Победитель дракона, или Богиня благословляет это Темнейшее Подземелье.

      Выпад «Аквы-Анахиты» был до шедеврального абсурден, но Казума удивился не словам сменившей полюса богини, а отсутствию собственного удивления ими. Конечно, на фоне пережитых безумств эта фантасмагория смотрелась безвредной блажью, но, по всей видимости, этой крупинки хватило, чтобы доломать психику молодого авантюриста. Как с тем терпеливым верблюдом из басни, на которого громоздили всё новый и новый багаж, а когда доложили маленькую соломинку – верблюд, наконец, рухнул под тяжестью груза. Жестокая метафора, совсем как сама жизнь.       Нет, верблюд, то есть, Казума не заорал будто душевнобольной, не стал разносить всё вокруг как взбесившийся бык и не задёргался в лихорадочном припадке. У него даже не подкосились ноги и не помутнело в глазах от испытанного «перелома», просто именно сейчас он ощутил, что назад дороги нет. Как если бы он переступил порог подземелья и обнаружил, что дверь за спиной захлопнулась, и её не выбить, что единственный выход наружу остаётся искать там, куда уходят каменные ступени подземелья – в недрах неизвестности. Откровенно паршивое чувство.       - Вечер добрый, господа фульгаты, боюсь, мы ещё не знакомы. Аква, милая моя, не соизволишь ли отвлечься от напитка и представить нам своих собут… кхем, уважаемых собеседников? – сверкнув великодушной улыбкой, вежливо попросила Даркнесс, однако в её голосе трудно было не различить звона стали. Она прятала своё возмущение, но без тщания, оставляя намёк, и Казума не мог с уверенностью ответить, было ли поведение «Её Сиятельства» лишь игрой на публику. Прежде мазохистка не проявляла авторитарных наклонностей, особенно в отношении друзей, но прошлое теперь мало что значило.       - Воля моей госпожи что слово Люмена – не смею ослушаться! – «не заметив» настроения «госпожи», открыто улыбнулась синевласая жрица и согнулась в нарочито неуклюжем поклоне. В её тоне и движениях при желании можно было уловить некую дерзость, но смысла и причины оной будущий герой эпохи не понимал. Разве что проявлением характера строптивой Сирены. А вот по быстрому взгляду искоса, брошенному на сморщившегося смугляка-аквианца, Казума заподозрил, что богиня намеренно дразнит своего поклонника «сменой веры». Странный ход, что для Аквы, что для «Пророчицы Её». – Леди Лалатина, позвольте вам представить славных боевых жрецов взвода «Савиньяк» - брата Серджу Многобожника и брата Иштвана из одной еретической секты почитателей Великой Аквы.       - Постыдись клеймить меня еретиком, сестрица-змеица. Это на Культе Аксис негде пробы ставить, из лжеучителей скроены, грехотворцами подбиты. И доказательством тому твоё безволие, с которым так просто отреклась от Влагодарительницы, несмотря даже на испитый «аррак», молоко Её! – взирая на «предательницу» со смесью осуждения и жалости, обличающе процедил «синий» фульгат, названный братом Иштваном. Чернявый клирик вспыхнул быстро, но почти сразу же взял себя в руки, чем сильно напомнил своего командира со скандинавской наружностью. - Ну да оно и лучшему: раз Богиня-кормилица не снизошла в твой маловерный разум, то такая заблудшая овца ей и не нужна.       - Я бы с превеликим удовольствием объяснила ещё раз, почему Великую Акву нельзя изображать вечно беременной толстухой, сующей свои непомерные груди в рот всем встречным, и считать покровительницей пьяниц и проституток, - с угрожающей ухмылкой прошипела «сестрица-змеица», как нельзя лучше соответствуя данной «Кудрявым» кличке. Странно, но Казуме показалось, что помимо раздражения его подруга испытывает и… удовольствие? Логично было бы предположить, что «Аква-Анахита», как истинный тролль, наслаждается реакцией терзаемого клирика, но нутром молодой авантюрист чуял, что в наслаждении богини заключалась иная природа. А вот какая, объяснить не выходило даже самому себе. - Но прежде, братья священнослужители, давайте вы познакомитесь с Её Сиятельством Лалатиной Дастинесс Форд, дочерью Лорда Игниса Дастинесс Форда, правителя земель Акселя. А также её юным оруженосцем, Казумой.       - Да одарит Хозяйка Небесных Вод плодородием тебя и твои земли, славная дева, пусть унаследуют твои дочери материнскую красу, ибо ничто так не любо благолепной Ардви, как исполненные жизненных соков плоды, - сотворяя знакомое знамение Аквы – ромб внутри ромба – успокоившись, проникновенно пожелал брат Иштван. Для аквианца он оказался на удивление адекватен, даже слишком, ведь странное ехидство Её Высокобесполезности «Кудрявый» встречал не дико вытаращенными глазами и пенным оскалом, как это было с его единоверцами в Арканретии.       Впрочем, нормально воспринимать нового знакомца у Казумы не выходило, и не только из-за религиозных предрассудков. С одной стороны, в словах клирика присутствовала вежливость и почти поэтичная красота, а с другой проскальзывала вгонявшая в краску прямота, особенно ощутимо подчёркнутое слово «дева». Во всяком случае, деву, то бишь, Даркнесс, она изрядно смутила – выдало перехваченное дыхание и вспыхнувший румянец. Неудачно выразился или подался дурному примеру «Аквы-Анахиты»? Навряд ли второе, уж больно знакомо, по-мужски восхищённо сверкнули синюшные глаза этого Иштвана при виде «плодов» Её Сиятельства. Отчего молодого авантюриста вновь по-тихому взбесило.       - Ну вот, а я уж решил, что это новая богиня снизошла до нас дабы почтить своим присутствием. Впрочем, все мы носим в себе богов, как носит в себе почва семена, - зычно хмыкнул «Кабан», он же брат Серджу, поднявшись одновременно со своим духовным товарищем. Но вопреки ожиданию, «оранжевый» фульгат благословлять гостью каким-либо знаком не стал, а повёл себя куда более… светски. – Позвольте вашу руку, сударыня!       Слегка выбитая из колеи предшествовавшим пожеланием брата Иштвана, Даркнесс покорно протянула толстяку руку, не найдя, а может, и не желая искать причин для отказа. В конце концов, типаж брюхастого щетинистого клирика был ближе к её идеалу, чем любые красавцы-принцы с благородством в крови и честью вместо мозгов. Впрочем, как раз на последних брат Серджу и старался походить, так как вместо того, чтобы присосаться губами к пальцам, сделал только вид, поцеловав воздух в сантиметре от руки, что по описанному в бардовской книжке этикету означало высочайшее уважение к впервые представленной даме. Фульгат, он и в рясе с жирной ряхой фульгат, к вящей досаде златовласой мазохистки.       Самого Казуму отсутствие внимания со стороны духовных лиц не то, чтобы огорчило; оруженосец, в конце концов, есть оруженосец, тень рыцаря, не более, но всё же осадочек остался. В том числе и в отношении «Аквы-Анахиты», которая представила его с настолько пренебрежительным тоном, что юноше захотелось огреть паршивку по её чудной высокой шапке трёхлитровой бутылью со стола. Причём недопитой. Оставалось довольствоваться приветственным кивком сэра Рейнальда и сотворённым знамением сестры Джунии. Мелочь, а приятно.       - Братья священнослужители, я в замешательстве – полагая, что вы здесь объединили силы для того, чтобы исцелить нашего достойного товарища, сударя Бигби, я направила к вам в помощь свою камеристку, способную жрицу Аквы, - с нажимом протянула дева-крестоносец, бросая недвусмысленный испытывающий взгляд на «камеристку». Та и не подумала прятать своё бесстыжее лицо и вообще как-либо демонстрировать раскаяние, хотя бы для виду. Это напрягало Казуму – намечался конфликт, слабенький, но определённо не постановочный. - Однако же сей учёный муж до сих пор не с нами, а результат ваших трудов я наблюдаю только на столе. Не это я ожидала увидеть под сенью Лучистого Ореола.       - «… и изрёк Святой Седрик: «Учиться дозволено и дуракам, и у дураков». Всех наших знаний и целительского дара не хватило, чтобы самим избавить проклятого от скверны, - неправильно поняв суть претензии, пробубнила извиняющимся тоном весталка. У женщины был довольно подавленный вид, и Казума не мог сразу сказать, что тому причина, уж слишком много вариантов приходило в голову. Нарушенный данный в «Двух сапогах» обет «не пить», разумеется, напрашивался прежде всего, во многом потому что «нарушение» проходило не абы где, а в обители Светлейшего Бога. В довесок накладывал отпечаток и привод осквернённого в оную обитель, хотя выродок мог являться причиной настроения люминатки и с иного ракурса – уж больно неоднозначно сестра Джуния посматривала то и дело на Бигби, да ещё и поглаживая по укрытых одеялом ногам.       - Да уж, сил мы извели на этого заморыша куда больше, чем на утреннего великана. Кому сказать – не поверят. Будто бы он сам избавляться от проклятия не хочет, - проворчал брат Серджу, предлагая рыцарше свой стул. Та изящным движением руки отказалась, на что толстяк с проскочившим разочарованием на лице кивнул и уселся обратно. Бедный стул заскрипел отчаянно, будто кости старой клячи, но выдержал вернувшегося «седока». - Есть у нас, клириков, с врачами общая шутка: если человек собрался на тот свет, его не остановит ни медицина, ни боги.       - Природа проклятия господина Бигби не магического, а божественного происхождения. Какое бы кощунство он ни сотворил, снять эту порчу может лишь прогневавшееся на него божество, - подал вдруг голос сэр Рейнальд, изрядно удивив молодого авантюриста. Не только тем, что впервые на его памяти назвал клеймённого по имени, но и своим до боли звучавшим как экспертное мнением. Впрочем, пора уже привыкнуть, к тому, что среди служителей бога света и знаний дураков нет. – Нам же остаётся лишь молиться, чтобы Люмен отыскал неведомого собрата-небожителя и убедил того сменить гнев на милость.       - А вот это вилами по воде писано. Я служу ста одиннадцати богам и богиням, старым и новым, большим и малым, забытым и исчезающим: карать за дело и по настроению все они любят по-разному, но ни в одном священном тексте я не встречал подобных симптомов проклятия, даже у злых божеств, хотя те знатные затейники, - с умным видом заявил «Кабан», вздымая знакомым жестом толстый палец вверх. «Оранжевый» обращался к танкредианцу свысока, хотя не был старше ни по возрасту, ни по статусу, однако «Ржавого» такое отношение явно не задевало. - Это значит, что либо в нашем мире возникло совершенно новое божество и успело, так сказать обзавестись первой жертвой, либо этому тощему бедолаге не посчастливилось нарваться на совсем уж хтоническую силищу. Ну или причины просто лежат за пределами нашего понимания.       - А вы в самом деле поклоняетесь ста одиннадцати богам? Разве клирики черпают свои силы и способности не от одного избранного покровителя? – не выдержав, поинтересовался Казума, ловя краем глаза одобрительно кивнувшую Даркнесс. Обычно бывший хикки старался избегать разговоров с церковниками, однако этот, вопреки немного отталкивающей наружности, забавлял и умилял. Да и хотелось разобраться со странным феноменом многоверия, шедшим вразрез с привычным представлением о классовой механике жрецов.       - Истинно так, поэтому брат Серджу на деле является чародеем, которому просто нравится выдавать себя за священнослужителя. Его товарищ-еретик, и тот пользуется большей благосклонностью Великой Аквы, чем сей Многобожник, - внезапно встряла «Аква-Анахита», по чьей ехидной физиономии невозможно было понять, шутит она так или насмехается, равно как и зачем. Клирики попались, конечно, нормальные, но дразнить их за веру было сущей дикостью. Впрочем, для прежней Аквы это было в порядке вещей, видимо, слившаяся с ней Сирена не переписала на корню характер богини, а только «разбавила». Непонятно только, к добру или к худу.       - Я внемлю Аквы жрецам, перед Региной падаю в мольбах, я верю в учение Люмена, я внемлю Эрис, я внемлю Вольбах, - насупившись, совершенно неожиданно запел брат Серджу. Да так, что стены, казалось, задрожали от рокочущего эха. Не то песня, не то молитва, не то заклинание. - Я слышу глас Вежовиса, я верю, Дахака сулит нам худо, я внемлю волхвам, я внемлю друидам, я внемлю церквям и внемлить буду!..       - Вольбах? Прошу меня простить, что лезу в вашу веру, но разве это не злая богиня, покровительствующая насилию и безразличию? И помянутая Дахака ведь та самая Ажи-Дахака, чудовищная змея, что жаждет пожрать всех богов? – а здесь уже не выдержала Даркнесс, разбиравшаяся в здешнем пантеоне не в пример лучше бывшего хикки. Судя по её округлившимся зенкам и дрогнувшему озадаченному голосу, поклоняться пресловутым особам было явно непристойно. Примечательно, что Дурногиню, исходя из частоты её нападок, такое бесило куда меньше, чем «неправильное» поклонение еретика. Впрочем, это ж Аква. - Вероятно, я что-то не понимаю, но я решительно не представляю, как можно чтить их наравне с Эрис и другими светлыми богами!       - Эх, сударыня, а знаете ли вы, в чём сила этого Света? Он не боится глядеть во Тьму. Зло – неотъемлемая часть всего, что есть в мире, и величайшая ирония в том, что Добро не имеет смысла без противостояния Злу, - как Казума и опасался, клирик ожидаемо пустился в красивое, но бесполезное словоблудие, в которым искать ответ было сродни копошению в стоге сена ради иголки. Но затем, будто бы прочтя мысли юноши, «Кабан» рассмеялся и успокаивающе пробурчал. – На самом деле всё просто – я не хочу портить отношения ни с каким из богов, и другим не советую. Так или иначе, но всё, что мы делаем в своей жизни, намеренно или нет, затрагивает сферу влияния того или иного божества. Я, например, как ни крути, воин, хоть и в рясе, и чиня насилие, я тем самым угождаю Вольбах, не говоря уже про Вежовиса, Кхарнета, Индара, Улльр Ветра и ещё три дюжины богов и богинь, включая, не поверите, даже Регину и Астрею. И даже просто набивая брюхо, я уподобляюсь печально знаменитой Дахаке, которой в принципе хочется проглотить всё и вся, а не одних только небожителей. Отдавая должное каждому, я тем самым обретаю друзей и помощников в любом занятии.       - Я не устану повторять, что это опаснейшее заблуждение, брат мой, хуже которого лишь вероотступничество, - с укоризной заявил брат Иштван, красноречиво скосив пугающе синие глаза в сторону «Избранницы Люмена», с самым вызывающим видом продолжавшей изображать из себя паиньку. Лалатине на правах «хозяйки» было впору одёрнуть её, но была слишком уж ошарашена феноменом Многобожника. Какое всё же счастье, что Казума безмерно далёк от религии, чтобы позволять выбивать себя из колеи подобным мелочам! – И не потому, что древняя мудрость гласит, что «Друг всем – друг никому», а из-за смертельной угрозы, которую несёт поклонение безмерно омерзительной Ажи-Дахаке! Хвала Властительнице Потоков, в этих краях почти не знают о Культе Змеи, безумных последователях этого алчного чудовища, иначе не носил бы ты свою легкомысленную голову с излишне болтливым ртом!       - Культ Змеи? Я слышал о нём, когда воевал на юге, во время Священного Похода на Лучезарный Берег, – внезапно вклинился в полемику сэр Рейнальд. Похоже, крестоносцу наскучило молиться, а испитая синяя дрянь развязала неразговорчивый язык. – Это запрещённая секта из самых коварных фанатиков, каких только видел свет. Наёмники-легионеры из Баккуса и Мелитайна любили рассказывать истории о том, как эти культисты внедряются во все слои общества, от обездоленных низов до власть имущих верхов, и медленно ввергают в хаос целые регионы, методично и незаметно устраняя ядом, сталью, колдовством и клеветой всех, кто представляет угрозу для своего Культа. Особенно они ненавидят священнослужителей и расправляются с ними прежде всего, дабы ослабить богов, коих жаждет пожрать их змеиное чудовище. Если и есть у Повелителя Демонов союзник, то это Дахака, и недостойно с вашей стороны, брат Серджу, шутить о почитании этой твари.       - Эх, братец танкредианец, ты хоть и снял шлем, а всё смотришь через узкую щель забрала. Али забыл слова Святого Грегора Железнорога? «Любовь - это познание, познание, как и солнце, не может быть запятнано низостью и пошлостью. Солнца свет одинаково проникает и во дворцы, и в клоаки, но последние нисколько его не оскверняют», - возразил наставительным тоном «синий» фульгат, важно проводя пальцами по своему щетинистому подбородку. Взгляды брата Серджу, по скромному мнению Казумы, отдавали, мягко говоря, приспособленчеством, к тому же он так и не ответил, чьими сакральными силами, в конечном итоге, пользуется. Сразу всех ста одиннадцати божеств? Что за оголтелый манчкинизм! – И не стоит думать, что я один такой на свете. Ваш товарищ, Дисмас, например, неоднократно был замечен в обществе той однорукой, но всё равно прелестной южанки-щитоломки, а ведь госпожа Амани тоже отдаёт должное Тучной Пасти, не разделяя при этом идеологию Культа Змеи…       - Братья священнослужители, мы несколько отдалились от насущного вопроса. Не думаю, что религиозные диспуты и распитие хмельных напитков помогут выздороветь нашему другу, которому обязаны своими жизнями, - Даркнесс, к счастью, вовремя очнулась и нашла в себе решимость прервать словесный фонтан церковников. Нет, выступление брата Серджу было по-своему интересным, но уводило собравшихся в какую-то совсем уж далёкую степь.       - Тысяча извинений, Леди Лалатина, я понимаю, как это выглядит со стороны, но всё же вы неверно истолковали происходящее, - почти прощебетала «камеристка», исправно рвавшая шаблоны Казуме на протяжении последних десяти минут. В частности, тем, с каким подозрительным умилением слушала разъяснительную «синего» фульгата, не возмущаясь его сомнительным служением и не пытаясь поднять на смех. Эту странность необходимо прояснить, но позднее и без посторонних свидетелей. – Смею заверить, мы все приложили немало усилий, чтобы исцелить сударя Бигби, и, считаю должным отметить, нам удалось заживить значительную часть телесных ран, хотя, признаюсь, до нашего вмешательства этому немало поспособствовали… способности самого проклятого. Но платой за то его проклятие избрало разум и душу, источив их, как болотная сырость дерево, из-за чего сей несчастный муж и впал в кому. Мы не собирались сдаваться, но без духовных сил уже мало что могли поделать. И тогда брат Иштван предложил всем нам принять «аррак». И вам, не сочтите за дерзость, рекомендую испить его тоже.       - Значит, это аналог зелья маны? Аква, дорогуша, ты, верно, забыла, что я – низкоуровневый крестоносец, без волшебных навыков, а мой оруженосец, хоть и знает по классу авантюриста несколько заклятий, исцеляющих или снимающих порчу не имеет. К чему нам тогда пить сей напиток? – Даркнесс сняла с языка Казумы этот вопрос, демонстрируя приятно выросший уровень мышления. Против выпивки как таковой юноша ничего не имел, но побочный эффект в виде синюшных глаз, наблюдаемых у всей хапнувшей оравы за исключением «Аквы-Анахиты», его как-то не прельщал.       - Готов поспорить, ей нужен просто законный повод вернуться к пьянке, - пользуясь моментом, провокационно припечатал Казума, не без удовольствия встретив последовавший обмораживающе-колючий взгляд жрицы в дурацкой шапке. Впрочем, не без жути тоже. Ему всё ещё сложно было понять, кого же в этой девахе сейчас больше – самой богини или «Пророчицы Её»?       - Как неправильно принимать оазис за мираж, так неправильно и считать благотворный «аррак» простым алхимическим снадобьем или, да простит меня Хозяйка Небесных Вод за сравнение, веселящей выпивкой. Ибо то – священное молоко самой Ардви Влагодарительницы, более известной вашим народам как Аква, богиня всех вод, что питают жизнь! – недовольно и пафосно затараторил вдруг брат Иштван, вступившись не столько за синевласую выпивоху, сколько за свою бурду. - Как нет границ у океана, так нет их и у Её любви к нам, смертным – каждый, кому необходима помощь, верующий или нет, может испить молока Властительницы Потоков, и, коли окажется нужда его великой, услышит он голос богини укрепляющий и совет полезный. Безусловно, это не относится к тем, кто глух сердцем и разумом.       Не нужно было обладать прокаченной Мудростью, чтобы понять, к кому относилась последняя реплика. Однако же «Акву-Анахиту» она нисколько не трогала, в отличие от предыдущих слов клирика-«еретика». То, с каким блаженным видом богиня развесила уши, внимая одам клирика в «её» честь, навело молодого авантюриста на занимательные подозрения. Своими колкостями и насмешкой над духовным мировоззрением брата Иштвана (и, в меньшей степени, брата Серджу), она сознательно подливала масла в огонь, вот только этим огнём была вера. Та самая, что питает Богиню Вод.       Выходило, что Её Высокобесполезность, найдя в краю люминатов единственную, по сути, «батарейку», впилась в неё по самые дёсны самым абсурдным образом. Скорее всего, весь этот цирк со «сменой религии» не более, чем канистра с пропаном в пресловутый огонь, обеспечивающий выплеск праведного гнева для подзарядки сил Аквы! Это объясняло её живость, настрой и порядком подрумянившийся цвет лица, бледневший последнюю пару дней в здешнем медвежьем углу (но в этом наверняка виновата и та сомнительная спиртяга). Хотя, судя по знакомым ноткам голоса, жрицу и в самом деле раздражало оригинальное видение образа Влагодарительницы.       - Брат Иштван, позвольте нескромный вопрос – «молоко Аквы» это ведь просто метафора? Не примите за оскорбление, но мне как-то… странно представить, чтобы сама богиня, кхм, давала вам своё молоко, да ещё синего цвета, - с напускной простодушностью поинтересовался бывший хикки, с почти научным интересом косясь на неодобрительно уставившуюся на него подругу. Пытается держать себя в руках, но сведённые скулы выдают всё её возмущение от мысли, что юноша нарисовал в своём мозгу подобную сцену. Впрочем, он и в самом деле нарисовал, благо, воображение в художествах смыслило. Да и сам объект рисования, говоря начистоту, способствовал созданию таких картин. Особенно в своей прошлой сине-белой блузке. - А если нет, не слишком ли претензионно и кощунственно называть так напиток? Мало ли, вдруг её это задевает…       - Влагодарительницу «задевает» лишь чёрная неблагодарность, в числе которой уподобление Её образу без должного почтения, - назидательно кинув очередной камешек в огород «вероотступницы», «синий» фульгат набрал воздуха и пустился не столько в объяснения, сколько в описания. Да такие, каких от клириков обычно не ждёшь. – В ярчайшие ночи, когда Син, Лунный Жнец, спускается в наш мир, его принимает сама Влагодарительница, и столь горяча радость их встречи, что воды повсеместно вздымаются ввысь, ибо ни один любовник так не ублажает Богиню-кормилицу, как Бледноликий Бог. Мрачный, рассудительный и холодный, он в одночасье превращается в одержимого страстью безумца, чей лунный свет лишь один способен проникать в глубочайшие впадины безмерного водного тела благолепной Ардви. Дабы придать своей пассии силу, Хозяйка Небесных Вод позволяет Собирателю Снов прильнуть к Её могучим грудям, и столь неистова любовная жажда лунного божества, что, сминая сосуды с жизненными соками, он неосторожно выпускает струи мимо своих уст. Высыхая, капли божественного молока ниспадают на земную твердь и водную гладь, после чего исчезают навсегда. Но те из них, что опускаются на ресницы спящих людей, соприкасаются с их душами, позволяя на утро использовать себя для создания «аррака» - чудеснейшего из даров Влагодарительницы…       - Ложь, чушь и профанация! Ничего из этого не было и не будет! – возмущённо возопила сорвавшаяся с цепей Аква, позабыв про весь цирк с «Анахитой». Она себя ещё неплохо держала в руках – мало того, что не схватила сладкоречивого пошляка за грудки, как ожидалось, так ещё и терпела его сексуальные фантазии (то есть, простите, религиозные взгляды) целую минуту! Либо ей мозгов подкинула Сирена, либо просто хватило трусости, но зардевшаяся жареным раком жрица пока ограничивалась гневно указывающим пальцем и дрожащей от негодования отповедью. – Великая Аква не какая-то там нимфоманка, чтобы добровольно ложиться под трусливых заморышей, вроде Бледномордого Брюзги, которого вообще-то зовут Селен, и вдобавок подсматривает эротические сны у девушек, так как сам боится общаться с ними! Я хоть и посвятила себя с сего дня Люмену, не могу спокойно выслушивать хулительный бред про Его добропорядочную подругу! Отрекись от своей хулы и проси прощения, мерзкий еретик, не то познаешь кару божью на своей шку…       - Довольно, Аква, сдерживай свои порывы! Не забывай, что говоришь не только за себя, но и за Дом, которому служишь! – слегка охрипшим голосом потребовала очнувшаяся Даркнесс, чьи зарумянившиеся щёки и задёргавшееся веко лишь немногим уступали таковым у Дурногини. Впрочем, невозмутимыми речи брата Иштвана оставили лишь двоих – брата Серджу и коматозного Бигби. Причём, в отношении выродка Казума уверен не был – на миг юноше показалось, что при описании любовного процесса «Кабысдох» слегка повернул голову, чтобы лучше слышать.       Сам молодой авантюрист был не сказать, что смущён и взбудоражен, просто изрядно удивлён, но не более того. Во всяком случае, выглядел он примерно как сэр Рейнальд, напустивший на себя знакомую каменную маску, прятавшую любые эмоции. А вот его сестра по вере внимала речам «Кудрявого» с откровенным, даже пугающим возбуждением, разве что слюну не пускала.       Что до пресловутого клирика, то, судя по его промелькнувшей злорадной ухмылке, брат Иштван прекрасно понимал, к чему приведёт его провокация. И оказался удовлетворён результатом. Ребячество чистой воды, ну да аквианец, он и у здешних арабов аквианец. До ответных обвинений он пока не опускался, хотя и искушался соблазном, чему свидетельствовали подёргивавшиеся уголки губ. Навряд ли он когда-либо узнаёт (и тем более поверит), что, во-первых, дразнил собственную богиню, а во-вторых, что этим пошловатым, но исполненным искренней веры очерком питал силу «вероотступницы».       - Если обойтись мирским языком, то сей бальзам ускоряет восстановление магической энергии и расширяет духовную связь с тем миром. При злоупотреблении кто-то и впрямь начинает слышать голоса, чем наши южные друзья бессовестно пользуются, соблазняя неокрепшие умы и, хе-хе, желудки принять свою веру, ибо одной только Влагодарительнице известно, как эти велеречивые умники добывают «аррак», - пока «камеристка» бурчала про себя не то извинения, не то ругательства, услужливо пояснил брат Серджу, хотя щекастого фульгата никто и не спрашивал. В ответ на осуждающий взор смуглого соратника, «Кабан» укоризненно погрозил пальцем. – Но ничего, я всё равно вызнаю. Вот словишь копьё в пузо на пустую шкалу маны, так я тебе ни одного хита не восстановлю, пока не выдашь рецептуру!       - Три года грозишься одним и тем же, и ещё тридцать три грозиться будешь, и даже тогда я не скажу тебе ничего нового, клянусь священным молоком Властительницы Потоков! – усмехаясь в усы, бросил с вызовом «Кудрявый», ожидаемо посматривая краем глаза на «Акву-Анахиту». Прежде чем кто из них успел продолжить, Даркнесс, определённо порядком уставшая от их болтовни (как, собственно, и Казума, хоть «синий» фульгат его и забавлял), снова взяла слово.       - Всё это было интересно послушать, за предложение я вам благодарна, но вынуждена отказаться – «аррак» необходим вам куда больше чем нам. Это касается и моей камеристки, - на этой фразе златовласая рыцарша сделала паузу, но, вопреки ожиданию, взглянула не на продолжавшую бубнить Дурногиню, а на своего «оруженосца». В выразительных аквамариновых очах крестоносца читалось сомнение и ожидание, будто она о чём-то негласно спрашивала и нуждалась в его ответе. Это как-то относилось к Акве, но молодой авантюрист не был уверен, что просёк мысль подруги. На всякий случай он решил кивнуть. Интуиция его не обманула. – Дабы она не отвлекала вас, братья священнослужители, религиозными диспутами от дела, я считаю необходимым вернуть Акву к её обязанностям. Как бы сильно мне не хотелось скорейшего выздоровления сударя Бигби, подозреваю, что нам придётся довериться старинной мудрости – «Время – лучший лекарь». Рано или поздно у вас получится помочь нашему доброму товарищу.       - У этой мудрости есть продолжение в наших кругах. «Время – лучший лекарь, но плохой экзорцист», - беззлобно хмыкнул брат Серджу, с соблазнительным журчанием наливая в свою бронзовую кружку пахучую синюю бурду. Подтверждая догадку Казумы, лишь ею Многобожник не ограничился, и, разлив «аррак» по кругу, с бесстрашным нахальством уставился на нахмурившуюся Даркнесс. – Простите за прямоту, сударыня, но, сдаётся мне, вы не совсем поняли нашу затею. Нам же не на ноги этого дурня клеймённого поднять надо, а сущность нечестивую из него прогнать. Впрочем, мы тоже хороши, раз битых полчаса не можем объясниться, особенно тот, на кого я пальцем показывать не буду. Видите ли, ваша милейшая служанка предлагает вам сие питие не для того, чтобы послушать голосок Богини Вод, хоть он и мил донельзя. Не знаю, как эти южане до такого додумались, но испившие «аррака» становятся настолько, кхм, «одухотворёнными», что знающие чароплёты, будь то клирики, маги, да хоть бы и авантюристы, могут подчерпнуть излишки того духа и усилить свои заклинания и способности.       - Если это правда, то с неё и следовало начинать наш разговор! – недоумённо вскинув брови, удивлённо заметила девица, после чего в ту же минуту к ней подскочила «камеристка» с угодливо налитым бальзамом, явно не сомневавшаяся, к чему приведёт беседа. С подозрением изучив «синьку», Её Сиятельство с пытливым любопытством подняла аквамариновые очи на аквианца. – Я правильно понимаю, что посиневшие глаза вызваны действием сего «аррака»? Это ведь временный побочный эффект, и никаких других не будет?       - «Взор Навигатора» даётся всем, кто испивает священное молоко благолепной Ардви. Его синева – океан волшебства, в который погружается душа, и будет она плыть по нему, ведомая голосом Влагодарительницы, как ведомы звёздами навигаторы, - с присущей ему поэтичностью изрёк брат Иштван, вздымая к потолку свою кружку обеими руками, будто добытый самородок. - Смею заверить, он совершенно безвреден и недолговечен. Если, конечно, не принимать благословенный «аррак» длительное время…       - А вот служителям Светлейшего Бога для этого даже пить ничего не надо. Им достаточно пары особых молитв чтобы как следует проникнуться любовью к Люмену и заменить свои глаза на светила, - будто между прочим, добавила с вызывающей ноткой поостывшая «Аква-Анахита» и, в буквальном смысле упиваясь раздражением своего «еретичного» последователя, задорно обратилась к весталке. – Почтенная сестра Джуния, напомните будущей посвящённой, как у нас называется это явление?       - «Сияние чистого разума». Сие озарение дарует страждущему частицу Сияющей Силы – Истину. Осознавая, что от него хочет Люмен, верующий обретает непоколебимый ум и несокрушимое тело, и лишь исполнив предначертанное, он вернёт дары нашему покровителю, - с печалью и промелькнувшей завистью в голосе остриженная женщина покосилась в сторону соратника-крестоносца. - Однако открыть себя для воли Светлейшего Бога способны только самые истовые сердца, отдающие свою душу и помыслы Люмену без остатка. Такие, как в Ордене Танкреда Превозмогателя…       - Орден Леонида Злохульника на этом поприще куда более ретив, так как ценой рассудка его рыцари научились слышать голос Люмена постоянно, из-за чего горазды сражать слуг Тьмы даже силой обвинительной речи! Увы, точно также сразить укоренившуюся в этом несчастном святотатце нечисть я не могу, ибо не способен больше испытывать ненависть к тому, кто оказался достоин искупления и спасения, - Казума не уставал поражаться тому, как разительно отличались «Ржавый» в бою и сэр Рейнальд в быту. Словно нечто заставляло крестоносца выплёскивать из себя всё самое страшное, что только таилось в душе, и прятало по возвращении в цивилизованное лоно. Впрочем, не до конца, чему свидетельствовал довольно знакомый вожделеющий взгляд, который здоровяк бросал на бронзовую утварь. - Какая бы демоническая отрава не струилась по его крови, она оказалась не в силах затмить свет добродетели в сердце господина Бигби. Молюсь Сияющей Силе, чтобы он не угасал и впредь.       - К слову об истовых сердцах – а почему бы нам не позвать к столу… в смысле, к обряду по снятию проклятия прочих ваших коллег? Не может же быть на всю такую церковь всего два-три клирика, - улучив момент, осведомился будущий герой эпохи. Даркнесс, конечно, задавала нужные вопросы касательно напитка и вреда здоровью, но, видимо, всё ещё не могла охватывать картину целиком. Раз собрались изгонять дурь из выродка, то к чему полумеры? Довели дело до ума и ушли с чистой совестью, не полагаясь на «лучшего лекаря». - Да и от чародеев с их духовными запасами пользы будет гораздо больше, чем только от нас с госпожой.       - Дюже мыслишь, юноша, толковый из тебя выйдет рыцарь, если не будешь особо увлекаться интригами и играться коронами, - по-отечески ласково взглянув на молодого авантюриста, брат Серджу, то ли из-под стола, то ли из рукава, то ли вообще сотворил из воздуха, достал новую кружку и влил туда, как понял юноша, предназначенную уже ему долю «аррака». – Но не надо считать, что у нас самих до такой умной идеи мозги не дошли. Здешние люминаты жуть как не любят и боятся нечисть и тех, кто с ней якшается. Немногим хватает мудрости уживаться с теми, кто предпочёл выбивать клин клином, и эти достойные господа до известных вам событий были, отнюдь, не в их числе. Про отца Авенира и его приход и говорить нечего – чтобы допустить вашего клеймённого приятеля в сие святилище, где его тёмную натуру проще обуздать, понадобилось вмешательство аж самого коменданта и нашего сержанта Арно.       - Теньента Арно, брат Серджу, пора бы уже привыкнуть, - на фоне быстро переглянувшихся между собой с недоумением Казумы и Даркнесс негромко отметил «синий» фульгат, заметно помрачнев лицом.       - Для меня и трети взвода он ещё долго будет сержантом, три года привычки даже смерти теньента Эмиля не искоренить, чтоб ему там легко икалось, с богами, - искренне тяжко вздохнул щекастый клирик и со звоном своих религиозных значков поднялся, сжимая кружку с более, чем предсказуемым намерением. – Будем помнить!       Внезапное поминовение было решительно незачем комментировать, и «оруженосцу» с «госпожой» оставалось только молча последовать примеру всей вставшей группы. Кружку с «молоком Аквы» бывшему хикки с излишней угодливостью поднесла оная «Аква-Анахита», и, хотя при других обстоятельствах Казума не преминул бы съязвить касательно новой, по-настоящему полезной роли подруги, сейчас он ограничился едва заметным благодарственным кивком и с любопытством заглянул в сосуд.       Запах спирта и корицы почти обжигал носоглотку, но это ощущение не раздражало, а скорее дразнило, раззадоривало, привлекая своей загадочностью и риском опасности, сулящей в награду невообразимое блаженство. Жидкость была непроницаемо синей, при всём обилии освещения в келье, ни один огонёк не желал отражаться на пугающей поверхности «аррака», не говоря уже о лице самого юноши.       Судя по резкости хмельного аромата, напиток был крепким, вероятно, его правильнее вливать в себя резко, одним глотком, как вискарь или ром. Будущего героя эпохи, не привыкшего к подобным градусам, смущало как это, так и размеры заполненной до краёв кружки – она была даже меньше обычного, но всё равно залпом из такой не выпить при всём желании. Впрочем, стоило Казуме завидеть прильнувшие к «арраку» лица сотоварищей, как все сомнения были безжалостно отброшены воспылавшей гордыней, и губы юноши коснулись холодного металла.       Сознательно настроив себя на превозмогание и выдержку, Казума даже не ощутил своего первого глотка - ни вкуса, ни какого-либо осязаемого эффекта. На втором глотке, чуть менее жадном, чем первый, молодого авантюриста стало пробирать недоумение, стремительно переходящее в подозрение. «Аррак» по-прежнему не желал делиться своими особенностями, словно это был не духовный бальзам, а... Неприятная мысль озарила возмущённый мозг бывшего хикки, и, прервав третий, завершающий глоток на половине, уставился в оставшуюся на дне кружки жидкость. Она была бесцветной и больше не пахла спиртом и корицей. Вода. ВОДА!!!       Несколько секунд молодой авантюрист просто хлопал глазами, пытаясь сообразить, что сейчас только что произошло. Ответ лежал на поверхности, однако целый ряд логических нюансов опровергал его, но лишь до тех пор, пока Казума не поднял тяжёлый взгляд на единственно возможную виновницу метаморфозы напитка. Ехидно прижатая к дёргавшимся от пробираемого смеха губам рука и сощуренный злорадный блеск в синих очах стервы доказывали причастность лучше любых признаний. Аква, собака ты сволочная! КАК?!       Нет сомнений, синевласая гадина «очистила» «аррак» до первородного состояния, как неоднократно проделывала до этого с любыми жидкостями, как нарочно, так и случайно. Но прежде ей для того было необходимо иметь прямой контакт, и даже тогда жидкость не становилась сразу водой, а ведь в руках Казумы «аррак» был именно «арраком», запах и цвет невозможно было списать на игру воображения! Она что, научилась «очищать» на расстоянии, да ещё и невербально и моментально? Охереть, как полезно, посадить её на бутылку! Ну да, только Её Высокобесполезность могла додуматься до того, чтобы тратить очки навыков только ради мелкой пакости!       - Как ощущения, леди Лалатина? Про «аррак» сказывают, что самый первый его вкус – неповторим и незабываем, причём для каждого испившего! Что он вам напоминает? – с донельзя довольной рожей вкрадчиво поинтересовалась дрянь в дурацкой шапке, будто это она нагнала синей бурды. Стоило выплеснуть испоганенные остатки прямо ей в харю, и ведь это бы бывшему хикки сошло с рук – уж брат Иштван уж точно бы его поддержал, увидев, что сталось со священным «молоком Аквы». – Я, например, нашла его схожим с освежающим мятным настоем.       - Интересно, ничего близкого к мяте ни во вкусе, ни в запахе я не ощутила. Мне «аррак» напомнил эгг-ног, горячительное на основе взбитых яиц и молока, мне его каждую зиму давали, когда стала достаточно взрослой девочкой, - с тёплой улыбкой задумчиво произнесла Даркнесс и вдруг облизала губы, от неожиданного удовольствия, походу, позабыв об этикете. Осознав же это через несколько мгновений, благородная девица в одночасье стушевалась и смущённо пробормотала в сторону. – Простите, господа, овладели приятные воспоминания. Брат Иштван, ваш напиток достоин всяких похвал, вы вправе гордиться собой!       - Не мой – Её, - нахохлившись, как павлин, благоговейно заявил чернявый аквианец, красноречиво вздымая палец ввысь, как это ранее проделывал его коллега по классу. Примечательно, но расцвёл не только «еретик», но и его богиня – вслушиваясь в счастливый тон кудрявого клирика, пунцовая, как от жары (хотя в таком-то наряде в помещении это ожидаемо), паршивка даже задышала с придыханием, прикрыла заслезившиеся глаза и, кажется, пошла слюной. От обильной «пищи» дурында разве что только не стонала, будто та заходила в неё, судя по реакции, через, скажем так, «нетрадиционное» место.       - А вы, «доблестный» Казума, «находчивый герой» минувшей ночи? Каким вам показался прекрасный «аррак»? – Словно ощутив на себе взор командира, «Аква-Анахита» спешно вернулась к прежнему приторно-приличному образу, который теперь бесил ещё больше. Этот елейный голосок, эта пропитанная насмешливым ядом вежливость, эти наглые немигающие глазёнки, в которых невозможно было не заметить идиотской мстительной радости, как у обиженной малолетки. – Что такого приятного вы пробовали в жизни, чтобы сей удивительный духовный бальзам мог вам навеять? Возможно, мой незабываемый чай с лимоном?       - Ах, значит, та маслянистая субстанция с едким запахом всё это время была чаем? А я-то наивно полагал, что ты мне просто услужливо смазку для оружия и доспехов подавала, - со столь же благожелательным тоном состроил удивление Казума, изо всех сил пытаясь сохранить хладнокровие и невозмутимость на лице и в голосе. Он не доставит этой скотине удовольствия насладиться его рвущейся наружу злостью затролленного, по крайней мере, не на публике. Пока следовало до поры до времени ограничиться ответными тонкими подколами и слабой надеждой, что жрица научилась читать мысли – то, что взбешённый бывший хикки творил в своей голове с ошалевшей от безнаказанности тварью, затыкало за пояс любые пошлые басенки брата Иштвана! – Признаться, я толком и не распробовал, кажется, это была корица. Наверняка смогу ответить только после второй.       - Апогей первого вкуса «аррака» не повторяется, каждый новый глоток будет притуплять испытанную некогда палитру, пока не останется блеклая, едва различимая тень былого удовольствия. То, что тебе не удалось познать его, в высшей степени странный и пугающий знак, если не сказать зловещий, - хмуро и растерянно изрёк «синий» фульгат, буравя юношу неодобрительным взглядом, будто подозревая того в притворстве. Не зная, что такого ответить, чтобы параллельно уязвить Её Высокобесполезность без прямого обвинения, Казума с тщательно скрываемой досадой только простодушно пожал плечами.       - Я всё больше убеждаюсь в толковости сего молодца, он болтает мало, зато складно и по делу. Во всяком случае я согласен с его мнением, что между первой и второй перерыва быть не должно совсем! – брат Серджу ожидаемо переиначил мысль будущего героя эпохи на свой лад, но со «своим мнением» Казума был согласен тоже. Овившаяся удавкой зависть настырно требовала вкусить этот расхваленное «молоко», даже если его придётся вручную выдаивать из «первоисточника» и варганить на месте.       - Сто лет засухи, ну хватит уже относиться к «арраку» как к простой… как к какой-то выпивке, брат Серджу! – с вялым возмущением пожурил товарища смуглый клирик, не делая ни малейшей попытки остановить взявшегося разливать синюю бурду по новому кругу «Кабана». - Клянусь благолепной Ардви, если бы от всех вас не зависела судьба этой проклятой туши… души, то я бы убрал Её дар подальше от ваших ненасытных глаз!       - Раз уж речь зашла о глазах… Они у меня ещё не посинели? – осведомилась с интересом Лалатина, пристально вглядывавшаяся доселе в лицо своего «оруженосца». Теперь уже ясно с какой целью. Казума был более, чем уверен, что зелени в его зенках ничуть меньше не стало, что, впрочем, относилось и к аквамариновым очам «Её Сиятельства», о чём не преминул ответить отрицательным качанием головы. - Нелишним было бы узнать, когда проявится этот «Взор Навигатора», если я правильно произнесла термин.       - Сие проявляется у каждого человека по-разному, ибо всецело зависит от возраста, стойкости тела и силы духа, а также количества испитого бальзама. Большинство обычно начинают испытывать в себе божественное присутствие после второй кружки, - терпеливо пояснил аквианец, принимая от «оранжевого» толстяка свою долю. Как бы много он и прочие не выпили, несмотря на хмельной вид, никто и не думал пьянеть дальше. Это делало честь напитку. - Если, конечно, они готовы раскрыть своё сердце перед Хозяйкой Небесных Вод…       - Мне и моим братьям по вере достаточно внимать голосу Светлейшего Бога, и уж тем более мы обойдёмся без сомнительного шёпота похотливой покровительницы пьяниц и проституток! – под гордые и одобрительные улыбки люминатов вызывающе заявила синеволосая жрица, к коей, несомненно, и относилось последнее замечание брата Иштвана, ожидаемо насупившегося от непочтительного отношения богини к «богине». Вспомнив вдруг о своих обязанностях, «камеристка» взяла у «госпожи» опустевший сосуд, угодливо наполнила и вернула, после чего с испытывающим видом уставилась на будущего героя эпохи. – «Доблестный» Казума, позвольте наполнить вашу кружку. В конце концов, прислуживать «героям» – мой долг.       - Про «прислуживать» это ты метко заметила, но твой хозяин, на моё счастье, не я, а семья Дастинесс Форд. О себе я способен и сам позаботиться, - с убийственной вежливостью возразил молодой авантюрист, шустро, но изящно сблизившись с насторожившейся девахой. Казума не знал, стоило ли ему удивляться тому, что Аква вздумала повторить своё издевательство, наивно полагая, что оно ещё раз прокатит, но обезопасить себя со всех сторон было необходимо. Для чего, схватившись за бутыль в руке Дурногини, притянул последнюю к себе и, подавшись вперёд, ласково прошептал в самое ухо. – Ещё один такой фокус, селёдка ты в рукаве, и будешь отыгрывать люминатку всерьёз, без присутствия твоей «батарейки».       То, что случилось дальше, Казума рационально объяснить не мог, это был неконтролируемый рефлекс. Он вдруг… поцеловал жрицу в пресловутое ухо. Возможно, подсознание решило сыграть на публику ради всё того же балагана, возможно, порыв злости и раздражения заставил отомстить дурёхе хотя бы смущением, а может дело было в совсем уж необъяснимых причинах. Так или иначе, но выходка привела Её Высокобесполезность в замешательство (как, впрочем, и самого юношу, и никакого особого удовольствия он не испытал), и она выпустила бутыль из рук. К счастью, у молодого авантюриста хватка оказалась куда более цепкой.       «Аррака» едва хватало, чтобы наполнить кружку наполовину, но Казума был готов смириться с этой несправедливостью, лишь бы не оказаться в пролёте среди присутствовавших искателей приключений (коматозный Бигби по очевидным причинам не считался). Формально это была не выпивка, и всё же налегать на напиток вперёд всех «оруженосцу» было бы невежливо. С другой стороны, это была последняя возможность попробовать «молоко Аквы», тем паче что последняя всё ещё пребывала в шоке. Навряд ли Дурногиня могла в таком состоянии сейчас что-либо сколдовать, и, после коротких сомнений, будущий герой эпохи резко выдохнул и залпом опорожнил кружку.       Казума не закашлялся сразу лишь благодаря предусмотрительно выпущенному воздуху из лёгких. Нет, это было не пламя, а лёд, сковавший хрустящей коркой всё горло. Не буквально, во всяком случае, будущий герой эпохи на это отчаянно надеялся – ощущения были донельзя реалистичные. И, несмотря ни на что, приятные. У бывшего хикки возникли ассоциации с почти позабытым реликтом прошлой жизни - жвачкой с корицей и эвкалиптом, которую, правда, полагалось не жевать, а пить. Обмораживающая свежесть, покалывающая пряность и лёгкая сласть, за всеми которыми не различить ни намёка на алкоголь. Странно, необычно, непередаваемо.       - Ишь, как прильнул, совсем как дитятко к материнскому молоку, хе-хе. Похоже, брат Иштван, ты наконец поймал на свой крючок последователя для Влагодарительницы. Ну да таков баланс – что-то теряешь, что-то обретаешь, - негромко рассмеялся «Кабан», более, чем явно намекая на «вероотступницу», которая, наконец, соизволила закрыть рот и перестать таращиться с непониманием. По её сосредоточенному виду трудно было сказать, вняла ли она угрозе или упустила шанс из-за ступора. В любом случае, подлянки с этой стороны от неё можно было не ждать.       - Боюсь, вы неверно истолковали намёк, брат Серджу. Юный Казума дал нам понять, что не стоит более затягивать с планом, пора попытаться избавить сударя Бигби от скверны ещё раз! - Хотя это был для неё лучший из выходов, молодой авантюрист по привычке не ждал, что Даркнесс окажет ему поддержку, да ещё так изящно. В конце концов, какой смысл здесь ещё оставаться, если «аррака» больше нет?       - Не, ну это и безбожнику ясно, - с ленцой в голосе отозвался щекастый клирик, встав и потянувшись так, что сложно было сказать, что скрипело громче – обретший свободу бедный стул или застоявшиеся суставы. - Осталось только определиться с методом на этот раз, о чём мы изначально и завели речь. Потом, правда, слегка отошли от предмета дискуссии...       - Тут и думать нечего! Я – лучший специалист по снятию проклятий, моему «Рассеиванию» в прошлый раз просто не хватило чутка силы. Теперь же, когда вы все лучитесь духовной энергией, словно лик Люмена – светом, я точно смогу сделать господина Бигби снова человеком! – решительно заявила Её Высокобесполезность, гордо выпятив соблазнительную даже сквозь плотный слой тёмно-серебристой сутаны грудь. Несмотря на всё своё раздражение и неприязнь, Казума невольно залюбовался подругой: в Акве и раньше уверенности хватало на четверых, «став» же «Анахитой» она невесть как научилась распространять её излишки на окружающих. Разумеется, срабатывало не на всех.       - Не силы тебе не хватило, сестрица-змеица, а веры, ибо нет в нас, жрецах и клириках, иной силы, чем божьей, а ты отвергла Хозяйку Небесных Вод, но ещё не стала служительницей Светлейшего Бога, как бы сильно ни бахвалилась. Иначе, как проводником духовной энергии для истинно правоверных, тебе нет применения, - порицающе, но при этом беззлобно изрёк чернявый аквианец, продолжая, не зная того, одаривать «вероотступницу» дёгтем пополам с мёдом. Впрочем, судя по раздражённо прикушенной щеке богини, доли дёгтя в этот раз оказалось ощутимо больше. – К тому же ощущаю я истоки зла не в душе сего выродка, а в крови. Это яд, который хоть и порождение тёмной магии, остаётся в первую очередь ядом, и избавляться от него надлежит как от яда. Для этого благолепная Влагодарительница дала нам, преданным последователям, лучший инструмент – «Очищение»!       - Братья, опрометчиво бороться с причиной, не устранив следствий! Демоническая порча уже поселилась в теле господина Бигби, необходимо прежде всего изгнать её, во избежание угрозы нам и… носителю, - выступила со своим предложением сестра Джуния, поднимая на всеобщее обозрение свою могучую книжицу. – В моём «Люксикануме» остались десятки неопробованных обрядов экзорцизма, больше только в «Молоте душегубов» и «Люменомиконе». Увы, эти книги не покидают стен аббатства Святой Марты в Гамлете, ибо настолько сложны, что для их понимания нужна помощь Его Высокопреподобия аббата Игнатия или хотя бы викария Люциуса…       …викария Люциуса… помощь… но лучше обратись за помощью к викарию Люциусу, на самом деле он…       Снова эта боль! Будто кто-то с размаху вонзил крохотный, но хорошо отточенный ледоруб прямехонько в затылок бывшему хикки. В глазах защипало, словно за веки горящих углей насыпали, и Казума прикрыл лицо рукой, даже не поняв, удалось ли ему удержаться от стона. Через секунду у него от слабости стало подкашивать ноги, но будущему герою эпохи уже было не до этого. Его сознание в очередной нежданный раз накрыли новые (или старые?) видения.       Из них лишь одно оказалось достаточно вразумительным, чтобы постичь его, хоть и довольно коротким. Как и тогда, Казума узрел Эрис, свою ненаглядную Госпожу Удачи. Склонённая над юношей, она глядела на фаворита с необъяснимой печалью и жалостью. Растерянный молодой авантюрист не сразу понял, что богиня – не единственная участница его видения. Уловленное краем глаза движение заставило отвести взгляд слегка в сторону – и Казума обнаружил вдалеке огромную, продолжавшую расти фигуру в таком до ужаса знакомом жёлтом одеянии и синим пламенем вокруг головы.       Образ проклятой твари парализовал будущего героя противоестественным страхом, но подлинная паника объяла Казуму в тот миг, когда он понял, что Эрис, покинув юношу с улыбкой, решительно направилась в сторону гротескного чудовища. Опаляя лёгкие ставшим невообразимо колючим воздухом, бывший хикки отчаянно вдохнул, желая, стремясь, надеясь окликнуть уходящую в лапы кошмара любимицу, но беззвучный крик так и застыл на его устах…       Так и не услышавшая зова Эрис скрылась в ореоле белоснежного света, врезавшимся в вихрь из чёрных, синих и жёлтых потоков. Происходящее наполнилось хаосом из самых фантасмагоричных цветов и звуков, от которых разрывало голову и выворачивало наизнанку, порождая безумное желание вырвать себе глаза. Кое-как силясь противостоять ползучей отраве саморазрушения, юноша инстинктивно принялся протирать глаза и мычать себе что-то под нос в вящей надежде отрешиться от буйства мерзости, ужаса, боли и горечи. И в какой-то момент это ему удалось.       Оторвав ладони от болящих глаз, судорожно дышащий юноша проморгался, пытаясь прийти в себя. Когда Казума понял, что это не помогает, ему стало ясно, отчего его поведение никого не смутило и никто не попытался ему помочь. Ответ был столь же прост, сколько и неправдоподобен. Вернее, в него не хотелось верить, хотя неоднократно проходивший через подобное молодой авантюрист глубоко внутри понимал, что это не иллюзия и не очередное видение.       Безмерность космоса. Клочок незримой поверхности посреди мириадов планет, звёзд и туманностей. И два недалеко расположенных друг напротив друга стула, на одном из которых сидел Казума. Мёртвый, как и всякий раз, когда сюда попадал.       Но вовсе не своя внезапная и необъяснимая смерть огорошивала его в эту минуту. Казума молча и с неверящим ужасом взирал на стул, на котором обычно восседала Проводница Душ. Он был пуст.