Первый корабль в Валинор

На рассвете Певец встал к рулю, а Старший устроился отдыхать прямо на пропахших рыбой сетях. Есть все еще не хотелось: мешали беспокойство и обожженное высотным воздухом горло. Анар вставал навстречу, заставляя сверкать бугры мелких волн. Ветер упирался в парус ровно и спокойно. Феанарионы не верили, что их вот так легко отпустят. Маэдрос растопил маленькую угольную жаровню под носовым настилом. Горячая вода почти смыла боль, и братья с удовольствием доели жареную зайчатину с форменосским хлебом. Чайки закружились над баркасом, визгливо крича. Они явно рассчитывали на свою долю улова… Постепенно крики становились все громче. И не чаячьи интонации зазвучали в них — словно бы женские крики отчаяния и надрывный плач. Макалаурэ стиснул зубы. — Иди, поспи, Кано, — стальная рука легла на румпель. — Чувствую, скоро придется потрудиться. Птицы принялись метаться перед самым лицом рулевого. Маэдрос свободной рукой свернул в узел найденную в трюме старую рубаху. Если попробуют клеваться, получат… — Убирайтесь на берег, а то скоро не сможете долететь до гнезд. Но того, кто натравливал птиц, судьба птенцов на скалах не беспокоила. Чайки все взвивались и пикировали, пока две не шлепнулись в воду у самого борта. Пять остальных свалились на палубу и остались лежать, разинув клювы и растопырив лапы. — Сворачивать вам шеи не за что, — Макалаурэ запихал собранных птиц в ящик. — Но отпущу вас не раньше, чем вечером. Может, к тому времени очнетесь. Привязанным на веревку ведром черпнули забортной воды и окатились по паре раз прямо у румпеля: клюнуть чайки не сумели, а вот испачкать… Ветер начал крепчать к вечеру. На волнах запенились багровые под закатным светом барашки. А потом море потемнело, лохматые тучи понеслись чуть ли не над самой мачтой. Низкий глухой рев прокатился в сумраке, повторился еще несколько раз. Баркас швыряло и валяло как в ту памятную ночь отплытия из Альквалондэ. Но вот на бок, как тогдашние корабли телери он ложиться не собирался. Волны словно наталкивались на преграду в перестреле от дощатого борта, оседали как залитые маслом. Старший, обеими руками удерживая румпель, поднял голову: брат стоял на носовом настиле, подняв над головой звезду. — Кано! Держись за канат! Тот обернулся — глаза сверкают веселой яростью — и хлопнул себя ладонью по боку. Веревка, обмотанная вокруг талии, была привязана к кольцу на лючке. Гул морского рога послышался совсем близко. Баркас скакал по волнам, а в парусе был устойчивый ветер с запада. И держать посудину по этому ветру не требовало предельного напряжения сил. Потом они поменялись местами, уже не слушая рева Улумури то справа, то слева. Главное было не дать волнам понести баркас обратно на запад. Их двое, они справятся, даже если придется по очереди отдыхать прямо на палубе, под ливанувшим вдруг холодным дождем… Буря начала выдыхаться, когда на больших песочных часах в рундуке на корме почти весь песок пересыпался вниз. Грузик ветромета под ними успокаивающе пролетал над риской северо-восточного румба. На руле стоял Макалаурэ, а Камнем освещал путь Маэдрос. Старший первым увидел сверкнувший в разрыве туч небесный сильмарилл. Когда прораны начали наливаться синевой, волны покруглели, все еще оставаясь высокими. — Пока что пробились. Ложись и поспи, Кано. — Сперва надо хоть что-то пожевать. Жевать пришлось толсто нарезанную солонину, запивая холодной водой. Макалаурэ улегся на сети, натянув на себя влажный плащ. Анар вставал навстречу, заставляя успокаивающуюся воду нестерпимо сверкать. Маэдрос чуть придерживал румпель — баркас шел ровно под полным ветром. Однако борьба с бурей не прошла бесследно для Феанариона. Колени и плечи ныли, требуя отдыха. Настил под ногами покачивался, заставляя голову тяжелеть и клониться. Нет, брата он разбудит не раньше, чем песок минует третью риску вниз. Вода шелестела, обтекая шершавые доски бортов… «Вернитесь… Вернитесь… Не опасайтесь кары… Вы прощены… Прощены навсегда…». Маэдрос тряхнул головой. Макалаурэ, не просыпаясь, скинул плащ. «Вернитесь домой… Волны сами отнесут вас к берегу, пока вы будете спать… Вы храбро боролись и победили… Мы восхищаемся вами… Мы любим вас…». — С твоей любовью к эльдар мы давно знакомы, Уйнен! Скольких ты убила из этой своей любви?! «Я скорблю по всем, Нельяфинвэ… Я сожалею о совершенном тогда… Мы не всеведущи, мы можем ошибаться… Поверни челн обратно…». — Вот сейчас ты как раз ошибаешься. Феанарион туго накрутил на запястье раненой руки завязку плаща. Стальная кисть не разогнется сама, а зародившаяся ноющая боль — хорошее средство от сна. Осталось две риски, и пусть Кано отдохнет. — … Нельо, ты с ума сошел! Спишь стоя, как конь! А с рукой что сделал! Макалаурэ зубами пытался развязать мокрый шнурок. Когда ему это удалось, Старший с трудом оторвал кисть от румпеля. Сейчас обрубок разболится, но скоро пройдет, потому что спать хочется невероятно. — Во сне мне казалось, что Уйнен нашептывает обещания полного прощения и всяких благ, если вернемся. — Я слышал это наяву… Воду надо беречь. Неизвестно, попадется ли по пути место, где ее можно будет набрать. — Отдыхай. Я могу теперь простоять у руля хоть до завтрашнего восхода. — Не выдумывай. Разбудишь через два поворота часов. Безусловно, менестрель и не собирался выполнить распоряжение. Маэдрос проснулся сам, уже в серых сумерках. Трижды Анар всходил впереди и закатывался за горизонт за спиной рулевого, а ветер все оставался устойчивым и свежим. Несколько раз налетали короткие шквалы — по ветромету Феанарионы выправляли снос. Настораживало, что не повторялись настоящие бури. В то, что их оставили в покое, Феанарионы не особо верили. После еще одного ясного дня море словно бы совсем утихло. Волны едва приподнимали зеленоватую гладь. А с закатом по этой глади заструились пряди тумана. Они распушались, толстели, сходились в широкие полотна. И обступили баркас со всех сторон. Парус оставался тугим, штевень с шорохом резал воду, но вокруг была непроглядная серая муть. И скоро она запахла водорослями. Макалаурэ, отдыхавший после своей вахты, встал на самом носу. — Нельо, мне кажется, что наш свет снова поможет. Сперва сияние сильмарилла заставило колышащиеся пелены стать ярко-белыми. А потом впереди начала раскрываться неширокая полоса воды. Маэдрос едва успел переложить руль, чтоб миновать торчащий прямо по курсу мокрый камень. Дальше показалась черная скала с каймой гниющих водорослей. Баркас скользил мимо обрывистого берега, следуя его изгибам. Стояла вязкая тишина, нарушаемая только слабым плеском. — Если окажется, что мы вошли в бухту, выгребаться придется долго. — Волны без ветра идут косо к берегу. Это не бухта, раз есть течение. Свет выхватил каменистую отмель. — Может, причалим и наберем воды? Хоть дождь и наполнил два корыта, впереди еще много дней. — А есть ли тут вода? — Старший всматривался в нависающие над отмелью скалы. — Разве что тоже дождевая. Да и соленая от заплесков. По этим лбам не поднимешься… И тут из тумана показался накренившийся на бок корабль. Точнее, остов корабля. Мачта свалилась на корму. Сквозь подгнившие доски виднелись шпангоуты, волны вливались в трюм и выбегали обратно такими же гладкими и чистыми. — Фаласский, — сразу определил Макалаурэ. — Телери и сейчас таких длинных не строят. И на носу явно конская голова. Сколько же он тут стоит? Баркас прошел почти впритирку к обломанной корме. Достаточно близко, чтобы братья успели разглядеть череп на влажном настиле. — Новэ по просьбам Туракано посылал корабли в Аман. Этот, значит, сумел доплыть до последней преграды… Белесый сумрак поглотил останки корабля и экипажа. Макалаурэ долго смотрел на темные волны. Потом обернулся к брату: — И где-то на такой же отмели лежат кости Итариллэ. — Она же не везла с собой сильмарилла. Туман не растаял, а оборвался, как отрезанный ножом, открыв рассветное небо. Феанарионы не могли определить, на каком расстоянии находятся сейчас от восточного берега. Половину своего плавания в Аман они провели во сне. Потом подсчитали, что корабль шел не меньше месяца. Но чтобы войти в Альквалондэ, отчалив от подтопленного Рамдала, следовало пересечь Море, сильно забирая на юг. Они отплыли заметно севернее города Ольвэ. Ветер все держался ровным и свежим, даже ничуть не отклоняясь. Можно было надеяться, что они одолели почти половину пути. Но и воды в бочке осталось не больше половины запаса. И рассчитывать наткнуться по пути на остров с чистыми источниками не стоило. Баркас оказался среди странных всплесков. Некрупные рыбы вдруг темными тенями появлялись из глубины и тут же скрывались снова. Походило это на нерестовый ход лосося в Виниамаре. Будь дело в близости берега, сейчас бы туча морской птицы вилась над морем. Но вместо птиц в кутерьму вдруг врезались длинные рыбины. Они даже чуть выпрыгивали из воды, показывая сверкающие спины. — Нельо! Возьми в трюме маленькую намотку и забрось ярус! — Макалаурэ свесился за корму. — А наживлять чем? Сухарями? — Это корифены! Они могут вот так и голый крючок схватить! Не успел поводок лечь на воду, как несколько берестяных бобинок на нем задергались. Маэдрос подождал, когда «поляна» всплесков останется позади, и принялся вытягивать ярус. Действительно, на голые крючки польстились аж четыре золотистые с ярко-голубыми пятнами рыбы. — Будет теперь и наживка. Старший распорол ножом тугую спинку и срезал несколько пластов белого мягкого мяса. Потом, подумав, разделил их на мелкие кусочки и сложил горкой на длинной разделочной доске. — Давай, Кано. Прямо так, без соли. Брат глянул на него в изумлении: — Сырую?! — Да, сырую. Я ел — нормальная пища. Заодно и воду сэкономим. В рыбе очень много жидкости. Он спокойно разжевал несколько ломтиков. Макалаурэ глотнул: — Я… подожду. — Мы должны добраться до Эндорэ, Кано. — Я понимаю, — Певец качнул головой. — И чтобы… в общем, не буду ничего есть сегодня, завтра… и послезавтра. А потом — эту рыбу. — Все это время я один буду стоять у руля? Макалаурэ неуверенно взял протянутый ему скользкий кусочек. Глядя на парус, сделал несколько глубоких вдохов, сунул рыбу в рот и, не жуя, проглотил. Со вторым ломтиком справился легче. От пятого отказался наотрез. Вторую корифену они поделили перед сменой вахты. С этого дня ярус волочился за баркасом постоянно. Пользу принести могла только едва выловленная, почти живая рыба. Потому лишних сразу бросали обратно в море. Из припасов брали лишь сухари да изредка пекли лепешки почти на одном жиру. Часто окатывали себя забортной водой, черпая ведром на веревке. И постоянно ощущали неострую жажду. Вокруг было только море. Но Феанарионы знали, что движутся к цели: ветер не ослабевал, а ветромет устойчиво качался над риской «северо-восток-восток». Однажды возле баркаса принялся чертить воду высокий плавник. Акула даже попыталась толкнуть носом борт. Макалаурэ накинул тетиву на крючки. Рывок не утащил ярус — тот был закреплен надежно. Но все суденышко закачалось так, что захлопал парус. Акула снова разинула пасть, пытаясь схватить что-то под поверхностью — и вскинулась зигзагом с болтом в глазу. Плавник описал дугу вокруг баркаса прежде чем уйти в глубину. Откушена оказалась почти половина поводка. Но двоим мореплавателям должно было хватить оставшихся двух дюжин крючков. Подтянув шкот и хорошенько изругав морскую бестолочь, Маэдрос отправился было отдохнуть в тепле трюма… — Нельо! Стоявший на румпеле Макалаурэ, напряженно смотрел вперед. Старший глянул туда же — на горизонте вспухал черно-синий горб. Волна, шедшая навстречу, была высотой, наверное, в половину Химрингского холма. Глубина не давала ей загнуться пенным гребнем, потому баркас просто двигался вверх, словно по ровной глади. На макушке стало видно далеко вокруг, а через мгновение, Феанарионы уже оказались на противоположном скате. «Назад!!!». Окрик прогремел прямо в мозгу, отозвавшись тупой болью. Ветер словно усилился, длиннее стали пенные усы из-под штевня. И угрожающее осанвэ уже не показалось ударом. «Во Внешних землях вас ждет гибель, и Свет будет утрачен навсегда!». Баркас взлетел на следующую, все же куда более низкую волну, скатился с нее, снова взвился на пологую вершину. Судно было слишком мало, чтоб крениться на таких валах или зарываться в них носом. Только что румпель до заката пришлось удерживать вдвоем. Когда же над горизонтом засиял сильмарилл, море успокоилось совсем. Феанарионы чувствовали постоянную давящую усталость. Начала шелушиться и слезать кожа с ладоней. Маэдрос позволил себе пошутить, что окзался в лучшем положении — металлическая кисть уж точно не потрескается. Сырая рыба насыщала плохо, а сухари и каша требовали воды. Ветер не изменял им, но опасение, что не хватит выносливости до далекого берега, посещало все чаще. Однако вслух они об этом не обменялись ни словом. Суковатая лесина попалась на глаза Макалаурэ, когда он очередной раз зачерпывал воду для мытья. Истрепанное волнами дерево плыло мимо, показывая из воды то обломанную вершину, то растопыренные корни. — Нельо! Старший проводил топляк взглядом: — Мы уже над Белериандом. — Как ты думаешь, сколько нам осталось до берега? — Не угадать. Но вот теперь придется опасаться наткнуться еще и на такие вот бревна. Братья стояли рядом на корме, отрешенно глядя на пенный след. Внизу была земля: исхоженная и изъезженная, принявшая в себя их труд и кровь бесчисленных сражений. Внизу были развалины, гниющие под оседающим илом деревья и — курганы. — Где мы сейчас, Нельо? Над Арверниэном? — Теперь можно и сориентироваться. Держи руль, а я буду посматривать, не плывет ли навстречу еще что. Маэдрос вооружился солнечными часами, линейкой и угольком из печки. Исчеркав половину носового настила, встал и уверенно произнес: — Внизу Хитлум. Мы уже в предгорьях. — А горизонт ровный. Неужели Эред Вэтрин ушли на дно целиком? Старший пожал плечами. — Сегодня сороковой день как мы в море. Как ты думаешь, Нельо, сколько еще осталось до берега? — В смысле — до Эред Луин? Парус мы убавили, так что дней десять, наверное. Они пытались выправить курс так, чтоб пройти над перевалом Барад Эйтель. Но без карты не смогли выдержать направление точно. Бурунчики предупредили о мелководье. Совсем убрав парус, Феанарионы встали на носу с веслами в руках. Пару раз баркас скребнул днищем по камням. После полудня хребет, служивший когда-то защитой землям Финдекано, остался позади. А ночью то ли топляк, то ли еще какой плавучий мусор начисто сорвал остаток яруса. Воды в бочке осталось — едва зачерпнуть кружкой. Небо хмурилось, но дождем не разрешалось, а обливаться морской — все равно, что покататься по снегу. Феанарионы понимали, что на двух кружках в сутки выдержат еще пару дней. Если же они еще над истоками сгинувшего Сириона — впереди долгое плавание. Да и стоят ли еще Синие горы, или Море вторглось уже и на дальние восточные равнины? Серым утром третьих суток впереди засинела тонкая полоска. Братья чуть освободили парус. Неведомая земля встала перед ними отвесной стеной в два роста высотой. В трещинах красноватого гранита застряли почерневшие сучья, мертвая трава. И густо скреблись об него куски оранжевой пемзы. — Попробуем якорь забросить? — не отрывая взгляда от нависшего берега, предложил Макалаурэ. Старший взял «кошку о трех когтях» и примерился закинуть ее, едва покажется удобное место. Баркас обогнул утес — и навстречу Феанарионам зашумел широкий водопад. На правом его краю виднелись остатки каменной кладки. — Ривиль! — Маэдрос раскрутил веревку. «Кошка» застряла между двумя валунами. Братья ловили холодную чистую воду в подставленное ведро и пили из него горстями. Потом наполнили бочку и оба засолочных корыта. — Значит, Дортонион не затопило? Может, причалим и поохотимся? Рыбы теперь уж точно не наловим. — Попробуем проплыть до Анаха, — Маэдрос веслом толкнул один «коготь» и втащил якорек на борт. — Тогда сегодня испечем настоящий хлеб!.. Точнее, лепешки. Застарелый голод умолял съесть побольше. Феанарионы ограничились котелком каши и одной лепешкой на двоих. Анахский проход превратился в длинный залив. Входить в него глубоко не стоило. После такого плавания ворочать веслами было сверх сил. Потому забросили «кошку» на каменную осыпь на краю пологого, уже покрывающегося молодой травой склона. — Знаешь, Кано, на берег я пойду один. — Это еще почему? — Что стоит Оссэ поднять бучу тут и просто унести нашу посудину? А я заметил, что волны слушаются тебя охотнее. — Одному идти вообще нельзя! — Я для начала поднимусь вон до той скалы. Ты все время будешь меня видеть. Макалаурэ стоял на носу, заодно посматривая, не соскальзывает ли якорек. Старший наклонялся, что-то собирая на земле. Потом замер, глядя себе под ноги, и быстро пошел обратно. Певец поймал его здоровую руку, помогая перебраться через борт. — Вот такая добыча тоже пригодится, — в подоле рубахи Маэдроса зеленели листья дикого чеснока, перемешанные с луковками хохлатки. — Теперь отчаливаем и держимся от берега подальше. — Что ты там разглядел? — парой рывков Макалаурэ высвободил «кошку». — У протоки натоптано орочьими башмаками. — Значит… — Отсиделись тут и теперь живут. Почти все следы женские — без каблука. — Что же, даже если выгорело вокруг Эккориата, места для жизни осталось предостаточно. Наверняка животные тоже спасались сюда с Ард Гален. Погрести все же пришлось, пока парус не поймал прямой ветер. Вдоль южных стен Дортониона плыли, держась на расстоянии больше перестрела из мощного арбалета. Вглядывались по очереди в гребень совсем низких теперь обрывов. Но не заметили там никакого движения, кроме изредка вспархивающих птиц. Собранную зелень разделили на четыре порции и съели с зачерствевшими лепешками. Синее пятнышко Амон Фойн виднелось сквозь пелену холодного дождя. Под килем был Аркалондэ. Ущелье, где щитами и мечами Турко сдерживал темный огонь. Сдерживал пятнадцать солнечных суток, что казалось потом немыслимым нарготрондцам. Место, где освободители обугленные кости складывали в подвал полуразрушенной башни. И когда ее восстановили, каждая смена стражи, проходя к лестнице, касалась ладонями навечно запертой двери в подземелье. Над останками этой башни сейчас колыхались рябые от капель волны. А справа и позади такие же серые грязноватые воды скрывали мертвые леса некогда Огражденного королевства. Земли, куда не пустили беженцев из Аркалондэ… Впрочем, Курво успел построить рвы и засеки вдоль притоков Ароса и Келона, за которыми укрылись заодно и отходящие вот отсюда малочисленные воины. Потом они с Турко все же остановили нашествие. Год собирались с силами и попятили врага обратно. Чтоб потом еще и успеть придти на помощь Тол Сириону… В тех лесах, что залиты теперь, Диор воткнул стилет под ключицу смертельно раненому Турко. Какой-то адан из не то приближенных, не то родичей Наследника Элу перерезал горло Морьо — защитнику его родного Оссирианда. Стилет и кинжал были ногродского дела… — Оставим один камень здесь? — тихо спросил Макалаурэ. Маэдрос представил себе как рукотворная звезда ляжет к подножию большой башни. «Вам, Турко и Курво!»… — Нет. Это надо сделать у нового берега, чтоб остановить там Море. Вечером к дождю примешался мелкий снежок. А сразу после сумрачного рассвета явился Химринг. Крепость не приблизилась, а возникла резко, словно сама плыла навстречу баркасу. Море шлепало по раскатившимся камням, оставляя на них тоненькую кайму снега. Оно сумело поглотить предградье, но не добралось почти на четверть лиги до цитадели. Полуразрушенная стена блестела, напоминая цветом вороненую сталь. — Причалим? — сквозь зубы спросил Макалаурэ.  — Напротив ворот. Дорога врезалась в холм узким заливом, и волны доставали до фундамента предмостной башни. Баркас привязали двумя веревками к могучим кованым петлям — на них когда-то держались внешние ворота крепости. Почему-то опасения, что внезапная буря сорвет суденышко, не возникло. Половинка стрельчатой арки обозначала место, где были внутренние ворота. На прежней площадке барбакана клонились под тяжестью мокрого снега сухие стебли полыни, кипрея, будяка. Чтобы подняться на уцелевшую площадку надвратной башни, пришлось пробираться через каменные россыпи. Холм, превратившийся в остров, окружала струящаяся с неба серая пелена. Когда башня была цела, на ее верхушке всегда горел огонь. Огромное металлическое зеркало направляло свет в сторону Врат и Аркалондэ. Там тоже постоянно мерцали огоньки: «Мы готовы придти на помощь!». Феанарионы, не сговариваясь, расстегнули поясные сумки. Свет двух Камней на прижатых друг у другу ладонях отразился в лужицах на каменной плите, в потеках расплавившнгося кирпича, в мелких снежинках. В караульном помещении было тихо и сухо. Братья бросили на пол охапки бурьяна. Огонь долго не хотел приниматься за подмокшее топливо. А когда поднялся, Феанарионы пораженно переглянулись. На розовых плитах у стены темнело старое кострище. Маэдрос торопливо, чтоб не успел сгореть, выхватил из костра пучок полыни. По исковырянной штукатурке узким лезвием была начерчена восьмиконечная звезда. Зачерпнутая из колодца при караулке вода оказалась совершенно пресной. Правда, пришлось походить по скользкой мощенке с единственным ведром. Теперь воды уж точно хватило бы еще на половину пройденного пути. Но вот никакой добычи в развалинах не нашлось. Над островом носились только вопящие чайки. Подстрелить можно было бы не одну. До такого голода Феанарионы пока еще не дошли. — Ну и куда теперь править? — Не знаю, Нельо. Ветер по-прежнему западный. Но я сам видел, как развалилась Рэрир, а Хелеворн превратился в огненный провал. Этот провал мог пройти далеко на восток. Если же повернуть к Долмед, наше плавание затянется еще на пару недель. — Если кто-то жег костер на Химьярингэ, берег не может быть совсем уже далеко. Обратил внимание, что зола слабо раздута? Этому огнищу никак не может быть два солнечных года. Так что продолжаем держать прямо на восток. Странная блестящая полоса на горизонте обозначилась, едва Анар стал посвечивать в разрывах облаков. Яркий белый свет никак не мог исходить от текущей лавы. — Если это берег, то на нем вовсю стоит зима, — заметил Маэдрос, стоявший на носу баркаса. — Странно для этого времени. Помнится, снег у нас стаивал к концу вирессэ полностью. В Эндорэ стало холоднее? — Заметно, — Макалаурэ передернул плечами под курткой. Когда Старший вернулся на палубу с котелком горячей мучной болтушки, блестящая полоса приблизилась. И возле борта качалось ледяное крошево. — Иди вниз, погрейся и поешь там. — А ты? — Когда сменимся, разогрею остаток. Сейчас уж точно не замерзну — придется держать под углом к ветру. Поворачиваем на юг. Землю, что лежала сейчас внизу, когда-то прозвали Дор-Карантир. Здесь пришельцы с востока находили защиту и помощь. Морьо носился с дружиной вдоль предгорий, отгоняя и истребляя преследующие эдайн банды. Он же договаривался с кхазад о строительстве крепостей на перевалах и в ущельях. Подземный народ не предал его. В Мандос владетеля Таргелиона отправили потомки тех, кто голодными и запуганными спускались к зеленым землям по эту сторону Эред Луин. Уцелели ли какие родичи беорингов, кроме Элерондо и Элероссэ, когда огонь и Море уничтожили Белерианд? Или это благодеяние валар покончило с ними? Кажется, из приходивших к Амон Эреб никто не назвался потомком Беора. Или просто прошедшие века стерли в их памяти начало родословной? Дортонионцы все же оказались в дружинах в том последнем походе… — Нельо, иди, грейся, ешь и ложись спать. На руках Певца были толстые рыбацкие рукавицы. — Нельо! — голос брата звенел радостью. — Впереди земля! Маэдрос белкой взлетел по пяти ступенькам трапа. Над буроватой полосой впереди белели горные вершины. Хребет, отделяющий Белерианд от остальных земель, Эндорэ все же устоял. Во всяком случае, здесь. Снова болтались у бортов куски пемзы. Этот легкий камень не был опасен, баркас легко расталкивал кирпичные и розовые обломки. На приближающемся берегу все было серым, коричневым, желтовато-грязным. Видимо, волны не раз прокатились по нему, снося все и оставляя песок и ил. По этим наносам, размоченным талыми водами и дождем, безопасно могли ходить разве что чайки и кулики. — Вдруг это тоже теперь остров? — Маэдрос смотрел на горы, словно хотел сквозь эту преграду рассмотреть, что же там, дальше. — Если и остров, то очень большой. Белегаэр позади, — твердо произнес Певец. — Значит, мы добрались. С трудом расстегивая напитавшуюся влагой поясную сумку, Макалаурэ смотрел на хаос ила и камня, в который превратилась когда-то зеленая равнина. Потом резко шагнул к борту. — Вам, братья и народ! Яркая звезда взлетела над мачтой и ушла во взбаламученную воду. Несколько мгновений ее сияние пробивалось сквозь серость и желтизну. Обоим Феанарионам послышался тихий звон ветряных колокольцев. Баркас, не направляемый рулем, тихонько дрейфовал к берегу. — Куда теперь? — Туда, где можно сойти на сушу, — Старший положил руку на плечо брату. — Я как-то странно себя чувствую, Нельо. Словно стою на поле боя. Знаю, что победил… и теперь должен считать потери. — До полной победы еще полдороги, Кано. — На завтра и послезавтра осталась еще крупа. А потом придется стрелять чаек. Неширокая река открылась внезапно. Феанарионы вспомнили — это был приток Гелиона, начинавшийся из озера недалеко от предгорий. Озеро лежало в котловине, окруженной невысокими лесистыми кряжами. Возможно, там уцелела какая-то жизнь. Править баркасом стало труднее. Ветер потерял прежнюю устойчивость, задувал то в левый борт, то в корму. Зато на возвышенностях поодаль от русла стали появляться зеленые пятна молодой травы. А потом показался высокий холм, на вершине которого распускались старые дубы. Два селезня с шумом взлетели из крошечной заводи — Макалаурэ сбил одного. Птица шлепнулась на воду, пришлось вылавливать ее рыболовным сачком. Вторым даром реки стала пара гусей. Болты аккуратно выдернули из добычи. — Нельо, а ведь птицы боятся двуногих. Неужели тут кто-то живет? — Может, тоже орки, — откликнулся с кормы Маэдрос. — И вряд ли такие, что нас приветят. Потому болтов терять нельзя. К закату на носовом настиле лежали пять гусей и рыжая казарка. На ночь все же причалили, закрепив якорь за обломанный остов древней ивы. Суденышко привычно покачивалось на мелкой волне, когда Феанарионы устроились ужинать, звернувшись в плащи. Хоть илистый берег и мог служить преградой непрошенным визитерам, уходить в трюм не стоило. Горячее, хоть и суховатое мясо весенних гусей без хлеба показалось невероятно вкусным. Феанарионы знали, что после долгого однообразного питания, к тому же впроголодь, обильное насыщение новым продуктом грозит расстройством. Потому ограничились одним гусем, оставив назавтра еще одного и казарку. Охота вроде бы начала налаживаться. Два кряжа, зажавшие реку справа и слева, не оставили сомнений — перед Феанарионами было Журавлиное озеро. Теперь осталось пересечь его вдоль, а там рядом горы. На отмелях у подножия скал сквозь поваленный прошлогодний камыш вовсю поднимались черно-зеленые узкие листья. Речные кулики резво бегали по заплеску, втыкая носы в грязь. Ивы желтели не опавшими еще «барашками», но уже выпустили листья на половину летней длины. Значит, море либо не смогло сюда дотянуться, либо почти не отравило воду. — Кано… — Что? — Певца насторожил тон Старшего. Тот молча показал вперед и налево. Над дальним берегом поднималось несколько белесых дымков. Феанарионы причалили в устье одной из речек, стекавших в озеро с гор. Быстро сложили свои мешки. Подумав, запихнули туда и плащи: Эленмирэ вышила на них восьмиконечные звезды над левым плечом. Оставлять потрепанный, набравший в трюм прилично воды баркас было неприятно. Словно расставались со старым, охромевшим конем. Но надо было уходить. И все же навестить неожиданное поселение, чтоб все же узнать, на материке они или на острове. Решили войти в него со стороны гор, словно бы охотились где-то там. Но сперва внимательно рассмотрели сверху, к кому направляются в гости. Десяток домов, выстроенных совсем недавно, теснились на высоком выступе берега подальше от воды. Внизу на отмели лежали длинные лодки, похожие на те, что делал народ Хадора. Для чего они служили здешним жителям, поясняли сушила во дворах, и сильный запах рыбы. Но пахло еще и скотом. Возле частокола, огораживающего селение, помахивала хвостом лошадь. Во дворах и проходах мелькали в основном женщины и ребятишки. И все они были эдайн. У Феанарионов не нашлось бы ничего, что можно употребить в обмен хотя бы на крупу. Значит, только узнать новости и идти дальше, заботясь о пропитании по-прежнему самостоятельно. Проход в городьбе закрывали ворота из толстых плах. Видимо, в поселении жили и те, кто умел защишаться. Сейчас одна из створок была приоткрыта. Феанарионы миновали ее и прямо сразу столкнулись с девушкой, несшей вязанку хвороста. Атанет замерла на месте, несколько мгновений глядела на чужаков, потом, ойкнув, уронила ношу. — Приветствую, почтенная, — Макалаурэ чуть наклонил голову. — Не скажешь ли ты, как называется ваша деревня, и далеко ли отсюда до города? — Мы тут… Приветствую вас, сыны Старшего народа! — девушка первым делом вспомнила это правило вежества. — Зовется это место Сомовьей Рыбалкой, а города тут никакого нет. Город был там, на севере, где все провалилось. Наверное, уже нигде городов не осталось… Ох, что же я!.. В дом наш идите — вон тот, у самой городьбы. Я сейчас матери скажу! И, подхватив свой сушняк, побежала прочь. Феанарионы не спеша последовали за ней. Хозяйка, одетая как женщины хадорингов, встретила нолдор на лесенке, заменявшей дому крыльцо. Поклонилась, произнеся традиционное приветствие, пригласила войти. Все жилище состояло из одной клети, разгороженной плетеной стенкой на две части. В первой была развешена и сложена вдоль стен всякая утварь, во второй, с очагом под деревянным дымоходом, явно жили. На двух длинных лавках лежали свернутые шкуры и мешки, набитые травой. Таких стопок было три. Значит, кроме дочери, у хозяйки есть еще кто-то. — Благие силы привели вас в мой дом. Видно, вы воины и идете издалека. Хоть и небогато мы живем, а для сыновей Старшего народа найдется ужин и постель. — Мы почтим твое гостеприимство, почтенная хозяйка, — произнес ровным голосом Маэдрос. — Только в ночлеге не нуждаемся. Нам предстоит долгий путь, и уйдем мы до полудня. Феанарионы сбросили свою поклажу у плетеной стенки. Прибежавшая со двора девушка водрузила на козлы две толстые доски, а ее мать расставила миски с рыбной похлебкой. Вместо хлеба на полотенце оказались несколько сероватых лепешек, по запаху — испеченных из орехов и желудей. Хозяйка все же принялась выспрашивать, не с другой ли стороны хребта пришли к ней такие необычные гости. Из этих слов братья сделали вывод, что суша за горами существует, и ответили, что да, оттуда. Сами же направляются на север, чтоб посмотреть, куда дошла большая расселина на окончании гор. И тут же поинтересовались, давно ли люди живут в этой долине. Оказывается, семья действительно принадлежала к народу Хадора. Предки хозяйки когда-то давно проживали в Хитлуме. Но еще прадед ее был вынужден бежать на юг. Король эльфов потерпел поражение и сам сгинул в битве. В прежде мирные земли вторглись дикие народы, убивавшие непокорных, остальных обращая в рабов. Не желавшие себе таких судеб хотели было переселиться за горы, что отделяли их родину от южных земель. Но невидимые лучники при попытке пойти вдоль реки, текущей на восток, перебили нескольких лошадей. Потом подстрелили и отправившихся на переговоры старейшин. Переселенцам пришлось долгие месяцы двигаться по предгорьям, пока не добрались они до пустынных мест в верховьях другой реки, текущей на юг. Оттуда тоже пришлось откочевать, потому что начали появляться орки. В конце концов, дед хозяйки привел народ в приморские леса, что звались Восточным Арверниеном. — Я выросла в тех местах, благородные воины. И ни за что не ушла бы в новые скитания. Никакие грабители не докучали нам, потому что с севера наши земли заслоняли дружины Старшего народа. Говорили, что за равнинами стоит последняя крепость заморских эльфов. И правят там два короля: один — как ясный рассвет, второй — как звездная полночь… На вас они, наверное, походили, благородные, — женщина внимательно глянула на Феанарионов. Макалаурэ положил ложку, чтоб не начать вертеть ее в пальцах. — Когда затряслась земля, и Море начало гнать волны вверх по большой реке, мы решили уйти к той крепости. Но когда добрались туда, узнали, что короли ушли с дружинами громить Северное Лихо. В крепости осталось малое войско. Только что оно могло поделать с начавшимся бедствием? — женщина покачала головой. — Земля тряслась, скот разбегался, огороды засыпал горький пепел. Старики пошли к воеводе просить помощи. Тот велел переправлять всех на восточный берег. Да только места на ладьях было мало. И скотину не уговоришь по лесенкам идти. Почти все стада пришлось оставить. Иные рассчитывали после вернуться, да какое там… Хозяйка посмотрела на почти нетронутые миски гостей. — Вы ешьте, благородные. Чего-чего, а рыбы сейчас хватает. — Что же не остались вы, за… рекой? — Макалаурэ не назвал Гелиона его именем. — Как было остаться?! Не успели поляну под деревню присмотреть — земля снова взялась брыкаться. В лес и то было не войти — деревья валились как старая городьба. Лесорубов многих покалечило, а кого и насмерть убило. По речкам мутные волны побежали, с соленым запахом. Хотели к горам идти, да там все сплошь лес. Кто-то сказал, что севернее будут луга. Туда и направились, стараясь держаться полян и грив. Жутко было! Тучи почти что по земле ползают, сами горячие и горькие. Дышать нечем. Кто-то догадался рот и нос тряпкой прикрывать. Потом и скотине морды так замотали. А вот собаки у нас все пропали — задохнулись. Когда дожди траву чуть обмывали, животные успевали чуток похватать. Но разве это корм, если еще и все время идти надо было и поклажу нести? Пришлось резать, пока те сами не передохнут. Научились, как вастаки, лошадиное мясо есть! — Ну, а враги на вас нападали? Тоже наверняка бежали в ту же сторону, — поинтересовался внешне спокойно Старший. — Бежали. Иной раз как бы и военные отряды. Прятались, когда успевали. А не успевали… Что же, сперва девки, а потом и бабы научились копьями орудовать. Топорами-то все умели. Стрелы потом собирали, чтоб уж не совсем в рукопашную. Вроде вышли к лугам — а там словно большая дорога. Не отобьешься. Пошли дальше. Год, наверное, так пробирались. Хорошо еще, что и зверье на восток бежало, а то бы без охоты никто в живых не остался. Набрели на вроде бы нетронутую долину, собрались зиму переждать. В шалашах, как дикие. Потряхивало, конечно, но хоть трава под снегом почише была. Уже таять хорошо начало, собирались место под огороды расчищать. Да тут так грохнуло — самые шалаши в воздух подбросило. Потом узнали, что позади вся земля провалилась, и обратно пути нет. Подумали: где раз провалилось, там и дальше посыплется, как за рекой большой было. Снова пошли, сколько сил хватало. И вот, милостью валар набрели на это место. И тут, конечно, время от времени встряхивает, не без того. Но земля чистая осталась, без морской грязи. Воду пить можно без опаски. Рыба ловится. Да еще повезло скот ничейный собрать. Дороги к нам никто не знает. Уже год живем не бедствуя. Так что ешьте, благородные. Не последним куском делимся, — закончила хозяйка с достоинством. — Что же вы дальше на восток не направились? — Макалаурэ так и не взял ни одной лепешки, выловив из миски кусочки рыбы. — Если у нас посуда прыгает, то там, — женщина махнула себе за спину, — валуны катятся. Нет туда дороги ни человеку, ни зверю. Удивляюсь, как вы-то прошли. — Набрели на тропку, — уклончиво ответил Маэдрос. — Обратную, надеемся, тоже найдем. Он поднялся со скамьи, следом встал и брат. — Благодарим тебя за гостеприимство, почтенная. И еще — когда мы шли вдоль берега с юга, видели тут рядом баркас. Меньше чем в полулиге от деревни, в устье речушки. Явно ничейный, потому что в трюме вода, а вокруг нет ничьих следов. Ветер, наверное, пригнал. Вам он пригодится. — Добрая весть, — хозяйка приложила к груди обе руки. — Подберем, если и впрямь ничейный. Нам сейчас все полезно, что от прежней жизни осталось. Вслед за Феанарионами она спустилась во двор. — Что же, если спешите, то доброго пути. Только… спросить разрешите. Еще в Семиречье до нас дошли слухи, что те два короля не уплыли за Море, а здесь остались. Не ведомо ли чего о них за горами? — Нет, почтенная. Там о них никто ничего не знает, — твердо ответил Маэдрос. Девушка взялась проводить гостей до ворот, следом увязалось человек пять детей — наверное, все, что смогли пережить странствия. И долго смотрели вслед поднимающимся по выбитой коровьими копытами тропе Феанарионам.