Следуя за Вергилием

Он мучит души, кожу с мясом рвет. А те под ливнем воют, словно суки; Прикрыть стараясь верхним нижний бок, Ворочаются в исступленье муки. Данте Алигьери, "Божественная комедия"

Уи постепенно отвыкает носить с собой зажигалку или хотя бы спички — почти безгласная тень за его спиной всегда готова услужливо предоставить требуемое. — Огоньку, Уи-сан? В такие моменты их взгляды частенько пересекаются, и Уи на пару мгновений, пока не обрывается зрительный контакт, падает в дегтярную черноту между прорезями век. Фурута смотрит на него до неприличия жадно, и Уи даже не может его в этом обвинить, пока дым заполняет до краёв его лёгкие. Ему достаточно вспомнить пару предыдущих ночей, чтобы не винить Фуруту ни в чём. Не когда он приползает к нему ради удовлетворения собственной странной похоти. Родители Уи считают, что он слишком много курит теперь. Мать была недовольна и раньше, но сейчас она начинает выбрасывать сигареты прямо из его карманов. Уи не скандалит — просто молча идёт покупать новые. Лечащий врач его семьи пророчит ему туберкулёз к концу следующего года, а если не повезёт — то и рак лёгких. Даже почти не вынимающий сигареты изо рта Фура смотрит на него со священным ужасом, произнося бессмысленные слова о самоубийстве. Но Уи не умрёт — не заслужил. — Не заслужил. — Уи слышит ласковое шипение над ухом и давится. — Что ты сказал? — Вы заслужили перекур, — лыбится Фурута, и брови его взлетают почти к кромке волос над высоким лбом. Его образ перед глазами пепельный и расплывчатый, как будто на монохромную картину плеснули водой. Только перчатки выделяются яркими кровавыми обрубками. Уи почти привык к тому, что мир вокруг него постепенно теряет цвета, приобретая единственный — всевозможные оттенки грязи. Дым окутывает его плотной завесой, когда руки тянутся к сигаретному блоку в конце каждого часа. И не всегда только за одной сигаретой. За этой завесой ему почти хорошо. Здесь можно не всегда помнить о ночных голосах, женском и мужском; здесь можно не всегда помнить о своих обязанностях; здесь можно не всегда замечать, как мягкая и понимающая улыбка Фуруты превращается в звериный оскал — проклятье, он ведь уже даже не пытается скрыть свою мерзкую натуру: она словно испускает ядовитый свет, как болотная гнилушка. Как странно, что окружающие этого не замечают. Уи выдыхает ему в лицо дым, и Фурута смеётся сквозь кашель, размахивая перед собой руками. — Ты ведь травишь меня, верно? Возмущение Фуруты настолько натуральное, что Уи почти ему верит — почему ему так сильно хочется верить этой змее? — Но вы сами постоянно лезете за сигаретами! — Мог бы хоть раз соврать, что при тебе нет зажигалки. — Но вы же понимаете, — Фурута перестаёт жеманничать и отвечает необычно холодно — так вот ты какой на самом деле, рассеянно думает Уи, в очередной раз бездумно затягиваясь и обжигая пальцы, — что ваше душевное равновесие для меня важнее всего. Уи равнодушно кивает и снова тянется за сигаретой. Щёлкает зажигалка — глаза Фуруты над огнём блестят болезненно-похотливо: ему явно доставляет удовольствие видеть, как Уи оставляет даже малейшие попытки сопротивления. И странное дело — Уи почти плевать. — Огоньку, Уи-сан?