Что приносит морской ветер

      Портовый город, некогда раскинувшийся на самом краю материка, обнимающий своими улочками выходящий в открытый океан залив, дышал и жил множеством людей самого разного толка. Они ловили у берегов и потом сбывали с прилавка рыбу, пекли булочки или покупали их домой, на завтрак непоседливым детишкам или наёмным хозяевам, закладывали свои дома, чтобы открыть будущее большое дело, или отсчитывали купюры в сейфе, прикидывая, сколько их прибавится после выплаты процентов за очередную выданную ссуду. В полуденный час уже никто не спал, и улочки заполнились потоками спешащих куда-то добраться и скорее что-нибудь купить простых горожан, лошадьми и каретами с неторопливой, ленивой знатью в них, собачками на поводках у хорошо одетых дам, что решили прогуляться после позднего завтрака, и торговыми повозками, предлагающими самые свежие овощи во всей округе.       В этом городе, посреди главной улицы, что вела прямиком в порт, стояло на первый взгляд ничем непримечательное здание. Зажатое между других домов такого же фасада и строения, оно выделялось лишь цветом тёмно-серого, почти чёрного камня и табличкой на нём, а ещё тем, что простые горожане обходили его стороной, словно боялись, что в любой момент из главных дверей может выйти лакей, чтобы прогнать их отсюда взашей. Такого никогда не случалось: двери дома всегда были открыты как для высокопоставленных господ, так и для простых людей, ищущих работу, но сама слава дома, знание того, кому он принадлежит, и какие «гости» обычно его посещают, отпугивало небогатый народ. И спешащие пройти поскорее мимо, оглядывающиеся с опаской на тёмный камень прохожие создавали вокруг дома ауру холодной надменности, которую он нисколько не заслужил.       Именно возле этого здания остановилась карета, запряжённая парой вороных жеребцов. Изящная, с плавными линиями кузова, выполненная из красного дерева и искусно украшенная резьбой и золотой росписью; сильные и грациозные животные, с норовом во взгляде, лоснящейся здоровьем шкурой и роскошной гривой — экипаж так и приковывал к себе взгляд, крича о богатстве своего владельца. Едва кучер натянул поводья и лошади остановили бег, как им навстречу, распахнув двери дома, вышел лакей, одетый в расшитый красный кафтан. Он открыл пассажиру дверцу, откинул ступеньки и низко поклонился, встречая гостя, но тот будто и не заметил его. Высокий мужчина в графитовом кафтане — он позволил себе вольность не запахивать его, демонстрируя бежевый жилет, что выгодно подчёркивал ореховый цвет глаз. В руках он держал трость, которая нисколько не была ему нужна, а вот шляпу, которой по этикету стоило прикрыть длинные волосы, дерзко проигнорировал, просто повязав последние белой лентой в низкий хвост. Ступив на мостовую, мужчина оглядел раскинувшееся перед ним здание, широко ухмыльнулся и покачал головой, удивляясь тому, во что вылилось его небольшое морское приключение.       Бросив взгляд на табличку и убедившись, что прибыл, куда следовало, Чейр едва удержался, чтобы не рассмеяться и ограничиться усмешкой. Ведь это определённо была какая-то злая ирония. Справа от дверей то ли на позолоте, то ли на чистом золоте, без особых изысков, была выгравирована витиеватая «W» и ниже значилось: «Торговый дом „Вермунт“» — название места, куда он прибыл и, главное, имя владельца, что заправлял им.       Только теперь Чейр обратил внимание на лакея, что всё это время стоял неподалёку в ожидании указаний, и кивнул ему на свою карету:       — Найдите ей хорошее место и накормите кучера и лошадей: я к вам надолго. Скажите, хозяин примет меня без записи?       Лакей открыл дверь, придерживая её перед гостем, и учтиво поклонился ему вслед.       — Конечно, сэр. Пройдите к стойке регистрации и скажите, как вас представить.       Чейр проследовал в здание и решительно, не оглядываясь по сторонам, направился к приёмному столу в самом центре зала, за которым сидел секретарь. Мужчина ещё не преклонных, но уже немолодых лет с сияющей лысиной и роскошными, но уже поседевшими бакенбардами встретил его, поднявшись на ноги, и поинтересовался, чем он может помочь и кого имеет честь видеть клиентом их компании.       — Я пока ещё не клиент, — холодно ответил ему Чейр, протягивая визитную карточку, на которой помимо его настоящего имени красовалась аккуратная строчка его мелким почерком, сделанная от руки. — Передайте её хозяину лично в руки. И скажите, что его хочет видеть граф Крофтон Вильям Черстентон.       — Р-разумеется, — секретарь замямлил, неуклюже поклонился вновь, принял визитку и указал дрожащими руками на диванчики перед своим столом. — Располагайтесь, угощайтесь, я прикажу подать чай или кофе на ваш вкус. Что пожелаете?       — Ничего, — Чейр чувствовал нарастающее раздражение: титул графа творил с людьми, которым он представлялся, удивительные вещи, заставляя их любезничать сверх меры. — Только чтобы вы не медлили с моим поручением.       Секретарь поклонился ещё раз и проследовал к широкой лестнице, раскинувшейся за его спиной, поднялся на один из верхних этажей, скрывшись в его коридорах, а Чейр, оставшись один (слуг он не считал), позволил себе оглядеться.       Приёмная торгового дома «Вермунт» была поистине роскошной, наверняка затем, чтобы соответствовать вкусам своих клиентов. Пол украшал мягкий красный ковёр, под потолком горела огромная люстра, переливаясь множеством огней, что создали отдельные алмазы-стёклышки, а в самом центре, как раз перед приёмным столом, расположилась пара мягких диванчиков, что стояли друг напротив друга. Их разделял только низкий столик на изогнутых ножках, на котором стояли высокие блюда, закрытые прозрачным куполом. Сквозь стекло можно было разглядеть пирожные самых разных видов, тут же был серебристо-белый сервиз из блюдец, чашечек и пары сахарниц. Чейр считал все эти излишки пустой тратой средств, но понимал, для чего они здесь. Знать, подобная ему, легко подкупалась лестью в виде потраченных на их минутный комфорт чужих денег.       «А торговцы и предприниматели наверняка ведутся на то, что с ними обходятся как с королями».       Чейра не нужно было подкупать, он уже был куплен Ройсом — им самим, а не его деньгами. И теперь, стоя в одиночестве посреди красивого зала, разглядывая приёмную крупной торговой компании и ловя себя на том, что то и дело бросает взгляды на лестницу, по которой несколько минут назад ушёл секретарь Ройса, Чейр понимал, что нервничает.       Он не знал, как его встретят и будут ли ему рады. Его милый бывший пленник вполне мог сделать вид, что не узнал его, или пожелать стереть из памяти всё произошедшее и в самом деле забыть. А ещё Ройс легко мог сдать его властям, тем самым отомстив за всё, что Чейр с ним когда-то делал, и пусть сейчас носил официальный титул, пусть внешне мало походил на капитана пиратов, и пусть только псих мог обвинить в пиратстве столь высокопоставленное лицо… Ройс как раз и был таким психом. Его мальчик в порыве ярости легко забывал про чувство самосохранения и здравый смысл и творил куда большие глупости. Чейр вспоминал об этой его черте с теплотой и нежностью, но страх от того никуда не девался. Он не боялся быть схваченным — никто не мог его задержать, слово графа против слова простого торговца — и скорее торговец окажется за решёткой, но, если Ройс так поступит… все его планы и старания, все жертвы и усилия, всё, что он сделал ради этого дня, всё канет в небытие.       — Что всё это значит?! — голос Ройса раздался откуда-то сверху, и Чейр тут же вскинул взгляд, чувствуя, как сердце замирает.       Хозяин дома стоял на нижнем лестничном пролёте, спустившись в вестибюль в сопровождении своего секретаря, и смотрел на Чейра колючими, холодными глазами, будто тёмный зрачок огибал застывший лёд. Вне морского воздуха и солнца Ройс потерял свой загар, и теперь его кожа приобрела светлый, молочный оттенок, какой и подобал богатому человеку. Да и одет он был соответствующе: светло-бежевый, почти белый кафтан был вышит золотой нитью, бежевый сюртук соответствовал по тону коротким бриджам, заправленным в голенища высоких сапог. Ройс явно любил подобные светлые, но тёплые цвета в одежде, и они бесспорно ему шли. Даже волосы он повязал золотой лентой, привычно для себя собрав в строгий хвост, и у Чейра руки зачесались от желания распустить их. Но при всём сходстве, при всех знакомых и таких любимых деталях Чейр будто не узнавал человека перед собой. Он был другим, весь его образ был другим, словно наивный мальчик, которого он знал, вдруг вырос в успешного и зрелого мужчину. И Чейру не верилось, что за прошедшие полгода (а именно столько прошло с их последней встречи) он изменился.       «Скорее, он всегда был таким… Но за своим величием, будучи капитаном корабля и королём в своём собственном мирке, я не замечал этого», — мысль казалась Чейру даже забавной, ведь он всегда гордился своим умением читать людей.       Вот только ответить что-то следовало, вопрос вроде бы как задали ему, а что сказать Чейр и не знал. Но прежде, чем он придумал остроту, подходящую такому случаю, Ройс прищурился с недоверием, ступил на несколько ступеней ниже… и выдохнул, распахивая глаза, в которых за миг растаял лёд:       — Ты?..       Будто в ответ на его смятение (или, скорее, окрылённый тем, что его узнали) Чейр почувствовал себя увереннее и улыбнулся в знак приветствия.       — Моё послание встревожило вас, мистер Вермунт?       — Я думал, что это дурная шутка и шантаж.       Ройс быстро взял себя в руки, возвращая себе гордое спокойствие и деловую серьёзность. Чейр же вновь потерялся, не зная, чего ждать от этого человека. Здесь хозяином положения был Ройс, и именно он отдавал распоряжения, обращаясь к секретарю, который стал невольным свидетелем их встречи:       — У меня личные гости, поэтому до конца дня меня не беспокоить. Если будут какие-то вопросы, обращайся к Рэббиту. К нему же и перенаправляй всех клиентов, либо переноси встречу на другой день, — секретарь низко поклонился, направился вниз к своему месту, а Ройс обратился к Чейру, не меняя тона: — Следуйте за мной, граф.       Они поднялись на третий этаж, прошли в широкие светлые двери, закрывающие собой тёмный коридор, и словно очутились совершенно в другом доме. Здесь было совсем не так роскошно и куда уютнее, чем внизу. Вместо камня — дерево, вместо роскошной люстры — низкие потолки и скромные бра вдоль стен, а из украшений только редкие картины на стенах и мягкий ковёр под ногами. Чейр ещё не успел разглядеть коридор с множеством дверей, а Ройс уже открыл перед ним дверь одной из комнат, приглашая войти.       Это оказался кабинет, обставленный не менее скромно, если бы не явно дорогая, сделанная из хорошей древесины мебель. Дубовый стол у окна, из которого открывался вид на порт и стоящие в нём корабли, пара массивных кресел для гостей, диван из того же комплекта справа от двери и стеллажи с книгами, закрывающие собой панели стен, возвышающиеся до самого потолка.       Ройс зашёл пропустив вперёд Чейра, и он услышал за спиной щелчок замка. Губы графа тронула весёлая ухмылка: они много раз разыгрывали эту сцену на его корабле, только двери обычно запирал он сам, чтобы не выпустить своего дорого пленника. Сейчас же пленником, скорее, был он, а хозяин дома прошёл мимо него к столу, присел на самый край и, избегая взгляда, начал вертеть руками напольный глобус, стоящий справа от стола, то разворачивая его на запад, то возвращая на восток.       — Располагайся, — обратился к нему Ройс, вдруг потеряв всю свою уверенность, что ещё минуту назад чувствовалась в каждом жесте. — Чай, кофе, вино, виски? Можешь выбрать, что пожелаешь: если этого нет, я пошлю прислугу найти.       Чейр, проигнорировав предложение сесть, подошёл к книжным полкам. Его пальцы скользили по корешкам, но Ройс не видел в нём заинтересованности. И немудрено: в его коллекции почти не было художественной прозы или поэм, только научные труды, торговые и экономические, книги по устройству мира, исследования и дневники путешественников, справочники да словари. Только обучающие и ничего развлекающего. Чейр и в самом деле быстро потерял к ним интерес, скривившись на предложение выпить.       — Сухопутные напитки? Нет, спасибо, я ограничусь водой.       Ройс весело фыркнул: несмотря на внешний вид, кое в чём Чейр не изменился, и эта мысль приятно грела, поэтому с наслаждением огрызнулся, не замечая, как улыбается:       — Ну уж прости, от того пойла, что пьют матросы, у меня изжога. Но если настаиваешь, отправить служанку к пристани не составит труда.       Чейр прошёл к дивану, расположился на нём вальяжно, раскинув руки на спинке, и теперь не сводил пристальных глаз со своего собеседника. Ройс не смотрел на него, избегая, предпочитая изучать карту мира под руками, но чувствовал себя так, будто его откровенно раздевали глазами.       — Не думал, что у тебя настолько слабый желудок, — судя по голосу, Чейр откровенно веселился. — Всё же нежное тело богатенького мальчика не приспособлено к долгим морским прогулкам?       Улыбка исчезла с лица Ройса, на него легла тень, глаза потемнели, подобно небу перед штормом. Настроение его менялось столь же быстро, как и погода в море. Ответил он уже серьёзно, стараясь показать, насколько ему неприятна эта тема:       — Я никогда не был богатым изнеженным мальчиком, коим ты считаешь меня.       — Я знаю, Ройс… — Чейр тоже перестал смеяться. Если бы Ройс не знал пирата, то легко поверил бы, что слышит участие в его голосе. — Я навёл справки, прежде чем приехать сюда. Компанию «Вермунт» основал твой отец. Сначала это была маленькая фирма-перевозчик с одним кораблём, но после его смерти дело перенял ты. И за каких-то десять лет смог поднять компанию до высот мирового лидера в своей сфере.       Ройс только повёл плечом.       — Видимо, мне повезло чуть больше, чем ему.       Чейр распахнул глаза, изображая наигранное удивление, громко усмехнулся и широко обвёл комнату рукой.       — Это ты называешь «чуть больше»? Да только я один разорил тебя на целое состояние.       — Но и принёс не меньше, — Ройс перебил, не желая слушать, как Чейр грабит его корабли — будто он так этого не знал. — Из-за вас, пиратов, я стал предлагать людям страховку. Пошёл на риск, который с лихвой оправдал себя. В среднем за месяц её оплачивает восемь-двенадцать кораблей, а тонет из них в море один или два в худшем случае. От вас славы больше, чем неприятностей.       Чейр не ответил, и Ройс невольно подумал, что, возможно, пирата задели его слова. Между ними стеной разрослась тишина, вязкая и гнетущая. Ройс не знал, что говорить, потому что чувствовал неловкость. Он редко вспоминал Чейра, возвратившись домой: не хотелось думать о нём, не хотелось травить себя воспоминаниями и сомнениями. Ведь побои и унижения со временем забылись, стёрлись, словно сон, а вот удовольствие, что он испытал в постели пирата, — нет. Каждый раз, когда новая любовница покидала его постель, Ройс возвращался мыслями к тем дням и ночам на корабле. Никогда, ни прежде, ни после Чейра, он не испытывал ни с кем ничего подобного, никто другой не мог сравниться с Чейром, никто другой не вызывал в нём настолько сильные эмоции. Да пират вовсе был единственным, кто эти эмоции вызывал! Больше ни у кого не получилось даже приблизиться к той планке, что задал Чейр, и тем ценнее он был для него. Но Ройс убедил себя, что приключение на море никогда не повторится, и постарался стереть из памяти хотя бы часть событий.       Но вот Чейр был перед ним, сидел на его диване и вёл с ним беседу, а Ройс не знал, что с ним делать и о чём думать. Хотелось слишком многого. Задать вопросы: как узнал его имя и зачем нашёл его, почему отпустил и, что казалось совсем глупостью, почему не попросил остаться. А вместе с тем хотелось заткнуть его и утащить в постель, пережить всё снова, понять для самого себя, в чём именно таился сладкий яд тех дней: в самом капитане пиратов или в положении пленника.       Сомнений было много, и, не зная, каким из них поддаться, Ройс то вертел глобус, отмеряя пальцами маршрут своего плавания, то разглядывал визитку, переданную Чейром, которую так и не выпустил из рук, и вчитывался в слова, написанные от руки:       «Только мы с тобой знаем, что было на пиратском корабле».       Чейра же мучил страх, что ему здесь совершенно не рады. Страх не отпускал с первой минуты, как он переступил порог этого дома, и усиливался по мере того, как долго они не могли найти мирную тему разговора.       Чейр всё ждал, когда же ему укажут на дверь. Ведь он не спрашивал Ройса, хочет ли тот его видеть, хочет ли он продолжить их знакомство, хочет ли он быть с ним… Неожиданная мысль, почему-то посетившая разум только сейчас, и вовсе заставила сердце замереть: у Ройса вполне мог кто-то быть на берегу. Невеста, супруга или, может, сердечный друг. И если всё действительно так, своим появлением он нарушил привычный и, может даже, счастливый уклад жизни этого парня. Теперь Чейр не мог думать ни о чём другом, и это особенно угнетало. Самым правильным вдруг стало казаться подняться сейчас, извиниться и уйти, вернуться в море и забыть обо всём… но пират всегда остаётся пиратом, и мгновение назад готовый немедленно подняться на ноги Чейр вдруг передумал. Стало просто плевать, даже если у Ройса действительно кто-то есть. Раз его не выгнали сразу же, ещё внизу, он может до последнего пользоваться гостеприимством хозяина. До тех пор, пока ему совершенно точно не укажут на дверь.       — Как ты узнал моё полное имя? — неожиданно подал голос Ройс, так и не подняв на него взгляд. Это уже стало казаться странным, что заставило Чейра нахмуриться в недоумении.       — Мне рассказал этот Мэттью. Хотя ты мог бы и не скрывать его. Ройс, что мне может понадобиться от твоей компании? Неужели боялся, что я отниму это всё?       — Я не банкротства боялся. А того, что, узнав кто я, ты не отпустишь меня. Свобода мне была дороже.       Чейр не стал скрывать своего удивления и высоко поднял брови.       — Боялся, что я буду держать тебя, чтобы получить выкуп? Прости, Ройс, но я бы никогда не стал этого делать. Насколько я знаю, у тебя нет родных, готовых за тебя заплатить, а партнёры по бизнесу, скорее, будут счастливы от твоей смерти: тогда им достанется больший кусок пирога твоего состояния.       Чейр просто размышлял вслух, объяснял свои мотивы, и в его намерения не входило обидеть Ройса. Но тот вдруг вспыхнул, его лицо и шея заалели, сжатые губы задрожали. Из-за того, что он не поднимал взгляд, Чейр не мог понять, овладел ли им гнев или смущение, но, возможно, оба этих чувства?..       — Ты явился сюда, чтобы напомнить, что у меня никого нет? Или для чего?       — Я хотел увидеть тебя. Ройс, посмотри на меня.       Чейр не требовал, он просил, произнеся последние слова хрипло и почти что шёпотом. Он старался не показать, как его задела вспышка ярости Ройса, но она задела. И Чейр всерьёз начал опасаться, что затеял всё зря: никакого разговора на равных у них всё равно никогда не получится.       «Ну да, а ты что хотел? В его глазах ты навсегда останешься пиратом. А там и подумает, что титул я себе просто купил…» — Чейр вдруг ощутил себя так, словно набивает себе цену. Может и не стоило представляться полным именем и размахивать своим статусом? Ройсу явно было всё равно на него, а ведь всё это он затеял только затем, чтобы предстать перед ним в другом свете, чтобы избавить своего мальчика от роли пленника и стереть с себя клеймо убийцы и негодяя. Чтобы доказать, что он не просто пират.       «Хотя кого я обманываю? Я пират, и мне это нравится, я уже и не представляю себе другую жизнь. Да и она мне не нужна, говоря откровенно», — Чейр смирился с этим, но никак не мог смириться с иным: без Ройса такая жизнь ему тоже была не нужна. Вот только пока слышались от него только ирония, раздражение и подколки.       Но Ройс исполнил просьбу, и в его глазах, вопреки словам, не было бури и гнева. Только спокойствие и тяжесть раздумий. Но Чейр всё равно потерялся в них, ясно понимая, что не сможет никуда уйти без него. Он слишком любил эти глаза, а теперь ещё и возникло непреодолимое желание прикоснуться к Ройсу, чтобы руки вспомнили насколько приятная у него кожа и как хорошо и приятно засыпать, обнимая его. Желание почувствовать чужое тепло оказалось настолько сильным, что Чейр и сам не заметил, как поднялся на ноги, потянувшись к Ройсу. Но именно этот жест и заставил его очнуться и одёрнуть себя — такая тяга к другому человеку по-настоящему пугала.       «Стоп, угомонись. Ему это всё не нужно. Подойти, обнять и вернуться на корабль. Ведь, в конце концов, самое главное я сделал», — Чейр и для себя не решил, что именно было самым главным, но хотелось верить, что сделал, что-то, но всё-таки сделал.       Ройс наблюдал за ним и его метаниями, кусая губы. Чувствуя робость перед Чейром, боясь повести себя глупо и дать повод для смеха над собой, он не знал, как ему быть. Навязчивое желание, что преследовало его ещё на корабле как в первое, так и в последнее расставание с Чейром, сейчас сводило тело нетерпением. Но как же сильно боялся, что пират просто посмеётся над ним. Страх выставить себя дураком и посмешищем был невыносим, и приходилось снова и снова напоминать себе, что он больше не пленник, чтобы справляться с ним.       Но решиться помогли вовсе не уговоры самого себя, а сам Чейр. Поднявшись на ноги, он будто бы забыл, куда собирался идти, и теперь выглядел таким растерянным и милым. Ройс не мог этому противиться: улыбнувшись, он кинул визитку на стол, рассчитывая сохранить её, и решительно подошёл к Чейру. Всё так же улыбаясь, поймал его лицо в ладони, заставив опустить голову и взгляд. Утихшая было растерянность в карих глазах вспыхнула вновь, и Ройс едва не засмеялся, но вместо этого притянул пирата к себе и прильнул к его губам, увлекая в поцелуй.       Некоторая заминка, несколько секунд игры в одиночку — похоже, Чейр не мог поверить, что всё происходит на самом деле, — и пират словно пробудился ото сна. Он не ответил, он сразу же перенял инициативу на себя, настойчиво раздвигая губы Ройса и углубляя поцелуй, с жадным нетерпением поймал его язык своим. От такого напора у Ройса перехватило дыхание, колени ослабели и подогнулись, на время он будто потерял связь с реальностью и своим телом. Ведь как иначе объяснить, что он пропустил момент, когда его обняли, не давая упасть? Что не заметил, как Чейр избавился от ленты в его волосах, и ощутил лишь, как он с упоением зарывается в них пальцами, притягивая к себе ещё ближе. Чейр был выше, намного выше, и целовать его, высоко задрав голову, было тяжело, но определённо того стоило. Через трепет чужих ладоней, через объятия, которые становились с каждым мгновением всё крепче, через сам поцелуй, такой жадный и чуть грубый в своей настойчивости — во всём ощущался голод Чейра, и именно он сводил с ума, укутывал сердце тёплым чувством признательности и заставлял его замирать от радости и восторга. Чейр скучал по нему — теперь Ройс не сомневался в этом.       Но он всё равно желал это услышать, поэтому с огромным трудом, лишь спустя несколько попыток, в каждую из которых его увлекали в поцелуй вновь, сумел отстраниться, не спеша, однако, выбраться из объятий.       — Так зачем ты здесь?       Ройс искренне пытался быть спокойным и проявить твёрдость. Но улыбка сама просилась на лицо, пока любовался глазами пирата — сейчас в них виднелись лишь тепло и мягкость. Ну точно растаявший шоколад… Даже эта ассоциация вызывала улыбку, но, в отличие от него, Чейр был предельно серьёзен.       — Ты действительно не понимаешь? Я хочу тебя.       «Ты сам дал мне разрешения на все дальнейшие действия… и на мысли тоже», — Ройс улыбнулся, словно кот, замысливший недоброе, пытаясь скрыть, как громко и сильно бьётся в груди от этих слов. Чейру об этом знать необязательно. А вот то, что от столь простого признания стало значительно тесно и жарко в паху, Ройс готов был показать. Опускаясь ладонями по телу Чейра, он огладил пальцами его скулы, изучил и запомнил каждый изгиб загорелой шеи, пересчитал незастёгнутые пуговицы на рубашке. Добравшись до жилета, он остановился, потянулся на цыпочках и припал губами к шее. Медленно расстёгивая пуговицы на жилете, он покрывал её поцелуями, но, добившись от Чейра шумного, полного вожделения вздоха, прервался, поднимая на него взгляд. И, ухмыльнувшись, стараясь вложить в голос как можно больше иронии, за которой надеялся скрыть собственные надежды, спросил:       — Заберёшь меня с собой в море?