удивлению, уже охрип, а ведь он ещё только воображал, что может сделать с этим парнем. — На стол. Передо мной.       — С какой это стати?!       Вот теперь Ройс разозлился. Он будто скалился на каждое слово, ощетинившись и прожигая его взглядом, пытаясь вырваться — ну точно дворовый кот, не желающий идти на руки к человеку. Чейр усмехнулся, испытывая странное тепло от такой привычной и по-своему любимой строптивости. Порой она утомляла, но всё же была лучше страха. Уже с усилием потянув Ройса на себя, он толкнул его на стол, напомнив вслух:       — У нас был уговор. Ты делаешь всё, что я скажу.       С явной неохотой, написанной на лице, Ройс подчинился. Он неуклюже запрыгнул на стол перед капитаном, руками вцепившись в столешницу. Кресло, на котором сидел Чейр, было привинчено к полу, и сколько бы он не отодвигался, освобождая Ройсу место, его всё равно было катастрофически мало — его колени буквально упирались Чейру в грудь. Он осторожно развёл их ладонями, чтобы придвинуться ближе, и осмотрел цепким, внимательным взглядом.       Всё же Ройс изменился, и море совсем не красило его. Кожа лица стала суше, но те участки тела, что выглядывали из-под свободной рубашки, казались всё такими же аристократично нежными. Желая проверить свою догадку, Чейр дотронулся до загорелой шеи и провёл подушечками пальцев ниже, забираясь под разрез на груди. Ройс никогда не был простым матросом — его тело даже на корабле скрывала одежда — это выдавали с головой и мягкость кожи, и её белизна на груди и сгибах локтей. Прикоснувшись к последнему, Чейр повёл пальцы ниже, огладил кисть руки, лишённую мозолей… Ладони самого Чейра были сухими и грубыми от постоянной борьбы с верёвками, эти же руки вряд ли когда-либо знали физическую работу. Мальчик из богатой семьи, почему же его так тянуло в море?.. Неожиданно пришедшая мысль заставила Чейра резко поднять голову и взглянуть на волосы Ройса. Он и так видел, что те стали суше, но всё равно, желая убедиться, запустил в них ладони, зарываясь пальцами. Ройс тут же поднял свои руки, явно желая убрать от себя Чейра, но в последний момент передумал, так и не прикоснувшись к нему. Только поморщился, будто ему было неприятно. Чейр же прислушивался к ощущениям под ладонями — сухие, обветренные, полные соли, неровно отросшие пряди… Ройс провёл в море не один день, даже не один месяц, но зачем?..       — Всё никак не могу понять, — в тихой задумчивости произнёс Чейр, любуясь слишком красивым лицом. Вот только если вдуматься, Ройс не слишком походил на аристократа: порой он вёл себя слишком вызывающе, а уж его «высокопарной речи» в моменты гнева позавидовал бы самый прожжённый моряк. За свою жизнь капитан пиратов повидал не мало представителей голубых кровей, но Ройс словно был иным, и, если бы не ухоженный вид, он, скорее, принял бы его за простого работягу. — Почему тебя упрямо тянет в море? После всего, что ты пережил… — Чейру очень хотел добавить «в том числе и со мной», но он не стал этого делать. — Вёл бы мирную жизнь на берегу, завёл бы семью, детей…       — Ты как никто другой должен понимать меня. Разве нет? — Ройс только теперь открыл глаза, которые держал закрытыми, словно желая отгородиться от реальности, и посмотрел на Чейра. Тот ухмыльнулся, и в самом деле понимая.       — Тогда не жалуйся, — с усмешкой произнёс он, решая, что дальше тянуть не имеет смысла. Быстро оглядевшись и не найдя ничего подходящего, он вытащил убранные под пояс брюк полы рубашки Ройса. Оторвал от неё лоскут вдоль нижнего края, сопровождая свои действия оглушающим треском рвущейся ткани, и завязал этим клочком глаза Ройса. Тот тут же ощупал ткань на своём лице пальцами и испуганно спросил:       — Зачем это?       — Повторяю в последний раз. Ты обещал мне быть послушным и делать всё, что я скажу. Если ты не будешь держать своё слово, то и мне нет смысла.       Щёки Ройса заалели: похоже, Чейр устыдил его своим упрёком. Сглотнув, Ройс покорно опустил руки и снова вцепился в столешницу, так и не сказав ни слова.       — Хороший мальчик, — кивнул Чейр, наблюдая за тем, как от такого простого «комплимента» расслабляются напряжённые плечи.       Медленно, одну за другой, Чейр расстегнул пуговицы на рубашке Ройса, широко распахнул её и припал губами к его груди. Освободившиеся руки легли на поясницу, Чейр прижал Ройса ближе к себе, чтобы было удобнее. Он чувствовал, как напряглись и отвердели мышцы под его губами и пальцами, и снова ощутил нарастающие тоску и обиду.       — Прекрати бояться меня. Разве я сделал что-нибудь плохое, с тех пор как ты здесь?       Он уговаривал Ройса, сопровождая каждое своё слово невесомыми поцелуями. Чейр и сам понимал, что эти слова отчасти были ложью: срываясь в своей злости, он был весьма груб, не говоря уже про шантаж и угрозы. Но он и в самом деле ни разу не причинил Ройсу вреда и не собирался впредь этого делать. Чейр не знал, что в голове у этого парня, не знал, о чём он думал… Но напряжение в его теле медленно сменялось дрожью, и с каждой волной, что вызывали его поцелуи, всё более ощутимые и настойчивые, Ройс расслаблялся всё сильнее.       — Ты ведь очень чувствительный мальчик, Ройс, — мурлыкая от удовольствия, что принесла ему новая идея, произнёс Чейр. — Я хочу проверить насколько.       — Прошлой «проверки» тебе было мало? — Ройс огрызнулся. Подняв на него взгляд, Чейр снова увидел смущенный румянец и сомкнутые в злости губы. Похоже, ему не простили и не собирались прощать ту выходку.       — Может быть…       «Мне всегда тебя будет мало», — слова навязчиво стучали в голове, зудели на самом кончике языка, и, чтобы так и не произнести их вслух, Чейр снова начал целовать, захватывая в плен тёмный ореол соска.       Он лишь провёл по нему языком, а Ройс уже задрожал в его руках не в силах удержаться, и с его губ сорвался хриплый, мучительный стон. Чейр слышал всю горечь поражения в звучании его голоса, а ведь он ещё не сделал почти ничего. Словно испугавшись, что Ройс может сбежать от него, он вцепился в него крепче, прижал к себе, впился в его кожу настойчивыми, жадными поцелуями, терзая сосок всё яростнее, упиваясь. Видимо, такая напористость всё же была чересчур для Ройса, потому что вскоре Чейр ощутил его руки на своих плечах и попытки оттолкнуть его.       Вот только отпускать свою игрушку, которую он так долго желал получить в свои руки, Чейр не собирался. Недовольно фыркнув, он быстро поднялся руками по телу Ройса, огладив его спину и плечи ладонями, и одним рывком стянул рубашку до локтей. Вслепую, не прекращая поцелуи, нашёл оборванный край и оторвал ещё один лоскут — всё равно это была рубашка Ройса и принадлежала ему так же, как и этот парень. Поймав мешающие ему руки, Чейр отвёл их ему за спину и крепко связал куском ткани. К его удивлению, Ройс не сопротивлялся, только, будто приглашая, приоткрыл сухие, потрескавшиеся губы, жадно хватая ими воздух.