Только ночи страшны от того, Что глаза твои вижу во сне я...

Пожалуйста, не сгорай, Ведь кто-то же должен гореть. За углом начинается рай, Нужно только чуть-чуть потерпеть... Шагни обратно за край, Тебе рано еще сгорать. За углом начинается рай, Нужно только чуть-чуть подождать... Пожалуйста, не сгорай, Спаси, все, что можно спасти... Прости, все, что можно простить... Иди, пока можешь идти... Шагни обратно за край. За углом начинается рай... (с) Flёur Последняя летняя ночь окутала Лондон невесомым покрывалом тишины. На чистом, без единого облачка, небе холодно сияли звезды, освещая дорогу редким припозднившимся путникам. В доме под номером 12 на Гриммаулд Плейс было темно и душно, его обитатели беспокойно ворочались в своих постелях, мучимые дурными снами, навеваемыми духотой. Но вот кто-то бесшумно крадется по коридору, медленно, на ощупь, не зажигая ламп. Гермиона, а это именно она, идет в комнату Сириуса, ей необходимо увидеть его перед отъездом в Хогвартс, она не может не проститься с ним. Столько всего еще не сказано, не скажешь и за целую ночь, но надо последний раз предостеречь, предупредить… просто коснуться его, заглянуть в насмешливые синие глаза. Вот она и у цели, тихонько приоткрывает дверь… Блэк сидит на подоконнике и курит в приоткрытое окно. Его волосы растрепаны, белая, против обыкновения, рубашка смята и наполовину расстегнута, лицо выражает полнейшую степень безразличия, но в глубине глаз прячется боль. - Гермиона? – он почти не удивлен, словно знал, что она придет сегодня. - Я войду? – спрашивает она, как будто есть разница, что он ответит. Она твердо намерена поговорить с ним. Сириус молча кивает, она заходит и, закрыв дверь, усаживается на подоконник напротив него. Он последний раз затягивается и, выдохнув едкий дым, выкидывает в окно недокуренную сигарету. Гермиона глубоко вдыхает, ее не раздражает запах табака, он даже приятен ей, ведь это его запах. - Нам нужно поговорить, Сириус, - несмело начинает она. - Так говори, - он прислонил голову к оконной раме и прикрыл глаза. - Я понимаю, что тебе тяжело, но ты должен отпустить Гарри… - Не понимаю, о чем ты говоришь, - перебил он ледяным тоном, - Гарри завтра уезжает в Хогвартс, и я не собираюсь его задерживать. - Ты понимаешь, - не смутившись, продолжила девушка. - Ты надеялся, что его исключат, и он останется жить с тобой! - Думай, что говоришь, - Блэк распахнул глаза и зло посмотрел на нее. - Ты считаешь, что я мог пожелать своему крестнику остаться без образования. - Нет, - тихо произнесла Гермиона, смело встречая его взгляд, - ты просто хотел быть рядом с ним. Он горько усмехнулся и признал: - Хорошо, ты права, какая-то эгоистичная часть меня действительно хотела этого. Но я прекрасно понимаю, что мальчику надо учиться, и я не хотел бы, чтобы он стал изгоем, как я… Но я буду скучать по нему, он мне теперь как сын, которого у меня никогда не было. - Сириус, - она взяла его за руку, - не отчаивайся, ты не вечно будешь прятаться здесь! Справедливость восторжествует, я верю в это. Поверь и ты… - Я уже ничему и никому не верю, девочка. Несколько минут они сидели в тягостном молчании, опустив глаза и думая о чем-то своем, пока Гермиона не взялась за самую неприятную тему: - Гарри оправдали… Значит, мои сны действительно показывают будущее. Сириус, будь осторожен, пожалуйста. Я хочу рассказать тебе свой сон, который мучает меня все лето. Сон, в котором ты погиб… - Нет, Гермиона, - жестко перебил ее Блэк, - я не хочу этого знать! Ты и так достаточно рассказала мне в прошлый раз. - Но, Сириус, пожалуйста, ты должен знать! – вскричала она. - Тогда ты будешь подготовлен, и этого можно будет избежать! - Нет, - отрезал он, - я не хочу знать, как я умру. - Ты не должен умереть, Сириус! Пожалуйста, позволь мне… - Сколько раз мне нужно повторить «Нет», чтобы ты поняла? – он схватил ее за плечи и наклонился к ее лицу. - Ты… - Я не хочу больше ничего слышать, - раздраженно сказал он и закрыл ее рот поцелуем. Девушка пыталась вырваться и продолжить разговор, но вскоре сдалась под жестким напором его губ, обхватила его лицо руками и ответила на поцелуй. Она так скучала по его губам, по его объятиям, по теплу его тела, по этой сладкой близости с привкусом отчаяния. Он не целовал ее после того ужасного обвинения Рона, обходился с ней по-дружески, ничем не подчеркивая какое-то особое к ней отношение. И все потихоньку привыкали и смирялись с фактом их помолвки, как будто ничего сверхординарного и не произошло. Сначала, конечно, им пришлось много выслушать от друзей, и вместе, и по отдельности. Но выбранная Сириусом нейтральная линия поведения была идеальна, все доводы спорщиков, убеждавших их в неправильности этого шага, разбивались о стену холодного спокойствия. Гарри был очень удивлен, но как показалось Гермионе, искренне порадовался за них обоих, только долго допрашивал девушку, как это ей удалось скрывать все так долго. Она отговаривалась тем, что не хотела волновать его, в то время, когда ему доставляет столько беспокойства шрам. Самым тяжелым, как и ожидалось, был разговор с Молли Уизли. Она кричала, что Сириус испортит девушке жизнь; что он, беглый преступник, ничего не может предложить ей; что он ее в два раза старше, и так далее, и тому подобное. Но и Молли со временем успокоилась, только ее напряженные отношения с хозяином дома еще больше обострились. Дамблдор, которому она все рассказала, надеясь с его помощью повлиять на Блэка, на удивление ничего не предпринял, лишь пожал плечами и сказал: «Мисс Грейнджер довольно сознательная девушка. Думаю, она понимает, на что идет. Надеюсь, что ее родители в курсе происходящего. Ну, а Сириус уже давно все за себя решает сам». И теперь Гермиона наслаждалась поцелуем, прижимаясь к Сириусу все ближе, пробегая холодными пальчиками по горячей коже под воротником его рубашки, впитывая его страсть и нежность, мечтая навсегда запомнить эти мгновения, возможно, последние, что у них будут вдвоем. Как только она об этом подумала, на ее глаза навернулись непрошеные слезы, мужчина, почувствовав их, оторвался от ее губ и испуганно спросил: - Я сделал тебе больно? - Нет, нет, что ты... - Тогда почему ты плачешь? - он провел тыльной стороной ладони по ее щеке, вытирая слезы. - Я боюсь больше никогда не увидеть тебя... - Не бойся, малышка, часть меня всегда будет с тобой, помнишь? - он приподнял ее руку с браслетом, слабо блеснувшим в звездном свете. Малышка... это слово срывается с его губ так нежно, заботливо и ни капельки не пошло, Гермиону затапливает теплота и щемящая сердце нежность. Она грустно улыбается, и дорожка слез снова расчерчивает ее лицо. - Сириус, выслушай меня, пожалуйста, - всхлипывая, просит она. Ей не хочется верить в то, что единственный человек, который смог зажечь ее жизнь ярким огнем, не прилагая для этого никаких усилий, может умереть. Но он отрицательно качает головой, сцеловывая соленые слезы с ее щек, сжимая ее руки в своих ладонях. - Тогда пообещай... пообещай мне, что будешь осторожен. - Обещаю, - шепчет он, касаясь губами ее уха. Девушка запрокидывает голову, подставляя шею его ищущим губам, неуклюже расстегивает до конца его рубашку, стягивает с плеч, наслаждаясь прикосновениями к его напрягшимся мышцам. Она больше не будет думать о том, что это может быть их последний поцелуй. Она сильная, она больше не будет плакать. К Мерлину все сны и предчувствия, сейчас есть только она и мужчина, которого она любит. Это единственное, что сейчас важно. Своими неопытными невесомыми прикосновениями она все больше распаляет Блэка, он развязывает пояс ее халата, проводит ладонями по ее податливому телу, скрытому под легкой ночной сорочкой. Она плавится как глина в его умелых руках, постанывая между поцелуями, впиваясь ногтями в его широкие плечи. - Сириус, - хрипло выдыхает она, - я лю... - Тсс, не говори того, в чем ты не уверена, - он прижимает палец к ее губам. - Но я... - Тебе пора спать, скоро рассвет, - вновь перебил ее мужчина, бросив взгляд в окно на тускнеющие звезды. - Не прогоняй меня, я хочу быть с тобой, - дерзко заявляет Грейнджер, сама не зная, что имеет в виду - эту ночь или всю жизнь. - Независимо от того, хочешь ты или нет, ты еще не готова, - усмехается Сириус. - Сейчас не время, нужно подождать... Он не говорит, чего подождать, и Гермиона не знает, будет ли у нее это время, время ждать. Но она молчит и опускается на подоконник спиной к нему. Блэк садится позади нее и привлекает ее к себе. Она кладет голову ему на плечо и рассеянно смотрит на небо. - Твоя звезда, Сириус, - она показывает взглядом на сияющую голубым светом звезду в созвездии Большого Пса, меркнущую на медленно светлеющем небе. - Я буду смотреть на нее в Хогвартсе и вспоминать о тебе, - сонным голосом говорит она. Он улыбается и целует ее в висок: - А теперь спи. Гермиона прикрывает веки, совершенно не собираясь засыпать, и тут же проваливается в сон... - Малышка, просыпайся, - прошептал ей на ухо знакомый голос, - тебе пора собираться. Она открыла глаза. "О, Мерлин, неужели мы так и сидели тут до рассвета?" Все тело затекло, и она с трудом поднялась на ноги. Каково же Сириусу, всю ночь просидевшему на твердом окне. А по нему и не скажешь, хотя после Азкабана это, наверное, верх комфорта. Он потягивается и небрежно набрасывает на плечи вчерашнюю рубашку. Она тянется к его губам... один поцелуй... на прощание, и она спешно уходит, чтобы бесшумно прокрасться в свою комнату. И красный поезд уносит Гермиону все дальше и дальше от Лондона, она надевает школьную мантию и опускает задравшийся рукав поверх браслета, улыбаясь печальной улыбкой. А огромный черный пес, бредущий по Гриммаулд Плейс, оглядывается по сторонам и, незамеченный магглами, пропадает в воздухе. Сириус открывает дверь своего нелюбимого дома, призывает заклинанием бутылку огневиски, делает большой глоток, поворачивается к портрету матери и насмешливо произносит: - Вот мы и остались снова вдвоем, мама. Ты рада? Вальбурга укоризненно смотрит на сына и качает головой: - Я бы на твоем месте никуда не отпускала эту девочку, Сириус Блэк. Бутылка вырывается из рук удивленно распахнувшего глаза мужчины и падает на пол. По дому медленно расползается горьковатый запах огневиски. Но Сириусу чудится в нем легкий оттенок цветущей сирени, которым пахли ее волосы.