Первый корабль в Валинор

В саду на деревьях висела обильная завязь, черная жимолость уже потемнела. Макалаурэ сорвал несколько ягодок, пожевал. - Трава травой. А земляника в лесу уже наверняка поспела. - В лес теперь попадем нескоро… И вообще, тебе не кажется, что мы засиделись? Маэдрос взял ту самую садовую лопату, сделал копейный выпад. Потом перехватил за самый конец рукояти и крутнул вокруг себя. Лезвие зло и весело свистело, летая то над головой, то вокруг корпуса. Отпущенная, лопата точно вонзилась в щель между плитами мощенки. - Дай-ка мне! Макалаурэ выдернул инструмент. Не оставляя прорехи в вихре стали, он упал на спину, перекатился через себя, перехватывая рукоять то одной, то другой рукой… - Айй! – послышалось у заборчика. Феанарионы мгновенно замерли, лопата глубоко ушла в рыхлую землю. - У нас еще гости. Точно – под забором сидел на смятой траве, потирая коленку, светловолосый мальчик. Увидев братьев, он замер, потом попытался вскочить. - О-ой! - Не «ой», а сиди, - сурово сказал Линдо, одновременно «ловя» на правую ладонь горячий шарик. - Так. Колено ты просто ушиб, сейчас пройдет. Рубашка пострадала больше – вся спина выдрана. Еще там царапины, словно ты с кошкой подрался. И она тебя победила. Мальчик перестал морщиться и фыркнул. Кровь быстро подсохла. - Зачем ты сюда полез? – не глядя на вторженца, холодно поинтересовался Маэдрос. - Посмотреть, - ответил тот. - Насмотрелся? Теперь давай обратно, пока стража не заметила. И больше сюда ни ногой! Всей своей компании скажи – тем, что сейчас за забором крутятся. Макалаурэ подбросил мальчика на гребень забора. Тот уже собрался спрыгнуть на улицу, но что-то услышал снизу, обернулся и выкрикнул задорно: - А вот и придем! Когда вы еще упражняться будете! Светлая макушка исчезла. Феанарионы переглянулись. Караулившие Феанарионов поняли, что они опять не все предусмотрели. Стражник объявил, что в распоряжение братьям отдано все крыло дворца, и обед подан в угловую комнату. - Мы оказались заключены в личных покоях Индис, - оглядев мебель в помещениях, заметил Макалаурэ. В небольшом зале три стены были заняты книжными полками. - Морьо сейчас же уткнулся бы в какую-нибудь книжку, - Маэдрос рассматривал цветные корешки. – Ему неважно, что тут одно садоводство и пачки нот. Были бы тенгвы. - Вон в углу большая лютня. А за шкафом я обнаружил мольбертик. Так что ничего просить не потребуется. Макалаурэ тихонько перебирал струны. Не тьма, но серые сумерки. Нет, это густой туман, смешанный с дымом. В нем растворяются башни, лес, горы, сама земля. Туман поглощает целую страну… Да нет же! Не туман! С грохотом рушатся в огненные провалы целые острова с деревьями и домами. Не все они покинуты жителями, но раздирающей Белерианд силе нет до этого дела. Смерч выворачивает столетние дубы, поднимает их и швыряет на землю. Лесные пожары спотыкаются было о реки, но ветер переносит горящие сучья, вбивая их в еще живые опушки. Реки превращаются в водопады на краях свежих разломов, вода встречается с огнем – и взрывы сотрясают все вокруг, облака жгучего пара несутся на берега. Море вливается в трещины. Оно качает трупы животных: от оленей и туров до белок и мышей. А еще тела людей и эльдар. Даже мертвая рыба всплывает из грязной пены… В дверь заглянул стражник и замер, глядя на музыканта. Брови сдвинулись, словно гнал от себя неприятные мысли и не мог их одолеть. А пальцы Феанариона извлекали из струн то рев урагана, то раскат грома, то свирепое шипение накатывающегося штормового вала. Обрыв мелодии – и ветер летит над опустошенным, исчезающим в море краем. Свистит в развалинах, листает потерянную книгу, срывает высохшие не успев развернуться листочки сирени. Листья падают на плоскую плиту, на восьмиконечную звезду и тенгвы под ней – и тут же улетают с новым порывом. Земля все вздрагивает, и скоро море поглотит и курган погибших в самой первой схватке… - Кано, пошли, хоть молока выпьешь. Макалаурэ очнулся. Анар давно покинул их окна и вообще скрылся за деревьями. Из сада тянуло крепнущими запахами ночных цветов. Встав со скамьи, он оглянулся на мольберт. На большом листе серые и черные пятна сливались в безрадостный пейзаж: обломанные ветром деревья, торчащие вкривь и вкось на осыпающемся склоне; сплошь закрытое извивающимися жгутами дыма небо. Но сквозь эту серость едва заметно просвечивала яблоневая роща на зеленом холме, сверкающий водопадик, синяя линия дальних гор. Место показалось знакомым. Ну, верно: обогнуть этот холм – и откроется равнина, сходящая к левому истоку Гелиона… … Рерир содрогнулась и выбросила прямо в облака черный, с огненными прожилками столб. Вверху снова загрохотали обвалы, но Макалаурэ и его четверо спутников не могли оторвать взгляда от вдруг вспенившегося и начавшего скручиваться в гигантскую воронку озера. Вода исчезала на глазах. А потом удар расколол гору вдоль, выбросив во все стороны темно-багровое пламя. Долина накренилась к западу, ее рассекли несколько трещин. Из глубины расселин тоже поднялся дым, но негустой – всего лишь сгорали рухнувшие туда почвы и растения на них. Останки крепости Карнистира некоторое время еще держались, не рассыпаясь от сотрясений. А потом вся скала с двумя уцелевшими башнями медленно поползла в багровое нутро пропасти, в которую превратилось ложе Хелеворна. Очнувшись, Макалаурэ буквально растолкал остолбеневших дружинников, и они как можно быстрее спустились к еще живому лесу. Феанарионы все же продолжали держать свою до пяти десятков лиг сократившуюся границу. Теперь она опоясывала две долины у горы Долмед, да еще гарнизон упорно не оставлял Амон Эреб. Но вот преграждать кому-то древнюю дорогу кхазад на восток уже не было ни сил, ни смысла. И через перевал двигались орочьи отряды и целые вастачьи племена со скотом и кибитками. Иногда торопливо проходили и группы эдайн. Эти должны были спасаться с гибнущей земли и одновременно сторониться вражеских караванов. Оказать им реальную помощь Феанарионы уже не могли. Даже просто подкормить и принять больных и сирот. Пищи едва хватало для дружины и прежних беженцев. Предупреждали лишь о приближении чужаков да давали несколько проводников до восточных склонов. А потом по Таргелиону прокатилась гигантская волна. Море выбросило ее, когда под воду – со взрывами пара – ушел Нан Эльмот. И дорога надолго опустела. Выехать и разведать, что произошло в бывших землях Морьо, решились через месяц. По прежнему календарю Белерианда уже пора было бы начать поспевать ранним яблокам. Но цвет опал, ничего не завязав. Дым не то убил, не то разогнал насекомых. Да и листва была скрюченной, дырявой и бурой даже на выносливых березах и ольхах. Непрекращающийся ветер рвал эти жалкие лохмотья, свистел в голых ветвях. И никаких звуков, кроме этого свиста да хруста падающих сучьев. Все живое, способное бежать, покидало эту землю. На лугах Таргелиона не было видно ни травы, ни кустов. Только пошедшая плитками сохнущая грязь. Да торчащие из этой грязи куски вулканической пемзы. Ближе к предгорьям кое-где уцелели самые мощные деревья. На их толстых сучьях до самых вершин висели пучки травы, целые кусты с корнями. Старый вяз зацепил лошадиный труп и какие-то тряпочки. В глине намертво засела опрокинутая кибитка. Вороны трудились над холмиками, выпирающими из грязевой корки. И холмиков этих виднелось множество… - Нельо, мы уже никому и ничем не можем помочь, - Макалаурэ положил ладонь на плечо брату. – Мы более не лорды. - Наши дружинники это знают. Но вот те, что оказались зажаты между новым морем и горами – не нас ли проклинают за свои беды? Наверняка ведь по старой памяти кто-то бежал под щит «непреклонных сыновей Феанора»! - Рассчитывай на Руингала… на Элерондо. И на Тельперинкваро. Не зря же мы отослали его с малой дружиной еще с Амон Эреб далеко на юг. Надеюсь, он успел укрепиться, и если придется отходить из Оссирианда, будет, где остановиться. От немногих сумевших добраться до Амон Эреб Феанарионы узнали – первым содрогнулся Хитлум. Заплясали горы, обвалы вторгались далеко на равнину. Вскипело Мистарингэ, из прежде холодной воды вдруг стали вырываться клубы пара. Потом фонтаны горячей воды начали вставать посреди пастбищ и поселков. Тогда жители поняли, что надо уходить. Но куда? Прежних перевалов не существовало, по предгорьям игра подземных сил катала целые скалы. А когда попытались обойти южный хребет, в одну ночь побережье раскололось, и море ворвалось в долину, заставив озеро хлынуть на свои берега волнами высотой в дом. Судьба задержавшихся с уходом осталась неизвестной. Потом беженцам, уже растерявшим почти весь скот и имущество, преградили путь заливы на месте прежней Талат Дирнен. Земля то замирала устало, то снова принималась качаться и дергаться. Хребет Рамдала позволил обогнуть дымящиеся воды, что простирались на север, пока хватало взгляда. Бездна уже успела поглотить Дориат. Из Дориата к Амон Эреб, пришли раньше. Чуть больше полусотни бывших дружинников Тингола, оставшихся в своем лесу, чтобы мстить Феанарионам. И мстили. Несколько раз оказывались обстреляны охотничьи дружины, выезжавшие в Эстолад. Были и убитые. Три уцелевшие речные ладьи, когда-то плававшие по Гелиону, не годились, чтоб добраться до Балара через без конца штормящее море. Дориатцам выдали немного зерна и вяленого мяса, и они исчезли в лесах Оссирианда. В крепости остался десяток сильно покалеченных падающими деревьями. Эти раненые рассказали – трещина прошла вдоль Нан Дунгорфеб, выбросив пламя выше обрывов Дортониона. К счастью, ветер вначале дул с запада, лесной пожар наступал медленно. Но дорогу на юго-восток то и дело преграждали буреломы чуть ли не в лигу шириной. А позади слышался грохот разламывающейся тверди, догоняли горячие потоки. До крепости добралась едва четверть вышедших из леса. Отодвинув почти нетронутую тарелку, Маэдрос чертил по скатерти вилкой абрис Восточного Рамдала. - Это дело рук не Моринготто, - сказал он, глянув на брата. – Если бы ему по силам было такое, он бы еще пятьсот лет назад провалил бы под Амбар Химьярингэ. Или хотя бы прорубил через Эред Вэтрин проходы для своих войск. - Наверное, уже не существует и Амон Эреб, - Макалаурэ смотрел в залитое багровым светом окно. – Хорошо, что мы не попытались никого отправить к Эрейниону. Ладьи наверняка пригодились, чтоб пересечь Гелион. - Полагаю, что на месте реки уже морской залив. Есть расхотелось окончательно. Они взяли кувшинчик с фруктовым отваром и снова устроились на ступеньках садового крыльца. Откуда-то доносилась музыка – перекликались две скрипки, им подыгрывала флейта. Несколько женских голосов выводили песню о девушке, плывущей на лодке. - Это у фонтанов… - Макалаурэ нервно крутил в пальцах чашку, потом вдруг встал и ушел в комнаты. Оттуда снова послышались резкие аккорды. Небо над деревьями стало холодно-голубым, потом темно-синим. Сквозь синеву проступали одна за другой разноцветные звезды. А когда-то над Тирионом в эти часы в иссиня-черном небе сверкали полированным серебром облака. Чтоб увидеть звезды, надо было отправляться далеко на север или на юг. Или на побережье. Когда же в полном цвету стояла Лаурелин, облака были цвета белого золота, небо же густо-фиолетовым… - Кано! Лютня выпевала пронизывающий ветер и тоску. - Кано! Брат отрешенно смотрел в темное окно, продолжая перебирать струны. - Да Кано же! – Маэдрос тронул его за плечо. - А… что? – тот вздрогнул и поднял голову. - То, что надо бы поспать нормально. Сегодня порезвились с лопатой, так у меня бок разнылся. Тебе тем более положено отдохнуть. У нас теперь целых три кровати. Две нормальные и личное ложе королевы Индис. Выбирай. Макалаурэ передернул плечами, потом мотнул головой: - Ты иди. А я… нашел тут ворох бумаги, запишу, что сегодня сочинилось. - Под такие мелодии не уснешь, даже если три дня с коня не слезал. Когда проголодаешься - вон на столе все осталось. Линдо кивнул и принялся черкать по бумаге цветным стержнем. Руссандол снова вышел в сад. Ночной табак набрал полную силу и теперь надежно заглушал своим сильным тревожным ароматом запахи рыхлой земли и травы. На инжирном дереве завозилась крупная птица. Маэдрос поднял голову и встретился взглядом с двумя зеленоватыми блюдцами. Филин еще потоптался на ветке, все также укоризненно глядя на нолдо. - В смысле, мыши уже пришли бы пробовать падалицу, а я их пугаю?.. Были бы на моем месте Амбаруссар: посвистели бы как-то, и твоя добыча вылезла бы полюбопытствовать. Но их нет… и, наверное, уже никогда не будет в Тирионе. Понимаешь ты, росомаха в перьях, что оно такое – никогда? Филин вроде бы всерьез задумался. Во всяком случае, взял и повернул голову затылком к собеседнику. - Никогда – это очень долго. Это – совсем. Небо наливалось голубоватым серебром – из-за гор поднимал свою ладью Тилион. - А ты, небесный лучник, помнишь своего друга-охотника? Его тоже не будет никогда. Лютня в доме повторяла: «Никогда не будет. Ничего не будет никогда». - Кано, тебе, наверное, легче. В песню пережитое вложив, ты можешь посмотреть на него со стороны. А я всего лишь правитель. Эй, птица ночи, как ты думаешь: отчего несделанное помнится дольше и острее, чем все, успешно завершенное? О том, что армия Валинора пришла, на Амон Эреб узнали от пленных вастаков. Некая орда налетела на укрепленный поселок в предгорье. Налетела азартно, открыто, с визгом и воплями, чего давно не случалось. И споткнулась о низкие частоколы в траве перед рвом. До заката доспешники пытались подбросить под стены сухой хворост и ловили арбалетные болты. А в сумерках собранно и скрытно подошедший Ранадил взял их на копья. Пойманный в бегстве предводитель смотрел так, словно лично ему на маковку свалилась Рана. Потом забормотал угрозы: мол, Владыка скинул в море войско ложных богов и теперь раздавит своей широкой пятой презренных ослушников. Его привязали к лошади и доставили в крепость. Знал он мало. Оказавшись перед Руссандолом, прорыдавшись и просморкавшись от одолевшего ужаса, выдавил про покрасневшую от крови великую реку. Хиселиндо пообещал, что к утру добудет более вразумительные данные. Разведчики как всегда напоили фири крепким вином и завели разговор. Хиселиндо признавался в своем страхе перед тем Владыкой. Альквен слушала. И на рассвете доложили: множество кораблей появилось у Арверниэна. Причалить к берегу они не смогли из-за широких отмелей. Тогда с них начали спрыгивать в лодки воины. Они шли из воды, и доспехи их сверкали самым дорогим серебром. Трубили рога, развевались незнакомые – белые и голубые – знамена. Жившие на плодородных прибрежных равнинах бежали при виде этого серебряного прилива прочь – на север, к опушкам лесов. Большая тревога охватила все племена до самого Нарога. Но не успели пришельцы расставить свои шатры, как на них неодолимой лавиной двинулись войска Владыки. Множество всадников и с ними презренные безлошадные, что дерутся копьями с широкими лезвиями. И орки в вороненых доспехах. И пламенные стражи Владыки, перед которыми бессильно все живое. Заморское войско сопротивлялось три дня, залив своей кровью отмели. Потом уцелевшие отступили в воду. Их поднимали на лодки и увозили назад к кораблям. А когда стемнело третий раз, корабли скрылись из глаз. Владыка повелел очистить берега и взять поселения беглых рабов и разбойников на востоке. Многие сильные племена поднялись в поход за славой и добычей. Потому он, Байгур, советует Рыжему Разбойнику поскорее сложить оружие к ногам Владыки и выплатить дань за оскорбление его величия. А также выплатить ему, Байгуру, за убитых воинов и покалеченных коней серебром и скотом ту цену, которую он назначит. Новость озадачила. Они с Макалаурэ вначале предположили вообще невероятное: что Эрейнион решил атаковать врага. Но на Балар ушли те, кто потерял всякое мужество и отказался от борьбы. Да и сын Финдекано не был глупцом. Собравшись продолжать войну, он обязательно договорился бы о совместных действиях с Феанарионами. И ни в коем случае не повел бы корабли к Арверниэну. Но пленный говорил так складно, хоть и с положенными в речах знатных красивостями, что не поверить вовсе ни одному слову было нельзя. Неужели на помощь Белерианду решился придти Арафинвэ? За прошедшие века он мог бы построить корабли и обучить некоторое количество воинов… Именно что некоторое количество. Ведь в Амане остались нежелающие покидать его. Поражение такого войска было неминуемо. Но что за белые знамена упоминал этот вастак? Белый – цвет Ингвэ… А на следующий день первый раз дрогнула земля. Они с Макалаурэ разослали всадников во все поселения с приказом – немедленно уходить в крепость. А тем, кто не в силах сражаться – переправляться на другой берег Гелиона, идти к Долмед. Крепость выдержала первые удары подземной грозы. Но вместо орд Моринготто появилось войско Амана. Корабли входили в Гелион и вставали длинным рядом под некрутым правым берегом. Они были куда больше и вместительнее тех, на которых нолдор когда-то отплыли в Эндорэ. Их явно строили для пересечения большого моря, а не для привычного телери малого каботажа. И над некоторыми действительно были белые знамена с золотой каймой. Еще большее удивление у дружины вызвало большое количество самых настоящих ваниар среди сошедших с кораблей. Феанарионы выехали встретить прибывших. И к ним приблизился – с эскортом знаменосцев и трубачей – никто иной, как сын Верховного короля Амана. Совет состоялся в главной башне крепости. Ваниар с удивлением рассматривали стены и навесные галереи, удивлялись узости и извилистости внутренних коридоров. Ингвион – спокойный и великолепный, словно на празднике Середины Лета – рассказал о прибытии в Валинор Эарендила, о его подношении валар спасенного из недр Ангамандо сильмарилла. - Ушедшие в Исход отныне прощены, - возвестил он. - Вам позволено вернуться. Моринготто же будет сокрушен силами Амана… В этот самый момент эхо подземного удара закачало подвесные светильники, со стены свалился трофейный вастачий бунчук. Ваниар заозирались. Это сотрясение предотвратило вспышку гнева, уже давно кипевшего в душах Феанарионов. Макалаурэ откинулся на спинку стула, а он сам, с силой выдохнув, заговорил сдержанно и деловито: - Для начала покажи на карте, как вы будете его сокрушать. Карты прибывшим пришлось предоставить свои. Ингвион изучал их до рассвета. За это время сам Маэдрос отправил гонцов к Элерондо и королям кхазад. Пока придут ответы, он рассчитывал собрать наличные силы и потеснить врага в сторону Эстолада. Потом пришлось прикидывать, сколько оружия можно починить, используя оставшийся в крепости уголь. На призыв снова атаковать врагов откликнулись почти все атани, жившие на юг от Рамдала. Причем с мужчинами пришли не только привычные к коню и луку женщины племени Бора и сильные суровые халадинки. В числе собравшихся у крепости оказалось немало девушек, чьи родители когда-то бежали из Хитлума и Дортониона. Тех, что умели держать в руках топор или копье, отрядили в охрану тыла. Полных неумех, женщин и мужчин, приставили к котлам, шатрам и лазаретам. Да еще поручили отлавливать и отправлять домой многочисленных удальцов, едва доросших головами до стремени. Однако потом все равно попадались «лучники», которым не хватало длины рук, чтоб вытащить из тула стрелу. И «мечники» с кухонным тесаком за поясом. Лагерь Ингвиона раскинулся вдоль всего подола Амон Эреб. Феанарионам командующий ваниар сообщил, что следом прибудут остальные нолдор, которых ведет король Арафинвэ. А главное, всем походом руководит сам Эонвэ, и при нем есть войско майар. Уже выступившие на север дружины догнало известие, что корабли покидают берег. Феанарионы рассчитывали быстрым маршем, раскидывая орды в Эстоладе, выйти к старому рубежу и занять его перед атакой на Ангамандо. Элерондо планировал идти от Аскара в Таргелион. Успех ему гарантировало письмо от Гюмира. Подгорный король был краток: «Встретимся в Химринге». Ногрод не ответил. На веселую прогулку не надеялись. Наоборот, эстоладских вастаков пришлось ломать долго. Призыв от Моринготто «покончить с разбойниками и беглыми рабами» воодушевил тамошних каанов на победные наскоки и грабежи. В первых же боях их отрезвили. Порадовали себя местью халадинские охотники. Надевая на сапоги искусно высушенные медвежьи лапы, они пробирались в кочевья и деревянными дубинами, усаженными стальными шипами, проламывали головы страже. Захваченным в шатрах сворачивали головы. Разведчики-нолдор брали на себя предводителей. Хиселиндо, воодушевившись примером лесных атани, оставлял возле трупов следы барса. Скоро впереди войска побежали панические слухи о заколдованных зверях-убийцах, выбирающих жертвами самых знатных. Обезглавленные племена быстро рассыпались на отдельные роды, а их уже теснила и выбивала кольчужная конница. Крепче держались орочьи поселения. Эти не разбегались беспорядочно, а по привычке отступали на север. Причем, первыми уходили мужчины – в расчете, что эльдар просто разгонят женщин и детей, которые потом невредимо прибьются к племени. Но атани не давали теперь пощады и безоружным. Вастачки Бора с криком «ярр-рра-а!» рубили всех подряд, расшвыривали скарб в поисках спрятавшихся. И поднимали над головой каплющие кровью скальпы. Аккуратно обезглавленные трупы оставляли после себя хитлумцы и дортонионцы. Феанарионы понимали, что даже им сейчас не удержать людей от истребления пленных. И дружины шли на север. Рысили неутомимые кони, всадники пели на своих языках о грядущей победе… Маэдрос вдруг понял, что слышит эту песню наяву. Он оглянулся на открытую дверь – Макалаурэ вскинув голову, громко и четко наигрывал мелодию, и глаза его светились радостью. Нет, они не думали, что вот так, стальной метлой, и дойдут до павшей границы. У Моринготто в запасе всегда что-то находилось. С настоящим войском они столкнулись недалеко от правого притока Ароса. Сбили первые отряды – и остановились. Прием был слишком стар и хорошо изучен. Наверняка их пытаются заманить между успевшими окопаться мощными засадами. Нет, пусть враг берет инициативу, а мы сами выставим заранее заготовленные заплоты из обитых железом фургонов и плетеных щитов. И бросим в траву жердевые решетки. А легкая конница и разведка обнаружит расположения этих засад. Командующий противника все же соблазнился ударить первым. На строй хлынула вастачья конница. Впереди нее летела туча стрел. Заплоты превратились в щетки. Скрывшиеся за ними пешцы и лучники не шелохнулись… И тут вастаки познакомились с решетками. Передние всадники начали беспорядочно валиться, иной раз кувыркаясь через головы вместе с конями. Следующие попытались одержать коней и повернуть. Но разогнавшиеся табунные лошади не слушались, увлекаемые топотом и храпом бегущих рядом. На поле образовалась вопящая, визжащая, ржущая каша. Вскрикнули трубы, взвились узкие красные косицы – над заплотами поднялись стрелки эльдар. С ними рядом растянули луки из кремлевой березы и турьих рогов дортонионцы. Их стрелы полетели куда дальше вастачьих. Скакавшие в хвосте лавы сумели отвернуть и теперь удалялись тем же отчаянным галопом. Феанарионы из опыта рассчитывали, что они налетят на орочий строй и частично его смешают. Так оно и случилось – в битве образовалась пауза. Но длилась она недолго. Знакомый гнусавый рев длинных рогов – и от прибрежных рощ навстречу двинулась темная полоса. Орки шли мерным шагом, держа сомкнутыми щиты. Вот только приблизиться так для копейного удара они не смогут – на поле лежат замертво или бьются лошади, ползают покалеченные вастаки. Снова косица вверх – и слитный залп. Надо пользоваться преимуществами дальнобойности, пока орки не рассыпались из единого строя в клинья. Стрел не жалеть! На насадки перековали все не нужное в данный момент железо. Когда свалим Моринготто, металла наплавим, сколько потребуется! В строю появлялись прорехи, но тут же закрывались шагнувшим из следующего ряда. На завалах шаг противника замедлился, чешуя щитов заколебалась. Стрелки воспользовались заминкой, продолжая осыпать орков градом стрел. В какой-то момент появилась уверенность, что враг сейчас остановится и попятится. Такое случалось… Нет, орки продолжали двигаться коротким шагом. Все же смотреть под ноги, держа щит прижатым к груди, невозможно. Спотыкавшиеся и падавшие замирали, пропуская строй над собой. Косица упала. Лучники шагнули назад, освобождая место копейщикам. Щитовой строй, атакуя бегом, может навалиться, ударяя копьями поверх обводов. Может сойтись вплотную, давя слитной массой и нанося колющие удары короткими мечами. Но заплоты не продавишь! - Ха-ах! Хах! Широколезвийные совни, обоюдоострые секиры взметнулись над заграждениями. Умеющие в три взмаха свалить топором двадцатилетнюю березу халадины встретили врага своим оружием. Под их ударами трескались вдоль деревянные щиты, прогибались железные обводы – и мялись шлемы передних, самых надежно задоспешенных. А лучники из-за спин пешцев продолжали сыпать стрелами. Холмик, на котором встали Феанарионы, все же не давал хорошего обзора. Но бой на некрутом взлобке просматривался надежно. На левом фланге оркам удалось прорубить и повалить плетеные заплоты. Прорвавшихся угостили справа и слева теми же совнями и секирами. Но линия обороны начала прогибаться. К прорану побежали лучшие мечники нолдор. Линия качалась, то уступая напору, то отталкивая орков. Раненых оттаскивали из-под ног дерущихся и оставляли за вторым рядом повозок. Там их подбирали женщины, вдвоем подхватывая под спину и колени. - Гнну-у-о-о-у-у!!! «Давите! Напирайте!» - ревели орочьи рога. И вдруг они взвыли короткими воплями: «Назад! Сдвинуть щиты! Подмоги!». Алое знамя с золотым конем мелькает у перелесков. Ай да «белые вастаки»! Ай да коневоды Амбаруссар! Ай да Барс и Росомаха! . Разведчики сняли тыловое охранение врага, по двум балкам степная кольчужная конница обошла врага и врубилась в него, стремясь как раз к тому месту, где мотались крашенные хной бунчуки и черное знамя с полпаруса величиной. Макалаурэ потянул из ножен меч, вопросительно глядя на него, Руссандола. И Маэдрос вскинул над головой свой. Взлетели стяги – в середине два с восьмиконечными звездами. Старшая дружина, прибавляя рыси, двинулась за лордами. А справа и слева в открытые меж заплотами проходы рванулись знамена с серебряным соколом Ранадила и алым факелом Руингала. Рубили беспощадно, стараясь надежно рассеять противника до наступления сумерек. Орки в темноте видят хуже эльдар и кхазад, но гораздо лучше атани. А в войске Феанарионов люди составляли большинство. Река шириной в перестрел на которую предполагал опереться вражеский полководец, сделалась ловушкой для этого ловца. Вастаки на своих мелких, но отменно цепких и выносливых лошадках переплыли ее и скрылись в сторону дороги на Аркалондэ. Пешие орки пытались сдвинуть щиты и отбиваться на нижней террасе берега и ложились под стрелами нолдор и степняков. Когда закатное небо стало багровым, все было кончено. Руингал привез три черных шлема с глухими наличниками в виде волчьих морд. Четвертый бросил к ногам Феанарионов предводитель «белых вастаков» Фарзой. Носители этих шлемов распались серым прахом под смертельным ударом. Целители из эльдар вышли на поле сразу следом за гнавшей врага конницей. Чем быстрее раненым окажут помощь, тем вероятнее их выздоровление. Мужчины из приставленных к обозу бегом таскали парусиновые носилки. Подростки раскладывали костры. Раненых было немало. Самые тяжелые оказались среди пеших, державших заплоты. Орочьи мечи прорубали кожаные наручи, тяжелые шестоперы ломали плечи и ключицы. У иных не выдерживали шлемы – таких несли женщины, старавшиеся шагать в ногу, не качая носилок. И целители таких первыми погружали в сон, чтоб не шевелились, чтоб кровь не растекалась под треснувшими костями. Между фургонами скапливались запахи крови и лечебных трав. Самого Руссандола все же царапнуло по ноге выше поножи. К счастью, меч был чистым. Когда расстегнул подколенный ремешок, почувствовал, что ткань присохла к коже. Перевязался сам, чтоб не отвлекать мастеров исцеления от настоящего дела. Макалаурэ досталось крепче. Он врубился в группу, успевшую опустить копья между щитами. Один удар пришелся вскользь в правый бок, второй – прямо на шлем. Чекан скользнул по крутому своду и обрушился на левый наплечник. Металл выдержал, но рука все еще оставалась изрядно онемевшей. Едва оруженосцы расстегнули зерцальник и стащили кольчугу, брат отправился к раненым. Его искусство действовало быстрее и надежнее усыпляющих настоев. На месте боя простояли пять солнечных дней, пока самые тяжелые раненые стали готовы к перевозке. Врагов среди раненых не оказалось. Их заботливо вырезали «белые вастаки», перебили обозники и передушили сторожевые собаки. Некоторых насмерть забили отпущенные пастись кони. Павших в битве похоронили в общем кургане. На вершине его племя Бора развело огромный костер, в который кидали подношения – свежесодранные скальпы. Дортонионцы выливали на землю половину пива из своих ковшей. Коневоды Эстолада свалили у подошвы сломанное вражеское оружие. Феанарионы дошли до берега Ароса и встали над рекой, окапываясь узкими траншеями и надолбами, между которыми набивали «щетину». Если враг решился на встречный бой – у него достаточно живой силы, и ломиться вперед, оставляя за собой неохраняемое пространство опасно. Четыре раза взошла и скрылась за лесами Васа – и правота полководцев подтвердилась. Слева взревели рога – на укрепления обрушилась новая армия. На этом месте бились неделю, отбрасывая врага днем и высылая разведку по темноте. Арос был слишком широк, чтоб стрелами не подпускать к воде вастачьи табуны. Зато по водопою можно было прикидывать, насколько поредела их конница. Орочья пехота пыталась ночами пробираться к заграждениям и разбирать их. Оссириандские лучники стреляли на слух – в траве оставались трупы. Это сражение далось тяжелее, да и дорога к Амон Эреб удлинилась настолько, что отсылать в крепость караваны с ранеными стало опасно. Брать достаточное для их охраны количество воинов из дружин не представлялось возможным. Хитлумцы предложили построить плоты на одном из притоков Гелиона и сплавиться под защитой воды. Плоты уже были готовы, когда снова затряслась земля. Рыхлые берега осыпались, на мирной доселе речке ходили почти морские волны. Феанарионы представили себе, что творится на великой реке Восточного Белерианда и решили переждать землетрясение. Кони фиримар, хоть и были обученными боевыми, все же впадали в панику, когда трава вдруг прыгала у них под копытами. Едва наступало затишье, как воины отправлялись собирать разбежавшихся. Находили не всех. Из Таргелиона пришло хорошее известие: Элерондо сообщал, что соединился с дружиной Гюмира и разнес врага на берегах реки, вытекавшей из Журавлиного озера. Феанарионы рассчитывали простоять на укреплениях до начала лета, сдерживая натиск, а потом двинуться к Аркалондэ и Химьярингэ. Но неожиданно появился гонец от Арафинвэ. Король Тириона просил «лордов востока» предпринять интенсивные боевые действия, чтобы отвлечь врага от Теснины Сириона. Оказывается, Моргот не дал перейти реку и даже сильно потеснил валинорское войско вдоль Рамдала. - Как бы дядюшка не сдал нашу последнюю крепость, - заметил Макалаурэ. Все же отправив раненых на юг, они снова ударили в сторону проходов к Ард Гален… Инжирное дерево замахало ветвями, по земле застучали сбитые ветром зеленые плоды. Маэдрос глянул в небо – с юга наползала посверкивающая молниями чернота. - Кано, давай закроем окно… Послышался дребезжащий стук. Лютня лежала на ковре, Макалаурэ откинулся на спинку стула, закрыв глаза. Поза брата сильно не понравилась Руссандолу. - Кано! Кано, да что с тобой! Тот открыл глаза, но взгляд оставался отсутствующим. - Давай на постель. Музыка – дело важное, но так ты отправишься к Намо в виде высохшего скелета… - Когда мы дошли до Химьярингэ… Удар грома заставил закачаться голубую лампу на столе, шторы захлопали, в комнату полетели листья и цветочные лепестки. Маэдрос с силой задвинул на место оконные створки, вогнал в пробои задвижки. - Вставай. У тебя, надеюсь, еще найдется время дописать свою песню до конца.