На острие

— Почему ты никогда не улыбаешься? — вдруг спросил у меня Вассаго, шлёпая с размаху министерскую печать на очередную бумажку. Тех, кто шёл на поправку и уже мог сам о себе позаботиться, в Пандемониуме не держали без дела. Нас с длиннохвостым определили пока ещё только разбирать бесконечные не особо секретные документы. Дело, не требующее большой подвижности. Но лучше бы, честно, послали мыть полы, у меня от бесконечных строчек и букв уже рябило в глазах: заказы на лекарства, отчёты о достраивающемся северном крыле чертога Сатаны, пошивка военной формы и ковка новых мечей взамен испорченных… Один раз, наверное, по ошибке мне попалась сводка погибших. За последний месяц или квартал, не помню. Без имён. Просто даты, цифры и всё. Я на весь оставшийся день не могла избавиться от мыслей, что тебя, однажды, может, тоже припишут такой же цифрой в такую же бумажку. Ты исчезнешь, и о тебе не будут даже вспоминать. — Я не улыбаюсь? — переспросила, наклоняя голову влево. Ну, Мелисса меня теперь оставила. Мелисса, на которую всегда можно было положиться. Мелисса, которая всегда была рядом. Сколько себя помню, нас никогда не разлучали так надолго. А теперь, кажется, разлучили навсегда. Я старалась не думать об этом, готова была мечом махать сутками на пролёт, рискуя каждую секунду подохнуть. Лишь бы освободить голову от мыслей. Не думать. Потому что всякий раз, когда я думала об этом, у меня отнимались руки. А тут ещё эти бумажки, которые забыться совсем не помогали. Тошно было от них. Демоны сторонились меня за мрачность и замкнутость. Только Вассаго по какой-то необъяснимой причине таскал мне пирожки из столовой и приставал с расспросами. — Улыбка — не более, чем напряжение мышц лица, на которое у меня нет сил. — Я слышал, Миха недавно так наорал на воду, что она вскипела, — с невозмутимой физиономией проговорил он, а потом сразу же стрельнул глазами в мою сторону. Это была несмешная шутка, совсем. Но бесёнок так внимательно на меня смотрел, что воображение невольно нарисовало весь процесс архангельского крика на воду, и я прикрыла ладонью рот. — Ну-ну-ну, — требовательно протянул Вассаго, отнимая мою руку от лица, от этого стало только забавнее. — Ладно, хорошо, это смешно, — сдалась я, — глупо, но смешно. — Вот так гораздо лучше, — ободрил Вассаго, шлёпая очередную печать. — Как самочувствие, ребята? — в дверях появился Вельзевул. Он заходил иногда проведать, как мы, и подкинуть работы от лазарета. В этот раз — тоже. — Сиера, отнеси это Князю, пожалуйста, — протянул мне стопку каких-то бумаг, на которые я даже не взглянула. — Кого-то другого нельзя попросить? — осведомилась, наверное, слишком грубо для тона, который можно было бы назвать приличным. — Я прошу тебя, — твёрдо повторил адский лекарь, не изменяя своему самообладанию, но сразу давая понять, что тут не поспоришь. — Хорошо… — неловко выбралась из-за стола, принимая из его рук бумаги. Я уже не спрашиваю, почему ты сам не можешь этого сделать. Миновала стоявшего в дверях беса, который молча посторонился, всё равно проводив меня недоверчивым взглядом. Пока мы здесь работали, он следил, чтобы я не выкинула чего. Коридоры Пандемониума встретили пробирающим до костей сумраком и отголосками того, что происходило в других частях чертога. Шаги, крики, смех — всё это отражалось от стен и сводов и доносилось до меня зловещим эхом. Бесконечное число поворотов и ответвлений, в них легко можно было запутаться, но дорогу до дьявольского кабинета я помнила слишком хорошо и уже через несколько минут стояла перед его дверью, застывшая. Не буду стучать, просто быстро войду, положу на стол бумаги, скажу, что от Вельзевула, и скроюсь. Я вдохнула, потянула ручку, сделала шаг вперёд и замерла на месте. Просто не ожидала увидеть того, что открылось мне. Дьявол сидел на столе, спиной к двери, в окне перед ним разгорался закат, рубиново-алый. Я нигде больше таких закатов не видела, как в Аду. Но меня тогда поразило не это. У Князя на спине вместо двух шрамов — две открытые раны. Он пытался сделать что-то с этим, перевязать, наверное. При мысли о том, как он их получил, я прикрыла глаза и порывисто втянула воздух, выдав своё присутствие. Дьявол обернулся, и на лице его отразилась досада какая-то, злость, и что-то ещё, пока неясное мне. — Говори, зачем пришла. — Это больно? — вдруг вырвалось у меня, тихое, задушенное, но он всё равно услышал. В тот момент я не думала о том, что на самом деле он мне не нравится, быть здесь не нравится, и даже дышать одним воздухом с ним — не нравится. Хотя дышать как раз почему-то совсем не получалось. Горло сдавило и… «это больно?» — самый глупый вопрос, который только можно было задать. — А ты как думаешь? — Я думаю, очень, — самый очевидный ответ, который можно было озвучить. Медленно, будто в трансе, я приблизилась нему, несмело протянула руку и коснулась кожи между ранами, невесомо, чтобы не причинить лишней боли. Не знаю, чего хотела: облегчить страдания или просто дотронуться до него. Осознала я то, что сделала, только секундой позже, стиснула зубы, готовая себя прикончить раньше, чем это успеет сделать Дьявол. Может, это только показалось, но между тем, как он замер от прикосновения, и тем, как отодвинулся, всё-таки прошло пару секунд. Два оглушительно коротких момента. Пропасть. — Я принесла бумаги от Вельзевула. Хлопнула их на стол оцепеневшими пальцами и отступила на пару шагов, прежде чем меня остановил голос Дьявола. — Покажи мне меч, о котором ты говорила. — Я… я не могу. Он пока не даётся мне почему-то, — язык стал как будто наждачная бумага, провела им по совершенно сухому нёбу и вытолкнула воздух из груди. — Так значит, ты всё-таки солгала? — он прищурил свой чёрный глаз. — Да нет же, чёрт возьми! Есть у меня этот меч, просто… — качнулась с пятки на носок потерянно — я, кажется, больше ему не нравлюсь. Или он чего-то от меня хочет. Не знаю. Ясно, значит, все эти бумаги — лишь хитрый ход, попытка устроить мне неформальный допрос с пристрастием. Очень мило, Вельзевул. Я хотела было уйти, но Дьявол взял меня за запястье, не др синяков, но крепко — не вырвешься. — Почему твоя сестра воюет в небесной армии, а ты здесь? — он смотрел в глаза, а я прятала взгляд. Прятала до этого момента, но вопрос ударил по больному, вывел за какую-то внутреннюю грань и заставил сделать глубокий вдох. — Потому что она его любимый главнокомандующий, — проговорила я очень чётко, негромко, чтобы он ловил каждое моё слово, пропуская через себя его взгляд и возвращая обратно теми же иглами. — Она лучшая. Всегда и во всём. А я… я ученица Владыки Тьмы, и этой причины достаточно, чтобы не встать на сторону Рая никогда. Я сражалась вместе с твоей армией, я несколько раз чуть не погибла. И если тебе этого не достаточно, мне правда плевать. Теперь я хотя бы знаю, за что. К концу фразы голос превратился в исполненное ядом шипение. Я не стала ждать, пока Дьявол ответит мне что-то, развернулась и направилась к выходу. — Ты к нам не принадлежишь, — я остановилась уже у самой двери, обернулась. Он вопросительно посмотрел на меня, накидывая мундир прямо поверх открытых ран. — Вы так сказали мне в нашу прошлую встречу. А к кому… — губы невольно тронула горькая усмешка, — к кому я принадлежу? — Иди, Сиера, — устало вздохнул он в ответ, намекая на то, что разговор окончен. Я толкнула ручку, но дверь не поддалась, словно её ключом заперли. — Проблемы? — ехидно осведомился Князь, который наблюдал мои старания, оперевшись бедром о стол. Будто ты не видишь. — Дверь не открывается, — процедила я, пробуя ещё раз всё так же безрезультатно. Дьявол с крайне скептичным выражением лица подошёл ко мне, спокойно нажал на ручку и… чёрт возьми, совершенно ублюдская дверь поддалась ему с первого раза. — Сильнее надо толкать, — мне показалось, что в его голосе впервые за всё наше общение появились насмешливые нотки. Князь отворил дверь, но в сторону отступать не спешил, ждал, пока уйду. Я молча протиснулась в узкий проход между ним и дверным косяком, проклиная про себя всё на свете. Совершая непростительную ошибку. В какой-то момент мы оказались слишком близко друг другу, зажатые в дверном проёме. Я сразу почувствовала всё: дыхание на своей щеке, запах его кожи, чужое тепло. Мир схлопнулся на секунду до размеров дверного проёма, приглушая все остальные звуки и запахи, и тут же разросся вновь, потому что длиться хоть на секунду дольше это не могло. Грудь прошила неожиданная вспышка боли, я выскочила за порог, понимая, что задыхаюсь, и дверь закрылась, оставляя меня в холодном коридоре. Зачем, за что, что это вообще было такое? Голод по близости, которой у меня давно уже не было хоть с кем-нибудь? Так даёт о себе знать постоянное одиночество? Резкая боль исчезла из грудной клетки через пару секунд, сменившись какой-то по-дурацки невосполнимой пустотой. Я взглянула в ту сторону, откуда пришла. Снова бумажки, цифры, строчки… Невозможно, невыносимо. Я развернулась и пошла в другую сторону, бродить по бесконечным коридорам чертога, чтобы хоть немного успокоить разум. Это было чревато серьёзными дисциплинарными взысканиями, но разве мне впервой? Наконец я попала к одному из выходов Пандемониума. Выступ в стене, он находился за сотни метров над землёй. Но у демонов крылья, им совсем ни к чему быть привязанными к ней. Внизу горели огни Дита, вверху носился сухой, пропитанный гарью ветер. Солнце уже опустилось ща горизонт, оставив за собой только узкую кровавую полосу. Улететь? Вернутся к утру, попасть наконец за такие выкрутасы в подземелье. Я качнулась вперёд и… — Наконец-то я тебя нашёл! А почему ты не вернулась? — длиннохвостый обошёл справа и наклонился, заглядывая в глаза. — Сил нет, — честно ответила я. Он что-то неразборчивое проговорил в ответ и остался стоять рядом, смотреть на город. — Хвост не доставляет не удобств? — спросила я, потому что стало вдруг интересно, как он с ним управляется. Демонский хвост вообще был очень деликатным и не доставлять неудобств не мог, но у Вассаго он стелился по полу и завивался вокруг ноги, в то время как у других демонов даже до пола не доставал. — В битвах бывает неудобно, да, — пожал плечами бесёнок. — но я нашёл себе применение, я разведчик, первоклассный, между прочим. Хочу быть таким же смелым, как наш командир отряда. Бывший… — А что он? — Когда мы из девятнадцатого сектора в Чистилище, он, чтобы части могли отойти, отвлёк ангельские отряды и принял на себя весь огонь. Погиб, — понуро вздохнул Вассаго, но глаза у него блестели. — Ну и глупо, — буркнула я в ответ. — Может, если вместе отбивались, то выжил бы. — Представляешь, сколько бы тогда погибло? — Это война, здесь постоянно кто-то гибнет. Не в этой битве, так в следующей. — Сердца у тебя нет, — сказал бесёнок удивлённо и обиженно, потому что я задела в его душе что-то святое и сакральное. — Считай, как хочешь, — безжизненно пожала плечами. Мне было странно и непонятно слушать то, что он говорил. В Алмазном измерении всегда было по-другому, наоборот. Слабые умирали за сильных, потому что их много и они почти бесполезны. Сильные были важнее, их берегли, никогда не кидали в заведомо проигрышные бои, чтобы не остаться в один момент с армией мелких и слабых духов. Эта новая здешняя логика казалась абсурдной и даже местами идиотской какой-то. Чужой. Подобное геройство никогда не поощрялось там, откуда я родом. — Вот вы где, черти. Отлыниваете от работы? — мерзкий тон, знакомый голос, это был тот самый демон надзиратель, который сидел с нами в кабинете. Он приблизился широкими шагами и перехватил меня за руку выше локтя. — Хотела сбежать? Я скажу Князю, и тебя запрут в подземелье. — Это из-за меня, — неожиданно встрял бесёнок, — я отлучился, а она пошла за мной, чтобы вернуть. — Работа ждёт, — демон выпустил мою руку и ушёл обратно в бесконечные коридоры, бросив через плечо, — Вассаго, тебе причитаешься лишних двадцать стопок. Он грустно взмахнул хвостом и, не оборачиваясь, поплёлся следом. Я осталась стоять на ветру, пронизывающем насквозь и тело, и душу, ошеломлённо глядя вслед длиннохвостому бесёнку. Мне вдруг показалось, что я ни разу не заслуживаю той доброты, которую он проявляет ко мне.