Вы лгали мне? Если да, то… Умрите!
«Все умрут… — продолжала вторить малышка, то и дело заливаясь истерическим хохотом, — все! Все! Все! Смерть лгунам, смерть! Смерть!» Неожиданно дверь со скрипом отворилась и в помещение неспешно вошёл старый монах, а за ним ещё несколько юношей, облачённых в чёрные одеяния. Юноши со всех сторон окружили обезумевшего ребёнка, как будто создавая незамысловатый ритуальный круг, не позволяя «дьявольскому отродью» выйти за его приделы; а монах, в свою очередь, перекрестился и принялся читать молитву. Как только первые строки молитвы вырвались из его уст, девчушка истошно, не по человечески завопила, то и дело на латинском выкрикивая разнообразные проклятья в адрес священнослужителей. Она металась из стороны в сторону, пытаясь выбраться из этого круга, всё время выкрикивая: «Уничтожу! Уничтожу!» Раздался оглушающий крик, от которого стекла вылетели из оконных рам, разбившись на множества мельчайших осколков. Все присутствующие схватились за свои уши, а кто-то и вовсе, бездыханно рухнул на пол. Лишь алые струйки горячей крови, что скоро орошали прогнившие доски, напоминали о недавней кончине. Молитва была прервана. На устах ребёнка засияла дьявольская ухмылка, а из-за спины показались шесть совершенно чёрных крыла. Тёмная аура окутала всё помещение. Она безжалостно пожирала и мёртвых и живых. Лишь два кровавых огонька сияли в этой беспроглядной мгле. «Пламя карает, пламя сжигает». — холодно прошептала полукровка, отрывок из молитвы, тот час же придавая книгу дьявольскому пламени. Через пару секунд вся церковь вспыхнула незабываемым и прекрасным огнём «очищения». — Ложь — есть грех. Пламя… лишь адское пламя искупит сие грех… — наблюдая за горящими телами, прошептала она, — истинное зло — люди. Тем временем на горящую церковь, со сладостный улыбкой на губах, смотрел молодой человек, который был облачён в форму служителя. «Ну и кем же ты теперь себя считаешь? Моя маленькая сестричка, мой дьявольский ангелок или мой ангельский дьяволёнок»…***
День сегодня оказался и впрямь замечательным. Солнце, которое так редко покидало свои облачные обитель, наконец-таки вышло на голубой небосвод, озаряя своими тёплыми лучами весь сад. Резвые и игривые лучи скакали по мыльным лужам, что остались на зелёной траве после недавней стирки. Горничная аккуратно развешивала только что выстиранное белье, от которого исходил резкий запах порошка. В саду на данный момент находилась лишь она и Финниан. Парнишка, наскоро закончив свою работу, поспешил к ней на помощь. — Катрина, тебе чем-нибудь помочь? — скрывая робость, поинтересовался он. — Нет, спасибо. Я уже закончила, — добродушно ответила она, поправляя спадающие пряди. — А тебе помощь не нужна? — Да! — солгал он, — ты мне очень поможешь, если пойдёшь за мной. — со смущённой улыбкой промямли паренёк. Девушка испытывала некий дискомфорт в компании Финни. Нет, он не казался ей настырным или же неуверенным и робким. Просто, она испытывала вину перед ним. Винила себя за то, что не сможет ответить взаимностью, за ложные надежды, за то, что, прекрасно зная о его чувствах, разделила постель с тем, кого очень уважает и знает этот паренёк. Было противно от всего этого. Встретив его, ну к примеру, три века назад, она бы с радостью одурачила такого простака и всласть полакомилась его невинной душой. Но сейчас, ей просто мерзко так поступать. Да и к тому же, метка, которую своевольно на ней оставил этот демон, болезненно покалывала и порой кровоточила, когда она находилась рядом с другим мужчиной. Ох, а если бы ей пришлось встретиться с демоном, жнецом или ангелом! То каждый из них хоть за километр учуял запах этого демона-искусителя. От всего этого бросало в дрожь: мало ли, ещё тот жнец с нетрадиционной ориентацией, разорвёт её на кусочки. Одним словом — жуть! Но Катрина не смела винить дворецкого, так как прекрасно понимала, что основная вина лежит именно на ней. — Вот! Катрина, посмотри! — с детской радостью и беспечностью стал он показывать на птичье гнездо, в котором пищали пушистые птенцы. — Совсем скоро они вырастут, и будут летать над садом. — Верно. — ответила горничная и улыбнулась, — но, вполне возможно, что они разлетятся кто куда. — Возможно, но мне бы очень хотелось, чтобы они остались здесь. — сев на траву, с нотками грусти произнёс садовник. — Я бы тоже хотела, чтобы они летали только по нашему саду и исполняли свои красивые песни. — ответила девушка, подсев к Финниану. — Но не стоит грустить. Улетят они — прилетят другие. Так всегда бывает. Хотя, зачастую, они улетают и больше никогда не возвращаются, оставив пустоту в сердце. — тихо произнесла она, смотря на небосвод. — Но рано или поздно, появиться тот, кто сможет заполнить эту пустоту. Главное — не пропустить того самого. — промолвил паренёк, рассматривая почти раскрывшийся бутон цветка яблони. — Катрина, ты только не пропусти его, хорошо? — кладя цветок ей на руку, тихо произнёс садовник, заливаясь краской. Тем временем за всей этой милой картиной наблюдал дворецкий. Странное, полыхающее чувство охватило его сердце и он сам не заметил, как случайно расколол на части серебряный нож. Непреодолимое чувство собственности так и терзало его изнутри, желая разорвать на части того, кто смел посягнуть на его драгоценность. Бездействовать больше не было сил. Необходимо было вмешаться. В мгновение ока, демон оказался позади «сладкой парочки». — Финни, ты должен помочь Мэйлин и Барду на кухне. — строго приказал он. Как только от садовника и след простыл, дворецкий схватил девушку за кисть руки и поволок её к месту, в котором не было лишних глаз и ушей. — Что ты творишь? — стараясь не закричать на демона, поинтересовалась полукровка, освобождая свою руку из мёртвой хватки Михаэлиса. — Тот же вопрос я могу задать и тебе. Что ты делала с Финни? — Ничего! Мы просто общались и вообще, с чего ты взял, что если на мне стоит твоя метка, то я автоматически становлюсь твоей игрушкой для плотских утех? То что я предложила перейти на «ты» вовсе не значит, что я желаю быть твоей. — как можно холоднее ответила она. — Значит, всем стоит узнать о том, что между нами было? И господину в том числе? — с усмешкой поинтересовался демон. — Не смей! — опустив голову, произнесла полукровка. — Раз так, то ты должна запомнить одну истину: ты — моя и ничья больше!