Thief

Хаён оправила ярко-желтую курточку Чонгука, аккуратно приглаживая его волосы и целуя в лоб. Сегодня у Чона первый день в школе, и мама Юнги волновалась о нем как его собственная. Сам Юнги стоял около двери, хмуря брови и смотря на то, как мама собирает Чонгука. Ему казалось, что прошла вечность и теперь он точно опоздает в школу. Он закатил глаза, когда Хаён еще раз поправила малейшие складочки на одежде младшего и, наконец, отпустила его, беря за маленькую ладошку и ведя к машине. Чонгук в машине очень волновался и постоянно ерзал на месте, и Юнги не мог сказать — из-за первого дня школы ли это, или из-за аварии. Наверное, оба и вперемешку. Чон кинул на старшего напуганный взгляд больших, черных глаз, и Мин поджал губы, чувствуя шевеление в груди. За те недели, что он помогал Чонгуку научиться читать, они стали немного ближе. Вы не подумайте — Юнги все еще терпеть его не мог и ему на сто процентов было бы лучше без Чона в их семье, но теперь он, по крайней мере, не так на него злился. И даже сочувствовал иногда, потому что Хаён, как только он заговорил, начала ворковать над ним в два раза усерднее. Юнги бы не выдержал. От Чонгука у Юнги внутри все чесалось и старший сам не знал, хочется ли ему накричать на младшего и чуть ли не ударить (хотя детей бить нельзя, и мама была бы недовольна), или же обнять его и принять. Это все та чертова ночь, определенно. Он до сих пор спрашивал себя, что им тогда управляло. Но на самом деле, Юнги просто было трудно смириться с тем, что у него слабость к страдающим. И к Чонгуку. Мин сам себе боялся признаться, что Чонгук, на самом деле, не дьявол во плоти и не сын Сатаны. Он не проклятье и не наказание за его «грехи». Чонгук — просто потерявшийся ребенок, которого Юнги не хочет принимать из-за банальной ревности. Хотя и ее уже нет. Просто Чонгук — новый. Просто Чонгук ворвался в его устойчивую, детскую жизнь неожиданно. У Юнги было все — родители, любящие друг друга, друзья в школе, хорошие оценки. А потом Чонгук прокрался в его жизнь и попытался украсть ее — его кролика в начале, а после — его родителей. Но ведь Чонгуку не нужны были его родители — у него были свои. Были. Просто Юнги было легче ненавидеть его забывая об этом. — Держи, — Юнги снял с бледного запястья бежево-коричневую фенечку, протягивая ее младшему. — Я сделал ее себе на удачу около года назад, — Чонгук взял фенечку, смотря старшему в глаза. — Она придает мне уверенности и спокойствия, что ли. Но тебе нужнее… наверное, — он пожал плечами, отворачивая голову, хоть его глаза все еще наблюдали за Чоном. Чонгук провел пальцем по фенечке и слегка улыбнулся. Он кинул быстрый благодарный взгляд на Мина и надел ее на руку, затягивая ее до максимума, хоть она все равно слегка болталась на его детском запястье. Чонгук чувствовал себя чуть-чуть увереннее и чуть-чуть счастливее.

***

Чонгук злился. Его одноклассники, все поголовно, были тупыми и не собранными. Они кидались друг в друга бумажками, когда учительница отворачивалась, не хотели учиться писать или читать вслух, не хотели сидеть на месте, били друг друга линейками, играя в войнушки. Смеялись. Чонгук был одним из немногих, кто умел свободно читать и рвался учиться. Он хотел быть таким же умным как Юнги. Дети вокруг не понимали. Мальчишки не обращали внимания и не приглашали играть. Чонгук и не хотел. Мальчишки росли и проказничали вместе, мальчишки не хотели иметь с ним ничего общего, потому что он, Чонгук, скучный. Чонгуку было все равно. Он ходил в школу и учился. Хотя иногда на него находила тоска и ему становилось скучно. Иногда ему хотелось присоединится к играм других ребят на перемене, но играть с ним больше никто не хотел. Мальчишки обижали его. Он молчал.

***

Чонгуку двенадцать. У Чонгука проблемы с классом, но он никому не говорит. Мальчишкам он не нравится. А девчонкам — да. Чонгук миленький, у него большие глаза, округлое лицо и волосы мягкие. У других мальчиков — нет. Чонгук хорошо учится, любимчик учителей и с ним никто не общается. У других мальчиков — полная противоположность. А еще у них — ревность и непонимание. И старшие братья. Родные. Которые не отказываются показать слишком наивному Чонгуку его место. Этим мальчишкам — по четырнадцать. Они выше и больше, у них длинные сильные руки и злые глаза. За спинами этих мальчишек — их младшие братья, которым не нравится Чонгук. Чонгук не нравится никому. Даже Юнги. Кто-то толкает его в стену, и он больно ударяется затылком. Чон не умеет драться. У него звенит в голове высоким протяжным звуком, и он прикладывает ладони к ней, сжимая глаза. Ребята валят его на пол и бьют ногой по животу. Они не хотят его слишком калечить, потому что заметят, а им это не нужно. Его одноклассник подбирает камень и бросает его в Чона. Он промахивается. Они смеются, ржаво и противно, и уходят, оставляя Чонгука со звоном в голове и с наливающимся кровью синяком на животе. Он отбил себе плечо, когда упал, и его свитер, желтый и мягкий, теперь грязный и промокший. Чонгуку не нравится начало этого года.

***

Однажды одноклассник попадает. Он кидает камень в него, как делает это всегда, но теперь не промахивается. Камень проходится острым концом по щеке Чона, царапая ее и оставляя ярко-красную полоску. Ребята замирают на мгновение, понимая, что царапину на щеке не скрыть под одеждой, и брат того мальчика хватает его за грудки, что-то крича ему в лицо. Чонгуку все равно. Он трогает холодными пальцами щеку и смотрят на разукрашенные в ярко-красный подушечки. У Чона в глазах слезы — ему все надоело. Мальчишки убегают, а Чонгук подбирает свои испачканные грязью и отпечатками обуви рисунки, он вытирает рукавом черной толстовки царапину, прижимая ткань к лицу, пока идет до дома, и старается проскользнуть внутрь как можно незаметнее. Хаён готовит обед. Чонгук смотрит на ее спину пару секунд, слушает ее тихое пение, пока она переворачивает что-то на сковородке. Ему вдруг становится грустно. Он не хочет, чтобы она видела это. Чонгук не хочет ее расстраивать. Он открывает дверь в их общую с Юнги комнату, быстро бросая рюкзак на пол около кровати и игнорируя взгляд старшего. Он не показывает лицо и закрывается в туалете. Юнги не понимает. Последние полгода младший сам не свой. Он мрачный и никогда не ходит гулять с друзьями в свободное время. Чонгук говорит, что он наговаривается с ними в школе и домашней работы у него много. Юнги все равно /нет/. Но у Чона снова грязный и промокший рюкзак, и на этот раз он даже проигнорировал его взгляд. Юнги семнадцать, но он все также боится признаться себе, что беспокоится. Он встает напротив двери в их комнату, облокачиваясь поясницей на подоконник и сверля взглядом белое дерево. Дверь медленно открывается, и в комнату заходит Чонгук. У него мокрые от воды кончики волос — умыл лицо, и он не поднимает на старшего взгляд — прячется. Юнги отталкивается от подоконника, подходя к Чону и приподнимая его лицо за подбородок. Чонгук закрывает дверь за своей спиной, поджимая губы и отводя взгляд от суженных глаз Мина. Тот проводит пальцем по царапине на щеке, и младший шипит, слегка отодвигаясь от Юнги. — Что это? — Царапина, — Чон поддается назад, уходя из-под руки старшего и встряхивая волосами. — Это я понял. Откуда она. — Упал. — Врешь. Они стоят и смотрят друг на друга — оба злобно. Чонгук отводит взгляд первым, кусая нижнюю губу и не желая признаваться Мину, тому, с кого он старается брать пример, что его побила группа жалких четырнадцатилеток в подворотне. И что его одноклассник наконец-то попал в него камнем. — Я упал, — он упрямо смотрит старшему в глаза. Он не врет. — Споткнулся и упал. У под щеку попался острый камушек, подумаешь, с кем не бывает. Мин был недоволен, но смириться пришлось — такое и правда могло случиться. Он глубоко вздохнул и вышел из комнаты. Ему надо было помочь маме накрыть на стол. Чонгук расслабил плечи, когда за Юнги закрылась дверь, и упал на кровать, прикрывая глаза. Мин отступил, и Чон был этому рад. Наверное. В глубине души он очень хотел, чтобы Юнги знал и защитил его. Чтобы он был ему настоящим старшем братом, чтобы не дал его обидеть. Чтобы Чон мог попросить у него помощи, как те мальчишки у своих братьев. К сожалению младшего, он уже давно понял, что Мин не питает к нему очень уж теплых чувств и помощи просить бесполезно. Он встал с кровати и потянул рукава черной толстовки, стягивая ее через голову и бросая ее на пол. За спиной он услышал холодный голос Юнги, и замер, вздрагивая и резко разворачиваясь. — Вот это здесь тоже потому, что ты упал, — Чонгук сглатывает и оттягивает белую футболку вниз, прикрывая россыпь старых и новых синяков на животе, — так?