Живая жизнь

      Она развернулась и с гордым видом вышла из комнаты. Зен смотрел ей вслед, и сердце щемило в груди. Она была права. Он постарался выбить из нее всю наивность. Он забирал у нее все прекрасное и разрушал его, отравляя уродливостью своей жизни.       И все же у него не было иного способа, чтобы удержать её при себе. Она должна стать принцессой, его женой.       Размышляя над всем произошедшим, он почувствовал сильнейшую боль, словно проглотил острый кол. Многие годы он был мертв в душе и теперь не мог привыкнуть к взрыву эмоций, странному чувству, пробужденному в глубине души. Он уже давно не ощущал ничего, не думал ни о чем, кроме долга перед страной и братом.       Но Шираюки… она пробудила в нем чувства.       «Я тебя люблю».       Ее признание было легко списать на ее молодость и на то, что он был ее первым. И все же, как ни легко было поставить под сомнение эти случайно вырвавшиеся слова, в них было столько страсти, убеждения, они пронзили его прямо в сердце.       В него стреляли — много раз. Боль, причиненная Шираюки, была не меньше, чем от пули. Она жгла его так же сильно.       А он не хотел ощущать это жжение, не хотел ощущать вообще что-либо.       Эмоциям нельзя верить. Народу нужен предводитель, который думает головой, а не сердцем.       Вистериа видел, к чему может привести наивность и доверчивость — к обману и смерти. Его мать умерла из-за чувств, из-за любви. Он потерял ее и не позволит кому-либо повелевать собой, заставлять действовать безрассудно — не тогда, когда в нем нуждаются люди. Так же как он и Изана нуждались в своей матери.       У Зена ныло в груди, но он не обращал на это внимания. Он не мог поддаться слабости — ни сейчас, ни когда-либо.       Время свадьбы приближалось, и Зен постоянно находил какие-либо отговорки, чтобы избегать невесту. Он должен был заниматься государственными делами, посещать пресс-конференции, встречаться с лидерами. Но Шираюки тоже не скучала.       Быть правительницей и быть принцессой — две разные вещи. В Тамбаруне она мало занималась общественными делами, а тут их было не счесть. Она ездила с визитами в больницы, выслушивала жалобы больных, встречалась с благотворительными комитетами, обсуждала возможности снабжения людей — всем необходимым. На первом месте стояла, конечно, скорая медицинская помощь, проблему которой обязательно нужно было решить.       Она сидела на заседаниях образовательного совета, разговаривала с женщинами. Она пыталась извлечь максимальную пользу из своего положения, даже несмотря на то, что навязанный ей жених, казалось, не хотел почтить ее своим присутствием и поблагодарить за труды.       И вот настало время свадьбы, столица суетно готовилась к церемонии.       Они вернулись в Кларинс этим утром. Он избегал её как только мог.       «Неужели он будет вести себя так и после свадьбы?» — задавалась вопросом Шираюки. Она надеялась, что нет.       Шираюки хотела Вистериа телом и душой, томилась по нему так сильно, что порой перехватывало дыхание. Но он был таким неприступным, таким сдержанным, что она никак не могла достучаться до него.       Юки выглянула из окна спальни: в саду повсюду развешаны фонари, провода связаны в единое целое — такой ковер из лампочек на фоне пышного сада. Это было так красиво, так экзотично. Она мечтала именно о такой свадьбе. Не только из-за декора, но из-за мужчины. На какое-то мгновение она забудет, что Зен не любит ее и не хочет, и просто представит мужчину своей мечты, который стоит у алтаря, с нетерпением ожидая ее, чтобы навеки быть соединенным с ней священными узами брака. У Шираюки перед глазами будет именно эта картинка, а реальность подождет.       Кто-то громко постучал в дверь.       — Войдите, — ответила она быстро.       В комнате появился Зен, и Шираюки вздрогнула. Последнее время она видела его очень редко, и теперь сердце ее забилось чаще. Хотя и знала — даже если бы провела с ним рука об руку все эти два месяца, она все равно бы чувствовала то же самое при каждом взгляде на него. Он никогда ей не наскучит, со своим прекрасным лицом, испещренным шрамами, которые кричали о проявленной отваге.       Она любила его так сильно, что просто умирала от желания.       — Не думала, что увижу тебя до завтрашнего дня, — произнесла Шираюки, чувствуя, как сжалось горло.       — У меня кое-что есть для тебя. — Зен протянул ладонь, на которой покоилась маленькая синяя коробочка с латунной ручкой наверху.        Слегка насупившись, она приоткрыла крышку. Каково же было ее изумление, когда она увидела кольцо, разместившееся в шелковой обивке цвета слоновой кости.       Она вынула украшение и поднесла к глазам, наблюдая за переливами драгоценного камня в солнечных лучах.       — Это само совершенство, — выдохнула она.       Разглядывая шедевр уникального дизайна, она чувствовала, как глаза наполняются жгучими слезами. Это было не просто кольцо — это была частица времени, проведенного с Зеном в Тамбаруне, частица их истории. Это кольцо действительно предназначалось именно для нее, и подарить его мог только он.       Она протянула ему кольцо, рука дрожала.       — Надень его, — сказал он твердо, — проверь, хорошо ли оно сидит.       Шираюки насупилась — ей хотелось, чтобы Вистериа сделал это сам. Конечно, она не ожидала, что он падет на колени, — только не Зен, только не в их ситуации, — но ей хотелось, чтобы он, по крайней мере, надел кольцо ей на палец.       Но он этого не сделал. Он просто стоял, и в его голубых глазах было трудно прочитать хоть какие-либо эмоции.       Она быстро надела украшение, с облегчением почувствовав, как оно с легкостью скользнуло на палец.       — Само совершенство, — повторила она, в этот раз с натянутой улыбкой.       — Еще есть простое обручальное кольцо, которое сделали специально под него, но его ты увидишь завтра.       — Да, хорошо, — кивнула девушка, закусив нижнюю губу.       — И все равно я не сделал тебя счастливой, — нахмурился Зен.       — Сделал, оно мне очень нравится. — Она приложила максимум усилий, чтобы улыбнуться.       — Ты плачешь?       — Я… — Она провела рукой по мокрой щеке. Ей нечего было ответить. Зен назовет ее маленькой капризной девчонкой. Она и правда противоречила самой себе. Она подняла столько шума из-за кольца, а теперь его было недостаточно. Ей хотелось любви, только ее и не хватало, и никакие украшения не заменят желаемое.       Несколько мгновений в Шираюки теплилась надежда — он же преподнес ей то, что она просила. Но последний лучик погас, едва она посмотрела на будущего мужа.       — Я плачу, потому что оно так прекрасно, — солгала она.       Он отгородился стеной, и она тоже хотела защититься от боли.       — Я рад, что оно тебе понравилось.       — Правда?       — Я рад, что мы совершаем такой хороший поступок ради наших стран.       «Я тебя люблю».       Ей захотелось повторить эти слова, сказать, что Зен значит для нее так много, но она была не в силах. Однажды она уже призналась ему, наткнувшись на стену равнодушия. Он не разозлился, но и не ответил, а просто проигнорировал ее признание. Она бы не выдержала подобного снова.       — До завтра, — произнесла она мягко, желая, чтобы он ушел. Ей было трудно находиться с ним рядом и не думать о его объятиях. Было трудно вот так стоять и молчать о своей любви. Она любила его больше всех на свете.       — До завтра, — кивнул парень.       Дождавшись, когда за ним закроется дверь, она разрыдалась.       — Я тебя люблю, — прошептала Шираюки.       Церемония прошла великолепно, празднование продолжалось.       Теперь Шираюки не сбежит — она полюбила народ, эту страну, мужа. Всей душой она стремилась сделать Кларинс лучше, помочь его жителям.       Зен был великолепен, более красивого мужчину она никогда не встречала. Он был облачен в просторную тунику и хлопковые штаны, так же как и ее кремовое свадебное платье с замысловатой вышивкой из бронзового бисера и свободная накидка, которая ниспадала на бедра, но не облегала их.       Юки позволили поучаствовать в разработке дизайна платья, и она очень оценила широкий жест. Ей стало интересно, имел ли       з      ен какое-либо отношение к этому.       Она зажмурилась, вспоминая, как шла по дорожке к алтарю, как смотрела на Вистериа. Она увидела в его глазах теплоту, желание, которые, казалось, навсегда покинули его душу. Но в тот момент ему трудно было скрыть свои чувства. Когда он взял ее руку в свою, их глаза встретились. Между ними пробежала искорка. Девушка была поражена.       В тот момент ее обуяла уверенность… Сейчас, когда она сидела в своей комнате в ожидании новоиспеченного мужа, в ожидании первой брачной ночи. Она даже боялась, что, возможно, Зен не придет.       Как бы ей хотелось научиться читать его мысли — она уже давно мечтала об этом. Ей хотелось понять, что творится за маской, скрывавшей его душу, что происходит за стеной, отгораживавшей его от мира.       Может, он прав. Может, за ней нет ничего иного, кроме еще более толстого слоя неверия и цинизма. А может, там есть что-то еще. По крайней мере, ей хотелось верить в это. Она должна была верить.       Она сидела на кровати, окруженная волнами свадебного платья. Ей показалось, что наряд очень понравился Зену, поэтому она не стала переодеваться, но сейчас ей становилось жарко, и все тело чесалось от долгого ношения столь замысловато расшитой ткани.       Прошел еще один час, и она поняла, что Вистериа не придет.       Ей хотелось свернуться калачиком на кровати и выплакаться, чтобы ее никто не видел.       «Жить было бы гораздо проще, если бы ты просто просила о том, чего хочешь».       Он так сказал, и был прав. Она могла и дальше сидеть, пускать нюни, заливаться слезами. Или могла пойти и потребовать то, чего ей хотелось. Возможно, та Шираюки, которая сбежала из дома, осталась бы рыдать или, возможно, снова убежала бы.       Но та женщина, которой она стала, не стала бы делать ни того, ни другого. Именно благодаря ему она превратилась в другого человека.       Она распахнула дверь спальни и вышла в коридор, бесшумно ступая босыми ногами по холодному мраморному полу. Она уже проделывала такое раньше — украдкой пробиралась в его спальню темной ночью. Тогда он овладел ее телом, но остался равнодушным к словам любви. Этой ночью он не останется равнодушным, она не позволит.       Девушка открыла дверь, даже не постучавшись. Зен стоял возле окна в одних штанах, низко сидевших на бедрах, литые мышцы живота были обнажены. Сердце чуть не выскочило наружу, она умирала от желания.       Она покачала головой — позже, этим она займется позже.       — Привет, — просто произнесла она. Слова приветствия всегда были наиболее безвредны.       Легкий порыв ветра взъерошил его пепельные волосы. Он был просто великолепен. Как сильно она его любила.       Еще недавно Шираюки стремилась защитить себя, но теперь, глядя на мужа, на неприступное выражение его прекрасного лица, она поняла кое-что. Она не могла больше обороняться, иначе Зен никогда ей не откроется. Она должна была преподнести себя как на ладони, открыто выражая свои чувства, если хотела получить то же самое от него.       — Зен… я люблю тебя.       — Шираюки… — Он вздрогнул, пораженный.       — Нет, не говори. Не говори, что это не так, что я не люблю или не могу любить, потому что я на самом деле люблю тебя.       — Шираюки, я не этого хочу от тебя.       — Не важно. Это правда — я люблю тебя, потому что ты самый благородный мужчина, которого я когда-либо встречала, потому что ты показал мне, что в жизни является самым важным.       — Ты меня не знаешь, — возразил он грубо. — Совсем не знаешь.       — Нет, знаю.       Зен повернулся к ней, разъяренный. Он подошел ближе и остановился на расстоянии вытянутой руки.       — Только не делай из меня романтического идола. Шираюки, я убивал людей — не важно, по какой причине. Мои руки обагрены кровью.       Она провела пальцем по его ладони:       — Я ничего не вижу.       — А я вижу, — с трудом произнес он.       — Твои руки были нежны со мной, — сказала она, целуя каждый его палец.       Он резко отстранился. На мгновение она увидела в его глазах проблеск боли, но уже в следующую секунду он снова спрятался в панцирь.       — Прекрати, — приказал он сдавленным голосом.       — Я пытаюсь быть честной с тобой, потому что это важно.       — Тогда я буду честен с тобой, — ответил он. — Я не хочу, чтобы ты меня любила.       Шираюки не ожидала такого ответа, ни в одном из сценариев, проигранных в мыслях, подобного не было.       — Я не верю. Что тогда значит это? — Она указала на так полюбившееся ей кольцо, которое было задумано и исполнено с такой любовью. — Я знаю, это должно что-то значить.       — Это всего лишь кольцо, — ответил он. Подбородок его был напряжен.       Девушка покачала головой:       — Только не для меня. Я люблю тебя. И ты не можешь убить во мне это чувство и не можешь лишить его. — Все смешалось в ее голове: могущество, любовь, желание, боль. Сердце билось сильно и часто. — Ты научил меня быть сильной, показал, что такое долг. Знаю, непроизвольно ты научил меня любить, желать. Я стала той, кто я есть сейчас, с твоим участием, и теперь тебе некуда деваться. И я не намерена отступать. Я знаю, ты злишься на то, что мои чувства тебе неподвластны и что ты ничего с ними не можешь сделать.       — Уходи.       — Что?       — Уходи! Мне не нужна твоя любовь. Я не люблю тебя.       — Я… — Она едва могла вздохнуть.       Именно в этот момент она поняла — в глазах этого человека, Зена Вистериа, был страх. Ее муж, непобедимый воин, был по-настоящему испуган. Он страшился ее, ее чувств, того, что они могут значить для него, что могут сделать с ним. Девушка вспомнился его рассказ о матери, о том, как ее любовь к отцу лишила ее разума, заставила действовать безрассудно. И она знала, что все, что имело власть над человеком, воспринималось им как слабость.       — Ты трепещешь, Зен. Ты боишься того, что тебе неподвластно. Но такое сильное чувство, как любовь, нельзя усмирить или приручить, как дикого зверя. Ты должен это понимать. Тебе кажется, она делает тебя слабее, но это не так. Я стала сильной, потому что люблю. И я сильнее тебя, потому что не боюсь любви, даже несмотря на то, что она причиняет боль.       Понурив голову, девушка развернулась и пошла прочь. Ей показалось, что сердце дало трещину и вот-вот распадется на тысячи мелких осколков.       — Куда ты? — спросил он, когда она уже приблизилась к двери.       — Если ты не хочешь моего присутствия, Зен, я уйду. — Она захлопнула дверь и вернулась в свою комнату.       Вистериа бродил по темным скверам дворца. Ему хотелось измучить себя до изнеможения, стереть из памяти последние события. Прохладный ночной воздух остужал разум.       Он был уверен, что ему удалось уничтожить чувство, родившееся в душе жены, искоренить его полностью. Но Шираюки сохранила его. Каким-то непостижимым образом она позволила любви уцелеть и пустить корни еще глубже. Ее взгляд был таким потухшим и несчастным, когда она уходила. Зен почувствовал боль — ту боль, которую чувствовала и она. Его грудь словно раздирали в клочья.