Первый корабль в Валинор

«Лесной огонек» заметно померк. Такие кристаллики все же требовали напитывания светом из внешнего источника, в отличие от больших белых и голубых «феаноровых ламп». Путешествие подходило к концу. Майтимо тоже клонило ко сну. Может, Моринготто и не соврал в данном случае: их действительно опаивали, чтобы предупредить бунт. Хотя, скорее, сонные настои давали, как обычно, чтобы избавить от боли. И отчасти, от тоски… Очень скоро придется ступить на берег. В Альквалондэ. И увидеть тех, перед кем прошел с окровавленным мечом… … Мы были вольны уйти, как пришли. Но сам Финвэ рассказывал, как через море Старших перенес плавучий остров. Нам такого никто даже не обещал. Вольны уйти – и не можем уйти, потому что нет дороги… … Прямо сразу пойти через Лед?.. Ну, я уже хорошо повоевал, и знаю, что было бы с нами, отрядом Первого дома, предприми мы такой поход. Ведь Нолофинвэ сумел вывести народ на берег только потому, что мы этот берег подчистили… А когда только начали подчищать, выяснилось, что начали очень вовремя для фалатрим. Они уже держались из последних сил. Новэ благодарил нашего отца и обещал всяческое содействие… Потом мы бурей прошли по югу и востоку Белерианда. Встали на северной и восточной границе. И опять нас благодарили за помощь и защиту… Руссандол тряхнул головой – сейчас этот клещ опять вцепится в его мысли. И почти сразу услышал знакомый зудеж: «Отблагодарили ничтожные синдар, точно. Еще лучше отблагодарят Валар». «За что?» «Ну, хотя бы за то, что вы сыновья своего отца. И участвовали в его еретической деятельности». «Какой?». «Еретической. Я, как видишь, тоже отчасти ламбенголемо. Только я, изобретая слова, дарю их целым народам. Данное слово означает «противное высшей власти». Феанаро пытался превзойти Валар. А никому, обладающему властью, самоуправство низшего не по вкусу. И это самоуправство высший обязательно пресечет». «Значит, болтовня о «дерзком вызове Владыкам» шла от тебя? И слово «святотатство» - плод твоей деятельности в качестве мастера языка?». «А тебе оно понравилось, малыш?». Майтимо оглянулся было на брата, чтобы разбудить его. Но Макалаурэ спал так спокойно, что старший передумал его трогать. «Моринготто, ты полагаешь, что Валар можно превзойти? Несмотря на то, что они - Стихии, олицетворенные законы существования мира?». «Допустим». «Литейщик плавит бронзу, потому что при определенной температуре эта смесь металлов из твердой становится жидкой. Садовод выводит новые сорта деревьев или цветов, потому что растения, роднясь между собой, дают потомство с новыми качествами. Корабль плывет по морю потому, что он, благодаря своему устройству легче воды и способен ловить ветер парусами. Мастера творят, используя законы мироздания. И если кто-то изобретает новое, то только потому, что глубже понял эти законы – свойства Стихий». «Корабль, цветочек, бронзовая чаша – это мелочи. Попытка взять в руки звезду – вот непростимое святотатство! Разве твой отец получил разрешение на это?!». «Получить разрешение на…», - Руссандолу показалось, что перед ним раздернулся какой-то темный занавес и открыл неожиданное. – «Моринготто, ты ведь не Вала!». «Я?! Я самый великий из Могуществ! Из бывших прежде Эа!». «Допустим. Но в Арде ты – лишний. За тобой не стоит никакого закона мироздания. Ты – палка в колесе, я это понял! Ты – громоздкое и наглое Ничто!». Майтимо согнулся, прижав ладонь ко лбу. Потом привалился к стене из-за внезапной боли в позвоночнике. Во рту появился соленый привкус крови… Боль отпустила довольно быстро, и старший Феанарион глубоко вздохнул. Моринготто, видимо швырнул в него всю оставшуюся мощь. Во всяком случае, ощущение было, словно по всему телу, не минуя и кончика мизинца, прокатилась груженая камнями повозка… А Кано?! Нет, брат продолжал ровно дышать во сне. Его не затронуло. Майтимо тоже лег, натянув на себя одеяло. Почему-то стало холодно. - …Нельо! Нельо, проснись! Что случилось?! - Где? - С тобой! Кровь из носа и даже из ушей! - Сейчас смою. - Что тут было? - С Моринготто побеседовали с глазу на глаз. Я ему кое-что высказал, а он ответил… Теперь чисто? - Вроде, да. - В кувшине что-нибудь осталось? - Почти что на донышке. Нового питья им не принесли. И скоро Феанарионы поняли, почему. Корабль медленно развернулся, потом дерево прошуршало по камню. Вскоре появились обе целительницы. Старшая посмотрела на нетронутые сладости и раскрошенный хлеб, вышла и вернулась с двумя кружками теплого бульона. «Откуда им знать, что отравленных от мясного мутит по полгода…». Младшая положила на постель два узла. Феанарионов оставили одних. В узлах оказалась одежда: легкие рубашки и брюки светло-зеленого цвета для одного и синего – для другого. Все новое. - По-моему мы столько времени потратили на одевание последний раз, когда собирались на праздник Цветения. - Зеркала у нас нет, а выглядеть мы должны… достойно. Вскоре дверь открылась. За ней стояли мечники-ваниар. На палубу братья вышли с закрытыми глазами. Им казалось, что сейчас увидят на пирсе лужицы чего-то густого и темного, блестящие в свете ламп-кристаллов. Но с синего неба горячо светила Васа, море было зеленым, а причалы – белыми. Скала с аркой-проходом не терялась на фоне темного неба. Стало как будто легче. Их повели не в город, а на окраину. Там на скальном выступе стоял небольшой белый домик. Вели шестеро мечников, не торопили, давая даже посматривать по сторонам. Когда Феанарионы вошли в дом, дверь за ними заперли на засов. Чтобы нагреть воды для мытья, пришлось зажечь печь в купальне. Топили в Альквалондэ по-прежнему углем и плавником. Просушить длинные густые волосы было нелегко, даже если все время разбирать их гребнями. После мытья Феанарионы еще посидели на краю бассейна, держа ноги в прохладной воде. Анар уходил за вершины Пелор, в Валинор, но на берегу Моря было все еще очень жарко. - Раньше в Гавани было куда прохладнее. Когда ветер дул с моря, хотелось надеть что-нибудь теплое. - Свет и тепло Лаурелин попадали сюда отраженными от воды. Теперь тут настоящая жара. Заметил: раньше редко встречались клены, а сейчас в садах апельсины, как в Тирионе, - Руссандол встряхнул тяжелый пук рыжих волос. – Ты бы не отказался от пары долек, Кано? - Не дразни. Хоть горсть терна. Или яблоко-дикушку. - Мы опять возвращаемся к жизни. Может, напрасно? - О чем вы так бурно дискутировали с Моринготто, когда я спал? – поспешил сменить тему Певец. – До крови из носу! - Я понял, что Моринготто – не Вала. - А кто же?! - Представления не имею. Понимаешь, за ним не стоит никакой принцип мироздания. Румил сообщил, что Моринготто – творец Искажения. Но это же бессмысленно! Вот, скажем, гончар сделал чашу, художник ее расписал. А разбить может не только щенок или ручной горностай – случайный порыв ветра, дернувший скатерть. Мастера изготовили ткань – а разорвать ее может любой сучок, об который зацепишься на бегу. - Курво пересказал мне один свой спор с Финдарато. Арафинвион считал, что Моринготто тоже творец, но «наизнанку». И что идея создавать варгов и драконов из мертвечины, населяя ее мелкими духами, сродни созданию проекта, скажем, моста. Сначала появляется необходимость перейти реку или расщелину. Потом – общая конструкция моста, а на последнем этапе уже способ установки моста в конкретном месте, определение наиболее подходящего для него материала. И если обычно мастер приспосабливает идею к материалу и задаче, то Моринготто старался материал принудить к исполнению своей фантазии. - Ну и что сказал Атаринке? - Не успел ничего сказать, - улыбнулся Макалаурэ. – Потому что в разговор встрял Морьо и заявил, что засунуть в наволочку пару ежей – все равно, что отлить сигнальный колокол. Если целью изобретения является срочное пробуждение спящего. - И что Финдарато? - Ты же знаешь: когда на Морьо нападало желание вот так дискутировать, окружающим оставалось два выхода – или убить его на месте, или посмеяться. Финдарато никого убивать особо не стремился. - Значит, существует еще мнение о «творце наизнанку»… Пора вылезать из воды, Кано. Майтимо принялся связывать себе волосы в хвост. Макалаурэ быстро глянул на его гладкую спину и плечи. Но Старший почувствовал взгляд, обернулся, жестко прищурившись: - Ты что? - Подумалось… Не сверли меня взглядом – да, подумалось: почему все сошло, кроме того значка… Маэдрос невольно прижал ладонь к левой стороне груди. Под ключицей у него темнело изображение восьмилучевой звезды. - Ладно, прости, Нельо… Скажу только, что некоторые воины из эдайн выжигали себе такой значок добровольно. - Видел. Одевайся, Кано, небо уже совсем потемнело. Мы просидели в воде чуть ли не весь день. В маленькой кухне висел под потолком «лесной огонек», а на столе стояла большая плетенка с фруктами. Феанарионы сидели у окна. Сквозь редкую решетку мягкий ветер приносил то соленый запах моря, то сухой и свежий – лаванды с близких скал. На черно-синем небе загорались крупные звезды. - И все-таки звезды мы увидели еще раз… - И поели фруктов. Осталось только кружку молока – и все желания исполнены. - Чем бы заняться? Проспали мы с тобой больше, чем, наверное, за все время от последней битвы. - Совершенно некуда спешить. Ни посылать разведку, ни проверять дозоры. - Ни подсчитывать, хватит ли еды до весны и стрел на очередную стычку… Они встретились взглядами. Обоим одновременно пришла в голову одна и та же мысль. - Если придется уходить из лагеря через горы… справятся ли дружинники? - Должны. У нас-то совета спросить уже не получится. - Моринготто, наверное, так и посиживает на корабле. Моря он боялся с самого начала. - И плыл он не во второй носовой каюте, а в трюме. Ты, что, Кано, забыл, какая это туша?! Небо стало светлее – из моря поднимался Итиль. Феанарионы увидели, как от калитки подошел к дому и уселся на каменный заборчик мечник. - Вот так нас стерегут. Сказать ему, что ли, что рисоваться на светлом фоне смертельно опасно? - Брось, Нельо. Кого ему бояться в Амане? Разве что сова натрясет сухих листьев в прическу. - Синие горы еще как приплясывали, когда мы выехали на север. Если на старых дорогах через перевалы сошли лавины… - Может, море не доберется до самого подножия гор, и хотя бы часть Оссирианда уцелеет. - И вся нечисть Белерианда ломанется туда. - Ну, у Гюмира и его сына достанет топоров, чтобы отмахаться. Особенно если часть нашей дружины все-таки вернется к Долмед. Руингал умеет организовывать оборону. За наше дело он переломал копий больше, чем деревьев в Дориате. И ни за что не бросит Смертных на произвол судьбы ради Амана. Маэдрос вдруг резко встал и прижался лбом к решетке. - Кано… Мне пришла в голову неприятная мысль. А что если вдруг наши кинутся сюда спасать нас? - Тогда уж тут очень многим не поздоровится… Хиселиндо один снял бы весь наш конвой раньше, чем те что-нибудь успели сообразить. И запретить это мы им не можем. Нет способа передать им, что мы… согласны на суд Валар. Мы ведь согласны? - А выбор у нас есть? – усмехнулся Руссандол. Стражник за окном слез с заборчика и отправился за угол дома. Оттуда появился уже с приятелем-лучником. Оба стояли черными силуэтами на фоне блестящей мощеной дорожки. Едва небо посветлело, как откуда-то с моря начали наползать тучи. Сперва капли падали редко, заставляя вздрагивать листья. Потом по дорожке застучало чаще, камни заблестели, в узком желобе заструилась вода. Лязгнуло железо, стукнула входная дверь – в кухню вошел мечник. Молча поставил на стол большую корзину, прикрытую от дождя куском кожи. Но уже у порога все же с любопытством оглянулся на Феанарионов. - Нас уже не боятся. - Он просто не знает, чего надо бояться, - Макалаурэ открыл корзину. – Нельо, как по заказу топленое молоко. Это целиком тебе. - И на двоих хватит. Сыр и хлеб. А вот ветчину зря принесли. Садись завтракать, Кано. - Посмотри, как наш сторож мокнет под деревом. Мог бы пойти под навес – без разницы, где стоять попусту. Дождь, между тем поливал все сильнее. Пенный поток уже не умещался в желобе и захлестывал дорожку. Лихо подпрыгивая на перекатах, неслись листья, скорлупа орехов и прочий мусор. В кухонное окно стали залетать холодные струйки. - Закрыть ставни можно только снаружи, а нам туда хода нет. - Ну и пошли в комнату… Дом явно построили уже после появления Анара, раз окна не застеклены. В одной комнате не было ничего, кроме истертого ковра на полу. В другой, что рядом с кухней, нашлись две застеленные кровати. Феанарионы устроились на ковре. - Кто-то тут жил… Вряд ли семья. - И почему дом оставлен… - Причина может быть самая простая – хозяину надоело жить одному, и он переселился в город. - И вот дом используется в качестве тюрьмы. - Нельо, я вот не могу вспомнить точно, от кого я первый раз услышал это слово – «тюрьма». Маэдрос прищурился в сторону дальнего окна: - Лично я – от мелкого Морьо. Он глубокомысленно разъяснял еще более мелким близняшкам, что тюрьма – это такое место, куда попадаешь нечаянно, а потом долго не можешь выбраться. - А Морьо кто просветил? - Наверное, подцепил на улице. - Кто-то решил сделать общим достоянием словотворчество Моринготто… тогда еще Мелькора. - Он изрядно обогатил наш словарь. Дождь перешел из бурного ливня в ровный, намерившийся мыть город в течение нескольких дней. В доме стало холодновато, а Феанарионам не оставили плащей или курток. Макалаурэ, которому было еще далеко до выздоровления, спрятал ладони между колен. - У нас два варианта, Кано: нагреть воды и залезть в купальню или завалиться в постели. - Нет, больше лежать не желаю. Просто возьмем одеяла и пойдем на кухню. В кухне была маленькая печь. Но обогреть комнату с открытым окном она, конечно, не могла. Зато можно было придвинуть к ней табуреты. - Нельо, ты сказал, что Моринготто на корабле стерегла стража ваниар, как и нас. А нам этот урод не давал покою всю дорогу. Почему же стражникам он не вредил? - Не мог настроиться на них. Ваниар из нелюбопытных, и прислушиваться к отзвукам мыслей неинтересного собеседника не станут – так я полагаю. - Все равно странно. Финдарато, когда был у нас в Химринге, рассказал о приходе Моринготто на Эзеллохар. Ваниар, между прочим, тогда оказалось хуже всего. Из детей Арафинвэ на ногах устояли только Айканаро и Нэрвен – они всегда были больше нолдор, чем остальные. Сам же Финдарато только успел подхватить младшего брата, как оказался на траве рядом со своим отцом. Сказал, что его буквально оглушило болью и такой тоской, словно в мире больше никогда не будет ничего хорошего. Артаресто вообще отказывался вспоминать… - В тот день все было неожиданно и впервые… А может, - Маэдрос усмехнулся, - потому со стражниками ничего не случилось, что Моринготто всю свою злость изливал на нас. Сперва хотел прикончить, а потом просто не мог остановиться. Это же его главная страсть – заломать. И просто дубовая уверенность, что справится с любым… ну, кроме тех, кого считает равным себе. Причем, равным считает по каким-то самостоятельно выдуманным критериям. Если же расчет не подтверждается практикой, ошибочной считает практику, а не критерии. Пышные помпоны цветов кланялись потоку, сбрасывая воду, и снова мокли. По дорожке ходила чайка. Наверное, она удивлялась, кому нужно столько воды без рыбы. Входная дверь снова открылась. В кухню вошел ваниа в мокрой куртке с капюшоном. На поясе у него висел меч. - Приветствую… - произнес вошедший неуверенно. - Приветствую нашу стражу, - сухо ответил Руссандол. Мечник шагнул ближе: - Возможно, вы не захотите беседовать… - Мы согласны беседовать. Только сперва ответь: ты стережешь нас от кого-то или кого-то от нас? Тот пожал плечами: - Нам сказали: следить, чтобы вы не покидали этот дом без разрешения. - В таком случае, почему ты вошел сюда с оружием? Ты знаешь, как легко отнять у тебя меч? - Разве вы станете это делать? - Мы – не станем, - певец поднялся на ноги. – Я Канафинвэ Макалаурэ Феанарион. Это мой брат Нельяфинвэ Майтимо Феанарион. - Я знаю, кто вы… Я Ансилмо из Валмара. Моя супруга – Эленмирэ, дочь Элендо и сестра Эленнаро, ушедших с вами. - Мы помним всех своих соратников. Элендо и Эленнаро были верными и отважными воинами. И пали как достойные дружинники, - отрезал Маэдрос. - Я знаю, что они пали… и как они пали, - ваниа глянул на Феанарионов прямо. – И вы не достигли бы Амана, если бы… - Так это ты решил за нас?! – Руссандол встал, глядя на мечника сверкающими глазами. Любой в Белерианде, встретив такой взгляд, попятился бы в страхе. Или ответил бы таким же непримиримым взглядом. Ансилмо же только покачал головой: - Не я – король Арафинвэ. Я только передал ему предупреждение одного из дориатрим. Руссандол отвел глаза и присел на табурет рядом с братом. - Садись к печке, ты весь вымок. Пора бы понять, что мы никуда не убежим. Незачем вам стоять столбами под дождем. И запомни на будущее, если захочешь еще повоевать: не приближайся к врагу, если меч у тебя в ножнах. - Я никогда больше не захочу воевать, - твердо произнес Ансилмо. – Я затем и пришел, чтоб спросить… - Чего ради пошли воевать мы? - Нет. Почему вы не побросали мечи после первого же убийства? - Кто-нибудь из твоих друзей был убит? – снова жестко спросил Маэдрос. - Я назвал вам имена родичей моей жены… - Нет. Из твоих друзей. - В битвах пали многие… - В битвах пали те, кто пошли сражаться по своей воле. А мы… стояли у тела короля, отца нашего отца. Впервые перед пролитой насильно кровью и впервые во тьме. На развалинах мира, который казался нам нерушимым, - тихо произнес Маглор. - Эленмирэ рассказывала мне о Затмении. - Не знаю, как объяснить тебе, Ансилмо… - Маглор стиснул пальцы и встретился взглядом с мечником. Тот несколько мгновений смотрел в глаза Феанариону и вдруг со стоном опустил голову: - Нет… Такого не должно быть! Это немыслимо… гибель всего… Ведь так вы думали? Но Валар… - Валар не бросились в погоню за Моринготто, а первым делом потребовали Сильмариллы для возрождения Блаженства Валинора! – Маэдрос швырнул в угол скомканное одеяло. – Спаси нашу землю, а потом иди и поплачь над погибшим! - Даже если бы такое случилось с нами, когда мы уже стали лордами во Внешних землях, - мы бы этого не сделали, - Маглор смотрел на темнеющие угольки в печи. – Но там мы научились взвешивать свое и чужое горе. - А в Амане вы первым делом начали обрушивать горе на других. Как вы на это решились? Я понимаю, что вас влек пламень Феанаро, вашего неистового отца… - Как свеча – ночных бабочек? – губы Руссандола скривились в злой усмешке. – Нет, ваниа! Мы чувствовали, что нас все предали! Валар – обещавшие защиту и ничего не сделавшие для защиты. Ольвэ, отказавший в не такой уж большой, по сути, помощи… - Ольвэ сказал правду: телери корабли так же дороги, как вам – ваши камни. - Не камни – Свет! И честь обездоленных. Кроме того, не корабли были нам нужны. Мы шли в погоню за Врагом. И нас снова предали. - Если бы мы тогда умели воевать, - успокоившийся Маэдрос пошевелил угли в печи, - мы бы захватили корабли с командами. Просто заставили бы перевезти на другой берег и отпустили домой. Из нас тогда единицы разбирались в парусах. Потому несколько кораблей и погибли в море… - Ты все время говоришь «умели воевать». И даже гордишься этим. А я чувствую себя искалеченным этим умением. Убивать, чтобы не быть убитым. И все. Зачем? Вы что – окаменели изнутри, что вас не ранит чужая смерть? Феанарионы переглянулись. - Кано, в корзине пакетик сушеных трав. Завари. На столе появились три белые чашки. - Нельо, наверняка ваниа не научился пить по-нашему: с хлебом и вареньем. - Пусть попробует. Садись, Ансилмо, - глаза Руссандола снова полыхнули золотыми молниями, - если тебе не противно делить хлеб с убийцами. Мечник взял чашку. - Не будем тратить слов, Нельо, - Маглор посмотрел на ваниа острым взглядом лучника. – Я покажу тебе НАШУ войну. … Темнота. Мелкий дождь. Ветер в вершинах деревьев. Запах мокрых углей… Женский плач. Довольное ворчание. Смех, вроде бы мужской, но какой-то визгливый. - Идем… - шелестящий голос эльда рядом. Едва заметное движение слева и справа. Снова свист веток и хлюпанье дождя. И вдруг впереди дикий вопль ужаса и боли! - Qualme! – яростный крик рядом тонет в свисте стрел и стуке копыт. Ансилмо летит на конской спине сквозь хлещущий кустарник. Рука рвет тетиву. Хруст под копытами. Визг, вой, стоны. Конь осаживает и сам поворачивает на звук рожка. Всадники спешиваются у потухающих костров. На земле лежат мертвецы. По одежде видно – из тех племен, что служили Моринготто. Рядом на коне – вождь. Кажется, это сам Нельяфинвэ. Подходят двое в мокрых зеленых балахонах. Снова шелестящий голос: - Четверых успели зарезать. Опять женский крик, исполненный отчаяния и ярости. Атанет колотит разбрасывающей искры головней пытающегося отползти темнолицего. Тот тоже вопит – от ужаса – закрывая голову руками и волоча перебитую ногу. Мальчишка-атан вдруг пытается вырвать окровавленный кинжал у одного из зеленых: - Дай! Я вырежу ему печень! Дай, проклятый огнеглазый! – и с размаху бьет разведчика в лицо кулаком. Тот легко уворачивается, и мальчишка, увлеченный собственным усилием, падает и воет почти по-собачьи. Взрослый мужчина лежит ничком на земле, колотя по ней кулаками. Возле него мертвая девушка в изорванном платье. Другая девушка, еще моложе убитой, пытается задушить темнолицего мужчину в расшитом бляшками кафтане. Тот гораздо сильнее, отдирает ее руки от своей шеи, но зеленый разведчик пинает его в живот. Девушка продолжает душить оглушенного, на лице ее улыбка свирепого счастья… Ансилмо чувствует, что его хватают за руку. И начинают целовать эту руку, еще сжимающую лук. - Да будет с вами вечное благословение Могучих и Милостивых и отца их Единого!.. Видение исчезло. Канафинвэ отвел взгляд и отхлебнул настоя. - Что… что это было? - Банда напала на деревню. Убивали всех, кто способен сопротивляться. Кого удалось схватить – собирались сделать своими рабами. Женщин еще и принудить к тому, что заменяет брак между господами и рабынями. Разведка перехватила след, но мы опоздали, - холодно ответил Феанарион. – Ты знаешь, что означают слова «банда» и «раб»? - Знаю… Эти атани вели себя как звери! - Да. Раз у них не было оружия, они дрались, как звери. Даже зубами. - Почему? Враги повержены и уже не опасны. - А что делать с болью души? Атани постарались вернуть ее насильникам. - И вы заглушали свои страдания чужими? Маглор снова отставил чашку. …Всадники по четыре в ряд ехали по деревенской улице. Кони то и дело встряхивали головами, скидывая попавшие на них цветы, потому что женщины забрасывали воинов целыми охапками. Вдруг проезд загородили поставленные поперек дороги столы. Возле них стояли мужчины. В руках двух самых старых из них были ковш и большой каравай хлеба. Предводитель отряда спрыгнул с коня и снял шлем – на кольчугу упала толстая рыжая коса. Спешились и остальные воины. Ковш наполнялся, пока не обошел весь отряд. Потом женщины потащили воинов к столам, а подростки потянули прочь за стременные путла упирающихся коней. Исполненная достоинства дородная женщина подошла к рыжему вождю, властно обняла и трижды поцеловала в губы. И все атани разразились радостными криками, поднимая повыше роняющие розовые капли кубки… - Вот это заглушало страдания, ваниа, - послышался сквозь тающее видение голос Маэдроса. - Но вы же не сумели защитить их до конца… - Век атани куда короче нашего. За 500 лет Осады несколько поколений прожили жизнь в мире. - И они благословляли вас именами Валар и Илуватара? - Если тебе это кажется еретическим… - Чем? - Еретическим, - усмехнулся Маэдрос. – Такое слово придумал Моринготто, означает «противное высшей власти». Так вот, проклятиями нас тоже без конца осыпали. Враг даже создал такую специальную дружину из своих приспешников, чтобы разносить эти проклятия по Срединным землям… Пей, а то остынет, и тебе не удастся согреться. Ансилмо залпом опрокинул в себя теплое питье. Ему уже было жарко, и хотелось смочить пересохшее горло. - Мы… мы сражались с войсками Моринготто. С орками и фиримар, выбравшими Тьму. Просто бились в поле… И нас тоже благословляли спасенные. - Радостно идти освободителем, - кивнул младший Феанарион. – Гораздо хуже… Но вот насчет выбора Тьмы… Ты не говорил со смертными из этих «войск Моринготто»? - Они бежали от нас, едва начинали отступать основные силы Врага. Мы давали им подобрать своих раненых. - А мы то и дело беседовали с этими самыми «сторонниками Тьмы». Наверное, ты догадываешься, что у них были семьи? И когда мы выбивали вооруженных, вставал вопрос, что делать с женщинами, детьми и стариками… это фиримар, почти прожившие свой срок и ставшие немощными. Что бы ты предложил с ними сделать? - Отпустить домой. - Их дом мы разгромили. Тем более, что этот дом был вовсе не их. Они когда-то пришли и выгнали – или уничтожили – жившие на этом месте народы. А просто велеть убираться, куда ноги понесут – обречь на смерть от голода, холода, диких зверей… и воинов другого племени их же породы. Они, народы-завоеватели, без конца дрались между собой, считая соседей «пищей и беглыми рабами». - Они ели друг друга?! - Были и такие. Особенно их колдуны и правители. Они полагали, что с мясом и особенно свежей кровью вбирают в себя жизненную силу противника. Ансилмо почти бросил на стол надкушенную лепешку. …Поваленные шатры, чадный огонь, пожирающий что-то мокрое и грязное. Перед всадниками – толпа женщин. Одни одеты ярко, другие – в лохмотьях. И каждая окружена разновозрастными детьми. Женщины пронзительно кричат, завывают, им вторят ревущие дети. У стремени появляется одетый в хороший доспех атан: - Может, самых маленьких детей – но только не младенцев – наши женщины бы взяли. А всех нам не прокормить. Да и тебе, высокий лорд. Женщины этого племени не умеют охотиться, скота у них мало. Перемрут в степи в первый же холодный месяц. Честное слово, лучше бы их перестрелять! Но и стрел у нас мало… - Понимаешь теперь, что мало кто из вастаков – так называли эти народы – действительно выбрал Тьму. О таких сложных вещах они и представления не имели. Их правители выбрали сильного покровителя, обещавшего земли, рабов, безнаказанный грабеж. А те, кто расплачивался за выбор кровью, голодом – вообще ничего не выбирали. Шли, куда ведут. Или гонят. - Что же вы делали с этими женщинами и детьми? - Сперва пытались дать им землю и мир за нашими щитами. А когда лишились этого сами… Указывали путь на юг по реке, туда, где трава росла круглый год. Большее было уже не в наших силах. - Вы открыли мне еще более ужасный облик войны. - Нет. Есть и поужаснее. - Кано, хватит для первого раза. Думаю, наш страж еще нескоро примирит свою душу с новым знанием. Ансилмо встал: - Как же вы сжились с этим? - Поверь, долго перебаливали. Но у нас было время. И некая доля радости. Мечник пошел к двери. Уже открыв ее, обернулся: - Вы должны пойти ко Владыке Намо. Иначе пережитое растерзает ваши fear. На мгновение перед ваниа промелькнула уже совсем несуразная и отвратительная картинка. Черноволосый Феанарион стоит, опутанный веревкой. Некто безликий, но в остальном подобный эльда рывком за волосы запрокидывает ему голову и проводит по горлу кинжалом. - Прекратите! - Моринготто именно так обещал нам уход к Намо. Дверь захлопнулась. Некоторое время было тихо, потом все-таки скрипнул засов. - И это сделал самый мягкий и вдумчивый из моих братьев. - Самыми мягкими были близняшки, а самым вдумчивым – Курво… Действительно, я сделал что-то не то. Но теперь не исправишь, сколько не ругай себя. - Ты устал. Уже глубокая ночь. Если бы мы были у себя, в Химринге, тебя бы давно загнали в постель целители. - Сейчас некому. - Я еще жив. И разберусь с тобой так, как делал это прежде! Руссандол вскочил и схватил брата за воротник рубашки. Тот сделал вид, что упирается. Потом обхватил Маэдроса за пояс и покорно пошел в спальную комнату. Утром дождь еще продолжал капать. Но уже поднялся ветер, взлохматил облака, обещая скоро их согнать. Феанарионы опять позволили себе поплескаться в купальне. Слишком долго они были лишены такого удовольствия. Раны уже затянулись тонкой чувствительной кожицей. Перевязаться все же стоило бы, чтоб прикосновения ткани не причиняли неприятных ощущений – словно в теле была дыра до кости. Но никаких лекарств и бинтов им не оставили. - На завтрак у нас полторы лепешки и две дюжины виноградин, - сообщил Макалаурэ. - На таком количестве пищи можно прожить два дня, - беззаботно махнул рукой Руссандол. Они жевали хлеб, запивая горячим настоем трав: явно с боярышником и калиной на вкус. Смотрели сквозь решетку на запущенный цветник, на близкие холмы, тонущие в пелене дождя. Оба старались самим себе внушить мысль, что наслаждаются покоем. Без этого они, привыкшие к бесконечной спешке военной жизни, начали бы метаться по дому, не зная, чем занять руки и голову. В конце концов, настой в чайнике стал цвета и вкуса ключевой воды. В проранах между облаками появилось голубое небо, лужи заблестели. На ближнем дереве завозилась горлинка, мимо окна пронеслись несколько стрижей. - Мы ведь не доиграли тогда, на корабле, - заметил Майтимо. - Начнем сначала? - Выдумывай тайник. Воображаемая тропа вела Руссандола через лес, после все выше в горы, до ледников. Потом пришлось спускаться по грядам битого камня в безжизненную долину. Показалось, что брат бросил игру – кругом были только острые глыбы, щебень, потеки ржавой воды. Но один ручеек – чистый, прозрачный – указал на узкую расщелину. А та вывела в зеленое, заросшее липами и кленами ущелье. И там, над озерцом, на невысоком холмике горел серебром и золотом Огненный Цветок. Майтимо прикоснулся к нему – и оставил на месте. - Что же не сорвал? Я приготовил звездный дождь и северное сияние в награду. - Пусть светится… Руссандол сидел, положив голову на сложенные на столе руки. Макалаурэ потянулся к нему: - Нельзя, Старший. Еще ничего не кончилось. Нам еще много чего предстоит. - А я и не собираюсь раскисать, - тот вскинул голову. – Надоел этот пейзаж. В спальне есть еще одно окно – посмотрим теперь в него. Это окно смотрело на восток, подтверждая, что дом был построен после гибели Древ. За близким пляжем лениво шевелилось Море. Чайки белыми точками качались на волнах, предвещая долгую ясную погоду. Один раз вдали пролетел огромный альбатрос. Птица плавно развернулась над бухточкой и исчезла в восточную сторону. Она, скорее всего, уже летела вдоль берегов Одинокого острова, а Феанарионы все смотрели ей вслед. Привел их в себя стук входной двери. Ансилмо ставил на стол в кухне тяжелую корзину. - Надеюсь, вы не посчитали, что вас решили уморить голодом? – ваниа недружелюбно глянул на Певца. – Тем более, что у вас еще остался кусок ветчины. - Мы предположили, что внимание от нас отвлекли какие-то события, - спокойно ответил Руссандол. – И если мы пробудем тут еще какое-то время, не носи нам мяса и рыбы. Мы пока что этого есть не можем. - Как хотите… Так вот, событие было такого характера – король Ольвэ просил Эонвэ не позволять Моринготто ступать на землю телери. Так что Исказителя повезут морем до устья Калакирии. И рекомендую вам отправиться сперва в спальню, потому что сейчас вас навестят целительницы. Надеюсь, за это время вы от голода не умрете. - Не сомневайся. От голода умирают довольно долго. Мы проверяли на себе, - бросил Макалаурэ. «Кано, не язви. Я полагаю, этот воин считает голодом хороший аппетит. Просто стоит позавидовать его неведению». Для перевязки пришлось раздеваться. Но воздух уже хорошо прогрелся после дождя. После ухода двух мастериц, захотелось посидеть без рубашек под лучами Анара. Благо кухонное окно выходило как раз на юг. Свет ласкал, пробуждая жизненные силы. На сей раз неведомые повара одарили творожными лепешками с тмином, белым хлебом, свежим маслом, фруктами и сахаром. Заварка была прежняя, с боярышником и другими успокаивающими, но не снотворными травами. - Как я понимаю, Нельо, нам предстоит еще одно путешествие в обществе Моринготто. И он снова будет сверлить нам мозги своим пустословием. - Да, невеселая перспектива. Моринготто достаточно глуп, чтобы надеяться нас догрызть. Стражник прошелся по дорожке, присел на каменную ограду и стал чистить апельсин. К нему подошел лучник, они принялись о чем-то оживленно беседовать. Майтимо встал и, прежде чем взялся за кувшинчик для заварки, сладко потянулся под помягчавшими послеполуденными лучами. И наткнулся на потрясенные взгляды стражи. Руссандол мгновенно метнулся за выступ стены, как нандо под взглядом атана. Кипяток брызнул на стол, к счастью, миновав колени Макалаурэ. - Ты что?! - Пошел одеваться, вот что. А ты сиди, тебе можно. Маглор выглянул в окно и все понял – стражники все еще стояли на месте, глядя то на окно, то друг на друга.