***
... и врезался прямо в Макара, неожиданно возникшего перед ним. - Куда это мы собрались, цыпочка? – тут же завелся он, хватая парня за шкирку. Арсений почувствовал, как три пары глаз уставились на развернувшуюся сцену. И прежде, чем кто-то успел что-то сделать, старшеклассник коленом ударил Попова в живот, отчего тот свалился на землю, задыхаясь то ли от боли, то ли от паники, охватившей его. - Макар, - рявкнул Антон, вмиг оказываясь рядом. – Ты, блять, что творишь? Какого хера? - Тебе что, в кайф защищать этого выродка толстосумов? – тут же осадил Илья. Они были одного роста, но вот Шастун ощутимо проигрывал в телосложении. Он был почти болезненно худой, нескладный, в то время как Макар был шире, массивнее, внушительней. Антону ни за что не выстоять в случае, если завяжется драка. Ха, Арсений, наивный, наивный мальчик. Как будто Антон будет драться за него. Исход зависел от следующего шага Антона. От его слова, взгляда, действий. Попов чувствовал, как его сегодняшняя потенциальная взбучка зависит от парня, который заявил прямым текстом, что ни в жизнь бы не стал иметь дело с такими, как Арсений, по собственной воле. - Если он его тронет, Тош, я…, - голос Димы сорвался, будто бы кто-то ткнул его под ребра, намекая, что лучше заткнуться. Шастун и Макар, как два каменных изваяния, стояли друг против друга и тягались взглядами. - Не понимаю, почему ты защищаешь его, Тох. Сука! – Макар что-то пнул, а Антон закурил очередную сигарету. – Но если ты продолжишь так, то друзьями мы не будем. - Не сегодня, Илюх. Не на моих глазах, ясно? – парировал Антон, выдыхая дым в сырой осенний воздух. Макар отобрал у него початую сигарету и пошел прочь, взбешенно пиная попадающиеся под ноги камни. - Арс, живой? – Дима присел рядом с парнем, осторожно сжимая худое плечо. Тот скинул чужую руку, рывком поднимаясь. Его душила обида, страх, горечь – все сразу. А еще ему было невыносимо жалко себя. Он шел какое-то время только вперед, не разбирая дороги. Внутри все на части рвалось, казалось, что вся вселенная решила его унизить, втоптать в грязь. Почему его так сильно не любили? Почему? И только спустя пару кварталов он почувствовал хвост. Снова накатил страх, адреналин брызнул в кровь. Сжав в руке ключи, парень приготовился отбиваться и с почти воинственным кличем обернулся назад, выбрасывая руку перед собой. Напротив снова были зеленые, сверкающие глаза. Их обладатель зажмурился от мгновенной боли: удар он остановил предплечьем. - Да блять, сколько можно меня бить-то? – прозвучало грозно, и Антон скрутил руки парня, заставляя того отклячить задницу и упереться в его бедра. Арсений дернулся, пытаясь вырваться из захвата, но Шастун не отпускал. - Руки от меня убери, придурок чертов, - кричал младший, пуская в ход ноги, но Антон оторвал его от земли, пытаясь утихомирить извивающегося, будто заправская гадюка, Попова. - Успокоишься, тогда и уберу. - Ненавижу тебя! - Да мне плевать. - Мало врезал тебе? Еще могу! – в доказательство Арс схватился за запястье парня с намерением ущипнуть или как-то иначе заставить того его отпустить, но движение получилось неловким. А дальше – как в плохом кино, замедленный кадр: глаза в глаза, веселье в зеленых сменяется на страх и что-то еще, едва уловимое, а потом на асфальт летят круглые бусины-шарики. Все произошло мгновенно, но Арсению показалось – вечность сменила другую. Антон молча отпустил Попова, в глазах – обида, разочарование и… контроль. Зверский, стальной контроль. Губы – одна тонкая линия. Шаст ударил наотмашь, резко, больно, но больше не физически, а душевно. А потом Арсений стоял один посреди пустой улицы, смотрел вслед удаляющему силуэту и беззвучно плакал. В его голове рушились какие угодно надежды и мечты.***
Дима уже готовился ложиться спать, когда зазвонил его телефон. - Алло, - увидев входящий от Арсения, взволнованно бросил он. - Дим, - на том конце провода явно шумела улица. А потом парень услышал всхлипы. – Дим, я сделал что-то очень плохое. - Боже мой, Арс, ты где? – сердце тяжело ухало в груди. - Глупо прозвучит, но я прямо у твоего подъезда. И я ничего не понимаю. Вздохнув, Позов сунул ноги в кроссовки и бросился к лифту. - Сейчас выйду, поговорим.***
Они сидели на качелях на детской площадке уже несколько минут, и Арсений не знал, как начать. Дима взволнованно пялился на него, осматривал. Под глазом парня налился синяк, да и сам он выглядел таким несчастным, что сжималось сердце. - Дим, я что-то не так сделал, - наконец, выдохнул Попов. Его мелко трясло. – Я не знаю. Антон… Услышав имя друга, Позов нахмурился сильнее. - Он тебя ударил? - Нет… - Блять, он ударил тебя! Какого черта, я же просил проводить. Что случилось? - Дима, послушай. Все не так было. Кажется, это я виноват. - Что ты сделал? Парень потянулся в карман, а потом вынес вперед сжатую ладонь. Пальцы раскрылись, и в свете фонаря блеснули знакомые черные круглые бусины. Дима едва не схватился за голову. - Черт, Арсений. Черт. - Это было что-то важное, да? - Я не имею права тебе рассказывать, но, Арс, да. Да, это важно. Антон сильно взбесился? - Он был… он так себя контролировать начал. Мгновенно. Я смотрел в его глаза, и там было столько хорошо скрываемой боли. Никогда не видел такого. - Этот браслет был важным для него. Память. Единственное, что осталось от дорогого человека. - Я такой кретин. Повисла тишина, нарушаемая лишь урчанием моторов редких автомобилей. - Я не могу идти домой в таком виде. Родители поднимут на уши всю школу. Они испортят жизнь Антону, если узнают, Дим, понимаешь? - Идем ко мне, - парень поднялся. Качель возмущенно скрипнула. – Утро вечера мудренее. Арсений благодарно и преданно уставился на друга, и тому пришлось чуть ли не за шкирку его поднимать. Эту ночь Арсений не спал. Смотрел в потолок и думал, думал, думал. О том, что Позов – невероятный друг, о его маме, которая позаботилась о нем, как о собственном сыне, о своих родителях, которых Татьяна Вячеславовна долго уговаривала не приезжать. А еще он думал об Антоне. О том взгляде, полном отчаяния и боли, о черных бусинах, которые он несколько часов искал среди камней так остервенело, что самому страшно было. В конце концов, осознав, что спать все равно не сможет, он поднялся, включил ночник и принялся гадать, где в зале можно хранить швейный набор. Чувствуя огромный стыд, он попробовал открыть несколько ящиков, и, о чудо, нашел, что искал, через пару неудачных попыток. Утром Дима пошел звать друга на завтрак и обнаружил того спящим на столе. В руке у Арсения был зажат идеально собранный браслет из крупных, черных бусин.