***
Дорога петляла среди горных ущелий и остроконечных пиков, вилась серпантином по крутым склонам и снова спускалась в узкие долины. Когда Элиота уже начало немного укачивать, они въехали в туннель, и Эсва сказал, указывая на пятно света впереди: — Мы почти на месте. Спидер вынырнул из туннеля, яркий дневной свет заставил зажмуриться на мгновение, а когда Элиот и Кайе смогли открыть глаза, перед ними предстала удивительная картина. Горное озеро, синее, как небо в летний вечер, сверкающее на солнце. Горы вокруг, словно гигантская чаша, в которую чья-то рука налила цветное стекло. На берегу озера к склону прилепился дом, белые стены которого выделялись на сине-сером фоне окружающих скал. Стена, обращённая к озеру, была полностью стеклянной. В Архааре Элиот успел заметить, что эараак очень любят высокие окна и прозрачные стены. Так же для их архитектуры характерны чёткие геометрические формы, острые углы, почти полное отсутствие округлых арок, плавных линий. Таким был и дом Нусо Эсвы, сочетающий в себе минимализм и элегантность, и удивительно удачно вписывающийся в пейзаж. Выйдя из спидера, Кайе завороженно смотрела на озеро и окружающие его горные вершины, словно гигантские пальцы с острыми когтями, тянулись к небу. Пройдя в стеклянную дверь вслед за Эсвой, Элиот и Кайе оказались в просторной светлой гостиной, оформленной в бежевых тонах. — Вон там кухня, — Нусо указал на дверь справа. — А там мой кабинет и библиотека. На втором этаже спальни. Гостевые комнаты в конце коридора. Я распорядился, чтобы ваши вещи доставили с корабля. Кстати, у вас прекрасная яхта. — Это Элиота, подарок на день рождения от родителей, — сказала Кайе. — А я, надеюсь, угадал с подарком? — улыбаясь, спросил Эсва, но Кайе показалось, что он слегка нервничает. Для него это важно. Элиот ему очень дорог. — Более чем! — ответил юноша. — Мне не терпится приступить к изучению искусства эараак. — В библиотеке ты сможешь найти много книг на эту тему, — Эсва улыбнулся, видя энтузиазм Элиота. — В нашей семье было много художников, я, к сожалению, лишён этого таланта. Вот эту картину, — Эсва указал на пейзаж, что висел на стене, — написал твой прадед. — Он тоже был воином? — спросила Кайе. Элиот бросил на неё раздражённый взгляд, а Эсва усмехнулся. — Нет, он был инженером. Несколько небоскрёбов в Архааре строились по его проектам. А ещё он был прекрасным художником и автором нескольких книг по истории нашего искусства… Но в нашем роду были и воины, которых до сих пор помнит весь народ эараак. — Вы расскажете мне о нашей семье? — спросил Элиот. Кайе заметила, как уголки губ Эсвы поднялись в лёгкой улыбке, когда он услышал вопрос Элиота. Эта семья и этот народ… Элиот чувствует принадлежность к эараак, к их миру. Наверное, он чувствовал это всегда, но лишь сейчас понял, как сильно тянулся к неизвестной родине и существам, чьи обычаи так стремится узнать, к своему отцу. — Обязательно, — ответил Эсва. — Но сейчас вы устали от долгой прогулки по Архааре. Скоро время ужина, вам лучше немного отдохнуть, чувствуйте себя как дома. Кайе была полностью согласна. Ей необходимо отдохнуть и собраться с мыслями. Её комната оказалась очень уютной, но возникало впечатление, что здесь никто никогда не жил. Вероятно, так оно и было, вряд ли дом Нусо Эсвы посещает много гостей. Кайе отодвинула тяжёлые шторы, закрывающие прозрачную стену, здесь, посреди диких гор, некому смотреть на неё, разве что птицам, что парят в небе над вершинами. Солнце, что ярко светило всего полчаса назад, медленно склонялось к изрезанной горной гряде. Кайе любовалась пейзажем несколько минут, потом принялась разбирать вещи. Судя по настроению Элиота, они задержатся в этом доме надолго. Кайе с горечью поняла, как завидует брату. Да, она была изначально против всей этой затеи, но всё же в глубине души очень радовалась за Элиота и по-доброму завидовала ему. У Элиота есть родина, планета его народа. Его приняли здесь, ему рады. Где-то далеко, закутанная в вечные снега, катится по своей орбите морозная Ксилла. Но Кайе, полукровка, дочь изгнанника, никому там не нужна. У неё есть семья и дом, но нет в этой Галактике «её мира». А Элиот, кажется, нашёл мир, которому вечно будет принадлежать его сердце. Внезапно вспыхнула злость, Кайе резко задёрнула шторы и раздражённо фыркнула. Возможно, это планета Элиота, но его семья в другом месте. Нусо Эсва, может, и является его биологическим отцом, но вообще-то он Элиоту никто. И Эсва не имеет никакого права на любовь и привязанность её брата. Кайе не доверяла этому существу. Его слова казались искренними, но она не могла заставить себя поверить тому, кто пытался захватить власть над Галактикой. Несмотря на это, Элиот верит Эсве, подсознательно стремится верить своему отцу. Кто знает, может быть, эараак как-то чувствуют кровную связь? Размышляя об этой расе, их обычаях и том факте, что ей почти ничего о них не известно, Кайе приняла душ, переоделась и закончила обустраиваться в своем временном доме. Солнце тем временем спряталось за горами, наступили сумерки. На траве перед домом Кайе заметила несколько светящихся точек, которые вначале приняла за искусственное освещение, но по хаотичному расположению золотистых огоньков она догадалась, что это светлячки. Не в силах противостоять любопытству, Кайе вышла из своей комнаты и тихо спустилась по лестнице. С каждой минутой становилось всё темнее, а золотые точки горели ярче. Кайе свернула с тропинки, ведущей к берегу озера, и тут же какое-то колючее растение зацепилось за шнурок её ботинка. Тихо шипя, Кайе оторвала большую круглую головку растения и двинулась дальше, к скоплению золотых точек, мистический свет которых так манил её. Присев на корточки, Кайе осторожно сняла с широкой травинки крошечное существо, напоминающее червячка с крыльями. Его спинка светилась золотисто-жёлтым. Положив светлячка на ладонь, она с интересом исследователя разглядывала его. Насекомое, видимо недовольное таким поворотом событий, расправило прозрачные крылышки и вспорхнуло, вызвав у Кайе удивлённый вздох. Вслед за своим собратом, другие светлячки оставили убежище среди травы. Их было так много, что Кайе оказалась словно посреди сверкающего вихря. Раздражения как ни бывало, она широко улыбалась. Постепенно насекомые успокоились, одно за другим возвращаясь на землю, и лужайка перед домом превратилась в кусочек звёздного неба. Кайе снова вернулась в дом, но скучать в своей комнате ей не хотелось. Уже поздно, ужин, наверное, скоро. Интересно, где Эсва? Кайе не испытывала ни малейшего желания его видеть, но ей хотелось спросить про светлячков. А пока что, почему бы ей не осмотреть особняк? Конечно, нехорошо шататься по комнатам без разрешения хозяина, но он сам сказал чувствовать себя как дома. Гостиную Кайе уже видела, рядом с ней располагалась кухня. Пройдя небольшой коридор, Кайе упёрлась в закрытую дверь. Нажимая на панель, она ожидала, что комната окажется запертой, но дверь бесшумно открылась, а за ней оказалась библиотека. Помещение, оформленное преимущественно в тёмных тонах, показалось Кайе на удивление уютным. А следующая дверь уже оказалась заперта, должно быть, там кабинет Эсвы. Поднявшись на второй этаж, Кайе постучала в комнату брата. Элиот открыл в ту же секунду и, судя по выражению лица, скрытому разочарованию, он ждал, что придёт Эсва. — Ты светлячков видел? — спросила она, желая поделиться с братом своей радостью. — Видел. Нусо сказал, что они кусаются. — Ну, значит, мне повезло, — сказала Кайе. — А когда это ты успел поговорить с Эсвой? — Только что, — ответил Элиот. — Потом ему позвонили по какому-то срочному делу. Он закончит разговор, и мы будем ужинать. — А я осматриваю дом. Не хочешь составить компанию? — Кайе, — брат укоризненно покачал головой, а она поджала губы. Тоже нашёлся защитник правил хорошего тона! От дверей своей спальни он наблюдал, как она заглядывает в остальные комнаты, двери которых выходили в коридор. Кладовка, ещё одна гостевая спальня, маленькая гостиная… А на пороге следующей комнаты Кайе замерла с открытым ртом. — Это же… — Детская, — удивлённо произнёс Элиот, подойдя к сестре. Но, кажется, как и комнаты для гостей, детская никогда не использовалась по назначению. — Это должна была быть твоя комната, Элиот. Оба они вздрогнули от неожиданности и резко повернулись на голос. Эсва стоял, скрестив руки на груди, безразличное выражение его лица было маской, за которой он пытался спрятать горечь. — Когда тебе исполнилось три с половиной года, я прилетел, чтобы забрать тебя на Карсаата, — продолжил Эсва. — Но изменил решение, не смог разлучить тебя с матерью, сестрой… и отцом… — он на мгновение прикрыл глаза, словно ища внутри себя спокойствие, избавление от боли. — Пойдёмте, ужин стынет.***
Элиот и Эсва избавили Кайе от необходимости поддерживать беседу. Они продолжали незаконченный разговор, вернее, Эсва говорил, а Элиот слушал и задавал вопросы. Порой Кайе становилось смешно, так по-детски выглядела его любознательность, но ведь оказавшись на Ксилле, она сама задавала бы те же вопросы и с таким же нетерпением ждала ответов. — У вас вкусный чай. Это была первая фраза, произнесённая Кайе за весь вечер. Она решила, что достаточно времени провела, оставаясь пассивным наблюдателем. Кайе хотелось знать, как всё-таки Эсва относится к ней, а выяснить это можно только в разговоре. Чай, действительно, был вкусный, только чуть-чуть горчил, но Кайе уже успела привыкнуть к странному привкусу местной еды и напитков. — Моя подруга инструктор по альпинизму, она собирает горные травы, — Эсва быстро переключился с одной темы на другую, и Кайе не заметила никакой перемены тона голоса, когда он обратился к ней. — Они кроме всего очень полезны для здоровья. — Ваша подруга? — переспросил Элиот, пытаясь понять, какой смысл вкладывает Эсва в это слово. Военный диктатор чуть улыбнулся уголками губ, без сомнения, поняв подтекст вопроса. — Мы знаем друг друга много лет, — ответил он. — После войны она осталась без мужа, а её дочь без отца. Он был моим другом, и я по мере сил забочусь о благополучии его семьи. — Скажите… — Элиот помолчал секунду, формулируя вопрос, который он почему-то стеснялся задать. — У меня есть братья или сёстры, кроме Кайе? — Ты мой единственный ребёнок, — ответил Эсва, и у Кайе отлегло от сердца. Она уже испугалась, что некие чужие существа смогут претендовать на её место в жизни брата. — Вы живёте здесь один? — У меня нет жены или… постоянной партнёрши, — сказал Нусо, поняв, что Элиот на самом деле хотел спросить. — Я отдаю всего себя своему народу. Элиот молча кивнул, и невозможно было понять, какие эмоции вызвал у него ответ отца. А Кайе всматривалась в бесстрастное лицо Эсвы, пыталась поймать взгляд золотистых глаз. Тут дело не в служении народу, она это знала. Он всё ещё не может отпустить прошлое. Он так и не смог полюбить другую женщину. Эсва поднял взгляд, будто почувствовал, что Кайе пристально смотрит на него, и она отвела глаза. Почувствовав повисшее в воздухе напряжение, Элиот заговорил о живописи, и Эсва с радостью поддержал тему. Он интересовался всем, что касалось Элиота, и много знал об искусстве. Их разговор чем-то напоминал беседы брата с Трауном, но Кайе прогнала эту мысль, неудачное сравнение. По окончании ужина Элиот сбегал наверх за своим альбомом, они с Нусо сели на диван и стали смотреть рисунки, а Кайе расположилась на подоконнике. Единственная луна Карсаата занимала почти половину неба. Можно было невооружённым взглядом разглядеть кратеры на поверхности необычно близко расположенного спутника, блестело в холодном серебряном свете озеро, и причудливыми силуэтами выделялись на фоне звёздного неба очертания гор. Светлячки всё так же мерцали звёздочками на поляне перед домом, Кайе заметила, что к золотисто-жёлтым огонькам прибавились голубые и зелёные. Молчаливая красота ночи завораживала девушку, и Кайе уже почти не слышала голосов брата и Эсвы, но неожиданно громкий смех вырвал её из задумчивости. — …Мы ещё и не то вытворяли в детстве, — сказал Элиот, широко улыбаясь. Кайе не знала, какую именно из многочисленных историй он рассказал Эсве, и надеялась, что не выглядит в этом рассказе глупой. — Жаль, меня там не было, — произнёс Эсва, и на этих словах его голос дрогнул. Заметив перемену его настроения, Элиот перевернул страницу альбома, надеясь перевести тему, но на следующей странице был портрет матери. Кайе видела, как расширились на мгновение золотистые глаза Эсвы, как дрогнули его губы. Но он быстро сумел справиться с эмоциями. — Ваша мама так же красива сейчас, как и двадцать лет назад, — сказал он, с нежностью проведя кончиками пальцев по странице, словно мог в самом деле коснуться щеки Лары. Кайе подумала вдруг, что не хочет никогда в жизни ни в кого влюбляться. Ведь любовь приносит не только счастье. Некоторым, осмелившимся ступить на этот опасный путь, рискнувшим своими сердцами, достаётся лишь страдание. Эсва продолжил диалог с сыном, как ни в чём не бывало. Кайе наскучил пейзаж за окном, она встала с подоконника, обошла гостиную, разглядывая поближе картины на стенах. Один из предметов обстановки заинтересовал её, она не думала, что увидит на Карсаата столик для шахмат. — Вы играете в шахматы? — прозвучал удивленный вопрос. — Я полюбил эту игру, когда жил вдали от родины, — ответил Эсва. — Хочешь сыграть? Кайе кивнула, и лёгкая улыбка скользнула по её губам, выдавая радостное предвкушение. Мало кто обыгрывал её в шахматы, разве только отец и Элиот иногда. — Элиот… — Я не против, мы досмотрим рисунки позже, — ответил он, не дослушав вопроса Эсвы. Кайе и Нусо начали игру, а Элиот несколько минут ходил по гостиной, выбирая лучший угол зрения и, наконец, принялся за набросок будущего рисунка. Он не погружался полностью в творческий порыв, следил за партией и слушал разговор сестры с Эсвой, опасаясь, как бы Кайе не сказала что-нибудь обидное. Элиот ещё не составил полностью мнение о своём биологическом отце, но, во всяком случае, не желал, чтобы сестра открыто демонстрировала свою неприязнь. Он часто играл с Кайе в шахматы, прекрасно знал её тактику и слабые места. В начале игры Кайе подолгу думала над каждым ходом, взвешивая все варианты. В такие моменты, замерев, чуть нахмурив брови и беззвучно шепча что-то себе под нос, она очень напоминала отца. Но была ли виной тому юность, или человеческий склад ума, стоило Кайе почувствовать запах победы, как она начинала делать глупые ошибки. Эмоции заглушали голос разума. У Элиота была такая же проблема, но это не мешало ему играть на слабостях сестры, вырывая из её рук победу. Кажется, Эсва за несколько минут овладел тем, чему Элиот учился годами. Партия продолжалась около часа, и под конец Элиот был почти уверен, что Нусо специально оттягивает финал, давая Кайе шанс за шансом и постепенно загоняя её в угол. — Тебе мат, — сказал, наконец, Эсва. Кайе поджала губы, алый ободок её глаз опасно сверкал. — Ещё партию? — предложил Эсва, в уголках его губ застыла по-мальчишески задорная улыбка. — Спасибо за игру, — ответила она, порядком удивив Элиота, не ожидавшего от Кайе вежливости. Она протянула Эсве руку, которую он учтиво пожал. — Не хочешь сыграть, Элиот? — позвал он. Юноша покачал головой. Зная Кайе, он предполагал, что завтра же она попробует взять реванш, и это прекрасный шанс понаблюдать за стратегией Эсвы, чтобы потом, когда настанет время, выиграть. — Тогда, чтобы нам лучше узнать друг друга, предложу такую игру. Кто-то рассказывает две истории, одна правдива, другая нет, а остальные угадывают. — Хорошо, вы начинаете, — ответил Элиот, он как раз заканчивал набросок. Кайе заглянула брату через плечо и совершенно не удивилась, увидев в альбоме чеканный профиль Нусо Эсвы. Эсва задумался на секунду, одновременно припоминая и сочиняя. — Итак, первая история. Когда мне лет девять, и я ходил в школу, наша учительница математики, неприятная женщина, довела до слёз девочку, мою лучшую подругу. Я решил отомстить за свою даму и подложил учительнице в сумку живую крысу. Крику было на всю школу. Кайе хихикнула, прикрывая рот рукой. — Вторая история, — продолжил Эсва. — Когда я уже стал взрослым, у меня был лучший друг. Мы с ним познакомились во время сражения с чужаками издалека. Я командовал кораблём, и один из подчинённых отказался исполнять мой приказ, посчитав его сумасбродным, но мой будущий ближайший соратник, поверил в меня тогда, чем спас наши жизни. Теперь угадывайте. Элиот знал разгадку ещё до того, как Эсва закончил говорить. Он даже не особенно вникал в смысл, больше внимания уделяя тону голоса, мимике, едва заметным знакам, увидеть которые способен только внимательный глаз. Обе истории в принципе правдоподобны, и ответ стоит искать не в словах, а в глазах рассказчика. И он заметил, как светились эти глаза сдерживаемым смехом, как потеплели на миг, когда перед внутренним взором Эсвы пронеслись воспоминания счастливого детства. Рассказывая вторую историю, он не позволил ни одной эмоции проскользнуть сквозь ледяное безразличие, а это означает, что живые, настоящие чувства связаны с первой историей. — Первая правдива, — уверенно сказал Элиот. — А я думаю, вторая, — произнесла Кайе. Эсва улыбнулся и едва заметно кивнул сыну прежде, чем сказать: — Элиот выиграл. У вашей мамы в школе были проблемы с математикой. А с лучшим другом я познакомился при других обстоятельствах. Мы столкнулись на узкой лестнице в космопорте, я случайно задел его плечом, и он потребовал извинений. Мы подрались, и потом, сидя на той же лестнице с разбитыми лицами, смеялись над собой. Он был рядом со мной, когда я добивался власти на Карсаата, он стоял за моим плечом, вместе со мной минуя взлёты и падения. Он поклялся служить мне до конца своих дней и сдержал клятву, отдав свою жизнь, чтобы я мог жить. Эсва вздохнул, прикрыв глаза на секунду. Эта скорбь годами жила в его сердце, он тоже много потерял. Когда Нусо заговорил снова, голос его был серьёзным, а лицо словно высеченным из камня. Сейчас перед Элиотом и Кайе военный диктатор. — Когда настанет ваш черёд командовать флотилиями и решать судьбу Галактики, цените преданность превыше всего. Не многие останутся с вами, осознав неизбежность поражения. Не многие смогут без страха посмотреть в лицо смерти и ради вас шагнуть за грань. А если найдутся такие, то их смерть навсегда изменит вас.