Из Сибири и снова в Сибирь - вторая сестра. Годы учебы.

Анастасия Гавриловна вела урок географии. Женщина, пришедшая на занятие в более-менее радостном расположении духа, уже начинала раздражаться. Слушая ответы выпускниц, Анастасия Гавриловна не могла сдержать своего недоумения. - И с такими знаниями вы планируете блистать в высшем свете? – прокомментировала она, - Нет, я все могу понять, симпатичное личико скрасит любую дуру, но вдруг вам не будет светить удачное замужество и головокружительные приемы в свете? И пойдете вы с такими знаниями работать половым, однако, и там у вас будут проблемы, потому что пошлют вас по одному адресу, а вы не будете знать, куда идти. Прослушав еще один ответ, мадам Юрьева сказала: - У вас ситуация чуть лучше, если вас пошлют по адресу, вы сможете понять, что если вас, от нехватки знаний устроившуюся работать поломойкой в кабаке, пошлют в дальнее путешествие, вы поймете, что это было не предложение отдохнуть на курорте, а больше оскорбление. Садитесь, четыре балла. Вдруг увидев Лину, мадам сразу же переключила свое внимание на нее. - Мадемуазель Шувалова, проходите сразу к доске. Покажите мне на карте Кудыкину гору. Увидев то, что Лина довольно бледна, Анастасия Гавриловна обратилась к Лине: - Не ходили ни разу, мадемуазель, на Кудыкину гору вот и боитесь? Не стоит бояться, отвечайте домашнее задание. Для начала сможете найти карту Африканского континента из тех, которые висят в классе? Однако бледный вид Лины никак не давал покоя женщине. Видя то, что Лина слегка растеряна, не очень внимательна и даже не пытается послать ее в ответ матом, что было совершенно не похоже на благородную дочь посла России в Германии, мадам Юрьева сказала: - Галина, если вы больны, то лазарет дальше по коридору, вы ошиблись дверью. Увидев, что Лина не может ничего ответить, Анастасия Гавриловна сказала: - Разумеется, мадемуазель Шувалова, за отсутствие ответа другой оценки, нежели ноль, я вам не поставлю. Правда, ему будет скучно в компании энок, но, такими темпами, он у вас будет не один и подружится с другими нолями и единицами. Им будет весело вместе, а еще веселее будет потом вашим родителям, когда они увидят в аттестате своей дочери удивительную оценку. Мадам Юрьева продолжила урок, однако, вдруг внимание женщины привлекло то, что Лина соскочила с места и побежала. Подобное поведение, не характерное для Лины, немало удивило учительницу. «Шувалова будет реветь из-за оценки в коридоре?» - подумала Анастасия Гавриловна, - «Смешно, смешно. Скорее, она все немецкие маты вспомнит, нежели переживать будет». Мадам Юрьева продолжила урок, а после его окончания вышла из кабинета, направляясь на уже домой. Вдруг женщина увидела в коридоре бледную Лину, которая казалась немало перепуганной, и вдруг вспомнила одну сплетню, будто бы Лина имела слишком близкие отношения с мужчиной и, возможно, даже не одним. Сопоставив бледность девицы, ее странное поведение: Лина и вела себя неестественно, и выбежала из класса, мадам Юрьева пришла к выводу, что Лина беременна. «Будет еще одна беременная мне нервы трепать», - подумала Анастасия Гавриловна, вспомнив некоторых своих учениц и то, что они вытворяли на уроках, и сказала, - Галина, вам обязательно надо пойти к врачу. Может быть, он вообще даст рекомендацию не посещать уроки. Услышав отказ Лины, Анастасия Гавриловна продолжила настаивать: - Галина, врача посетить надо. Не хотите институтского – можете в городе, я даже вас туда сводить могу. Должна же быть какая-то причина, объясняющая ваше поведение, иначе я просто докладываю вашей классной даме о том, что вы не готовитесь к урокам, прогуливаете их и выбегаете по непонятным причинам из класса. Будет справка от врача – можете ко мне вообще не приходить. Анастасия Гавриловна стояла и все внимательнее всматривалась в лицо Лины. Бледность девицы и ее какой-то непонятный зеленоватый вид явно намекали опытному взгляду мадам Юрьевой, что Лина не просто плохо себя чувствует, потому что вчера съела что-то не то или не выспалась. А наивные оправдания Лины и фразы о том, что нельзя говорить ничего классной даме, что классная дама все расскажет ее брату, что девица не хочет огласки того, чем именно она болеет, все больше и больше убеждали женщину в том, что Лина беременна. - Галина, пойдемте в класс, здесь точно не стоит о подобном беседовать, разумеется, если вы так боитесь огласки, - сказала мадам Юрьева, - Хотя чего уж говорить, такими темпами скоро все узнают, в чем именно причина ваших недомоганий, шила в мешке не утаишь. Вернувшись в класс, Анастасия Гавриловна начала чувствовать себя гораздо свободней, ведь в своем классе она могла, как и привыкла это делать, не стесняться в выражениях и риск того, что кто-то туда бы зашел, был минимальным. - Не хотела огласки – могла по мужикам не прыгать, прекрасно же знала, чем такое может закончиться, - ругнулась Анастасия Гавриловна, - Еще раз повторяю, нет желания идти к институтскому врачу, не доверяете, боитесь огласки, хотя чего уже тут бояться, когда дело сделано – могу сводить не к институтскому врачу. Хороший человек, грамотный специалист, не разболтает всем встречным и поперечным то, что узнает. Капельки какие-нибудь выпишет или таблеточки, вот в чем радость такой зеленой вечно ходить? Вдруг в душе женщины зашевелились какие-то материнские нотки, Анастасия Гавриловна вспомнила те годы, когда она работала воспитательницей в приюте для малолетних беспризорников. Несмотря на вялотекущую и периодически возобновляемую войну с ними, иногда Анастасия Гавриловна видела то, как им не хватает материнской ласки и что-то подобное она увидела в ситуации с Линой. «Через мать же такие дела делаются», - подумала женщина, - «Призналась во всем, выслушала получасовую истерику, услышала, что беспутница, поругались, поплакали, помирились, придумали какой-то выход из ситуации. А тут… Прямо как беспризорница из приюта». - Галина, - снова сказала мадам Юрьева, только уже гораздо мягче и спокойнее, - Надо пойти к хорошему врачу, зачем мучиться самой и ловить на себе лишние взгляды других? Он не расскажет никому, если сама не разболтаешь. А такими темпами весь институт скоро узнает о твоей проблеме. Анастасия Гавриловна стояла и все внимательнее всматривалась в лицо Лины. Бледность девицы и ее какой-то непонятный зеленоватый вид явно намекали опытному взгляду мадам Юрьевой, что Лина не просто плохо себя чувствует, потому что вчера съела что-то не то или не выспалась. А наивные оправдания Лины и фразы о том, что нельзя говорить ничего классной даме, что классная дама все расскажет ее брату, что девица не хочет огласки того, чем именно она болеет, все больше и больше убеждали женщину в том, что Лина беременна. - Галина, пойдемте в класс, здесь точно не стоит о подобном беседовать, разумеется, если вы так боитесь огласки, - сказала мадам Юрьева, - Хотя чего уж говорить, такими темпами скоро все узнают, в чем именно причина ваших недомоганий, шила в мешке не утаишь. Вернувшись в класс, Анастасия Гавриловна начала чувствовать себя гораздо свободней, ведь в своем классе она могла, как и привыкла это делать, не стесняться в выражениях и риск того, что кто-то туда бы зашел, был минимальным. - Не хотела огласки – могла по мужикам не прыгать, прекрасно же знала, чем такое может закончиться, - ругнулась Анастасия Гавриловна, - Еще раз повторяю, нет желания идти к институтскому врачу, не доверяете, боитесь огласки, хотя чего уже тут бояться, когда дело сделано – могу сводить не к институтскому врачу. Хороший человек, грамотный специалист, не разболтает всем встречным и поперечным то, что узнает. Капельки какие-нибудь выпишет или таблеточки, вот в чем радость такой зеленой вечно ходить? Вдруг в душе женщины зашевелились какие-то материнские нотки, Анастасия Гавриловна вспомнила те годы, когда она работала воспитательницей в приюте для малолетних беспризорников. Несмотря на вялотекущую и периодически возобновляемую войну с ними, иногда Анастасия Гавриловна видела то, как им не хватает материнской ласки и что-то подобное она увидела в ситуации с Линой. «Через мать же такие дела делаются», - подумала женщина, - «Призналась во всем, выслушала получасовую истерику, услышала, что беспутница, поругались, поплакали, помирились, придумали какой-то выход из ситуации. А тут… Прямо как беспризорница из приюта». - Галина, - снова сказала мадам Юрьева, только уже гораздо мягче и спокойнее, - Надо пойти к хорошему врачу, зачем мучиться самой и ловить на себе лишние взгляды других? Он не расскажет никому, если сама не разболтаешь. А такими темпами весь институт скоро узнает о твоей проблеме. Наконец-то Анастасии Гавриловне удалось убедить Лину в том, что показаться врачу просто необходимо. Мадам Юрьева вела девицу к врачу и для того, чтобы он что-то ей посоветовал на тему ее недомоганий, и для того, чтобы освободить себя от присутствия Лины на уроках. В том, что Лина беременна, Анастасия Гавриловна не сомневалась ни минуты. «Нервная, бледная, точно беременна», - подумала женщина. Придя в больницу и дождавшись приема врача, мадам Юрьева сказала врачу: - У благородной барышни проблема. Беременна она, но уж очень не хочет, чтобы брат об этом узнал. Так что уж прошу вас, не распространяйтесь на эту тему. - Да вы что, Анастасия Гавриловна, как же можно? – удивленно ответил врач и предложил Лине пройти в кабинет. Увидев, что Лина медлит, женщина снова возмутилась. - Чего стыдиться-то, раньше стыдиться надо было. А сейчас только остается думать, как брату все рассказывать будешь, все равно же он правду узнает, рано или поздно. Не от меня, так сам все поймет, не дурак же и не слепой. Оставшись в коридоре одна, мадам Юрьева задумалась. С одной стороны, она прекрасно понимала, что о подобном молчать нельзя. Нужно уведомить брата Лины, хотя, чисто по-человечески, женщина могла понять и Лину, которой не хотелось, чтобы ее родные узнали что-то подобное. С другой стороны, мадам Юрьева догадывалась, что было бы неплохо известить о ситуации как минимум классную даму, а еще лучше – начальницу института, чтобы в один прекрасный день не остаться крайней, мол, знала все и молчала. Однако Анастасия Гавриловна не хотела отказываться от своих слов и разбалтывать ту информацию, о которой она сначала подумала, а позже, как женщина ничуть не сомневалась, получила бы подтверждение об этом от врача. «В приюте для беспризорников этих проблем не было, зато много других было», - подумала женщина, - «Маты, пакости… Тут, хотя бы, матерятся единицы, а пакости – вещь настолько редкая, что можно с чистой совестью жаловаться классной даме и требовать наказания виновной, а не слушать самой реплики директора, что твои воспитанники разбили все окна в магазине напротив и украли оттуда пять палок колбасы, поэтому нужно идти в полицейский участок и договариваться о том, чтобы малолетних дураков не сажали в тюрьму, а дали им еще один шанс на исправление». Вдруг размышления мадам Юрьевой прервала Лина, которая буквально вылетела из кабинета в коридор, а потом и на улицу. «Точно, услышала, что беременная и так отреагировала», - чуть безразлично подумала женщина, - «Надо бы вернуть ее обратно, не оставлять одну, а то еще сделает что с собой, кто ее знает». - Анастасия Гавриловна, вы ошибались, не беременна Галина, - сказал мадам Юрьевой доктор, выйдя в коридор. - А что с ней? – удивленно ответила женщина. - Надо бы дообследовать, но, как видите, улетела птичка, - сказал врач. - Сейчас прилетит обратно, - ответила мадам Юрьева и вышла на улицу. Женщина была в полном шоке, Анастасия Гавриловна не могла поверить в то, что Лина не беременна. «А что с ней?» - подумала женщина, после чего слегка усмехнулась, - «Доработалась в Смольном, насмотрелась на беременных воспитанниц, теперь в каждом недомогании, похоже, буду видеть беременность. А Лина… Вот что она тогда к институтскому врачу не шла? Просила меня молчать? Тоже о беременности думала? Или о других болезнях, о которых молчат?» Подойдя к Лине, Анастасия Гавриловна сказала девице: - Пошли обратно, или что, настолько обрадовалась, что не беременна, что теперь летать от счастья будешь? Запоздалая догадка вдруг пришла в голову мадам Юрьевой, сопоставив все намеки в своей голове, женщина сказала: - Или что, срамную болезнь была готова лечить? Пошли обратно. Вот не мать я тебе, чтобы по врачам водить, а иначе не получается… Очередной декабрьский урок географии для Толи был совершенно безрадостным событием. Девица потратила все свое время на продумывание своих грядущих зимних каникул, поэтому не успела выучить урок. И, если на ряде других уроков Толе удалось получить более-менее пристойные отметки, то на географии подобное у Толи уже не получилось. Прекрасно понимая, что выкрутиться у нее не получится, Толя решила заранее сделать гадость учительнице. Обсудив этот вопрос с Людой, которая тоже не была готова к уроку, было принято решение намазать стол учительницы клеем. Сделав все, что было нужно, перед уроком, Толя начала с нетерпением ждать первой части сегодняшнего представления. Анастасия Гавриловна пришла в класс несколько не в духе. Буквально с порога спросив Люду и поняв, что девица не готова к уроку, мадам Юрьева решила перейти к Толе. - Мадемуазель Демина, - слегка нервно сказала женщина, - Отвечайте. - Что отвечать? – изобразила удивление Толя. - Домашнее задание, - ответила мадам Юрьева. - А разве было что-то задано? – спросила Толя. - Было задано не хлопать ушами на уроке, - ответила мадам. - Пошли, Людка, нам тут делать нечего, - сказала Толя подруге. Видя то, как мадам Юрьева в порыве эмоций собирается пойти к их классной даме, но не может встать, Толя слегка прибавила шаг и, выйдя в коридор, сказала подруге: - Ну что, Люда, влетит нам от Маньки потом, я даже не сомневаюсь. Юрьева терпеть такое не захочет. Зато хоть не так обидно потом будет, мы сегодня неплохо развлеклись. Пошли, что ли, по улице погуляем, сходим куда-нибудь, вернемся ближе к ночи, может, Манька устанет и ей будет наплевать на нас. Весь оставшийся день Толя провела лучше, чем можно было ожидать. Девица сходила вместе с Людой за сигаретами и тоже купила себе пачку, хотя, в последнее время, курила она крайне мало и в покупке сигарет не было нужды. Поев кренделей и других вкусностей, Толя гуляла с подругой до самого позднего вечера, не думая о том, что сейчас происходит в Смольном. Анастасия Гавриловна, велев классу сидеть тихо, первым делом пошла к классной даме выпускного класса. - Мария Игоревна, - возмущенно сказала она, в красках описывая ситуацию, - Прошу вас, в конце концов, принять меры. Не заставляйте меня идти к начальнице института. И Капитолина, и Людмила должны быть обязательно строго наказаны. - Хорошо, Анастасия Гавриловна, я приму меры, - ответила Мария. Когда мадам Юрьева ушла, женщина с некоторой усталостью положила руки на поясницу и сказала сама себе, - Толя, вот зачем ты так сделала? Я беременна, чувствую себя не слишком хорошо, вот какие мне меры принимать-то? Незаметно подкрался вечер. Услышав шум шагов недалеко от дортуара выпускного класса, женщина вышла из своей комнаты. Увидев Толю и Люду, Мария сказала: - Остановились и выслушали меня. «Все, приехали», - подумала Толя, - «Сейчас сначала слушай Маньку полчаса, потом расхлебывай последствия…» - Вы совершенно бессовестные девицы, хотя и по какой-то нелепой случайности являетесь обе фрейлинами, - сказала Мария, - Не выучили урок – ладно, это можно еще как-то понять. Сбежали из института – ладно, я не Анна Игоревна, готова простить. Но приклеить человека к стулу… У меня слова на этом заканчиваются. Ваше счастье, что мадам Юрьева не в Томской гимназии работает и не к папе пришла. Все, свободны, надоели, видеть вас больше не хочу. - И где логика? – спросила Толя Люду на пути в дортуар, - Сама же нас остановила и сказала, что мы надоели. Беременная, что с нее взять… Хотя действительно, Манька права, наше счастье, что мы сейчас не в Томске.