Живая жизнь

      Сейчас Зен как будто спрятался в панцире, за глухой стеной, вокруг которой был вырыт ров. Он не подпускал к себе никого — ни ее, ни кого-либо другого.       — Ты хочешь детей? — выпалила Шираюки.       — Мне нужен наследник.       — Но хочешь ли ты его?       — А ты? Впервые Шираюки по-настоящему задумалась над тем, какое решение приняла бы, если бы речь шла только о ней и о любимом мужчине. Каково это — держать на руках малыша? Единственный ребенок, которого ей приходилось баюкать на руках, была дочерью прислуги. «Интересно, будет ли наш малыш похож на нас? На нас обоих?» — думала она. Глаза ее наполнились слезами, сердце щемило.       — Да, хочу, — призналась она. — Я всегда воспринимала детей как само собой разумеющееся, но… Да, я хочу детей. Даже если бы я оказалась в иной ситуации, чем сейчас, я не изменила бы мнения.       Вистериа ничего не ответил, только опустил взгляд на лежащие перед ним документы.       — А вот ты бы их не захотел, верно? — спросила девушка, чувствуя, как к горлу подступает тошнота.       — Я не хочу жениться, так с чего бы мне хотеть детей? — ответил он жестко и холодно.       — То есть ты не будешь любить собственного ребенка?       — Я дам ему столько любви, сколько смогу, Шираюки. Мой ребенок не останется без внимания.       — Конечно, — проговорила она медленно, чувствуя себя обиженной. — Ты бы исполнял свой долг — как всегда.       — Многие мужчины и этого не делают.       — Но малышу этого будет мало, — возразила она.       — Ты волнуешься напрасно, у нас пока нет ребенка.       — Но он будет, Зен. У нас будет семья, и я имею право знать, что она для тебя значит.       Повисло долгое молчание, Вистериа только нервно сжимал кулаки, пытаясь сохранить самообладание.       — Мне бы очень хотелось предложить тебе гораздо большее.       — Ты мог бы.       — Нет, Шираюки. Я давно потерял способность любить. Вот что с тобой делает жизнь — она ожесточает. Ты просто этого еще не знаешь.       — Ты прикладываешь все усилия, чтобы я как можно скорее познала все невзгоды, — заметила она язвительно, поднялась со стула и вышла из комнаты. Сердце бешено стучало.       Ей захотелось закричать во весь голос, встать посередине площади и извергнуть ругательства в небесное пространство. Ну почему между ними должно быть это мучительное расстояние? Между ней и человеком, которого она любит, за которого собирается замуж?       Вокруг было полно незнакомцев, с которыми она могла болтать, смеяться, и лишь до одного человека никак не могла достучаться. Этим человеком был Зен, и его замкнутость причиняла ей мучительную боль. Она почти видела баталию, которая разыгралась внутри его, только не могла понять, с кем он воевал и, главное, кто будет победителем.       Но Шираюки все равно найдет выход. Она не могла далее выносить его холодность, не могла смириться с мыслью, что тот момент близости, когда они были вместе, стал лишь призрачным воспоминанием.       Ей нужно было гораздо больше — от него, от замужества, от жизни. Слишком часто в ее жизни все решали за нее, слишком многое ей было неподвластно. Она никому не позволит вмешиваться в их отношения с будущим мужем.       Девушка пробралась в гостиную — в доме стояла тишина. Слуги давно ушли, а караул дежурил снаружи, тихо и незаметно.       Ей удалось узнать у одной из слуг, как пробраться в комнаты Зена, — ей было жутко неловко спрашивать.       Шираюки затянула халат потуже, словно нацепила щит. Не считая этого клочка ткани, она была почти нагая.       Она приоткрыла дверь спальни жениха и вошла, тяжело дыша, сжимая кулаки, пытаясь остановить дрожь в руках. Она боялась только одного — быть отвергнутой.       — Зен.       Полусонный, он услышал чей-то голос, чувственный, сексуальный, с хрипотцой. Вистериа перевернулся и замер. В двери стояла она, окутанная лунным светом. Халат сиял на ней серебряной пыльцой, она развязала поясок и скинула его на пол.       Несмотря на тусклый свет, он смог разглядеть её.       Сердце забилось, пах тут же наполнился кровью. Девушка подошла к кровати. Она была столь элегантна, совершенна. Он весь горел желанием.       — Шираюки, — буркнул он раздраженно.       — Зен, ты нужен мне.       А она была нужна ему. Как он допустил такое? Да, он и раньше хотел ее физически, но сейчас он вдруг почувствовал что-то гораздо большее. Зен с трудом удерживал себя в постели, ему хотелось встать, заключить ее в объятия, прижать к груди.       — То, что произошло между нами… это плохо. Ты воспринимаешь это как предательство и боишься прикоснуться ко мне. Во всем виновата я сама, — прошептала она. — Но все в прошлом, и об этом надо забыть. Мы скоро поженимся, и делаем мы это ради своего народа. Одна ночь ничего не решит.       Она завела руки за спину, расстегивая закладку. Он скользнул по ее плечам, рукам, обнажая тело. Сжимая простыню в руках, Зен противостоял самому себе. Ему хотелось наблюдать за ней, позволяя ей вести игру, он был заворожен ею, заворожен своим желанием.       — Давай начнем все сначала.       Она стояла перед ним совершенной обнаженной, маня своими женственными, соблазнительными формами, — он не мог представить себе более прекрасного зрелища.       Закинув одну ногу на кровать, потом другую, она предстала перед ним — достаточно близко, чтобы он мог ощущать ее запах. Такой женский и цветочный, он был свойственен Шираюки.       Она стянула с Вистериа простыню, обнажая его желание. Глаза ее округлились, губы раскрылись, готовые к поцелую.       — Я рассмотрела тебя тогда недостаточно хорошо. — Она придвигалась к нему все ближе. Движения были немного неловкими, но для него они были сексуальными и притягательными.       Ее руки были такими мягкими, а взгляд плутовским и искушающим. Ему казалось, он не выдержит.       — Я хочу… — начала она несмело, — я хочу управлять сама на этот раз.       Сев на колени, она начала свою игру. Зен сильнее сжал простыню и издал присвистывающий звук. Он должен остановить ее. Он остановит. Еще чуть-чуть.       — Я мечтала об этом, — прошептала она.       — Шираюки, — вырвалось у него, — прекрати. Сейчас же. Я больше не могу.       Она не прекращала, а он был не в силах остановить ее. Он только играл ее волосами, поглаживая по голове. Он погрузился в океан блаженства, купаясь в волнах наслаждения. По телу разлилось тепло, как лава по вулкану.       По тому, как билось его сердце, и по капелькам пота на теле она поняла, что он был сильно тронут тем, что только что произошло между ними. Она ликовала, словно одержала маленькую победу. Он содрогался от желания, провалившись в долину наслаждения, где было только счастье, где был только момент.       — Иди ко мне, — прохрипел он.       Она встала на колени, поравнявшись с ним лицом. Он зажал ее щеки руками и накрыл ее рот страстным поцелуем, опрокидывая ее на спину, — теперь она была у него в подчинении.       Глаза его горели, пульс неистово бился, она почувствовала его твердую плоть. — Так скоро?       Он фыркнул от смеха, губы растянулись в плутовской гримасе. Она никогда не видела его более молодым и беззаботным, чем сейчас, и, несмотря на свое возбуждение, она почувствовала, как в глазах собираются слезы.       — Дай мне еще пару минут, — попросил он, — я еще не совсем готов.       — И что потом?       Он коснулся ее бедра, слегка прикусывая его, и по телу разлилась волна блаженства, разбавленная легким прикусом боли. Чувство было настолько сильным, эротичным, мышцы запульсировали, готовясь к близости.       — Зен, — выдохнула она, пытаясь дотянуться до его плеч, чтобы увидеть его лицо, поцеловать его и ощутить внутри себя.       — Еще нет, — ответил он, раздвигая ее ноги и запечатлевая горячий поцелуй на внутренней стороне бедра.       Она затряслась, предвкушая поцелуй в самую чувствительную часть ее тела.       Когда его язык прикоснулся к ней, перекатываясь волной по клитору, она вся изогнулась и издала пронзительный стон. «Интересно, он чувствовал то же самое? Такую же беспомощность и дрожь? Отчаянное желание вырваться из пыток наслаждения? Такое же головокружение, словно стоишь на склоне утеса?» — пронеслось в голове у неё.       Он ласкал ее до тех пор, пока все тело не стало содрогаться от экстаза, который, словно прибой, разбивался о тело, прикрывая ей доступ воздуха и изнуряя до изнеможения.       — Тебе было так же хорошо? — выговорила она с трудом, пытаясь перевести дух.       — Еще лучше.       — Это невозможно!       Он снова усмехнулся, накрывая ее губы жарким поцелуем.       — Скорее, — умоляла она, чувствуя, как подступает пик блаженства, — пожалуйста.       Он обхватил ее за талию и усадил на себя. Подталкивая ее за ягодицы своими крупными руками и направляя твердую плоть в неё, он помог ей принять нужное положение.       Шираюки вздохнула, ощущая, как растягиваются ее мышцы, заполняясь его плотью. В этот раз не было боли — только наслаждение, глубокое и столь сильное, что она с трудом удерживала его в себе.       — Я тебя люблю, — вырвалось у нее, и слова эти шли от самого сердца. Она не собиралась говорить их, но, сказав, не хотела брать их назад. Она действительно его любила — всей душой, всем сердцем. Он сделал ее такой, какая она есть, — он сделал ее женщиной. Он показал ей, как важно считаться с интересами другого человека, жить ради счастья любимого мужчины.       Зен дополнил ее. Даже если он никогда не полюбит ее, она это переживет и никогда не пожалеет, что любит его. Он хороший человек, сильный и замечательный.       Склонив голову, прижавшись щекой к его груди, девушка слушала биение его сердца, сильное, неровное. Ее физические потребности были удовлетворены, а вот душа словно кричала, требуя ответной реакции, пытаясь сломить стену, отделявшую его от мира.       Она посмотрела на него, на его лицо — впервые на нем не было маски, в глазах читалась неприкрытая растерянность, и было в нем что-то еще. Она назвала бы это страхом, если бы это был не Вистериа.       Положив ладошку на щеку, она хотела поцеловать его, но он разгадал ее намерение и первым притянул к себе, заключая в свои широкие объятия и снова склоняя ее лицо на грудь. Заботливый жест… или, по крайней мере, казался таким. Она знала, что он просто пытался вернуть контроль над ситуацией, пытался избежать разговора.       И она не стала ему противоречить. Парень даже не заметил теплых слез, которые скатывались на его голую грудь.       Он крепко держал Шираюки в своих объятиях. Но чем сильнее он прижимал ее к себе, тем быстрее разрасталась бездна между ними.       В надежде ухватиться за ниточку, которая могла их соединить, она запечатлела поцелуй на рубце на груди, и нежный пушок волос пощекотал ей губы. Он словно одеревенел, мышцы напряглись.       — Думаю, тебе лучше вернуться в свою комнату.       Шираюки подняла глаза, посмотрела ему в лицо — оно было неприступным и холодным. Казалось, он закрывался с такой легкостью. Как ему это только удавалось? Она была потрясена до глубины души, весь мир в ее глазах перевернулся, стоял вверх дном, а он казался таким отрешенным.       Возможно, он прав. Возможно, он и правда не способен любить. Но ей с трудом в это верилось. На свете не было более замечательного человека — он всегда ставил интересы других превыше своих, жертвовал жизнью ради страны, даже сейчас, когда стал Принцем.       Но, несмотря на все хорошие качества, Зен стал черств и настолько сломлен, что девушке казалось, будто она никогда не сможет достучаться до его сердца. А ей хотелось. Ей хотелось сломить его барьеры, разбить их вдребезги — даже если бы пришлось сделать это голыми руками, даже если бы пришлось обливаться кровью. Ей хотелось достучаться до него. Хотелось увидеть того человека, который скрывался в глубине.       Она мечтала излечить его раны, но он сам не осознавал, что был ранен.       — Я сделала что-то не так? — спросила она, приподнимаясь. Грудь была обнажена, но ее это ни капли не беспокоило. Сейчас это не имело смысла. Она дала ему уже гораздо больше чем свое тело, так что нагота беспокоила ее меньше всего.       — Не хочу, чтобы кто-либо из слуг увидел тебя здесь.       — Мне все равно.       — Может, честь и традиции для тебя ничего не значат, но…       — Это нечестно, Зен. — Она встала с постели, не в силах лежать рядом с ним, когда так сильно злилась. — В ту ночь я была не одна.       — Я не говорю о той ночи.       — Но именно о ней идет речь. Именно там собака зарыта!       — Не ты ли говорила, что нам нужно как можно скорее забыть об этом? И сейчас, когда тебе хочется поспорить, ты снова поднимаешь эту тему.       — Что ж, может быть, я не знаю, что с этим делать — со всем этим. Я… Я так растеряна. И мы только что… только что разделили… И ты хочешь, чтобы я ушла?! — Ей хотелось кричать от бессилия.       — Просто уходи, Шираюки, — проговорил он сквозь зубы, взгляд его темных глаз предрекал угрозу.       — Мною нельзя помыкать — я думала, ты уже понял это.       Он встал с кровати, не соизволив прикрыться. Ей стало жарко от вида его нагого тела, несмотря на всю злость, которая бушевала внутри.       — Ты так молода, — начал он. — И все принимаешь близко к сердцу. Я думаю о твоей репутации. Стране, ее более консервативной части, нужна невинная принцесса, и я не хочу, чтобы народу было стыдно от грязных разговоров об их принце. Прислуга молчит о распутных секретах, проявляя преданность, только в обмен на деньги.       — Но мы скоро поженимся. Все не так, как если бы…       — Как если бы мы переспали, когда ты все еще была обручена с моим братом? Не думай, что нам удалось избежать подобных сплетен. Это одна из причин, по которой мы остались здесь. Пресса в городе — словно бешеные псы, сплетни летают повсюду. Изана в открытую заявил о своем желании жениться по любви, а вот наши отношения являются источником повышенного интереса. Я действительно хочу защитить твою репутацию.       — Может, я не хочу, чтобы ты защищал мою репутацию, — бросила она, не подумав.       — Ты слишком эмоциональна, — произнес он низким голосом.       — А ты черств как сухарь.       — Так лучше, — ответил Зен, отворачиваясь к окну, сквозь которое падал лунный свет, освещая его высокие скулы и мужественный подбородок.       — Не думаю.       Шираюки резко нагнулась, подняла халат. Затягивая пояс, она сильно смутилась. Почему-то одеваться перед ним и уходить из комнаты осторожными шагами было гораздо сложнее, чем раздеваться.       Для нее это было ночью любви, для него — всего лишь удовлетворением своего либидо.       Как странно — после мгновений близости она еще сильнее отдалилась от него.       — Еще одно подтверждение твоей наивности, — заметил он твердо, непреклонно.       — Я далеко не наивна, Зен, — ответила она дрожащим голосом. — Ты очень постарался, чтобы отбить у меня все простодушие.