***
Тем временем происходило противостояние между жнецом и демоном. Сражение героев происходило на земле, грязь то и дело усложняла движения, заставляя ноги скользить, как по льду, но для дворецкого это являлось лишь преимуществом. Он стремительно наносил удары, при этом стараясь не попасться под металлическую цепь бензопилы, но, к сожалению не все удары доходили до адресата, а те что нашли своего получателя не приносили особого вреда жнецу. Внезапно Михаэлис резким движением руки «легонько оттолкнул» Саттклиффа, тот во время полёта снёс несколько деревьев, но тут же поднялся и с новой силой нанёс ответный удар, но он мгновенно потерпело фиаско. Жнец отпрыгнул на пару метров от Себастьяна. — Я бы ещё поиграл, но мне нужно работать, не хочу опять получить нагоняй от Уильяма. До встречи, Себастьянчик. В следующий раз я обагрю тебя прекрасной кровью. — произнёс Грелль и напоследок, послав демону воздушный поцелуй, скрылся из виду. Через мгновение Михаэлис уже был у дерева, которое являлось местом наблюдения за подозреваемым. — Очень долго. — произнесла девушка, спустившись на землю, и, мельком осматривая своего коллегу. — Прошу прощение. Должен сказать, что Саттлифф должен появиться с минуты на минуту. — Начинается. — сказала горничная и растворилась в воздухе. Неожиданно перед взором юноши показался мужчина, облачённый во всё красное, но парня поразил не внешний облик незнакомца, а его странное… оружие? Незнакомец, не спеша и с некой нахальной улыбкой приближался к герою. — Симпатичный, молодой. Вот только жаль, что скоро умрёшь. Послышался рёв мотора. Алые брызги упали на землю, стремительно смешиваясь с грязью, а из раны в области сердца, мгновенно вылетели кинопленки. Моя семья была не большой: любимая мама и сестрёнка, а ещё отец. Он пропадал на несколько недель, а каждый раз, когда возвращался домой, мама велела нам спрятаться и не выходить до тех пор, пока они не прекратят ссориться. В этот день отец вновь вернулся домой спустя две недели, вновь от него исходил отвратительный запах алкоголя. И так, каждый раз, он возвращался, кричал, забирал деньги, а потом опять уходил. Вновь гулять по своим кабакам, тратить последние гроши на выпивку и уличных девиц. Я и сестра не разу не видели его трезвым, ни разу он не играл с нами, не говорил ласковых слов. «А папа нас любит?» — в сотый раз мы задавали этот вопрос. Мама грустно улыбалась, гладила нас по голове и отвечала: «Конечно, просто он этого не показывает». Мы верили, искренне верили… в эту очевидную ложь. Но именно этот день раскрыл все карты, разрушил ложь, показал голую правду. Вновь эти крики, ссоры, а потом… удар и грохот. И тишина. Именно с того самого момента я возненавидел её. Перед глазами так и рисовалась эта ужасающая картина: кровь, что покрыла весь пол, хладный труп матери… Было страшно, очень страшно, но не только меня сковывал этот ужас, но и мою младшую сестру. Она всё сильнее прижималась ко мне, как будто в надежде, что я смогу защитить её. От этого стало плохо, противно. Противно от того, что я ничтожен, что не смогу спасти дорого человека. Вдруг раздался хлопок двери. Преодолев страх, мы вылезли из своего убежища и направились в зал. На полу сидела мама, она горько плакала, а на её щеке был след от удара, разбитая губа кровоточила. Мы сели рядом с ней и старались, хоть как-то её успокоить. Она обняла нас и тихо прошептала: «Всё-таки папа нас не любит». Всё-таки папа нас не любит. Эта фраза, словно кинжал вонзился в моё сердце, оставив глубокую рану. Именно тогда, я узнал, что такое, правда. Я давно знал, что для отца мы являемся пустым местом, на котором не стоит зацикливаться, но хотел верить в то, что он любит нас, но только по-другому, по-своему. Правда — это хорошо или плохо? Она причиняет невыносимую боль, оставляет на душе глубокие раны, которые никогда не затянуться. Но при этом все люди, так стремятся узнать правду, а потом так отчаянно её отвергают, стараясь жить в ложных иллюзия, в сладкой лжи. Всё же правда, какая она не была, лучше. Почему?.. Когда мне было двенадцать, матери не стало, после её смерти не прошло и месяца, и отец стал приводить в дом очередных пассий. Мы всё терпели: вечные издевательства, унижения… У нас просто не было выбора. Как только мне исполнилось четырнадцать, а сестре двенадцать, отец решил, что мы достаточно взрослые и способны самостоятельно зарабатывать на хлеб и кров, поэтому вскоре мы оказались на улице. Мы с сестрой брались за любую работу, даже за самую грязную: вычищали загоны, кормили свиней и прочий скот. Всё это за корку чёрствого хлеба и несколько грошей, что с трудом хватало на нормальную пищу. Оказавшись на улице, мы многое поняли. Осознали, что мир не таков, каким о нём рассказывали в детстве, что жизнь не справедлива. Мы думали, что всё это будет продолжаться бесконечно, но к счастью мы ошиблись. Спустя три года мы работали в огромном поместье, хоть здесь и была работа, но она значительно отличалась от того кошмара. Мы с сестрой подумали, что жизнь налаживается. Как мы наивны. Это оказалось ещё большей пыткой. Однажды господин, как обычно было бы, хотел начать трапезу, но сначала он осмотрел каждую прислугу, затем подозвал к себе Анну и приказал съесть всё блюдо, до единой крошки. Сестра проглотила один кусочек и сразу же стала задыхаться. Еда была отравлена. А я просто смотрел, смотрел, как умирает единственный дорогой человек и ничего не мог поделать. Её отравили, как какую-то бродячую шавку, так просто от брали жизнь. А на лице этого гада появилась улыбка. Он радовался её смерти… Уничтожу, заставлю страдать, убью! Заставлю его страдать. Поклялся я над могилой сестры. Всё чувства покинули мою душу, было на всё абсолютно плевать. Я ни чего не чувствовал, лишь это гнусное, но такое приятное желание мести полностью охватило мой разум, словно одержимость, что высасывала из меня всю человечность, при этом давая огромную силу. Я просто хотел отомстить. Хоть прекрасно понимал, что местью ничего не добьёшься, но ведь она так сладка- это месть Эту тварь загрызли собаки. Животные стремительно поедали его плоть, рвали на куски, как будто злейшего врага. А я, просто наблюдал, наслаждался его криками, мольбами. Передо мной этот величавый маркиз, информатор самой Королевы, что безжалостно наблюдал, как моя сестра бьётся в агониях, теперь, словно скот молил о пощаде, захлёбываясь собственной кровью. Как он жалок… Или как жалок я… Бездыханное тело рухнуло на землю. Его глаза были устремлены на небо, тучи не спеша разошлись, а нежные солнечные лучи «облепили» лицо юноши. Такие тёплые, словно руки любимого человека. «Пойдём со мной, братик» — ласково прошептал ветер и, словно робким танцем юной девицы, взмыл на небеса, забирая покалеченную душу. — Вот и всё. — сказал Саттклифф, победно захлопывая книгу.***
Солнце наконец-то вышло из-за туч, одаривая всё живое теплом и светом. Вода поблёскивала от каждого лучика, словно начищенное серебро, а на сочной зелёной листве искрились маленькие бриллианты. Экипаж не спеша двигался по дороге, отчётливо слышались всплески, от того, что лошади наезжали на лужи, словно ломая зеркало на миллионы мельчайших, искрящихся осколков. — Вот как. — безэмоционально промолвил граф, выслушав доклад своих слуг, и вновь уставился в окно, думая о чём-то своём. Горничная с грустью рассматривала Фантомхайва, рассматривала мальчика, что попался в оковы тьмы из которых нет выхода, как посчитают многие и эти оковы — месть. Сколько людей попали в эту сладкую, окутанную кровью ловушку и у всех жертв один конец — смерть. Сиэль, считает, что он уже мёртв, что не имеет будущего, ведь продал его за вышесказанное желание, отчасти это правда, но есть ещё одна надежда, надежда на что-то такое маловажное, но притом такое ценное, например: жизнь, жизнь простого человека…