Золотая шерсть/A Coat of Gold

      «Певчая птичка» была самым быстрым кораблём во флоте принца Дорана Мартелла — гладкое судно, представляющее красоту от кормы до носа.       Чтобы занять себя чем-то в эти дни Мирцелла играла в кайвассу с Тристаном, но она попросту не могла сосредоточиться из-за тяжести всех своих переживаний и вместо этого проводила долгие часы глядя вдаль с носа корабля, всматриваясь в бескрайнюю синеву. Впервые в жизни она обнаружила, что хочет увидеть Королевскую Гавань и шпили Красного замка, которые рано или поздно должны были показаться.       Спустя время, которое показалось долгими годами в открытом море, в поле зрения замаячил Красный замок, когда корабль обогнул большую скалу в Черноводном заливе. Были видны следы там, где дикий огонь касался реки, воспламенял деревья и оставлял после себя мертвецкую тишину. К ней подошёл Тристан. Он никогда не видел Королевскую Гавань и просто восхищался открывшимся перед ним видом, мягко касаясь руки Мирцеллы, и она не была против этого.       Все они ждали её на пристани: её мать и Томмен, дядя Тирион и дядя Джейме, дедушка и все остальные. Дядюшки подошли, чтобы помочь ей сойти на берег.       — Добро пожаловать домой, Мирцелла, — сказал её дядя-карлик, когда она впервые ступила на землю. — Ты стала выше.       — А ты остался таким же, дядя, — ответила она.       — Ну конечно, — хмыкнул Тирион. — Расти — это не то, к чему я очень-то привык.       — Рад снова тебя видеть, — произнёс Джейме и обнял её, заставая врасплох. — Полагаю, я краду тебя у твоих матери и брата, принцесса. Прошу…       Он прошёл мимо неё, чтобы поговорить с Тристаном, и Мирцелла отправилась к остальным. Томмен был облачён в красное с золотом, на голове мальчика томилась дурацкая корона, на лице застыло выражение, напоминающее неодобрение. Рядом с ним стоял лорд Тайвин Ланнистер с приколотым к дублету золотым знаком Королевской Десницы. Он выглядел царственным и невпечатлённым. Однако из ряда людей вышла мать, чтобы тепло и крепко обнять её. Она отступила с необычайно яркой улыбкой.       — Ты так выросла, любовь моя, и ты так прекрасна, — сказала она. — Как тебе Дорн?       — Дорн великолепен, матушка, — ответила Мирцелла своим лучшим «голосом принцессы». — Тебе точно нужно побывать там и увидеть всё его величие. И я знаю, ты полюбишь Тристана. Он такой добрый, весёлый, милый… но, конечно, я скучала по тебе и Томмену… и… я была очень опечалена вестями о Джоффе — я проплакала несколько дней, — она надеялась, что её ложь была достаточно убедительной, и улыбка матери с лёгким кивком не предвещала ничего хорошего для неё.       Затем она ступила к брату, который тут же улыбнулся ей. Было странно делать реверанс перед Томменом, и только когда она присела в поклоне, он приблизился и обнял её. Боковым зрением Мирцелла заметила неодобрительный взгляд холодных зелёных глаз лорда Тайвина Ланнистера.       — Так хорошо снова видеть тебя, — произнёс Томмен. — Так много времени прошло с тех пор, как мы встречались.       Она не могла не согласиться. Даже письма трижды в неделю не могли сравниться с тем, чтобы вживую видеть лицо своего брата впервые за целый год. Они всегда были неразлучны — надёжная сила против тех, кто когда-либо пытался разделить их. Будь то Джофф или мать. Джоффри всегда был любимчиком их матери, её чудесным первенцем, который не мог сделать что-то не так, а Мирцелла была её красавицей-принцессой. Но у Серсеи всегда недоставало любви для Томмена, которого она отвергла и оттолкнула в пользу его старших родственников. Мирцелла не могла даже представить, сколько оскорблений ему довелось пережить за свои тринадцать лет в качестве цели для запугивания и Джоффри, и матери. Как-то в один ужасный день брат пытался утопить её, однажды он почти порезал её ножом, он часто бил и жестоко обзывал её, но никогда он не забивал её почти что до смерти тростью или скипетром, не ослеплял её ударом камня и не грозился снять с неё кожу живьём. Это уже досталось на долю их младшего брата, когда он терпел невыносимую боль, прикованный к постели в своей комнате, не в силах даже пошевелиться в течение нескольких дней. Мать лишь дважды пришла навестить его, но Мирцелла была рядом днём и ночью, шепча успокаивающие слова, читая ему истории их детства — сказки о храбрых рыцарях и прекрасных девах, и мечтала, чтобы они были правдивыми.       Когда пришло время ей отправляться в Дорн, Джоффри едко заметил, что Томмен недостоин того, чтобы лить по нему слёзы, и это были последние слова, которые он ей сказал. Мирцелла была этому рада. Пока Дорн был далеко от её семьи, он был достаточно далеко и от Королевской Гавани, чтобы позволить кошмарам о Джоффри уйти в закоулки памяти. И у неё никогда не было такого друга, как Тристан, который всегда был мил и добр с ней.       — Целла, — с улыбкой сказал брат, — позволь представить мою невесту и будущую жену, леди Маргери из дома Тиреллов.       Она видела Рыцаря Цветов на турнире в честь назначения лорда Старка Десницей Короля, и ей пришлось признать, что когда эти двое стоят рядом, они похожи даже больше, чем её мать и Джейме. У леди Маргери были блестящие локоны каштановых волос, приятное лицо и стройная фигура. Её глаза были озёрами жидкого золота, и хотя её улыбка была наигранней всех, которые Мирцелле доводилось видеть, она всё равно была прекрасной.       — Я так рада наконец познакомиться с вами, принцесса Мирцелла, — произнесла леди Маргери. — Надеюсь, мы сможем стать, помимо сестёр, и хорошими друзьями тоже.       Мирцелла повторила искусственную улыбку девушки.       — Я тоже на это надеюсь, миледи.       Она прошла дальше, позволив сиру Лорасу Тиреллу и лорду Мейсу Тиреллу поцеловать её руку, а затем вернулась к своему брату, наблюдая, как к ним направляются Тристан, принц Оберин, Джейме и Тирион. Лорд Тайвин всё ещё сурово наблюдал за ней, поэтому она поспешила присесть в реверансе, выдавив «милорд», и это должно было удовлетворить его.       Группа стражей Ланнистеров была на подхвате с носилками, чтобы сопроводить её в Красный замок, но леди Маргери заявила, что погода достаточно прекрасна, чтобы совершить небольшую прогулку. Она с нетерпением отправилась первой, Томмен следовал за нею будто собачонка. Мирцелла обернулась, взглянув на своих дядь, которые пожали плечами, и втроём они отправились на прогулку в сопровождении сира Ариса Окхарта.       — Я должен был догадаться, что простой народ любит тебя, племянница, — сказал Тирион. — Когда ты в последний раз покидала город, здесь развернулся настоящий бунт.       — Почему? — спросила Мирцелла.       — Когда ты уехала, вся красота покинула этот проклятый город, — пошутил Тирион. — Ну или Джоффри решил, что он имеет право убивать простой народ. Достаточно сказать, что они рады наконец освободиться от него, и они любят твоего брата и его леди Маргери всё больше.       Мгновение спустя её догнал Тристан и предложил ей свою руку.       — И как тебе моя семья? — спросила Мирцелла.       Он склонил голову.       — Твои дяди были очень милы, если речь об этом. Всегда хотел испытать на себе легендарный ум Беса.       — Не называй его Бесом, — насмешливо отчитала его Мирцелла. — Его зовут Тирион. Лорд Тирион.       — Тут все лорды чего-то или кого-то? — спросил Тристан. — Они все прячутся за своими именами и титулами, а любой без бумажного щита будет быстро съеден другими.       — Конечно, ты прав, — согласилась она. — Но я всё-таки предпочитаю быть принцессой, и это неплохо работает в Королевской Гавани. У меня вполне сносно получается играть маленькую глупенькую девочку, чего все и ожидают от принцессы.       — Я принц, — сказал Тристан. «Не здесь, — подумала Мирцелла. — Здесь ты просто чужеземец». — Это делает меня маленьким глупым мальчиком? — спросил он. — Принц Рейгар был маленьким глупым мальчиком?       Мирцелла слегка нахмурилась: нельзя было так просто разбрасываться именами Таргариенов в логове льва.       — Нет, — сказала она. — Совсем нет.       — Ты прямо как принцесса Дейенерис, миледи, — произнёс Тристан. — Ты в одинаковой степени красива и умна и выходишь замуж за представителя дома Мартеллов, чтобы начать новую эру мира в Королевстве. Принц Марон построил Водные Сады для своей королевской принцессы, чтобы она не страдала от палящего солнца Солнечного Копья. А позже именно она решила, что знатные и простые люди могут играть вместе, а Дорн и Семь Королевств смогли сотрудничать друг с другом после этого.       — Ты рассказывал мне эту историю полсотни раз, мой дорогой принц Тристан.       — Только потому, что ты никогда не понимала настоящей красоты этой истории, моя дорогая принцесса Мирцелла.       Она неодобрительно цокнула языком.       — Конечно же понимаю. А если и нет, когда-нибудь я сама приду к этому.       — Может быть, — сказал Тристан. — А может и нет, — он поднял взгляд на дорогу. — Прошу прощения, моя принцесса, но этот город пахнет чем-то отвратительным.       — Да, пахнет. И всегда пах.       Уникальный запах Королевской Гавани был не только из-за дыма, пота и нечистот, но и благодаря вероломству, политике и злу. «Так пахнет игра престолов», — поняла она.       Впереди Мирцелла увидела хайгарденскую девчонку, протягивающую милостыню попрошайке, а вокруг неё кружила группка служанок, собирая сделанные своими руками подарки, которые простые люди бросали ей. Народ от всего сердца приветствовал короля и его будущую королеву. Джоффри морил голодом и бранил чернь, дойдя до того, что даже стрелял в них из своего арбалета с бастиона Красного замка — достаточно садистская забава. Без сомнения, половина их любви к Томмену была результатом получения свободы от его предшественника. Что касается Маргери, она, похоже, чувствовала сострадание и вовлеченность к бедам простого народа, и громче всего они выкрикивали именно её имя. Толпа представляла собой разношерстную компанию из шлюх, попрошаек и босоногих детей, горячо приветствующих продвигающегося вперёд короля, хотя большинство выкрикиваемых имён принадлежали Тиреллам. В конце концов, именно Тиреллы дали им хлеб и картофель, репу и морковь, рыбу, мясо и эль, пока Ланнистеры принесли им только войну. Однако в толпе также звучали и недовольные голоса, выкрикивающие «Бастард!» и «Мерзость!» помимо других гнусных слов, но остальные люди их заглушали.       Толпа оставила их в покое, когда они наконец достигли замка, но ушли и Ланнистеры. Зато леди Оленна и леди Маргери пригласили Мирцеллу выпить чаю в садах, а сир Лорас Тирелл пришёл проводить её, облачённый с головы до ног в доспехи Королевской Гвардии. Он, как всегда, выглядел словно мечта девицы, украшенной розами: как золотая булавка на его горле и несколько орнаментов на рукояти длинного меча. Но его слова, адресованные Мирцелле, звучали бесцеремонно и надменно, помимо всего прочего. Лорас ворчливо пожаловался, что ему не позволили обучать короля фехтованию, переложив эту ответственность, будто так и должно быть, на «извращённого брюзгу», «просто мерзавца» и сира Бейлона Сванна, по отношению к которому Рыцарь Цветов был равнодушен. Однако Мирцелла была рада. «Лучше Томмену полностью не окружать себя розами, — подумала она. — Достаточно одной леди Маргери, с которой ещё предстоит справиться. Она красива, — признала Мирцелла, — даже прекрасна, и она знает, как играть в престолы получше остальных». Принцесса лично экспериментировала с манипуляцией над своим женихом, но обычно Тристан видел это, проявляя свой острый ум. А вот Томмен — другое дело: он может быть восприимчив ко всему, и, безусловно, если это включало девчонку Тирелл. А как только она вонзит в него свои шипы…       — Принцесса! — позвал её пылкий голос.       Подняв взгляд, Мирцелла была почти уверена, что увидит Маргери Тирелл, рано пришедшую поприветствовать её, но вместо этого она обнаружила принца Оберина Мартелла, облачённого в жёлто-золотые шелка. Он улыбнулся ей.       — Прискорбно, что нам не удалось поговорить раньше, — он лениво махнул рукой в сторону своей любовницы Элларии, тело которой было покрыто таким тонким оранжевым шёлком, что он почти просвечивал, и вразвалочку подошёл к ней. — Не бойтесь, — сказал Красный Змей, — ваши леди в зелёном и золотом прямо здесь, но вижу, вас уже есть кому сопровождать. Можете быть свободным, сир, — сказал он Лорасу. — Уверен, я в состоянии составить компанию милой принцессе.       Сир Лорас натянуто улыбнулся.       — Я сопровождаю вашу принцессу с её личного позволения к леди Хайгардена и по просьбе вашей будущей королевы. К тому же, настоящий рыцарь никогда не оставит принцессу одну среди змей.       Мирцелла улыбнулась рыцарю.       — Всё хорошо, сир. Вы были очень добры, но я найду дорогу отсюда.       Лорас поклонился и ушёл. Он выглядел почти что счастливым, оставив её позади.       — Дорн вам пришёлся по душе, — заметил принц.       — Так и есть, — сказала Мирцелла. — Надеюсь, Королевская Гавань вам тоже понравилась, хотя смею заметить, Дорн намного приятнее.       Оберин ухмыльнулся.       — В самом деле. Намного. Этот город воняет дымом, кровью, мочой…       — Не спугните мою невесту, дядя, — произнёс появившийся будто из ниоткуда Тристан, встав рядом с Мирцеллой. — И вам следует следить за словами, сказанными в присутствии леди.       — Хорошо, — сказал Красный Змей. — Но все эти лорды и леди не для меня. По большей части Королевская Гавань воняет розовой водой. Розовые подбородки Жирного Розана нависли над всеми нами, но вскоре его цветок, вероятно, завянет, — он сделал паузу, подняв бровь. — Я наблюдал за героическим спасением Беса вашим братом, — сказал Красный Змей. — Вещи, которые мог или не мог совершить король Джоффри, были достаточно интригующими, и манера, в которой ваш брат представил их, была впечатляющей.       — Что вы имеете в виду? — спросила Мирцелла.       Принц Оберин сделал вид, что не слышал её вопроса.       — И больше всего меня впечатлило, что он смог убедить Жирного Розана признать Беса невиновным. Хотя, думаю, королевское правосудие в этом случае было не совсем беспристрастным.       — Что вы имеете в виду, дядя? — настороженно спросил Тристан.       Красный Змей передёрнул плечами.       — Должен ли каждый в этом богами забытом городе иметь мотив? Мы с Элларией всего лишь хотим хорошо провести время и получить вещи, которых нам недостаёт, вещи, которые нам причитаются.       Его тон неожиданно стал очень холодным. Мирцелла вопросительно взглянула на него.       — Прошу вас, о чём вы говорите, мой принц?       Принц Оберин улыбнулся.       — А что? Я хочу получить кое-что, что принадлежит нам и уже очень давно. Кое-что, чего не хватает этому миру, этой игре, этой жизни. Знаешь ли ты, чего я хочу, милая девочка?       Она почувствовала, как кровь приливает к щекам из-за такого покровительственного обращения к ней принца. Он расположил руку на шее Элларии Сэнд и, скорей всего, в каком-то ещё более неподходящем месте, но его взгляд был сфокусирован на Мирцелле.       — Правосудие.       — Моя принцесса, — прозвучал голос леди Маргери Тирелл, которая вышла из цветов с пунцовым румянцем на щеках и соединила свою руку с рукой Мирцеллы. — Пойдёмте. Моя бабушка ждёт вас, и осмелюсь заметить, она не из тех, кто любит ждать.       Принц Оберин улыбнулся.       — Конечно. Тристан. Эллария. Нам лучше не способствовать чрезмерной ярости Королевы Шипов.       Подмигнув на прощание, он ушёл, оставляя их одних. Хайгарденская девчонка медленно повела её вперёд — туда, где сидели придворные Простора на серповидной террасе в форме полумесяца, глядя на воду.       — Черноводный залив, — прошептала Маргери. — Сейчас он прекрасен… но когда оба моих брата прибыли в город, Гарлан рассказал мне о мире в огне, зелёное пламя повсюду, изумрудные языки, словно дыхание дракона, лизали корабли Станниса, поджигая их и превращая в пепел. Но Станниса больше нет…       — Он всё ещё жив, — резко заметила Мирцелла. — Он всё ещё держит Драконий Камень.       — Это не продлится долго, если верить Лорасу, — ответила королева. — Он желает взять Драконий Камень, чтобы показать, чего он стоит и свою преданность истинному королю.       Мирцелла ухмыльнулась. «Хотя и желательно не тем же способом, как он показывал свою ценность и преданность королю Ренли», — подумала она, но лучше было не говорить этого вслух.       — Уверена, сир Лорас исполнит свой долг.       Леди Маргери коротко кивнула и улыбнулась, проходя мимо придворных. Группа девушек работала иголками и нитками, вышивая золотые розы на каждом видимом клочке ткани. В их причёсках красовалось цветочное богатство сада. А посреди них восседала леди Оленна Редвин Тирелл, Королева Шипов — сморщенная, будто чернослив, старушка не более пяти футов ростом с доброй улыбкой на губах.       — Поцелуй меня, дитя, — произнесла она, протягивая иссохшую руку. Когда Мирцелла наклонилась, чтобы прикоснуться к ней губами, она почувствовала, что кожа старушки была на удивление холодной. — Не соизволите отдохнуть? — спросила Королева Шипов. — Что это я говорю? Конечно соизволите. — Она повернулась к слуге: — Принесите арборского золотого и побыстрее. Моё время ценно, дитя, — пояснила она Мирцелле. — Боюсь, ожидание — это не то, в чём я хороша. Но все мы женщины понимающие. Давайте побеседуем. — Два стула были поставлены напротив леди, и Мирцелла присела рядом с будущей королевой. — Мои соболезнования вашей потере, как и подобает, — сказала Королева Шипов. — Хотя Королевская Гавань не так скорбит по королю Джоффри, как я ожидала, — она приподняла бровь.       — Так он влиял на людей, — сказала Мирцелла.       — Мы наслышаны. Или, скорее, Маргери наслышана об этом. Боюсь, судебные дела ужасно меня утомляют, и есть много других вещей, которыми я могу занять своё время. В любом случае, переходя к сути дела: до нас дошли ужасающие слухи. Его Милость посетил суд над вашим дядей и совершил убийственное свидетельство против вашего почившего брата. Интересное свидетельство, кроме того, и всё ради уродливого карлика. Однако я скажу, по крайней мере, что нахожу лорда Тириона немного менее скучным, чем большинство этих кур. Они едва известны за свои умения. — Слуга вернулся, неся серебряный поднос с тремя украшенными розами винными кувшинами. — Ты проделал путь до самого Арбора за ним? — поинтересовалась леди Оленна.       — Чего вы от меня хотите, миледи? — спросила Мирцелла.       — Ох, — выдохнула леди Оленна. — Старой леди не подобает просить об одолжении у принцессы, вовсе нет. Но все мы здесь понимающие женщины, не так ли? Поэтому я бы хотела узнать правду о короле.       — О Томмене? Или Джоффри?       — И об одном, и о другом, — сказала Королева Шипов. — Об обоих. Этот королевский вид вряд ли изменился: большинство — высокомерные хвастуны, если не возражаете, что я так говорю, миледи. Однако иногда появляется Джейхейрис Миротворец, или Эйгон Пятый, или Дейрон Добрый. И что у них общего?       «Они все Таргариены, — подумала Мирцелла. — На сегодняшний день наша династия провалилась с привнесением в мир чего-нибудь великого».       — Все они знали, как править, а не только — как сражаться, — сказала она.       — Ох, вполне верно, — кивнула Королева Шипов. — А кем был Джоффри? Правителем или бойцом?       — Ни тем, ни другим.       Леди Оленна хихикнула.       — И наконец Ланнистер показывает честность и прямоту. Боги-боги, ты, должно быть, разочарование своего дома.       «Семья, долг, честь», — подумала Мирцелла.       — Однако вы хотите узнать, что из себя представляет Томмен, — произнесла она.       — Конечно, — вставила Маргери.       — Мальчика сложно назвать глупцом, — сказала Королева Шипов. — Но он кажется доверчивым, послушным, а это, в каком-то роде, определённый вид глупости. Худший вид…       — Вы бы лучше жили при правлении Джоффри? — перебила её Мирцелла. — Он был непредсказуемым, жестоким и грубым. И он стал бы вашей погибелью, леди Маргери.       «Он бы бил тебя, топил в фонтанах, пытался бы снять с тебя кожу ножом, кидался бы в тебя камнями и колотил бы тебя своим проклятым скипетром».       — Нет, — тихо ответила Маргери.       — Почему вы спрашиваете меня? — продолжила Мирцелла. — Без сомнений, я только солгу, чтобы преподнести характер своего брата в лучшем свете. Уверяю вас, миледи, Томмен будет добрым, мягким и преданным вам мужем, и ничто этого не изменит.       Последовала долгая пауза. Все трое сделали глоток из своих кубков с вином. Наконец, Королева Шипов улыбнулась.       — Моя дорогая, ты просто блестяща. Ты почти одурачила меня, заставив теряться в догадках, говоришь ли ты правду о своём брате или выстраиваешь впечатляющую ложь. Но об одном ты ошиблась: мы пытались выведать сущность не твоего брата. А сейчас, боюсь, мы вынуждены закончить. Или, по крайней мере, я вынуждена. Пойдём, Маргери. Солнце в Королевской Гавани уже садится, а послезавтра для всех нас наступит важный день.       — Я на минуту задержусь здесь с принцессой Мирцеллой, — сказала Маргери.       Леди Оленна пожала плечами и встала со своего стула с неожиданным проворством для такой болезненной женщины.       — Левый. Правый, — позвала она, приняла руки обоих своих огромных охранников и ушла.       Когда они остались одни, Маргери улыбнулась.       — Думаю, мы с тобой поладим, сестра. И я должна заметить, какое милое платье на тебе надето. Твой брат высоко о тебе отзывается, Мирцелла. Могу я называть тебя Мирцеллой? Ты можешь звать меня Маргери. Мы сёстры, в конце концов.       Мирцелла улыбнулась, стараясь изо всех сил выглядеть доверчивой.       — Конечно.       — Да, — продолжила Маргери, — ты значишь для брата целый мир. Он говорит, что ты так же умна, как и прекрасна, что он считает тебя сестрой и другом, что ты знаешь его лучше всех остальных. Я всего лишь хочу познакомиться с тобой поближе.       Мирцелла вздохнула.       — Давай не будем играть в эту игру.       — Какую игру? — невинно спросила её противница, прикидываясь дурочкой, прощупывая почву.       — Мы обе в точности знаем, о какой игре я говорю. К сожалению, Маргери, я не влюблена до безумия в твои глаза, какими бы прекрасными они ни были, и меня не восторгает твоя милая фигурка.       — Хм-м… думаю, нет. Но ты понимаешь, в какой ситуации находятся женщины вроде нас.       — Ты имеешь в виду быть супругой короля, — с улыбкой сказала Мирцелла. — Но ты всегда будешь хотеть больше власти, и чтобы Томмен был куклой, а ты — кукловодом. Запомни, миледи, я могу оборвать нити так, так просто.       — Прошу прощения, что вы имеете в виду, миледи? — спросила Маргери.       Дворик стал опустошаться, женщины Тирелл оставляли своё шитьё.       — Ты ведь просто роза? Маленькая роза Хайгардена.       Маргери ласково улыбнулась.       — А ты, леди Мирцелла, лев или олень?       — И то, и другое. А он может быть твои мужем и моим братом, но если ты когда-нибудь сделаешь хоть что-нибудь, что расстроит его, ты увидишь мою ярость. Ты услышишь мой рёв.       — Ох, поверь мне, я услышу рёв Ланнистера. Так или иначе, свадьба подразумевает брачное ложе… но достаточно этой злобы. Я рада, что мы на одной стороне, Мирцелла. Так хорошо иметь кого-то, способного бросить вызов разуму. Но помни: одарённость и мудрость не всегда одно и то же.       Мирцелла подавила улыбку.       — Не могу с этим спорить. — Некоторое время они молча наблюдали за золотистым закатом. — Маргери, — тихо произнесла Мирцелла. — Прошу, позаботься о нём. Ты одна из немногих, кто делает его по-настоящему счастливым, и он правда любит тебя. Не пытайся воспользоваться им, пожалуйста.       Хайгарденская девчонка улыбнулась ей. Она выглядела так, будто хотела согласиться, но вместо этого улыбка на её губах стала грустной.