Золотая шерсть/A Coat of Gold

      Снаружи его покоев столпились разъярённые чёрные братья. Целая армия мужчин в подбитых соболиным мехом плащах пыталась пробиться сквозь неприступных людей Баратеона.       — Что происходит, Боуэн? — спросил Джон встретившего его у подножия лестницы лорда-стюарда.       Боуэн Марш недовольно передёрнул плечами.       — Они не рады. Никто из них, — он раздосадовано топнул по снегу. — Красная женщина сжигает богов, — объяснил он, — что злит их ещё больше, хотя до конца непонятно почему. То есть… Семеро чертовски мало добра делают, оставляя нас здесь замерзать, и, по правде говоря, давно пора было спалить их как топку. Я в богов больше не верю, лорд Сноу.       «Это потому, что они не говорят с тобой по ночам, — подумал Джон. — В противном случае, ты бы думал иначе». Порой, лёжа на грубой холодной койке в прежних покоях Донала Нойе, ему снились алые глаза, а по щекам стволов чардрев бежали тёплые слёзы и вытекали из открытых ртов, прежде чем слиться в снегу у подножия деревьев, превращая снежное одеяло в кроваво-красное. Кровь на снегу. Иногда ему снились его братья и сёстры — волчьи братья и сёстры — угольно-чёрный Лохматик, завывающий на одной ноте песню из чужих земель; белый Лето, его глаза — голубые глаза, карие, но чаще всего — зелёные. Снились Серый Ветер и Леди, которые блуждали среди двух миров, не задерживаясь ни в одном из них. Нимерия — путешественница, храбро ведущая свою стаю сквозь море крови, чтобы найти пристанище на день, и отгоняя тех, кто намеревался причинить вред её семье посреди ночи. В каком-то смысле он был всё тем же: это был его Ночной Дозор, а за ним — тёмные существа… намного хуже одичалых. Пожалуй, хуже самой смерти.       Крепящийся на ремне Длинный Коготь вновь напомнил Джону о его обязанностях, и когда он вышел вперёд, другие братья расступились перед ним, а Боуэн Марш, идущий следом, глядел в пол. В центре круга стояла леди Мелисандра из Асшая. Алое платье развивалось вокруг неё, словно танцующее пламя огня, переливающееся красным, оранжевым, жёлтым…       — Лорд Сноу, — громко произнесла она, и с каждым её словом языки пламени начинали дрожать.       Горящие идолы были богами южан, и в то время как Джону было на них плевать, многим южанам из Дозора было не всё равно. И, к тому же, несмотря на своё неуважение к этим богам, он знал, что их почитала Кейтилин Старк. Этих богов любила Санса. Раньше они были богами Сэма Тарли и первого строителя Отелла Ярвика, и сира Аллисера Торна, даже если сейчас они им не молились. Было бы неправильно оставлять их здесь тлеть. Мелисандра отошла от погребального костра, позволяя огню лизать свои ступни, но не давая по-настоящему причинить себе вред. Оставаясь нетронутой огнём, она расплылась обескураживающей улыбке.       — Или, скорее, лорд-командующий, — поправила себя Мелисандра. — Надеюсь, моё занятие вас не потревожило? — она неясно махнула рукой на картину позади, где молот Кузнеца превратился в огненно-чёрное пятно, а ангельское лицо Девы — в расплавленное нечто.       — Нет, миледи, — произнёс Джон, вглядываясь в сердцевидное лицо женщины и дымящуюся разруху позади. — Обычно я в любом случае просыпаюсь рано.       — Хорошо, — улыбнулась леди Мелисандра. — Очень… пунктуально с вашей стороны, лорд Сноу.       — В чём дело? — резко спросил Джон. — Мы предложили вам нашу еду, кров, а вы отплатили тем, что сжигаете наших богов…       — А это разве ваши боги, лорд Сноу?       — Что?       — Это ваши боги, лорд Сноу? — медленно переспросила она. Джон промолчал. — Разве вы не лорд-командующий Ночного Дозора? Лорд, командующий этими людьми. И если эти боги — не ваши, то они также и не их. Когда король Станнис займёт Железный Трон, вам нужно будет знать имя лишь одного бога. Семь Королевств превратится в одно, как и семеро ложных богов исчезнут, и на своё законное место придёт единственно верный бог. Мне не направить вас на путь истинный, лорд Сноу, и не заставить уверовать в пламя Р’глора, как вам следовало бы сделать. Но я могу начать на примере тех, кого мы оба считаем ложными богами.       Её взгляд словно призывал Джона поспорить с ней. Глаза Мелисандры были тёмными — почти что чёрными, но при этом радужка была настолько яркой, что освещала всё прекрасное великолепие её лица. «Поцелованная огнём, — подумал Джон. — Огнём, что никогда не гаснет».       Но чем дольше он вглядывался в лицо Мелисандры, тем больше она напоминала ему Игритт. «Мальчишка, — насмехалась рыжая одичалая, — бастард, лорд-ворона… ты ничего не знаешь, Джон Сноу. Ты вообще ничего не знаешь».       — И? — вновь услышал он голос Мелисандры.       — Миледи?       — Семеро — самые ложные боги во всём мире, лорд Сноу. Ради нашего общего блага позволь им сгореть.       — Не могу, — ответил Джон. — Вы же знаете, что я не могу.       «Как и не мог позволить сжечь Манса Налётчика». Джон спас короля одичалых, пока того тащили на погребальный костёр, и распорядился бросить его в ту же камеру.       Мелисандра взглянула на него почти что с разочарованием. Её губы растянулись в тонкую улыбку, слегка горькую, но выглядела жрица так, будто предвидела ход событий.       — Конечно знаю, лорд Сноу. В армии Его Милости всё ещё достаточно людей, которые держатся за ложных богов, как держались их отцы и отцы их отцов. Луковый рыцарь, на которого так полагается король, как раз один из таких людей.       — И что же сделал Луковый рыцарь, когда вы сожгли богов его отца на Драконьем Камне?       Уголки губ Мелисандры слегка приподнялись.       — Что ж, несмотря на проблемы с принятием в сердце пламени своего Владыки, сир Давос Сиворт — преданный человек, верный Его Милости. Он так просто не ставит под сомнение решения своего сюзерена, к тому же, он человек проницательный, даже если сам в это не верит. Давос видел, что произошло со старым мейстером — тем, что пах мочой и страхом, и он не выступил против меня. По крайней мере, не тогда. — Джон долго глядел на нее, пока Мелисандра не выдала легкую улыбку и не отвернулась, взмахнув руками: — Не беспокойтесь, лорд Сноу. Боюсь, вы не будете так сговорчивы по отношению к настоящим традициям.       С отчётливым вздохом она негромко хлопнула в ладоши. Пламя поникло и погасло. Когда оно исчезло в снегу, оказалось, что Семеро были нетронуты. Они даже по краям не обуглились.       — Пройдёмте, лорд Сноу, — произнесла Мелисандра, — король Станнис желает вас видеть.       Это была не просьба, а приказ. В то время как этот замок занимали люди, одетые в чёрное, солдаты Баратеона с горящим в огне оленем на знамёнах занимали большую часть Стены — Твердыню Ночи, Морозный Холм и половину других замков. До своего отбытия на задание, которое оставалось тщательно охраняемой тайной, именно сир Давос Сиворт, Десница короля, приходил вызывать Джона, пока Станнис предавался размышлениям в своих покоях наверху. В последнее время Джон чаще видел леди Мелисандру. По правде говоря, куда чаще, чем ему хотелось бы.       Но Стена без них не выстояла бы. Она бы не выстояла без этого мрачного человека, закрывшегося в своей мрачной башне, которая ему так подходила.       Станнис Баратеон не улыбался. Не мужское это дело. Король сидел за столом, окружённый кипой пергамента нескольких дюймов в длину, в полумраке вглядываясь в написанное. Его губы скривились в пугающем вопросе, но вскоре смягчились.       — Лорд Сноу, — наконец произнёс он.       Простое заявление, полное недовольства.       — Ваша Милость, — ответил Джон.       Станнис уставился на него, словно бросая вызов не пасть на колени и не склониться перед ним. Бросая вызов стоять прямо и гордо. И колени Джона не дрогнули. Долгое время они смотрели друг на друга: серые глаза Старка встретились с голубыми — Баратеона. «У Баратеонов голубые глаза, — подумал Джон, — не зелёные, как у Ланнистеров. Следовательно, его слова были правдивы». В углу комнаты стоял сир Акселл Флорент — славный лакей, держащий слишком много бумаг, перьев и книг, чем ему позволяли силы. Он поклонился и ушёл прочь так торжественно, как только мог.       Король Станнис нахмурился.       — Вы знаете, зачем я послал за вами, лорд-командующий?       — Нет, — честно признался Джон.       — Хм-м, — выдавил Станнис.       Какое-то время он разглядывал бумаги на своем столе, присяги, гроссбухи и тысячу других вещей, которые определённо не стоили его времени. Наконец он вытащил одинокий кусок пергамента. Печать была сломана, но Джон заметил половинку рычащего медведя, выдавленного на зелёном воске. «Сигил старого медведя, — подумал он, — с Медвежьего Острова. Мормонты». Станнис протянул ему пергамент, и Джон разобрал тонкие закорючки, выведенные рукой ребёнка:       Благородному лорду Станнису Баратеону,       Медвежий Остров не признаёт никакого короля, кроме Короля Севера, чьё имя — СТАРК.       Лианна из дома Мормонтов, Медвежий Остров.       Джон насмешливо поднял брови.       — Лианна Мормонт — девочка десяти лет, — просто сказал Станнис. — Мало того, что я был унижен, получив ответ от девочки, младше моей собственной дочери, но также, похоже, ребёнок предпринял попытку насмехаться надо мной. Скажите мне, лорд Сноу, она попыталась надругаться над войной, выставив её глупой игрой или шуткой? Или все северные лорды такие же упрямые, как Старки?       — Если последнее правда, я оскорблён вашей миссией, Ваша Милость, — сказал Джон.       — Да, — кивнул Станнис, — так и должно быть. Вы обдумали наш последний разговор, лорд Сноу?       — Да, Ваша Милость.       — Тогда, пожалуйста, скажите свой ответ, лорд Сноу. Вы же знаете, я не могу ждать вечно. До конца недели мы отправляемся в Винтерфелл через Темнолесье. Горные кланы будут шествовать под моим знаменем в числе сотни…       — Вам следует сделать им предложение, достойное встречи, Ваша Милость. Иначе у них нет никаких причин к вам присоединиться.       — Я освобожу Темнолесье из-под контроля железнорождённых, лорд Сноу. Северяне встанут на мою сторону в благодарность за свободу от Болтонов, часть Амберов и Карстарков уже присягнули мне на верность, а Мормонты в конце концов тоже будут на моей стороне.       — Темнолесье — это не Север, Ваша Милость.       Станнис казался сильно раздражённым.       — Оно на Севере, — возразил он.       — Это начало, лорд Сноу, — добавила Мелисандра, стоя у дверей. — Р’глор позволил мне взглянуть на некоторые истины в пламени. И одна повторяющаяся истина в том, что мой король — твой король, король — победно стоит на крепостной стене Винтерфелла, и пылающие знамёна развиваются за его спиной. Владыка Света не показывает мне то, что неистинно, лорд Сноу. Король Станнис займёт Винтерфелл. Займёт Север. Займёт Железный Трон.       — Со всей её… неопределённостью и склонностью к драме, женщина говорит правду, лорд Сноу, — сказал Станнис. — Железный Трон мой по праву. Я знаю, что северяне не присягнули ложному королю на юге, даже Болтоны. Но все они уважали твоего отца. Некоторые даже могут сказать, что любили его, — он выплюнул эти слова, словно они были ядом. — Естественно, такое же уважение они питают и к его детям — законнорождённым или нет.       — Ваша Милость…       — Да-да, вы человек Ночного Дозора, лорд Сноу. Но я — владыка Семи Королевств, и я могу освободить вас ото всех клятв, как мне вздумается. Я пообещал людям Дозора поддержку своего королевства, когда я овладею им, но до сих пор не увидел благодарности своему благодеянию, — его слова принадлежали избалованному ребёнку, но голос звучал короля.       — Мы оказали Вашей Милости и вашим людям гостеприимство и разделили с вами мясо и мёд, — возразил Джон. — В надвигающуюся зиму это значит многое.       — И обед Ночного Дозора сократится до плоти и желудей, — сухо сказал Станнис. — Ваши люди с радостью будут выживать на яблоках и луке долгое, долгое время, лорд Сноу. А мои на этом столько не протянут, так как они южане, а это — север.       — Им осталось не долго держаться, мой король, ибо вскоре вы займёте принадлежащее вам по праву место, — добавила Мелисандра.       Станнис взглянул сначала на неё, потом — на Джона.       — Итак, — прорычал он, — вы пойдёте со мной? — его слова наполовину были самонадеянным заявлением, наполовину — грубой командой, но не вопросом.       Джону потребовалась вся его воля, чтобы стоять прямо. Он покачал головой, но при этом не разорвал зрительного контакта с королём.       — Я не могу, Ваша Милость. Вы знаете, что я не могу.       — Я так и думал, — сказал король. — Бастард Неда Старка, без сомнений, — он поднял руки, — но ты можешь и не быть бастардом до конца своих дней, лорд Сноу. Одно слово, один росчерк пера — и я сделаю тебя Джоном Старком, лордом Винтерфелла и законным Хранителем Севера, а все твои сыновья будут носить имя Старков Винтерфелла и править твоей землей после твоей смерти.       Всего на мгновение, но Джон подумал о боях с Роббом на тренировочном дворе, когда лорд Эддард был ещё жив. Подумал о том, как взволнованно наблюдал за Браном, взбирающимся по стенам над ними. Видел надутые губки Сансы, слышал игривый смех Арьи. Вспомнил, как улыбнулся, когда Рикон назвал своего лютоволка «Лохматик». Вспомнил лорда Эддарда со строгой, но доброй улыбкой, даже леди Кейтилин, которая всегда была хорошей матерью для его сводных братьев и сестёр. Он услышал стаю, зовущую его.       Но Робб был мёртв. Бран был мёртв. Рикон был мёртв. Арья была, скорей всего, мертва, даже несмотря на преследующее его сильное ощущение, что это не так. А Санса… одним старым богам ведомо, что случилось с Сансой. Стая была мертва.       Теперь у него новые братья. С этими братьями он и состарится.       Лицо Станниса ничего не выражало, но леди Мелисандра хмурилась. И вдруг Джон услышал, как старые боги заговорили с ним. «Ночь собирается, — говорили они, — и начинается мой дозор. Он не окончится до самой моей смерти. Я не возьму себе ни жены, ни земель, не буду отцом детям. Я не надену корону и не буду добиваться славы. Я буду жить и умру на своём посту. Я — меч во тьме; я — дозорный на Стене; я — огонь, который разгоняет холод; я — свет, который приносит рассвет; я — рог, который будит спящих; я — щит, который охраняет царство людей. Я отдаю свою жизнь и честь Ночному Дозору среди этой ночи и всех, которые грядут после неё».       — Нет, — сказал он Станнису. — Я — человек Ночного Дозора, и умру я человеком Ночного дозора.       Долгое время король ничего не говорил. Затем он взглянул на свои бумаги, прежде чем снова посмотреть на Джона.       — Тогда идите, лорд Сноу, — сказал он. — Будьте человеком Ночного Дозора. Ночь собирается. Идите выполнять свой долг.       — И начинается мой дозор, — всерьёз ответил Джон.       Мелисандра провела его к выходу, даже не глядя на него, пока Станнис не оказался достаточно далеко, чтобы их услышать. Они миновали принцессу Ширен, бегущую вслед за своим шутом через внутренний коридор Чёрного замка, и через какое-то время бредни шута стали затихать вдалеке. «На дне морском красное — чёрное, а чёрное — золотое, а золото — это хорошо, да, золото — это хорошо, я знаю, я-то знаю, о-о-о…».       — Жалкое существо, — произнесла Мелисандра, когда Пестряк скрылся из виду. — Гнусное животное. Я вижу в нём темноту. Когда мы впервые встретились, меня пробрала дрожь.       «Этого всего лишь шут, миледи», — подумал Джон, так как на его взгляд Пестряк был так же безобиден, как и Ходор — слабоумный здоровяк-оруженосец из Винтерфелла.       — Зима и вправду близко, лорд Сноу, — протянула Мелисандра. — Мне не нужен Р’глор, чтобы знать, что это правда.       — Да, — кивнул Джон. — Зима близко.       — Но мы оба знаем, что приходит вслед за ней, лорд Сноу, — прошептала красная жрица. — Темнота, смерть и ничего хорошего, тем более для всех вас. Я вижу вас, вижу черепа и мечи. Бронзовые и железные. Лёд и пламя. Клинки во тьме, лорд Сноу, клинки во тьме.       Она словно хотела добавить что-то ещё, но Джон услышал, как кто-то окликнул его, и увидел человека, поспешно взбирающегося по лестнице, заплетаясь в ногах и топая по деревянным ступеням. Мелисандра тут же одарила Джона улыбкой и исчезла внутри башни.       — Лорд Сноу! — звали его. — Лорд Сноу! Лорд Сноу! — Скорбный Эддисон Толлетт бежал по лестнице, задыхаясь и отчаянно размахивая письмом в руке. — Вам письмо, — кричал он, — Правда, ворон не хотел мне его отдавать. Я чуть не замучил его до смерти. В самом деле, я понятия не имею, почему мы используем этих чудовищ для отправки почты. Почему бы не использовать голубей? Они хорошо летают, а на крайний случай их легко убить и приготовить из них… — он замолчал только когда встретился с наполовину изумлённым, наполовину раздражённым взглядом Джона и передал ему послание. — Прошу прощения, лорд Сноу, — пробормотал Эдд.       — От кого оно? — спросил Джон, разворачивая письмо.       — Пришло из Винтерфелла. От Болтонов. Подумал, вы захотите увидеть его.       Джон был вынужден не согласиться. Он опустил взгляд и начал читать.       — Арья… — выдохнул лорд-командующий.       — Да, — кивнул Эдд. — Что-то о свадебном приглашении. Подписано Рамси Болтоном, который зовёт себя законнорождённым лордом Винтерфелла.       «Это уловка, — тут же подумал Джон. — Но у него Арья». Он открыл было рот, но тут же глупо его закрыл.       Эдд опустил взгляд на свой палец.       — Ворон клюнул. Я пойду…       — Подожди, — остановил его Джон. — Это на самом деле пришло из Винтерфелла.       Стюард заглянул в его глаза.       — Вы же не планируете идти туда, чтобы вызволить её, правда, милорд? Она ведь… далеко и… То есть…».       — Я не забываю своих клятв, Эдд, — произнёс Джон.       — Да, — поник Скорбный Эдд, — но я забыл ваш ужин. Извиняйте, милорд, но там хлеб в печи, он сейчас сгорит. Пожалуй, мне сначала нужно пойти палец вымыть, милорд. Вам бы не захотелось есть хлеб с моей кровью, мне кажется.       — Нет, — рассеянно протянул Джон, глядя на башню Станниса Баратеона. — Принеси хлеб, — попросил он. — А затем приведи ко мне Манса Налётчика.