Цветок яблони

      Совершенно белоснежное помещение изредка озарялось вспышками яркой синевы. Они были предельно ритмичны, словно чьё-то сердцебиение. Именно эти всплески света заставили мальчика открыть глаза. Сонно осмотрев место своего пребывания, Фантомхайв услышал чей-то незнакомый голос: «Жизнь каждого человека — лабиринт, в центре которого находится смерть воспоминания, и, может быть, даже после смерти, прежде чем окончательно перестать существовать, человек проходит свой последний лабиринт». «Разве я мёртв? — хрипло задал он вопрос, заворожёно смотря на вспышки, — нет, жил ли я когда-нибудь»? Увы, но ответом на этот вопрос послужила лишь тишина. Такая спокойная и блаженная тишина. Как ни странно мальчик совершенно не чувствовал своего тела, будто бы его и не было. Лишь приятное чувство невесомости затуманило рассудок. В голове ничего не было кроме этого великолепного дурмана: ни ненужных воспоминаний, ни мыслей, ни эмоций. — Кто ты? — вновь раздался этот голос. — Я не знаю, — сонно прошептал он, коснувшись кончиками пальцев своего лица. — Я ничего не знаю. — Кто ты? — опять повторился этот вопрос. — Я не знаю, — зевая, просопел мальчик, — разве я кем-то был? — стараясь одолеть сон, поинтересовался Фантомхайв.       Вновь ответом послужила эта тишина. С каждой секундой веки становились всё тяжелее, а разум застилала мутная пелена. «Разве я кем-то был? Мой последний лабиринт»?.. — прошептал он, в последний раз взглянув на завораживающие сияние. Яркие искры мимолётно отразились в померкшей синеве глаз, подарив им иллюзию жизни. Через мгновение тяжёлые веки победно закрылись, а из груди ребёнка вырвался облегчённый выдох. Как только глаза мальчика закрылись, вспышки синевы стремительно угасли, одаривая пространство слабым свечением. Тусклые лучи падали на помутневшие киноплёнки, которые хаотично улетали куда-то вдаль пространства. Как только они пропали из виду, помещение озарилось тёмно-фиолетовым светом, а под мальчиком прорисовалась пятиконечная пентаграмма с сияющими латинскими символами. «Что ж, господин, прощайте. Вы разочаровали меня», — раздался мужской голос. Услышав его, граф судорожно открыл свои глаза и инстинктивно крикнул: «Вернитесь! Это приказ»! Свет мгновенно исчез, как и пентаграмма, оставив после себя лёгкую дымку, что парила в воздухе. Вспышки вновь приняли свой изначальный цвет, по-прежнему подчиняясь ритму. «Чей был этот голос? Почему я кричал»? — вслух спрашивал он. «Жизнь каждого человека — лабиринт, в центре которого находится смерть воспоминания, и, может быть, даже после смерти, прежде чем окончательно перестать существовать, человек проходит свой последний лабиринт. — Снова раздалась эта фраза. — Но, даже пройдя лабиринт, ты не сможешь обрести покой, как бы ты этого не хотел. Что ж, сумев очнутся ото сна, ты сможешь начать проходить его».       Внезапно по помещению раздался звук учащённого сердцебиения, а затем, прямо перед глазами Фантомхайва пронеслось множество помутневших киноплёнок. Они мгновенно соединялись воедино, образовывая полупрозрачные стены, которые в свою очередь приобретали очертание лабиринта. Не прошло и минуты, как он был готов. «Что будет, если я его пройду»? — поинтересовался мальчик. Но он так и не получил ответ на свой вопрос. Поднявшись на ноги, граф направился к входу в лабиринт. «Возможно, я смогу узнать, кем я являюсь и чей это был голос», — предположил он, начав свой путь.

***

      «Господин, прошу Вас, откройте рот», — безнадёжно произнёс дворецкий, поднося ложку с супом к его губам. На эту просьбу граф всего лишь безжизненно взглянул на свою слугу, позже, меланхолично переведя свой взгляд на окно. Лунный свет мгновенно облепил бледное лицо, придав ему и без того болезненный вид. Померкшая синева глаз, которую изредка озаряло поблёскивание пятиконечной звезды и латинских символов — это было единственным, что напоминало о незавершённом контракте. Михаэлис в очередной раз окинул опечаленным взглядом своего господина, затем интуитивно вытерев слюну с его немного впалых щёк. Обречёно вздохнув и забрав поднос с пищей, дворецкий вышел из покоев. Прошло уже несколько дней после того странного приступа, но ему так и не удалось найти его причину. Даже чтобы выяснить, что произошло с Фантомхайвом, ему пришлось вместе с ним покинуть городское имение и вернуться в поместье. Но, как и предполагалось, даже Катрина так и не смогла дать точного ответа.       Демон с трудом ощущал едва уловимый запах души господина, будто бы она находилась в недозволительной близости, и лишь через маленькую прощелину её славный аромат улавливался обонянием. «Нужна ли мне эта душа»? — стал чаще он задавать себе этот вопрос. Действительно, голод давно был утолён, а единственным желанным перекусом стала кровь горничной. Порой казалось, что он всецело зависим от неё. Хоть ранее Катрина и была ему интересна и даже симпатична, то теперь Михаэлис видел в ней лишь сосуд с таким желанным содержимым. Дворецкий даже заметил существенные изменения в её характере, но вскоре и это стало совершенно безразлично.       Тем временем вся троица прибирались на кухне после очередного погрома Барда. Мэйлин старательно отмывала пол от копоти и прочих пятен, наличие которых ранее не так влияло на состояние кухни. — Что же всё-таки произошло с господином? — дрожащим голосом произнесла горничная, выжимая тряпку, — надеюсь, что скоро он придёт в себя. — Я тоже, — ответил повар, пытаясь восстановить стол, — Себастьян и Катрина так о нём заботятся, я просто уверен, что всё будет хорошо! — более ободряюще сказал подрывник. — Бард прав, — тихо промолвил садовник, с трудом стоя на ногах, — с господином всё будет… — так и не смог договорить Финни, неожиданно рухнув на пол.       Бард и Мэйлин стремглав бросились к своему другу, пытаясь привести того в чувства. Раздался скрип двери и на кухню вошёл дворецкий. Перепуганные слуги тут же подбежали к Михаэлису, стараясь объяснить произошедшее: — Себастьян, Финни стало внезапно плохо, и он упал в обморок! — протараторила горничная, неосознанно схватив того за рукав фрака. — Так всё и было! — как можно спокойнее подтвердил повар.