Спустя десять минут. POV Пита
Ещё до того как я пришёл в себя и убедился, что роль опекуна маленькой девочки не такая уж и дурная новость, — с охотничьими навыками Китнисс и с моими познаниями в кулинарном деле мы втроём с голода точно не умрём, — раздосадованный Хеймитч («Опять ничего мне не сказали!») махнул рукой на осторожность и за пару минут наговорил мне больше, чем я узнал за последние несколько лет, пришлось даже список «новостей» в голове составить. Во-первых, Децима была «экзекутором», видимо, чем-то вроде «пыточного мастера». Она — девушка! — убила мать Джоанны Мейсон. За что? Здесь всё слишком туманно, а Джо молчит. Во-вторых, у Хеймитча был «иммунитет», данный ему президентом Сноу. Супрефектуре, тайной полиции категорически запрещалось даже прослушивать любые его разговоры — впрочем, до Тура Победителей его домашний телефон и вовсе был выдран из стены. В-третьих, — и это крайне важно, — Финник Одэйр Хеймитчу был всё равно что сын. Я давно заметил, что между ними двумя существует какая-то невидимая, очень крепкая, связь. Наверное, впервые я обратил на это внимание в Тринадцатом. Или, всё же, гораздо раньше. В Тринадцатом ментор много раз приходил ко мне поговорить. И почти всегда вместе с Финником. Тогда я был одурманен охмором и пробиться сквозь весь этот морок почти не представлялось возможным. Но Хеймитч не сдавался: с маниакальным упорством он навещал меня по два-три раза в день. Долгое время пользы не было никакой, но однажды утром они пришли ко мне вдвоём. Я не спал пятеро суток подряд, находился на грани помешательства: мне мерещилась явившаяся за мной Китнисс, поэтому я категорически не желал говорить; злость и страх — единственные эмоции, захватившие мой воспалённый разум. Меня терзали жуткие сомнения. Мне казалось, что Хеймитч пожертвовал мной ради спасения Китнисс, что по его вине я попал в Капитолий. Наверное, точно не помню, я сказал ему об этом, и Хеймитч Эбернети сорвался на крик: — Ты чёртов придурок, да как ты смеешь!.. Он двинулся было к мне, его глаза налились кровью. И именно Финник в тот самый момент спас нас обоих. Он схватил Хеймитча за плечо, сказал мне, что я не прав, а затем провёл беседу с ментором. По-мужски, но с соблюдением такта Финник в два счёта его угомонил. «Так сможет только старый друг», — подумалось мне тогда. Ещё один крайне важный пункт: семью Хеймитча убил отнюдь не президент Сноу, хотя мы с Китнисс были уверены в этом на все сто. Но всё это ложь. Каким чудовищем надо быть, чтобы дать тайный приказ убить родных возлюбленного своей единственной дочери? И Хеймитч не давал ему ровным счётом никакого повода. Виновен некий богатей-капитолиец по имени Антонин-Пий, и, конечно, ментор испытывает к нему бешеную злобу. Джоанна искала Дециму именно с целью выйти на след главного врага — этого самого Антонина, который сейчас в бегах и которого ищет Пятый отряд, контрразведка Тринадцатого. Жители Бункера даже придумали про него присказку: «Пятый всегда находит своих должников». Джо убеждает ментора в том, что они успеют, доберутся до врага первыми. Азарт движет этими двумя, и мне кажется, они успеют первыми. Месть — жуткая вещь, и уж точно не мне осуждать Хеймитча и Джоанну…_____
— Джо, как вообще Децима узнала про завещание? Ты спросила её? — спрашивает ментор. — Марцелл Брайс. Она сказала, что поручение ей давали двое: он и Ганнон, — мрачно отвечает Джоанна. — Подручные Маркуса? Шефа Супрефектуры? Он давно мёртв, у него не спросишь. Что ещё ты узнала? Краем глаза замечаю: ментор следит за мной — не хочет, чтобы я оказался от него на расстоянии более двадцати шагов. — Я подарила этой твари лишние десять минут! Пообещала убить её быстро, если она будет откровенна. Конечно, Джоанна старается скрыть испытываемую ею злость. Но по тому, как искажает её умное и красивое лицо нервный тик, я догадываюсь, что за немыслимую боль, которую ей причинили, она мстит со страстью и вдохновением. Вдохновение! Какое абсолютно неприменимое слово. — Слушай, ещё до Бойни Марцелл обнаружил кое-что совсем невероятное и по этому поводу испугался до чёртиков — в президентском дворце обнаружилась «течь», — продолжала Джоанна. — Да ну! В смысле, разные совершенно секретные сведения начали утекать? Неужели в Тринадцатый? — наклонив голову и состряпав на лице хитрую-прехитрую недоверчивую мину, прокомментировал её слова ментор. Я навострил уши: неужели наш пазл начал складываться? Поверить не могу, вот так новость! Так кто же крал самые интимные секреты президента? У меня есть одна догадка, но я пока повременю: если я ошибаюсь, разразится катастрофа. — Нет, не угадал. Не в Тринадцатый — это точно. Маркус Фронтье тоже прознал про это, и он очень боялся, что президент узнает о случившимся и лишит его головы. — И правильно боялся! — с насмешкой в голосе произнёс Хеймитч. — И что же он узнал? — Пит, иди сюда, тебе тоже полезно об этом узнать, — позвала меня Джоанна. — Чужие разговоры подслушивать нехорошо, — произношу я, и сказанная мною фраза заставляет её улыбнуться. — Если вам интересно, я кое-что обо всём этом слышал, здесь, во дворце… — Знает и молчит, а мы с Джо головы ломаем, вот же хитрый сукин сын! — продолжает подтрунивать надо мной Хеймитч. Мне кажется, он жутко обиделся — на президента Сноу, ясное дело. Но тот факт, что меня назначили опекуном его дочери, Хеймитча сильно уколол. — Нам может помочь Энобария, ей известны подробности. Джоанна, ты знаешь, где она сейчас? — говорю я, повернувшись к Джо. — Зубатая тут при чём? Понятия не имею, где она. Наверное, сидит в тюрьме, ждёт суда, зачем она нам? — с искренним непониманием в зелёных глазах смотрит на меня Победительница из Седьмого. — Значит, найди срочно мисс Гардинер, — нетерпеливо изрекает Хеймитч. — Кого? — изумлённо восклицает Джоанна, но вместо ментора, который зло сверлит её глазами, отвечаю я: — Энобарию, её фамилия — Гардинер. Джоанна недовольна, ей не по себе, но она отлично умеет «отделять годный хлеб от порченного плесенью», она пересиливает себя, деланно пожимает плечами, а затем соглашается: — Будь по-вашему, я её найду, и тогда мы поговорим. Вчетвером, — внешне она абсолютно спокойна, но я-то знаю, что с ней творится. Её зеленые глаза сейчас точно два горящих зелёных огонька. Очень недобрый знак. Проходит пара секунд, мы с Хеймитчем смотрим на неё, ждём. Она выдерживает паузу и заканчивает свой рассказ: — Без разрешения Сноу Ганнон приказал подключиться к внутренней сети дворца, он надеялся вычислить того самого шпиона. Нарыл кучу всего интересного, но следов того, кого искал, он не обнаружил. Сдаётся мне, если уж Ганнон ничего не нашёл, тайна эта так и останется тайной. А жаль, я не против познакомиться с этим парнем. Храбрый малый и фартовый. Самого Сноу обвёл вокруг пальца и не попался. Люблю таких, — Джоанна замолкла и почему-то пристально посмотрела на меня. Эх, хорошо, Китнисс нет рядом… Я ловлю каждое слово Джоанны, мне чертовски сильно хочется подобрать заветный ключ к той сокровенной тайне, которую открыла Китнисс. Кто же тот смельчак, что дерзнул подглядывать и подслушивать каждое слово президента? Но что вытворяет Хеймитч? Зачем ему понадобилось бежать к Оранжерее Сноу? Сейчас слишком рано, президента там всё равно нет. В чём же дело? Вдруг меня осеняет: Джоанна говорит слишком важные вещи, потому нас никто не должен подслушать! В лесу прослушки нет, а чем ближе ко дворцу, тем крепче следует держать язык за зубами. Таким образом ментор затыкает Мейсон рот. Хитрец! — Э, Митч, куда ты? — недоумевая, бросает Джоанна ему вслед. Мы с ней тоже спешим к стеклянным дверям оранжереи. В этот ранний час — солнце только готовится взойти — вход охраняют два солдата. Одному около тридцати пяти, второму — лет шестьдесят на вид. По идеально сидящей, подогнанной по фигуре и росту, хотя и не особенно новой униформе я узнаю солдат Тринадцатого. Что они делают во дворце, где мне встречались лишь повстанцы Дистриктов Семь и Восемь? Президент Койн не желает допустить, чтобы я или, скорее всего, Китнисс, переговорили с президентом? Возможно. — Стойте, вход закрыт, — останавливает Хеймитча первый охранник, он бодр и бдителен в этот ранний утренний час. — Стою. Я хочу узнать, когда можно организовать встречу бывшего президента с Сойкой-пересмешницей. Она хочет его видеть, сегодня! Имя Китнисс Эвердин имеет громадную власть: стоило Эбернети лишь назвать её имя, как строгий и неподкупный страж наморщил лоб — он сейчас думает о том, как быстрее и вернее исполнить желание Виновницы Революции. Не то чтобы всякое её слово — закон, но… Одно упоминание о Китнисс имеет просто гипнотический, поистине волшебный эффект. И я ещё дерзал остановить, предостеречь, переубедить ИХ, в то время как ОНА сказала ДА?! — Я вас знаю, вы — Эбернети, а вот этот юноша — кто он? Лицо кажется знакомым… — заметив меня и Джоанну, поинтересовался пожилой охранник. — Пит Мелларк, вот, кто он такой, — угрюмо отвечает ему Хеймитч. По-моему, он сейчас очень недоволен. — Бэрон, как быстро можно связаться с капитаном? — спрашивает второй охранник у своего напарника. — Капитан Холдер, военный следователь, мы выполняем только его приказы, он ведёт дело бывшего президента. Как назло, вчера вечером капитан улетел в Пятый, вернётся неизвестно когда. Но Китнисс Эвердин мы не можем не пустить, — заявляет первый. — Бэрон, без приказа капитана нельзя. Ну хотя бы генерал Пейлор должна дать разрешение. А разговор записать, разумеется… «А вот это нам категорически ни к чему. Надо заранее подумать об этом. Стереть, испортить, уничтожить запись — буду иметь в виду», — взволнованно думаю про себя. — Мы обязаны сделать всё, что может помочь нашей Сойке. Она потеряла свою сестру ради нашей победы! Ей было одиннадцать лет! — горячо возражает ему Бэрон. — Ты только послушай, и эти туда же! Нет, ну что за… — Джоанна зло употребляет крепкое словцо. — Ну почему все её слушаются как бараны? Она же ничего не понимает! — обращается Мейсон ко мне. Мне в голову приходит мысль о том, что не вредно будет — в целях безопасности — растолковать Джо, что такое «Огонь Китнисс», и научить её «не обжигаться». Думаю, Джоанна поймёт меня сразу. Интересно! Всё даже более серьёзно, чем я думал. Этот парень, Бэрон, готов попасть под трибунал, но пропустить Китнисс к Сноу. Значит, на просьбу не записывать разговор он согласится. Нужно лишь намекнуть Китнисс. Если она попросит о чём угодно кого угодно, отказа не будет — на эту уловку попалась даже президент Койн! В разговор Хеймитча с охранниками совсем не к месту и самым дурацким образом вмешивается Джоанна: — Это здесь, что ли, можно достать Сноу? Если да, то я прямо сейчас принесу топор — его гнусную мерзкую рожу давно пора подправить! Начинается жуткий беспорядок. Оба охранника воспринимают её слова за чистую монету: прямое обещание напасть на узника, которого они охраняют, пусть даже сейчас его здесь и нет. Охранник постарше пятится назад, а Бэрон хватается за пистолет на боку. Они головой отвечают за бывшего президента и это — солдаты Тринадцатого, они по-прежнему плохо представляют, чем жил весь Панем при Сноу. Мейсон ведёт себя вызывающе и весьма недружелюбно, но ей хватает мозгов не провоцировать Бэрона, и он не чувствует угрозу. Очень зря. Джоанна — девушка опасная, миротворцы из охраны ни на мгновение не спускали с неё глаз: даже в наручниках она способна убить. А сейчас она в хорошей форме, и руки у неё свободны… Невозмутимым и нарочито насмешливым тоном девушка произносит: — Солдат, ты что, шуток не понимаешь? Да не собираюсь я не него нападать! Зачем мне подводить Дедушку Лорейна? Парень, ствол убери, не дури. Её голос спокоен, но вот глаза… Она смотрит на охранника, как на потенциальную жертву. «Я дарю тебе жизнь. Пока. Настроение у меня сегодня хорошее. Так что не бойся», — читается в этом взгляде. Победителей игр не надо злить без особого повода. Нас осталось совсем немного, но каждый из нас опасен. Бэрон убирает пистолет. И зачем нужно было так поступать — провоцировать солдата, который стоит на посту? С нервами у него всё в порядке — он наверняка успел бы её ранить, а она — убить его с первого удара. Я ни за что не поверю, что у Джоанны с собой нет ножа. Нет. Не уважаю Джо за подобные выходки. Обстановка медленно разряжается. Ментор молча наблюдает за ситуацией, а затем говорит мне вполголоса: — Джо из чего угодно сделает представление. Пошли, посекретничаем вместе, парень! И мы идём обратно, но не к лесу, а в противоположную сторону — спускаемся к воде. Сразу за оранжереей начинается длинный узкий пруд, вода в нём сейчас чёрная-чёрная, тускло отражает полумрак предрассветного раннего утра. Что, интересно, на уме у Хеймитча? — Уверен, что здесь нас никто не запишет? — уточняю я у ментора. — Я специально нашёл и просмотрел схему расположения микрофонов и камер во дворце и вокруг него. Тебе тоже стоит изучить его, как только мы вернёмся. И Китнисс. — Ты в этом уверен? — не сдаюсь я — это же Капитолий, здесь повсюду сплошные фальшь и обман. — Пит, не начинай. Забыл, я это место знаю куда лучше, чем ты. — Ладно, признаю, ты прав. Так что ты мне хотел сказать? — мой голос дрогнул, выдавая мою нервозность и крайнее беспокойство. За Джо, за Китнисс. — Не сказать, Пит. Я хочу рассказать тебе всё. О нас с Сибиллой. Старик меня подловил, теперь и Китнисс придётся рассказать всю правду. При том, что он её люто ненавидит и считает главной виновницей своего падения. — Знаю. Я тебе уже говорил — дней восемь назад я вспомнил мой последний разговор со Сноу. Прямо перед освобождением. У меня точно пелена с глаз упала и… короче, мне стало плохо. Меня обкололи всего, стало лучше, но это было потом. Ты не представляешь, как мне было страшно, когда я вспомнил слова, которые он мне говорил перед тем, как отправить на смерть. «Несчастные влюбленные должны умереть в один день. Сегодня, мой мальчик. Вы убьёте друг друга. И тогда я выиграю». Рассказывай всё. Я готов. Я не дам ему выиграть, я заставлю Сноу сыграть со мной. В игру Пита Мелларка.