Золотая шерсть/A Coat of Gold

      Ранним утром все королевские всадники, выстроившись в ряды, уехали по Королевскому тракту навстречу сияющему солнцу. Среди снегов раздавался унылый и печальный зов боевых горнов — такой же мрачный, как и сам король. Всё прощание Станниса заключалось в нескольких сдержанных кивках: по одному в адрес его жены, Мелисандры и Джона. При этом на его лице отражалось разочарование. «Он хотел видеть меня лордом Винтерфелла, но я был рождён не для этого. Особенно сейчас, когда я являюсь лордом-командующим Ночного Дозора. Я должен держать Стену и возложенные на меня обязательства». Королева Селиса Баратеон привела с собой огромное количество рыцарей, придворных и шута по имени Пестряк, который, кажется, не устраивал даже Мелисандру.       — Лорд Сноу, мы бы хотели разместиться в Твердыне Ночи, а не здесь, — сказала королева Джону. — Теперь, когда мой муж отправился в путь, я полагаю, будет лучше вернуть Чёрный замок в полное распоряжение Ночному Дозору.       — Если позволите заметить, Ваша Милость, в Твердыне Ночи будет холодно и одиноко, — произнёс Джон. — Это наш крупнейший замок, но, когда Дозор использовал его в последний раз в качестве штаба две сотни лет назад, он был пуст на три четверти. Король Джейхейрис и королева Алисана…       — Я знаю историю этих стен, лорд Сноу. И мне бы не хотелось компании.       — Но, возможно, вашей дочери хотелось бы… — тихо заметил он.       Королева сделала вид, что не услышала его, или отказалась воспринимать слова, исходящие из уст бастарда.       — Нет, — ответила она. — Мы остановимся в Твердыне Ночи. И чем скорее, тем лучше. Ночи здесь довольно холодные.       Он мог бы сказать, что в Твердыне Ночи они теплее не будут, но Селиса Баратеон вполне ясно дала понять, что её это не волнует.       — Лорд Сноу, мы на время переберёмся из старых покоев в комнаты моего мужа.       — Они наверху Королевской башни, Ваша Милость. Мне стоит прислать ночного брата, чтобы сопроводить вас?       Она сморщила носик.       — Нет. Полагаю, я сама справлюсь, — Селиса обернулась к дочери. — Ширен, не прислоняйся к ограждению. Оно же ледяное. Пойдём.       «Оно же ледяное? — хмыкнул про себя Джон. — Седьмое пекло, эта женщина не предназначена для Севера». Тем не менее, ему пришлось согнуться в поклоне, когда она уходила. Принцесса, проходя мимо, слабо улыбнулась ему, а её шут в пёстром наряде вторил каждому шагу своими колокольчиками на шляпе — дзынь-дзынь-дзынь…       — Лорд Сноу.       К нему обратился Акселл Флорент — брат королевы. Он был тучным седеющим мужчиной с выступающими ушами — отличительной чертой его дома. Джон заметил, что воротник его плаща был подбит лисьим мехом.       — Чем могу помочь, сир?       — Как десница короля…       — Как я понял, сир Давос Сиворт является десницей короля, — перебил его Джон.       Было видно, как неловко стало рыцарю от этого замечания.       — Да… что ж… насчёт этого… Сира Давоса назначил король, но он сейчас вдали по делам Его Милости, и в его отсутствие десница не был назначен. Естественно, я с радостью принял должность, и, кажется, с этой ролью я хорошо справляюсь. По слухам, Виман Мандерли заключил Лукового Рыцаря в темницу Белой Гавани, из чего следует, что королю Станнису необходим новый десница.       Джон помнил, что лорд Мандерли был невероятно толстым мужчиной с десятью подбородками, и, когда он прибыл на праздник в Винтерфелл, ему понадобилось сделанное на заказ кресло. Но по-настоящему Джон не был с ним знаком. Конечно, с лордом Эддардом он казался весьма дружелюбным, но страх может сотворить с человеком многое, а, насколько Джон был наслышан о Русе Болтоне и его бастарде, эти люди были способны поселить неподдельный ужас в сердцах людей.       — Что ж, хорошо, — наконец сказал он. — И что Его Милости от меня нужно?       На мгновение сир Акселл казался сбитым с толку.       — Люди. Снаряжение. И много. У Ночного Дозора только в Чёрном замке три сотни человек, а…       — Дозор не принимает участия в войнах королевства…       — Я это знаю, лорд Сноу. Но не думаете ли вы, что для лорда Станниса можно сделать исключение? Он многим пожертвовал ради вас, и он единственный король в этой войне, который так поступил, и единственный человек, который так яростно сражался на моих глазах за своё королевство и своего бога. Так было суждено, лорд Сноу, чтобы чёрные братья и святые люди Р’глора стояли бок о бок против бедствий Юга.       — А что насчёт бедствий Севера, сир?       — Одичалые…       — Я не про одичалых. Я про Иных.       Взгляд сира Акселла метнулся в сторону.       — Э-эм… Его Милость пока что не строил планов на их счёт, но вы должны понимать, лорд Сноу…       — Я понимаю, — перебил его Джон. — Это вы не понимаете, сир. Я не могу вам помочь из-за клятвы, которую я дал перед Чардревом.       — Это древний обычай, а боги — ложные…       — Я так не думаю.       — Очень хорошо, лорд Сноу, — хмыкнул Акселл Флорент. — Правда, я полагал, вы будете с нетерпением ждать того, чтобы ваша младшая сестра безопасно добралась домой.       «Моя младшая сестра при первом же удобном случае заколет их всех острым концом своего меча», — подумал Джон, но если это было правдой, зачем он тогда счёл необходимым отправить Манса в Винтерфелл под прикрытием, чтобы освободить её?       — Разве вы не беспокоитесь за неё, лорд Сноу? — поинтересовался сир Акселл. — За такую юную девочку… сколько ей, тринадцать?       — Четырнадцать, — выдавил Джон. — Кажется, почти пятнадцать. Конечно я беспокоюсь за неё, сир. А теперь, чем ещё я могу вам помочь, милорд?       Акселл Флорент был слишком горд для того, чтобы просто покачать головой и тихо уйти. Вместо этого он с лающим смехом развернулся на каблуках и грузно зашагал, разбрасывая повсюду из-под подошвы ломти снега. Джон отвернулся, окидывая взглядом двор. Ему понадобилось некоторое время, чтобы осознать, что Мелисандра из Асшая всё ещё была здесь, улыбаясь ему. Она приблизилась и встала рядом с ним, беря его под руку. У неё была необычайно тёплая кожа, из-за чего у Джона возникло странное тревожное ощущение по всему телу. Другой рукой она потянулась к его лицу, но он отстранился.       — О? — будто бы удивилась она, но, на самом деле, в её интонации не было ни грамма удивления.       — Я дал клятву, — объяснил Джон.       — И вы никогда её не нарушали? — когда он не ответил, женщина улыбнулась. — И не решились бы снова нарушить её?       Он медленно и осторожно кивнул. Мелисандра вновь улыбнулась.       — Даже ради неё?       — Да… даже ради неё.       Красная жрица отбросила назад свои волосы и рассмеялась. Её жгучий взгляд встретился с его.       — Ничего ты не знаешь, лорд Сноу, — произнесла она, отступая. Алые шелка её платья танцевали вокруг неё словно языки пламени. — Вы, без сомнений, слышали о… скажем так… затруднительном положении своей сестры в качестве узницы Винтерфелла.       — Да, слышал.       Бастард Рамси Болтон даже посчитал уместным несколько раз лично написать Джону. Угрозы в его письмах были такими жуткими, что их трудно было читать. Джон смял все эти письма и кинул их в огонь, но они продолжали приходить.       — Не бойтесь, лорд Сноу, — сказала Мелисандра, — я думаю, девочка в сером ещё переживёт розового человека.       — Арья… она сильная девочка, — он не знал, зачем делится этим с Красной жрицей, но всё равно продолжил: — Покидая Винтерфелл, я дал ей меч.       «Она назвала его Иглой, и все её знания заключались в том, что нужно колоть острым концом. И, по правде говоря, это почти всегда работает».       — Да, — кивнула красная женщина, — и вправду, сильная девочка. Однако ей не сравниться с силой внутри вас.       Она взяла палицу рядом с костром и стала медленно водить ею над пламенем, разнося повсюду красный дым и пепел. Джона не могло не интересовать, что же она видит там на этот раз. «Клинки в ночи, скорей всего, как и каждый раз до сего дня, хоть мне так и не довелось их увидеть». Правда, на этот раз, Мелисандра не стала упоминать клинки.       — Вы их не видите, лорд Сноу?       Ему ничего не оставалось ответить, кроме как:       — Нет, миледи.       — Так и думала. Но была надежда… неважно. Я вижу Иное.       — И… Иное? Иное как Белые Ходоки?       — Иное будущее, лорд Сноу. И то, что за ним последует. Смерть, разрушение, лёд. Наши песни слились. У дракона нет ни головы, ни хвоста, и я вижу, как драконы сгорают в собственном пламени, драконы горят в одиноких лезвиях, драконы горят под покровами снега, и они восстанут вновь. Как и другие драконы, лорд Сноу, утопающие в руинах печали, далеко под серыми руинами, досаждающими тем, у кого бесконечное время. Холодные драконы с холодными ездоками.       — Драконов не существует.       — Ничего ты не знаешь, Джон Сноу, — от её слов у Джона снова пробежали мурашки. — Сколько вам сейчас лет? — спросила Мелисандра.       Ему понадобилось некоторое время, чтобы ответить. Ему понадобилось время, чтобы вспомнить. В последние дни ему было не до того, чтобы считать именины. Мужчина вступил в Дозор и повзрослел. Вот так просто.       — Восемнадцать, кажется. Почти…       — Восемнадцать? — перебила его Мелисандра. — Лорд Озрик Старк стал лордом-командующим Ночного Дозора в двенадцать лет, — напомнила она ему.       «Но он был полноправным Старком, а не бастардом Винтерфелла».       — Восемнадцать? — снова спросила Мелисандра. — У вас была всего одна женщина? — она потянулась к нему, и он позволил ей провести его обратно в свои покои, обратно в своё кресло. — Я могла бы научить вас многому, лорд Сноу. Могла бы многое показать.       — Я-я… уверен, вы…       Одна её грудь уже была оголена. Мелисандра развязывала огненно-красное платья, практически мурча в процессе.       — Вы сильны, лорд Сноу. Сильнее, чем можете себе представить. Вы, может, и сын снегов, но ваш отец никогда не говорил вам, где вы были рождены?       — Моя фамилия Сноу, миледи, — напомнил он ей. — Я бастард Севера.       — О? Тогда почему лорд Эддард принёс вас леди Кейтлин по своему возвращению с войны? На Севере войны не было, милорд. Не тогда. Тогда — это не сейчас.       «Она права, — понял Джон. — Как я мог быть рождён на Севере? Почему меня зовут не Джон Риверс или Джон Уотерс в честь земель, где сражался мой отец? Фамилии странно звучали в голове. Пожалуй, он не хотел, чтобы я чувствовал себя ещё более одиноким, поэтому и дал мне северную фамилию. Самую неприглядную и последнюю северную фамилию, но, тем не менее, северную».       Мелисандра уже почти сидела на его коленях. Её платье было полностью развязанным, и Джон мог видеть её гладкую шелковистую кожу от сияющего красного рубина на шее до самого края между ног. Джон почувствовал, как замерло в горле дыхание, услышал слова, которые она шептала:       — Ничего ты не знаешь, Джон Сноу.       Он осторожно склонился, приобнимая её за талию одной рукой, пока она направила вторую на свою грудь. Лишь на мгновение он позволил себе прикрыть глаза, а когда открыл их, она уже развязывала шнурки на его бриджах, прижимая пальчики к его губам. Он издал слабый невнятный звук, когда Мелисандра поцеловала его в щёку, потом — в нос, и всё это время он не мог никак ей воспротивиться…       Утро прорезал громкий и долгий звук рога, и на Джона словно вылился ушат холодной отрезвляющей воды. Он резко подскочил с кресла, а Мелисандра каким-то чудом быстро запахнула обратно своё платье так, что оно снова плотно облегало её тело. Мгновение он подождал — два удара сердца, пять секунд, десять. Затем в рог протрубили второй раз — даже громче первого. На этот раз, он ждал двадцать ударов сердца, и выдохнул с облегчением, когда в ответ была тишина. «Значит, это не Иные. Но, наверное, когда трубят два раза — это и хуже, и лучше одновременно».       — Лорд Сноу, — позвал кто-то снаружи.       В дверном проёме уже стоял Скорбный Эдд, и Джон мысленно взмолился, чтобы он случайно не взболтнул лишнего. У Эдда был длинный язык, поэтому, если он хотя бы начал строить догадки об увиденном…       — Что случилось? — спросил Джон.       — Это из-за Стены, лорд-командующий. Мы думаем, это одичалые.