Tenebris silvam

      Дни шли. Савелия все так же драила с утра до ночи кастрюли и плошки. Вара все носилась как угорелая по замку. Сапожник Нура каждый день передавал цветы поварихе. А Лим сидел и с нетерпением ждал приезда графа Белора, попутно подтягиваясь в чтении и грамматике.       Уже почти неделя пролетела после нападения нагов. Из снов персикововласой не выходили золотые глаза и тихое, сладостное, неспокойное шипение. Чешуйка все также покоилась под подушкой рядом с кинжалом. От запаха вина и сырости кареглазую тянуло в сон. А в этих самых снах она могла поговорить с Шастром. Да, с тем самым темновласым нагом. Она понятия не имела, было ли это плодом ее больного воображения, или же они и вправду говорили. Дело меняло то, что Шастр часто говорил слова, Савелией не то что не знаемые, а в жизни не слыханные. Он учил её нажьему языку, повадкам и законам. Он сам наверняка не знал зачем. Flashback Сон Савелии:       Высокую каменную колонну с редкими пожелтевшими трещинами, в которых спит вьюн со своими белыми цветочками, обвивает длинное, темное и размытое существо. Лица не видно. Все в какой-то дымке или пелене. Где-то неподалеку громко шумит вода. Со временем становится разборчивым пение птиц и шуршание листьев. Вокруг темно. Свет был рассеян, но его источник было невозможно найти. Будто он исходил от самой девушки.       Пол под ногами неощутим и девушке самой так легко. Будто нечто удерживает ее в паре миллиметров над сырым каменным полом.       Дымка рассеивается и из нее резко к ней приближается парень. С виду обычный молодой человек, Савелия обрадовалась. — Идемте скорее! Отсюда надо выбираться! Здесь скоро будут они! — медленно шепотом говорила кареглазая. Сама она не знала смысла этих слов, но говорила будто готовила речь несколько дней. Все диалоги будто вызубренны наизусть, но каждое новое слово незнакомо и несет новый смысл происходящему. — Они не придут. Ты в безопассссности. — глаза человека переменились. Зрачок вытянулся и цвет глаз стал золотым в метаморфозе. Черты лица исказились, стали дикими и резкими. Волосы словно мокрые вороньи перья растрепались черными локонами. На скулах и плечах выступили темные чешуйки. Хищная улыбка смахивающая на оскал с острыми словно бритва клыками отобразилась на лице.       Савелия невольно смотрит вниз.Ее держит длинный и чешуйчатый хвост. Позвоночник кажется сейчас сломается пополам. Боли нет, но страх овладевает сознанием. Она не может и пошевелиться и почувствовать каковы на ощупь чешуя и кожа существа. Руки свободны и сами тянутся к юношеским плечам. Тот улыбается и шипит. Персиковые волосы волнами ложатся на плечи нага. Они опускаются на землю. Он начинает что-то говорить. Не слышно. Паника. — Ты… Сссс тобой… Останешшшшсссся зсссдесссь. — половина слов непонятна. Он больше шипит чем говорит. Длинный язык появляется из узких темных губ и проводит по лицу в нескольких миллиметрах от губ Савелии. — Да. Останусь. — зачарованная девушка не могла почувствовать температуру или шершавость языка, его тягуче сладкую манеру «общения». Взгляд устремлен куда-то вверх. А там сотни нагов. Их неслышно, но они явно что-то бурно обсуждают и будто боятся приблизится. Если наг обнимающий ее сдвинется хоть на сантиметр, то и наги наверху отпрянут. — Говори «Сааа» вмесссто «Да». — Сааа. — протянула девушка. Все звуки утихли вокруг. Уши будто заложило. Неслышно было даже собственного изданного шума. Лишь их два голоса. Один грубый и мужской тембр с непереставаемым шипением, а другой ясный и звонкий, нежный, чарующий, женский голос. — Вот так. Скажи Ррраас. — наг стал спокойнее. Он расслабился. Нечеловеческая сила ушла куда-то вглубь его тела. — Ррраас. — Это значит «здравствуй». — Даааа. — тянула девушка. Дымка вновь начала укутывать существо и заглушать звуки. Опять ничего не видно и не слышно. Пустота. Темная и так бессовестно оборвавшая урок. Савелия не знала о нем ничего. Но от чего-то его имя она бубнила во сне не переставая. Мила даже перекрестилась, увидев подругу лопочущую и стонущую нажье имя во сне.