На часах было пять утра, но не смотря на столь раннее время, жизнь в этом городе уже вовсю кипела: слышались ритмичные стуки копыт; голоса продавцов, что выставляли свой товар на прилавки; скрип давно не смазанных дверей; лай бродячих дворняжек, что слонялись по улицам в поисках пищи. Также запахи: свежевыпеченного хлеба, что дымкой выходил из окон пекарен, привлекая посетителей; фруктов, что совсем недавно были привезены из жарких стран. Но все эти восхитительные, дурманящие рассудок и заставляющие глотать слюну от предвкушения, ароматы, прерывала ужасная вонь помоев, которые с глаз долой скидывались в переулки, где по ошибочному мнению непутёвых прохожих, никто не обитал и эти зловонные места — трущобы. Ад на земле находится именно в этих местах, именно здесь пытаются выжить тысячи тех, кто был брошен, забыт или попусту не замечен. Жители данного «курорта» борются за жизнь, просто стараются выжить, здесь нет законов, а если есть, то только один: «Воруй и не попадайся, если хочешь жить!» Воровать плохо, мерзко! Но что делать? Что делать если ты хочешь жить?! Просто жить!
Мир не справедлив: аристократы купаются в роскоши, не знают ни бедности, ни недостатка, но при этом продолжают воровать, гнусно лгать, ну что им не хватает?! У них есть всё, почти всё. Они не голодают по несколько дней, не спят на колкой соломе, что является подстилкой, которая с трудом скрывает прогнивший пол… За что? Почему мир не справедлив? Ответ на этот вопрос очень прост. Люди сами создают не справедливость. Вот и всё…
Горничная не спеша шагала по улочкам, крепко держа в руках корзину с только что купленными продуктами, её взгляд был устремлён на двух ребят облачённых в лохмотья, они со страхом осматривали каждого прохожего, словно ожидая, что на них, хоть кто-нибудь обратит внимание, но всё тщетно. «Люди» проходили мимо, лишь изредка одаривая их пренебрежительным взглядом, пропитанным презрением и отвращением. Прохожие стальной хваткой впивались в свои сумки, стараясь обезопасить свои сокровища от этих «оборванцев» и «дикарей», даже не догадываясь, насколько омерзительно они сами выглядят, словно огромные, упитанные крысы, которые с жадностью прибирают к себе грязные куски хлеба. Им было совершенно плевать, что это — дети, а в чём они виновны? Виновны в том, что оказались брошенными, никому не нужными; в том, что их домом являются трущобы? От этих «людей» исходила вонь, отвратительная вонь, от которой так и выворачивало наизнанку, а во рту появлялась такая привычная горечь. Зловония насквозь прогнивших душ, которые так и жаждали достатка, не смертных богатств, власти. Деньги — это же просто хлам, созданный людьми. Просто хлам, за который проливается кровь, отбираются жизни. Разве хлам этого стоит?.. Девушка спешно подошла к мальчишкам и аккуратно вложила в их маленькие, дрожащие ручонки весь этот хлам, который господин дал на какие-либо нужды прислуги, но хлам не имел для неё, никакой ценности… не имел для неё, но мог спасти жизни им. Жизнь — это и есть ценность. Их искренние улыбки, полные счастья так и радовали глаз…
Героиня продолжила свой путь. Она вошла в тёмный переулок, что являлся коротким путём до места назначения. Запах сырости, табачного дыма и… крови, вот какими ароматами был окутан этот мрачный путь. В нос вновь ударила эта зловония, смрадный запах гниения, и перед девушкой уже стояло двое мужчин, среднего возраста от них так и несло перегаром, но более отвратительными были, так скажем «благоухание» их душ. От всего этого букета просто выворачивало на изнанку. В помутнённых глазах незнакомцев, так и читалась похоть: дикая, животная.
— Какая миленькая, не боишься одна тут ходить? Может проводить? — раздался до жути омерзительный, грубый голос незнакомца, что буквально раздевал героиню взглядом.
— Благодарю, но я живу тут не подалёку, по этому, я способна самостоятельно добраться до своего дома.
— Ну куда же ты? Составь нам компанию! — раздался голос второго мужчины, что толкал своего приятеля в бок, словно давая какой-то знак.
— Откажусь. — без капли дрожи и страха ответила горничная продолжая свой путь, но неожиданно цепкие, как тиски руки обвились вокруг её талии, а у горла уже блистал стальной нож, а корзина с продовольствием уже давно лежала у ног «жертвы»
— Какая ты храбрая, но ты должна уяснить, что никогда не стоит отказывать тем, кто предлагает тебе составить компанию… — похотливо пропел наглец, всё также держа нож у шеи, метал легонько касался нежной кожи не оставляя и пореза. — Что ж, думаю, что теперь ты будешь слушаться…
— Глупцы, какие же вы жалкие! — смеясь произнесла полукровка.
— Смеешь играть с нами?! — злобно прошипел первый, — ну что ты ждёшь, проучи её!
Метал медленно прошёлся по коже, тут же окрашиваясь в алый, багровые ручейки змейкой потекли по шее пачкая её.
— Сильнее нажимайте или вы… боитесь? — злорадно промолвила девушка.
— Заткнись! — со злобой промолвил мужчина и его рука дрогнула, нож резко скользнул по хрупкой шее и бездыханное тело упало на землю, истекая кровью. Пелена тут же рассеялась из его очей, теперь в них читался лишь страх, он судорожно откинул нож в сторону и схватился за голову.
— Чёрт! Ты что наделал?! Это ты! Ты убил её! — раздался протрезвевший голос товарища.
Девушка не спеша поднялась с сырой земли, на её устах так и сияла безумная ухмылка, пропитанная злорадством. С шеи всё также стекали алые ручейки, пачкая ткань, но для неё это и царапиной, как будто нельзя было назвать. Она, как ни в чём небывало подняла корзину и направилась по давно проложенному пути, лишь мельком взглянув на мужчин. Их глаза тут же остекленели и вот, через пару минут, на земле уже лежало два трупа…
В поместье
Горничная уже выкладывала продовольствие на стол, готовясь к приготовлению завтрака, ведь скоро должен проснутся господин, а для слуг Фантомхайв просто не допустимо, оставить хозяина голодным. Как только все продукты уже красовались на столе и только своим видом привлекали желание трапезы, горничная принялась за их приготовление. Первым делом она принялась замешивать тесто для пирога с сочными, спелыми яблоками, которые только несколько часов назад были доставлены на прилавки магазинов. Закончив с приготовлением теста, она сразу же принялась за приготовление начинки, как только и с этим было покончено, в её умелые руки попало мясо, которое вскоре было, так скажем отобрано дворецким, который решил помочь с готовкой, а не стоять в стороне, ведь он, как-никак, дьявольски хороший дворецкий! Как же героиню раздражал весь этот пафос… до жути раздражал!
Весемь часов. Тяжёлые портьеры со скрипом растворились, пропуская слабые лучи солнца, которые пытались осветить эту тёмную комнату, но всё тщетно, тьма побеждала. Вот и раздалось это привычное: «Господин, пора вставать». Дворецкий аккуратно сдёрнул одеяло, позволяя своему господину беспрепятственно подняться с постели. Мальчик неохотно сел на кровать потирая сонные, заспанные глаза.
— Сегодня, в два часа дня должна приехать мисс Хопкинс, для того, чтобы снять мерки для костюма, в честь открытия Вашей новой фабрики. — произнёс дворецкий затягивая узел банта, что красовался на хрупкой шее, порой казалось, что если затянуть ленту чуть потуже, то шею можно непременно сломать, словно хрупкий фарфор.
Мальчик лишь не много съёжился, вспомнив тот неловкий инцидент с тем розовым платьем, о котором Нина говорила без умолку, утверждая, что графу идут подобные наряды намного больше, чем мужские одеяния, в очередной раз напоминая о большей схожести его тела, на тело девушки: тонкие кисти, стройная талия, хрупкие плечи. Также она яростно утверждает, что пропорции графа идеальны, и она НИКОМУ не посмеет шить наряды на столь идеальную модель. В бреду такую не забудешь! Бр…
На столе уже стояли превосходные кушанья от которых так и сходил восхитительный аромат, а живот так и издавал странные звуки, подавая знаки о немедленном поглощение пищи. Приём пищи не занял слишком много времени, поэтому закончив с завтраком, Сиэль полностью погрузился в работу. Порой им хотелось восхищаться, восхищаться его умом и смекалкой, его трудолюбием, но в тоже время, ни один понимающий человек не хотел быть на его месте, не хотел бы испытывать то, что испытывает он, да просто бы не хотел быть таким взрослым, будучи ребёнком.
Мэйлин аккуратно складывала посуду на самую верхнюю полку буфета, там, где она должна и быть, но, увы, лавка, на которой стояла горничная, подкосилась, и девушка с воплями полетела на пол вместе с горой посуды. Через мгновение она уже было бы хотела услышать звук разбивающегося фарфора и колкую боль, но спустя даже три секунды этого не последовало, за то в области талии чётко чувствовались нежные прикосновения. Горничная впала в краску, в подробностях рисуя картину, о её рыцаре, который в данный момент держит её за талию, ах… романтика. Прорисовав весь сюжет, она открывает глаза и перед её взором предстаёт не совсем та картина, которая прокручивалась в её сознании. Так вот, она видит такую картину: Катрина, которая одной рукой придерживает её за талию, дабы та благополучно не упала на пол, а другая рука аккуратно придерживает гору посуды. «Ты в порядке?» — раздаётся вопрос, который ломает или же наоборот подчёркивает всю эту картину. Девушка тут же покрылась пунцом, и стремительно отбежав от подруги на немаленькое расстояние, произносит еле слышное: «Да.»
— Вот и славно! — как ни в чём небывало отвечает русоволосая и на её устах появляется такая искренняя и светлая улыбка.
***
Вот и настало два часа. К поместью подъехала потёртая карета, по-видимому, которая является заказной, из неё важной походной выходит молодая девушка в весьма оригинальном наряде из дорогой ткани, которую не все могли позволить. Через пару минут гостья врывается в поместье и стразу же сталкивается с горничными. Мэйлин стремительно отходит от гости, словно от хищника, который вот-вот растерзает. Неожиданно гостья накидывается на полукровку и с радостными воплями расцеловывает щёки девушки.
— Катрина, сколько лет, сколь зим! Я уж подумала, что ты больше не вернёшься! Как поживаешь, когда вернулась? Где была? — завалив горничную расспросами о том, о сём швея, наконец, замолкает и злорадно улыбаясь, произносит. — У тебя случаем муженька, а может детей нет, м? Просто я тебя знаю, пропадёшь, вернёшься, а потом так и ничего и не скажешь.
— Здравствуй, Нина. Нет, конечно! Какой муж, да ещё и дети при такой-то работе? А сама как? — с улыбкой спрашивает горничная.
— Я тебя так понимаю! Работа, работа, всё время работа! Да со мной-то всё хорошо, как видишь, цвету и пахну! — хихикая, отвечает Шопкинс.
— Мисс Нина, господин Вас ожидает. Не могли бы, вы не тратить время на пустую болтовню?
— Зануда. — прошипела девушка и последовала за Михаэлисом.
