Живая жизнь

      — Не вижу причины откладывать свадьбу.       — У людей сохранится уверенность в завтрашнем дне, — кивнул Изана.       «Что ж, понятно, они думают, что я подушка безопасности», — прокомментировала Шираюки про себя.       Она вздохнула. Какая нелепость! Она готовилась пройти через все это с Изаной, но с Зеном это оказалось в сто раз хуже. Хуже, потому что она действительно желала его, любила его. Ей было больно наблюдать за тем, как он сидел во главе стола, просматривая кипу документов. Он был словно лев, заключенный в клетку. Из Зена получится замечательный правитель, самый лучший. Однако он не хотел этого. Разве не достаточно он уже сделал?       И он должен был принести еще одну жертву, женившись на ней.       — Шираюи, где твое кольцо? — Вистериа обратился к ней напрямую первый раз за все то время, что они сидели за столом.       — О… я подумала, что… — Она посмотрела сначала на Изана, потом на Зена, сжимая руку в кулак. — Я подумала, что оно уже не к месту.       — Кольцо выполнил специально для тебя дворцовый ювелир.       «Выполнил для меня? По чьему заказу? По заказу матери? Отца?» — возмутилась Юки. Оно было подарено Принцем, а она хотела получить кольцо от Зена.       — Вы не можете требовать от Шираюки, чтобы она носила кольцо, подаренное другим человеком. — Тогрул заговорила впервые.       — Вообще-то, — решительно заявила девушка, — его мне доставил курьер, так что не важно, кто его подарил.       — Нет, важно, — настаивала Кихал. — Мужчины ничего не понимают в таких вопросах.       Юки была с ней полностью согласна.       — Да, мужчины ничего не понимают. Порой нам требуется время на осознание того, чего мы хотим в действительности, — вмешался Изана.       Сердце Шираюки сжалось при виде искорки, промелькнувшей во взглядах Изана и Тогрул. Пытаясь сдержать горячие слезы, она прокашлялась.       Она встала, отодвинула тарелку. Ей надоело притворяться, изображая удовольствие от завтрака, в то время как вокруг нее кипела буря страстей.       — Я закончила. Было приятно познакомиться с тобой, Кихал.       Она повернулась и вышла из комнаты. Она боялась, что не выдержит и разрыдается. Все складывалось как нельзя лучше. Она выйдет замуж за любимого. Но только все далеко не так гладко, как казалось. Судьба издевалась над ней, играла ее чувствами.       Кто-то положил ей руку на плечо — это была Тогрул.       — Шираюки, — остановила она ее, — надеюсь, ты в порядке. Я прекрасно понимаю, что такое потерять любимого человека… или думать, что ты его потеряешь. И я бы не хотела, чтобы твое сердце оказалось разбитым из-за всего происходящего.       — Я в порядке и очень рада за вас обоих. — Девушка слабо рассмеялась. — Я бы не хотела быть причиной вашего расставания.       — Я злилась на тебя, Юки. А как иначе? Ты должна была выйти замуж за человека, которого я люблю, отца моего ребенка, и я не могла противостоять тебе. А сейчас и Зену пришлось пожертвовать собой, и тебя саму передавали, как товар…       — Не стоит винить себя. Вистериа и я… Я лучше буду с Зеном.       — Тогда это только на руку тебе, вам обоим, — резюмировала она с улыбкой.       — Не знаю, хорошо ли это для нас обоих, но… он мне небезразличен, — засмеялась Шираюки сдержанно.       — Хорошее начало, — ответила девушка.       — Наверное. — Шираюки не стала упоминать о том, что Зен ненавидел ее за то, что она стала причиной его слабости.       — Я и Изана собираемся покинуть страну на какое-то время, пока все не утрясется. Он беспокоится за мое здоровье… за здоровье нашего малыша.       «Каково это, когда мужчина вот так заботится о тебе?» — подумала Юки.       Зен всегда защищал ее, но он просто следовал долгу.       В коридор вышли оба брата. Взгляды встретились. Шираюки сжигали страсть, желание, нужда — настолько сильные, что ей хотелось разрыдаться. Это было не только физической потребностью, она жаждала его любви — до боли в сердце.       Но этот мужчина никогда не полюбит ее.       Он подошел к ней, взял под руку — не больше чем обычный жест уважения.       — Увидимся с вами перед свадьбой, — попрощался Зен, пожимая руку брата.       — Спасибо тебе, Зен, и тебе, Шираюки, — произнес Изана.       Она не знала, что ответить, поэтому только кивнула, чувствуя, как распирает грудь от слез — словно сейчас прорвет плотину и потоком затопит весь дворец.       Изана обнял Кихал за талию и повел ее по коридору, с глаз долой от Зена.       — Я рада за них, — пролепетала она еле слышно.       — Изана принял правильное решение. Когда речь идет о ребенке… Иначе нельзя было поступить.       — А как насчет их самих, насчет того, что они любят друг друга?       — Шираюки, какое значение играет любовь? Любовь между мужчиной и женщиной всего лишь физическая страсть, которая со временем затухает. Она ежедневно разрушается и подавляется по множеству незначительных причин. А вот брак по расчету может быть долговечным.       — Так ты сомневаешься, что Изана и Тогрул будут вместе?       — У них родится ребенок, и он их объединит.       — Их объединит ребенок, а не чувства, которые они питают друг к другу?       — Не имеет значения.       — Нет, имеет. Не хочешь ли ты сказать, что не веришь в любовь?       Вдруг лицо Зена подобрело, он смотрел словно сквозь нее.       — Шираюки, помнишь, мы говорили о жизненном опыте. Я свою долю получил. Я видел слишком многое, слишком многое из того, на что способна человеческая душа, — на безмерную алчность и невообразимую жестокость. Такие вещи убивают любовь, искореняют ее. Любовь ведет к слабости.       — Как все это грустно, Зен.       — Юки, ты слишком молода. Ты видишь в жизни много прекрасных возможностей, потому что защищена. Но, любовь не смогла спасти моих родителей. Ты знаешь, те убийцы… сначала они не видели мою мать, которая пряталась в саду. Чтобы выманить ее, они использовали моего отца.       — Зен… — Ее голос оборвался.       — Если бы она думала головой, а не сердцем, то осталась бы в живых. Они бы все равно не отпустили отца, и она ничего не смогла бы сделать. В итоге их обоих убили.       — А если бы на его месте был Изана? Разве ты не ринулся бы спасать его?       — Это другое. Защищать брата — мой долг. Меня так воспитали.       Ей так сильно хотелось подойти к Зену, обнять его, прижать к груди. Но Юки не двигалась с места, боясь получить отказ.       — Сегодня вечером состоится одно мероприятие. — Он резко сменил тему. — Во дворец прибудут другие шейхи и лидеры других племен. Они будут рассказывать мне о своих проблемах и нуждах. Ты тоже там будешь, конечно.       — Конечно, — сухо повторила она.       — Выбери себе подходящую одежду. Она разложена у тебя на кровати. — Вистериа даже не взглянул на нее.       — Значит, теперь ты будешь указывать, что мне надевать? — Она вспылила.       — Одежду для важного мероприятия, которая бы отражала твой статус и традиции нового дома. В других случаях ты вольна носить что хочешь.       Небольшая уступка, но для нее она кое-что значила.       — Спасибо.       — Я не тиран, Шираюки.       — Я знаю.       — Тогда не смотри на меня так, словно думаешь по-другому.       — Хочешь услышать правду? Я не знаю, что думать. Я не знаю, что между нами происходит. Не знаю, как должна себя вести в роли твоей жены. Не знаю, чего ты от меня ждешь.       — Я буду с тобой так же откровенен. Я не хочу жениться, но поступлю так, как будет лучше для моего народа. Большего я от тебя не жду. Во всем ином ты вольна поступать как хочешь.       Слышать, что Вистериа не хочет ее, было гораздо больнее, чем ожидала Шираюки.       — Я знаю, ты поступишь так, как будет лучше для всех, — наконец резюмировала она. — Ты всегда так поступаешь.       — Нет, не всегда.       — Что ж, что сделано, то сделано, пути назад у нас нет. И топтаться на месте тоже смысла нет.       — Не хочу повторять своих ошибок.       Вистериа ушел размашистыми шагами, а девушка продолжала стоять на месте, словно прикованная. «Значит, я ошибка? Даже теперь, когда мы собираемся жениться, я по-прежнему ошибка?» — негодовала она. Она утерла слезы, скатившиеся на щекам, и прошла в свою комнату. Ей нужно было выбрать наряд. Она должна была предстать в надлежащем виде. Предстать в качестве женщины, которой гордился бы шейх.       Вистериа чувствовал себя некомфортно в традиционном одеянии. Но, встречаясь с предводителями государств, он должен был следовать традициям.       Юки опаздывала, и он мысленно поблагодарил судьбу. Ему было все труднее контролировать желание. Он по-прежнему страстно хотел ее.       Зен заставил себя сосредоточиться на словах одного из представителей, который распространялся о потребности в передвижных школах и о том, как лучше перевозить воду. Вдруг в стороне мелькнуло что-то красное, и Зен поднял голову.       В дверях тронного зала стояла Шираюки. Она была облачена в тонкие шелка, бордовые густые волосы ниспадали на плечи и были украшены серебряной цепочкой, которая придавала еще больше блеска ее красным сияющим локонам. Глаза были подведены темными тенями, на губах сверкала нежная помада. Наряд был простым и традиционным, но на ней… на ней он смотрелся очень соблазнительно.       Девушка шла по залу, в ее сторону поворачивались головы предводителей, к ней были прикованы все взгляды. Она изящно и соблазнительно двигала бедрами, а глаза ее сулили сладострастие. И она принадлежала ему.       Шираюки даже не улыбнулась жениху. Выражение ее лица было равнодушным, более сдержанным, чем он привык видеть. Конечно, она обиделась на его слова, но они были искренни.       Вистериа будет ей верным мужем, у них будут дети, но любовь дарить он не умел.       Он положил руку невесте на поясницу, она вся напряглась. Девушка научилась любить его прикосновения, но сейчас отпрянула от него, словно от огня. Зен воспринял это как вызов — ему было необходимо пространство и время, чтобы освободиться от ее колдовских чар.       В зале воцарилось молчание. Все взгляды были устремлены на него.       — Это моя невеста, ваша будущая правительница, принцесса Шираюки. Наш союз объединит Тамбарун и Кларинс, и обе страны только выиграют от этого.       Девушка посмотрела на присутствующих и широко им улыбнулась. Зену вдруг захотелось, чтобы ее улыбки предназначались только ему.       — Мне выпала большая честь служить на благо вашему народу, — начала она. — Кларинс — замечательная страна, и я хочу как можно больше узнать о своем новом доме. Спасибо вам за радушное приветствие.       Когда настало время ужина, Шираюки села подле Вистериа.       — Ты должен больше улыбаться, — прошептала она. Это были первые слова, которые она сказала ему за весь вечер.       — Я?       — Я тебе говорила об этом раньше.       Подали первые блюда, заиграла музыка, и зажурчали разговоры, бурные и шумные.       — Не знаю, понравится ли народу, если принц будет улыбаться.       — Не очень приятно разговаривать с тем, кто пронзает тебя взглядом.       — Я так не делаю.       — Нет, делаешь.       — Разве я пронзаю тебя взглядом?       — Все время. — Шираюки улыбнулась. Ему было приятно видеть ее улыбку вместо пустого серьезного выражения лица.       — Я постараюсь больше этого не делать.       Она провела рукой по его подбородку, словно разглаживая морщинки:       — Думаю, это уже привычка.       Зен сжал ее руку, притянул к щеке. Выражение ее глаз изменилось, зрачки расширились. Запульсировала кровь, все тело напряглось.       Он отбросил ее руку, питая отвращение к самому себе — как он мог возбудиться, находясь на важном мероприятии, в зале, полном людей.       Вистериа обратил внимание на сидевшего рядом человека и начал обсуждать с ним скучное и малоинтересное налоговое законодательство, чтобы усмирить свое тело.       К концу вечера в зале не осталось ни одного мужчины, который бы не испробовал еды из рук Шираюки. Они подходили к ней по очереди и кланялись — знак почитания и повиновения, который редко оказывался женщинам, — предлагая свое гостеприимство на случай, если она будет проезжать мимо их поселений.       Для девушки не имело значения, с кем она говорила, — она проявляла неподдельный интерес к человеку, так что он чувствовал свою значимость.       Она выглядела прекрасно, хоть и устала — было видно, как ее лицо побледнело от изнеможения.       — Где ты так научилась работать на публику? — спросил Зен, когда они вышли из зала.       Она пожала плечами, глядя куда-то вдаль.       — Моя семья организовывала множество встреч в Тамбаруне, и мы посещали мероприятия за пределами страны. Я тебе говорила, что знаю много языков и мне часто приходилось общаться с высокопоставленными лицами. Меня воспитывали быть королевской женой.       — Тебя воспитали хорошо.       — Да, хорошо. И мне это даже нравится, мне нравится общаться с людьми. Мне интересны их рассказы о жизни, мечтах и проблемах.       — Я никогда не пытался познать народ, — заметил Зен, вдруг осознав, насколько правдивы были его слова.       Он не считал их своими друзьями — никого, кроме Изана.       — Когда я тебя впервые встретил, ты показалась мне эгоистичной, — сказал он, вспоминая свои первые впечатления о ней. Тогда она была избалованным ребенком из богатой семьи, который ныл и хныкал, потому что не хотел переезжать из одного дворца в другой. — Но это был единственный момент твоей жизни, который ты припасла для себя, не так ли?       Она тихо засмеялась:       — Однажды я упросила золовку прогуляться со мной по магазинам, а она, бедняга, сама не знала, что мы ушли втайне от всех. Эта затея оказалась плохой.       — А сейчас ты думаешь, что путешествие тоже было плохой затеей?       — Не знаю, Зен. Я стала хотеть гораздо большего.       — Тебе не хочется выходить замуж по расчету?       Их взгляды встретились.       — Какая разница? А разве могло быть иначе? Я не могла смотреть на других мужчин, не могла думать о…       Она дотронулась до руки жениха, и по телу его пробежал электрический разряд.       — Только с тобой… я поняла, чего хочу на самом деле. — Она облизнула губы. — Тогда был еще один момент моей жизни, когда я думала только о себе, — прошептала девушка.       Зен схватил ее за руку, прижал к двери, осыпая поцелуями ее соблазнительную шею. Он чувствовал ее тепло и вкус соли на губах — в этом была вся Шираюки. Его Юки. Его.       Она простонала, и он накрыл ее губы поцелуем, страстно, жадно. Она ответила ему тем же, прижимаясь к нему плотнее. Вечернее платье сковывало движения.       Пытаясь раздвинуть ноги, она двигалась в такт его тела. Внутри Зена горело желание, дикое, неконтролируемое.       Он обхватил ее бедро, опуская руку ниже, поглаживая выпуклости тела. Он разорвал прозрачную ткань с замысловатым бисерным узором, давая ей свободу движения. Шираюки обхватила ногой его бедро и двигалась ему в такт.       Он готов был кончить прямо здесь и сейчас — от ее стонов, от прикосновения ее языка, от тепла ее тела, тепла, которое говорило, что она готова. Еще один рывок — целомудренное одеяние спадет, обнажая ее тело…       — Извините… — нервозный голос сорвал с него вуаль сладострастия. Он отошел от девушки и, повернувшись, увидел молодого человека с потупленным взором.       — Звонит принц Изана, он хочет с вами говорить.       Зен посмотрел на Шираюки. Она стояла, плотно прижавшись к стене, прищурив глаза, щеки пылали, грудь вздымалась и опускалась. С бедер свисал клочок разорванного платья, который обнажал ее гладкую золотистую кожу. Он чуть не взял эту девушку прямо во дворце, почти перед гостями.       Эта новость была бы не менее шокирующей, чем рассказ о том, как он лишил ее девственности, когда она еще была обручена с братом.       — Спокойной ночи, Шираюки, — сказал он, уходя.       Он слышал ее прерывистое дыхание и понял, что она вот-вот разрыдается, но это его не остановило. Он не мог позволить ей взять над собою власть, не мог подчиниться своему желанию, забыв обо всем на свете. Даже на секунду он не мог позволить себе потерять контроль — последствия были бы плачевны.