The Roses

      Волнение поступает к горлу с каждым пройденным Мином шагом. С опушенной головой на плечах, он следует за Джином. Внутри него идёт борьба, сказать тяжёлую правду или облегчить ложью своего лучшего друга, не знает, путается в лабиринтах сознания. Юнги знает, что врать не хорошо, но правду так же говорить не хочется, если вдруг Чонгук спросит, что произошло, а ведь спросит. Младший не врал другу, и по сути не собирался, но в жизни всякое бывает, этот случай один из них. Жертвы подсчитаны, пушки заряжены, оружие к бою не готово. Юнги прокручивает возможный диалог, где всё заканчивается хэппи эндом, но жизнь это не диснеевская вселенная, где злодеи побеждены, а главные герои живут долго и счастливо. У жизни нет сценария, по которому она следует. Жизнь — это вечный беспорядок действий, в одну секунду может поменятся абсолютно всё. Это торнадо разрушающие города, цунами от которого шансы выжить не велики, почти равны нулю. Сердце колотиться непрывно в бешенный ритм, Мин может поклясться, что слышить как этот орган бьется прямо в голове. Постоянно ворошит подол футболки, перебирает браслеты на обоих запястьях, один за другим. Меняет ракурс своего взгляда, не может сосредоточить что-то на одном. Джин замечает краем глаза беспокойство друга, останавливается в пару шагах от него, до палаты Чона осталось буквально всего лишь один шаг. — За такой короткий промежуток времени, — начинает Джин, он смотрит в Юнги в глаза и видит всё внутри зрачков, как волнение поглотило почти всё, — Столько всего поменялось, а это всего за два часа. Чон потерял брата, Намджун может даже своего потерять, а могу и я потерять рассудок, говорить всем и каждому, что всё в окей, но нефига подобного не окей. Младший не перебивает, слушает, анализирует каждое слово сказанное им. Намджуна жалко, Тэхёна жальче, а Чонгука хочется жалечь ещё сильнее, лелеять как дитя на ручках, хоть Чон младше его на год. Джина хочеться обнять и не отпускать и говорить одно и тоже «всё будет окей, друг, ты только не сдавайся, верь», Юнги так и поступает делает шаг к Джину и обвивает его своими руками. Друг стоит растерянным, не знает на что и как ответит, он чувствую всю заботу и тепло, что дает Мин. Старший поднимает руку и проводит по мятным волосам друга, немного их склокочив. Как долго хотелось Джину обниматься, но Юнги всё равно его отпустит и пойдет в палату, так и случилось. Мин опускает руки и решительным шагом идет к двери, услышав от Джина «удачи», он надавливает на дверную ручку, открывает дверь и заходит.

***

— Пойми, Чонгук, мы делаем всё возможное, ищем этого подлеца убившего Юонга, — доносится голос матери из телефона парня, он поставил звонок на режим «динамик», так Чон обманывает себя, что мама находится здесь и разговаривает с ним в живую. Но не капли нелегче. — Значит, этого недостаточно, — вторая сигарета меж губ и младший зажигает и её, плевать на метафоры, пусть эта боль рассется как и табачный дым, — Вы нихуя ничего не делаете, хоть так и утверждаете. Мама, пожалуйста отдай телефон папе. — Выбирай слова, Чон Чонгук! То что ты серьезно болен ещё не дает тебе права, так общаться с матерью! Кто о тебе заботился, когда твой отец бросил тебя? Какой же ты неблагодарный ребёнок! — Телефон. Папа. Сейчас, — сказал парень, сделав сильную затяжку после слов родителя, при этом тон его голоса был абсолютно спокойный. Как будто ничего и не было вовсе, он не в больнице, его друзья всё так же гуляют и веселятся, как и всегда, ходит и бегает, как здоровый человек, Юонг не погиб, всё как обычно. — Да, нет его здесь! Когда ты уже поймёшь, что твой отец полный ублюдок, которому всё равно на жизнь своих детей! Как всегда я решаю проблемы нашей семьи и никто больше! — крик матери, хоть по телефону, глушит разум Чона, мама ни разу себя так не вела, никогда не обвиняла папу в разрушенной жизни, не вела себя как стерва. Чонгук смотрит на телефон, не моргая, не верит и не хочет верить. Парень нажимает красный круг на телефоне «завершить». Красный как и его глаза, дорожки слёз всё никак не высохнут на лице Чонгука, такие же влажные как и утром. Выкуренную сигарету он тушит в пластиковый стаканчик в котором собрался пепел от остальных сигарет, стаканчик послужил ему пепельницой. На телефоне выслечивается «Мама» и фотография, на котрой она улыбается и рядом папа, тоже показывает улыбку. Они обнимают друг друга, а внизу на корточках сидит Юонг, сделав гримасу. Снова в глаза наливаются слезы, Чон отключает телефон. Болит сильно и невыносимо каждая клетка этого тела, болит не только плодь, душа не исключение. Хоть душа не орган, она даже не материальна, она всё же болит больше всех, причиняет вред здоровью. У Чонгука видение перед глазами, немое воспоминание из дества, ему 6 лет, он стоит и смотрит на отца и мать, они ссоряться из-за него, мама бьет посуду, а папа избегает попадания осколков. Вот женщина берет в руки утюг, вместо того, чтобы попасть изменившую ей мужу, она случайно бросила в маленького брюнета, тот падает в обморок, конец фильма. Потом полный мрак из которого Чон выходит другим, абсолютно другим человеком. Четвертая сигарета выкурена, окурок как и прошлые отправляется в пластиковую пепельницу.

***

Дверь отворяется, Юнги видит курящего Чона, сложно было в это поверит, курит тот кто сеял пропоганду о здоровом образе жизни, а сложнее всего из-за выпивку он чуть не погиб. Он тушит сигарету, палата целиком и полностью пропахла табакам, будто кислорода вовсе не осталось, а если и остался то скоро превратится в этот горький запах. Мин дышит с трудом, приходится впихивать это в легкие, он не привык, пару раз откашливается. — Привет, — выдает голос Мин, Чонгук молниеносно среагировал, он тушит сигарету в пластиковый стакан. Непрерывно смотрит на друга, тот подходит к нему и обнимает, Чон в ответ. — Юнги, я скучал, — отвечает брюнет, только стльнее прижимая близкого человека, — Я думал, что с ума сойду скоро. — Ну, рассказывай, — Юнги кое-как высвобождается от объятий друга и садится на кровать рядом с ним. — Как видишь, живой. В остальном — всё фигово. — Джин сказал, что ты сам не свой. Хотя по последним событиям, ты держишься нормально. — Юонг умер, — хрипло ответил Чон, он снова видит на телефоне горькое и неприятное на вкус слова «Мама», покрай не мере только сейчас оно такое, — Отцу насрать, мама психует, а что остается мне? Правильно, быть бревном, в общем ничего не делать, болеть на свое, чертово, здоровье. Мин клеит остатки своей бездарной смелости и спрашивает дрожащими губами: — А кто убил его? — А черт его знает, убийца-призрак, даже улик нету. Полиция обеспокоена, что это может стать началом серийных убийств, а я думаю, что он сдох уже. Даже друзья Юонга ничего не говорят, хотя «всё» якобы видели, мрази последние. Походу их либо убийца напугал, либо они не друзья вовсе. Друзья всегда обо всем говорят, смысл быть друзьями, если что-то недоговаривать? Юнги это бьет двести двадцать вольт прямо в сердце, душа на одном месте не держится, скоро отлипнет от Мина, он сейчас в обморок упадет от нарастающей паники. Последние слова друга в горло режут самым острым лезвием, вот за что это Мину? Кровь будто бы хлестает с горла, медленно заполняет эту крохотную палату, собственная жидкость проникает уши, заставляет оглохнуть и забыться. — Ты Тэхёна видел? Или Намджуна? — Юнги кое-как прочистив горло спрашивает Чона, тот переводит взгляд несколько раз. — Не часто видел Намджуна, только у господина Бана, а… Тэхён ведь в коме, — Чонгук смотрит на друга, а тот ищет за чтобы ухватиться, лишь эти карие глаза не вцеплялись прямо душу. — Да, так и есть. — Это из-за меня ведь сейчас он в коме? — С чего ты это взял? — Юнги, ответь. — Нет же, он подрался с бандой какой-то и получил битой по голове, это временное состояние примерно на неделю или меньше. — Боже, мой. Тэхён, — у Чона взгляд становится холодным, мертым будто, — Слышь, я от тебя заразился. — Чем? — Голубизной. Мне кажется, я люблю Тэхёна, это всё из-за тебя с Чимином. Теперь мне нравиться Тэ, — в голосе друга есть некая нотка веселья и Юнги четко её услышал. — Правда? То есть, беги в его палату, быстро! То есть, езжай! — друг помог Чону сесть инвалидную коляску и отвёз по указаниям Чонгука в палату Кима. В палате кроме Тэ никого не было, Намджун всё ещё был комнате доя посетителей с Хосоком и Чимином. Юнги остался за дверью палаты, по просьбе друга, тот сам хотел посмотреть на беднягу. По бокам кровати стояли громозкие аппараты, к которым подключен старший, с левой стороны стояла капельница, тоже непоследственно помогала Тэ, лечиться. По всей палате доносился звук пульса Кима, от постоянного писка у Чона мурашки по коже пробежали. Он подкатил вперёд, останавившись у кровати, он смотрит на Тэхёна и гладит его щеку, не выдерживает и целует его. Язык Кима мгновенно оживает и исследует полость рта Чонгука, не отпускает, целует мокро, пошло и жестко. Как только кислорода заканчивается, парни отпускают друг друга, Чон быстро дышит при виде проснувшегося Тэхёна, дыхание перехватывает и дышать становиться чем-то непостижимым. Ким смотрит на младшего, бе шока или смущения, даже злости. Ему понравился игривый язычок Чона, не намерен скрывать этого, если Юнги и Чимину можно, почему тогда им бы не попробовать. Тэ облизнул пересохшие губы, с улыбкой смотрит на удивленного Чонгука, который чуть не за сердце держиться от страха. — Я тоже скучал, — говорит старший, Чон кажется слышит биение своего же сердца.