***
На неделе бабушка звонит Максу и спрашивает, нет ли у него каких-нибудь друзей, которые могли бы на выходных помочь ей с мебелью. Бабушка наконец-то покупает новый шкаф, старый надо разобрать и вынести. Новый — собрать. Вдвоём они не справятся. Макс говорит, что найдёт кого-нибудь. Он сто лет не виделся со старыми одноклассниками, всё-таки. Можно кого-то подвязать на это. Но одноклассники приходят первой мыслью. Вторая кажется более правильной. Макс набирает номер Миши. — Хей, — говорит он. — Ты не работаешь на выходных? — Не, не работаю, — отвечает Миша как-то сонно. — А у тебя есть предложения? Ты не поедешь в область? — Поеду. И хотел бы, чтобы ты поехал со мной. — Вау, Максим. Я польщён. — Придурок. Моей бабушке дома помощь нужна. Я оплачу тебе маршрутку и постелю на полу. Бабушка обалденно готовит. — Я буду рад познакомиться с твоей бабушкой. И помочь. В его голосе буквально слышится улыбка. Макс благодарит его, добавляет, что заедет в «Кейв» вечером и сбрасывает звонок. Нафиг нужно встречаться с одноклассниками, когда можно попросить поехать с собой Мишу? Провести с ним целые выходные, познакомить с бабушкой. Получить её одобрение, конечно же. В дружеском плане, естественно Макс не собирается рассказывать, что спит с этим парнем не только в буквальном смысле. Бабушка не выдержит. Да и Кристинка ей нравится. Макс привозил её несколько раз, уже знакомил. С ней это не казалось ему чем-то особенным. Однако, от перспективы познакомить бабушку с Мишей, его переполняет волнение. Они выезжают субботним утром. Миша зевает во весь рот, в маршрутке даже засыпает, заваливаясь на плечо Макса. Впервые Макс сам едет, практически не дёргаясь. Боится Мишу потревожить. Бабушка начинает суетиться, стоит им переступить порог. — Тамара Ивановна, — говорит Миша, — если бы я не знал, я бы принял вас за мать этого очаровательного молодого человека. Он широко улыбается, говорит бабушке Макса комплименты, хвалит её плюшки, которыми она их угощает. Миша очаровывает его бабушку полностью. Да и со шкафами они разбираются всего за пару часов. А потом уходят в комнату Макса. — Я знал, что в какой-то момент проникну в тебя, но не догадывался, что побываю ещё и в твоей комнате, — вполголоса говорит Миша, осматриваясь. — Давай тише, а, — шипит на него Макс. В компании бабушки Миша не сказал ни одной пошлой шутки, не прикоснулся к нему лишний раз и не одарил долгим взглядом. Для него это, наверное, то ещё испытание. Теперь же он садится на кровать Макса, чуть подпрыгивает на матрасе. И по его взгляду становится понятно: все пошлости и двусмысленности Миша на него в самом скором времени изольёт. Хоть словами, хоть кучей sms-сообщений. — Ты присесть со мной не хочешь? — спрашивает Миша. И выразительно поднимает брови. Макс поджимает губы и смотрит на него не менее выразительно. Только его взгляд выражает совсем иное. Миша усмехается, а затем заваливается на его кровать. — Да не парься ты так, — говорит он. — Не спалю я тебя. Если хочешь, вообще не прикоснусь даже случайно, пока мы в город не вернёмся. Макс не хочет. Поэтому он протестующе мотает головой. — Бабушка спать ложится рано, — говорит он. — Если сильно не шуметь... — И без гимнастики, я понял, — кивает Миша. — А может погулять ещё сходим? Пока солнце есть. Покажешь мне места своего босоногого детства. — Не вопрос, — соглашается Макс. — Только после обеда. Без обеда бабушка нас живыми не выпустит. И Макс даже не шутит. Бабушки, они такие.***
— В жизни не был в настолько маленьком городке, — признаётся Миша, когда они болтаются по улочкам. — И это я думал, что наш неприлично маленький. Макс пожимает плечами, прячет руки в карманы. — У нас даже несколько школ есть, — говорит он. — Дом культуры. Физкультурный комплекс. Кинотеатр был, но прикрыли ещё когда я совсем мелким был. Теперь там продуктовый магазин. Ты правда не бывал никогда в областных городах? Миша мотает головой. Макс прожил здесь большую часть своей жизни. Для него областной центр до сих пор выглядит как большой город, хотя таковым не является. Ему странно выходить там гулять и не всегда встречать знакомых. Тут, пока они шатаются, он уже пару раз здоровается: сначала со знакомой бабушки, потом со своим соседом, с которым ещё и учился в параллельных классах. Тут весь городок обойти можно за пол дня. И Макса это устраивает. Он не очень любит суету. Даже думает о том, что не хочет закрепляться в областном центре после того, как закончит университет. Удалённо можно работать и из дома. — Завернём в летний сад? — спрашивает Макс. — Там есть пруд, на котором я в пиздючестве ловил ратанов. — Я не могу понять, — отвечает Миша, — очаровательно это или ужасающе. Ратаны? Пруд? Летний сад? Физкультурный комплекс? Они идут в сторону летнего сада, по дороге встречают ещё одну знакомую Макса по школе. Миша поражается тому, что тут и правда настолько мало людей, что все или родственники, или знакомы едва ли не с пелёнок. Миша городской на всю голову. Его сюда на постоянную основу будет не затянуть. Макс мотает головой, потому что это какая-то абсолютно дикая мысль. Мишу сюда? Да, квартиру ему снять будет не проблема, цены копеечные. Платить будет столько же, сколько и в городе за комнату. Но это дичь, самая натуральная дичь. Пруд в летнем саду маленький и огороженный. — Это что? — спрашивает Миша. — Эта вот лужа — ваш пруд? Тут наверняка максимальная глубина мне по пояс. — В нём не купаются. — Я догадываюсь. — Купаться мы ходим на речку. Она тоже небольшая, но плавать можно. — Я, кажется, теперь лучше тебя понимаю, — говорит Миша. — Ничего удивительного в том, что ты постоянно морозишься. Макс хмурится. Ничего он не морозится. Это воспитание такое, а не влияние критически маленького городка. Миша ничего не понимает, у них разные семейные ситуации. — Хотя, сначала я думал, что ты загадочный, — добавляет Миша. — Когда ты только пришёл к нам. Я когда тебя только увидел, решил, что просто обязан буду раскусить. — И как? Раскусил? — Более чем. Даже распробовал. Миша поддевает его плечом, хитро улыбается. В краску Макс загоняется скорее по привычке, чем от смущения. Его уже не беспокоит то, что у Миши ни один разговор не обходится без пошлостей или намёков на пошлости. Это очень важная его составная, без которой Миша не был бы собой. Не стал бы человеком, в короткое время способным занять в сознании и сердце Макса такое важное место. Макс доводит Мишу до старого, проржавевшего насквозь, колеса обозрения. На его памяти оно вообще никогда не работало. Зато лазить по нему можно было сколько угодно, чем он в детстве с пацанами и занимался. А когда стал постарше, начал просто приходить поздними вечерами, забираться по лестнице наверх и сидеть. Когда больше всего хотелось побыть одному. Когда он только начал осознавать лет в четырнадцать, что пока пацаны смотрят на девчонок, он не понимает, почему у них так рвёт крыши от мыслей о сиськах. Ему слишком часто приходилось зависать тут, чтобы разобраться в себе и проветрить голову. — Это нихуя не безопасно, — говорит Миша, похлопывая по лестнице на колесе. — Я ни разу не наебнулся, — отвечает Макс. — Там наверху небольшая решётчатая площадка, на которой можно посидеть. — У тебя было очень тяжёлое детство, да? — прищуривается Миша. — У меня был очень тяжёлый подростковый период. Они забираются наверх. Медленно, цепко хватаясь за металлические ступени. Лестница защищена выгнутыми прутами, чтобы с неё не свалиться. Но всё равно подниматься страшновато. Макс не очень понимает, как не боялся лазить по ней в детстве. Когда они с пацанами исследовали это колесо обозрения, они ведь лазили не только по лестнице и площадке, а ещё и по балкам самого колеса. Не боялись. Сейчас же дух захватывает. — Обалденно, — говорит Миша, когда усаживается рядом с Максом, бедром к бедру. Он осматривается и улыбается. — Весь город, поди, видно, да? — Неа, — мотает головой Макс. Колесо обозрения достаточно маленькое. В областном центре в летнем парке аттракционов и то больше. А это давно пора сносить, только некому. Миша кладёт руку ему на плечи, прислоняется виском к виску. Макса переполняет теплом, хотя тут наверху и прохладнее, чем внизу. Миша первый, с кем он тут сидит. С детства. С пацанами-то они преимущественно не сидели, а лазали, как макаки. В остальное время он был здесь один. Сейчас же, с Мишей, это поразительное ощущение. Он разделяет с ним нечто более интимное, чем секс. Это кружит голову сильнее, чем высота, на которой они находятся. — Я хочу тебя, — говорит Миша. И достаёт сигареты из кармана ветровки. — Не, я понимаю, что не тут. Я просто говорю. Я постоянно тебя хочу, Макс. Когда я дрочу дома, я думаю о тебе. Не о каких-нибудь красавчиках с рекламы трусов, а о тебе. — Вот это признание, — неровно улыбается Макс. — Ага, — кивает Миша. И протягивает ему сигарету. — Такое вот дерьмо. Макс закусывает сигарету и отворачивается, чтобы прикурить. Пальцы у него дрожат, когда он щёлкает зажигалкой. И далеко не от ветра.***
К вечеру они собираются на кухне за ужином. Бабушка Макса подготавливает едва ли не праздничный набор блюд. — Миша, ты такой худенький, — говорит она. — Ты кушай, кушай. Набирайтесь сил, мальчики. — Да я много ем, — отзывается Миша. — Просто не в коня корм. Растущий организм, знаете. — Да какой уж растущий? — удивляется бабушка. — Взрослый парень, а такой худой. Вы же учитесь вместе, да? — Нет, — мотает головой Макс. — Организм растёт лет до двадцати, а то и дольше, — говорит Миша. — Мне восемнадцать. — Где же вы познакомились? — интересуется бабушка. — На моей подработке, — отвечает Миша. — Я работаю администратором в арт-пространстве, куда Макс ходит работать своё дизайнерское. У нас спокойная, отличная обстановка. Если будете в городе, обязательно заходите. Я вас чаем за счёт заведения напою. Миша лучезарно улыбается. И накладывает себе ещё салата. Максу очень хорошо с того, что они находят общий язык и вообще отлично общаются. — Максим, тебе ещё салата положить? — спрашивает бабушка. — Ты что-то тоже бледненький. Кристина тебя совсем не кормит, да? Знаешь, Миша, когда она приезжала со мной знакомиться, она совсем ничего не ела. Говорила, что бережёт фигуру. Ты же знаком с его Кристиной? — Знаком, — кивает Миша. Улыбка его несколько бледнеет. — Она же танцами какими-то занимается, да, Макс? Вот и не питается. Но я Макса подкармливаю, вы не беспокойтесь. У него, вообще-то, прекрасный аппетит. Бабушка улыбается. — Ты нашёл себе хорошего друга, Максим, — говорит она. — Держитесь друг за друга, мальчики. Макс краснеет. Хорошо, что она даже не представляет, как они друг за друга держатся. И в каких позициях. Сразу поменяла бы своё отношение. — Миша, а у тебя девочка есть? — спрашивает бабушка. — Нет, — пожимает плечами Миша. — Я свободен, как ветер. — Ну, я уверена, что это ненадолго, — улыбается бабушка. — Такой славный мальчик долго в женихах не засидится. — Я жду кого-то особенного, — отвечает Миша. И быстро косится в сторону Макса. — А есть кто-то на примете? — Это сложно, — признаётся Миша. — Есть. Но у не... Она в отношениях. А я не такой человек, который стал бы отношения разрушать. — Если вам суждено быть вместе, вы будете, — уверенно говорит бабушка. — А если нет, то найдётся другая, гораздо лучше. Ещё чаю налить? — Да, пожалуйста. Макс опускает взгляд в тарелку. Ему хочется верить в то, что Миша говорит сейчас про него. Не про Данила Малышева. Он вспоминает, что говорил ему Миша на колесе обозрения. Вспоминает, как тот ведёт себя в компании Кристинки. Но нет, он не хочет обманываться. Миша может воспринимать его как замену, но Таня была очень уверена, когда говорила о его влюблённости в Данила. Когда они заканчивают с ужином и уходят в комнату Макса, ему очень хочется спросить, о ком он говорил. Но он не решается. Ему страшно услышать чужое имя. До ночи они смотрят всякие мультфильмы, не соприкасаясь даже коленками. Не рискуют соприкоснуться ещё некоторое время после того, как бабушка желает им спокойной ночи и уходит к себе. — Я тебя тоже постоянно хочу, — практически шепчет наконец-то Макс, не глядя на него. Миша подсаживается ближе, протягивает руку, касается ладонью его щеки и заставляет повернуть к себе голову. А затем целует с замедленной и безумной нежностью, от которой у Макса всё внутри переворачивается. Это точно больше, чем просто секс. Это то, ради чего бросают нелюбимых девушек, чтобы обрести себя и своё счастье, обнимая правильного человека. Но Максу всё равно страшно, что он может оказаться не прав.***
Они уезжают в вечер воскресенья. Миша тепло прощается с бабушкой Макса. Та желает ему удачи в любовных делах, просит его следить за тем, как Макс питается. Мол, Кристина не следит, так пусть друг заботится. Улыбка Миши при каждом упоминании Кристинки становится ненатуральной, но замечает это только Макс. — Останешься ночевать сегодня у меня? — спрашивает Миша. — Нахер тебе в общагу-то? — Могу, — соглашается Макс. — Там уныло, тараканы и пельмени. — У меня пельмени без тараканов, это да. Всю дорогу до дома Миша кажется рассеянным и задумчивым. Он что-то прорабатывает в своей голове. Говорит меньше, чем обычно. Практически не шутит ни о чём пошлом. Практически не прикасается к Максу. И спрашивать его страшно. Мало ли человек просто устал, а Макс до него доебётся. Они доезжают до дома, где снимает квартиру Миша с соседом. Проходят внутрь. Перекуривают на кухне. Миша делает чай, забирает обе кружки в комнату. Макс идёт следом, закрывает за собой дверь. Здесь он чувствует себя в безопасности. Может раскрываться, может следовать своим инстинктам и желаниям. Он выдыхает и шагает к Мише. Дёргает его на себя, стоит ему только поставить чашки на компьютерный стол. Прижимается губами к губам с отчаянностью утопающего. Миша отвечает на поцелуй сразу же, перехватывая инициативу. Макс скидывает с себя рубашку, Миша помогает ему избавиться от футболки. Затем выбирается из своего свитшота и подталкивает Макса к дивану. Немного тормозит, прежде чем снова сократить расстояние. Но подходит к дивану и опускается перед ним на колени. Прямо у ног Макса. Тянется руками к его ширинке, приспускает джинсы с бельём. И судорожно проводит языком по губам. — Я же тебе должен был, — говорит он с возбуждённым придыханием. А затем наклоняет голову и открывает пошире рот. У Макса чуть ли искры из глаз не начинают сыпаться, когда это происходит. Он сдавленно стонет, запускает руку в волосы Миши. Направляет его, сам немного подмахивает бёдрами. Отсасывает Миша с неподдельным энтузиазмом, параллельно с этим помогая себе свободной рукой. Он глухо постанывает в процессе, чем возбуждает Макса ещё больше. И сглатывает, когда он кончает. Закончив, Миша выпрямляется, вытирает губы тыльной стороной ладони. Макс откидывается спиной на диван, переводит дыхание. Восстанавливается он быстро, приподнимается на локтях, смотрит на Мишу. — Что, и всё? — спрашивает он, приподнимая уголки губ в дрожащей улыбке. — Банкет окончен? — Даже не надейся, — фыркает Миша. Он полностью вылезает из своих штанов, нашаривает в кармане запечатанный презерватив. Макс стремительно избавляется от джинс, зависших где-то в районе лодыжек. Забирается на диван полностью, наблюдает за тем, как Миша возится с презервативом. — Тебе помочь? — спрашивает он, выгибая одну бровь. — Только если ртом, как в порно. Макс мотает головой. Не, такому он не учился. Подозревает, что выйдет какая-то лажа. И в конечном итоге он проглотит презерватив вместо того, чтобы его натянуть. Благо, Миша справляется сам. Он идёт к Максу, нависает над ним, заглядывает в глаза. Макс тянется к нему, быстро целует в губы и разворачивается набок. Практика показала, что так удобнее всего. Не выделываться с гимнастикой, лёжа на спине так, что потом ноют буквально все мышцы. Не по-собачьи, когда всё то и дело выскальзывает, вызывая приступ истерического хохота. А расслабленно на боку. Порно-актёрами им не стать, но оно и к лучшему. Миша трахает его, правда, совсем не расслабленно. А так, словно завтра случится конец света. И самое главное в оставшихся ему мгновениях жизни, что он может сделать — вытрахать из Макса всю душу. Подходит он к этому с безудержным и отчаянным энтузиазмом. Макс теряет голову от всех этих волн наслаждения, проходящихся по каждой точке его тела, пульсирующих в каждом нерве. Они бьются в экстазе, кажется, целую вечность, застывшую в сравнительно небольшой комнате. Макс уже практически орёт, а не стонет от удовольствия так, что в стенку начинает колотиться сосед Миши, явно недовольный шумом. Им всё равно. Им обоим наплевать на то, что происходит за границами их тел. После у Макса не остаётся сил на то, чтобы просто пошевелиться. В себя он приходит ещё одну вечность. Настолько бешеного секса у него в жизни не было. И он не знает, возможно ли чисто физически, чтобы было ещё лучше. Макс лежит на сбитом покрывале дивана, прикрыв глаза. Отчётливо понимает, насколько он пропал. Подсел на эту преступно прекрасную близость. Но не только физическую, а чисто человеческую. Так подсел, что кроме как любовью это не мог бы назвать. Страстной, испепеляющей всё на своём пути, любовью. Той самой, о которой, наверное, пишут в книжках, которых он не читает. К человеку, который, вероятно, не разделяет этих его чувств. — Накинь на себя что-нибудь, — говорит Миша. — И пойдём покурим. — Ну ещё пять минуточек, — бормочет Макс. Подниматься ему очень не хочется. Лучше бы остаться тут на веки вечные, уткнувшись мордой в диван. В блаженной расслабленной истоме с элементами горечи от того, что взаимности может и не быть. Горечь, вообще-то, всё портит. Так, что приходится расшевеливать себя и всё же подниматься с дивана, чтобы сбросить абсолютно всю эту смесь чувств. Душ бы тоже не помешал. Жаль, что надолго ни вода, ни сигарета не помогут уйти от реальности, где он оказался в самом незавидном положении.