Tenebris silvam

      Стоило лишь вспыхнуть мысли о костре, как было принято незамедлительное решение идти в поход. Уж лучше быстрая смерть в «объятьях» колец нага, чем всепоедающее пламя. Страх перед огнем — самый древний, сильный страх.       Немногочисленные вещи Савелия собрала быстро и пнула чемоданчик ногой под кровать. Он со стуком ударился о стенку. Девушка, не теряя времени, ринулась к комнате юного господина. — Лим, я пойду! Когда же мы выходим? Скоро? — Так ты согласна? Хорошо. Отец сказал, что выйдем на заре. Ну точнее, когда они протрезвеют. — Да, отлично!!! Я уже собралась. До завтра, Лим.       Девушка, уже позабыв о таком нескладном и отрывчатом диалоге, понеслась в комнату, запирая все замки и закрывая ставни окон. Ночь была мучительно долгой, а сон пугающим. В этом самом сне буквально всплывали доказательства ее с нагом потусторонней связи. Хотя скорее всего это было лишь плодом ее бурной фантазии вперемешку с пошатнувшейся психикой, но тогда воистину показалось это совершенно реалистичным, заставляющим мурашки бежать по коже и поверить в правдивость всего этого сумашествия.        — Скоро увидимс-с-ся. Ждать осталось с~совсем мало. Я буду с~следить. Но не иди под месяцем вечерне за огнем. Не иди~ссс, милая. Возьми с собой мой подарок, на шею повес-с-ь чешую. — аккуратно гладил Шастр девушку по голове. Она совершенно не чувствовала прикосновений. Снова все в дымке и все так безумно медленно и мутно. Длинный раздвоенный язык скользил по щекам Савелии, лишь на секунду задев губы, и снова отстраняясь в испуге. — Шастр, ты же спасешь нас? — снова говорила она будто заученный текст с отрепетированной нежностью и лаской. — В обмен на плату. — Какую? — С-с-самое дорогое, что есть в этом мире у твоих людей. — Золото, брилианты, деньги? — Позже поймеш-с-шь, что ты и кто ты… Дым снова заволок все пространство.        С первыми лучами девушка распахнула глаза со страхом и ринулась под подушку с бурлящим в крови адреналином. Она сжала в руке нажий кинжал, его подарок и быстро обвязала крепкой нитью чешуйку. Закинула с небрежностью предметы в сумку и, схватив подобие чемоданчика, понеслась к главным вратам, по пути завязывая натуго шнуры сапог.       Лим уже стоял рядом с лошадью и ждал, когда отец и граф Белор соизволят усесться в седла. Савелия, поправив платок на голове, подошла к отряду. Лим тепло представил всем девушку и все уже готовы были к выходу. За спиной послышались восклики народа и священника.Они не могли найти ведьму, шумно бегая по мостовой. — Лим, может, уже пора?! Давайте же. Поход не ждет! — воинственно попыталась разбудить дружину персикововолосая. И все, кажется, действительно воспряли духом. Металлические подковы зацокали по каменной дороге, а оружие звенело в ножнах. — Хороша девка! Не девка, а бес! Словно моя кровь. Не боится она идти в бой!!! Вот и вы не бойтесь! Не позорьтесь! Не будет же твоя, Монтег, дружина трусливее девчонки? — отозвался Белор, обращаясь то к небольшому войску, то к хозяину графства, усмехаясь, размахивая руками и поправляя усы. — Не говори глупостей! Мои солдаты лучшие! Храбрее всех солдат во всей стране! — Проверим, Монтег. А девка права. Нечего задорить лошадей попросту. Открывай ворота! Топот коней оглушительной какофонией отражался от земли, которая и сама будто задрожала…       Савелия, обняв со спины Лима, совсем разморилась от нескончающейся езды, жары, солнцепека и ласкающего лицо теплого ветра. Закат уже был на своем пике. Алое и местами малиновое небо говорило о скором привале. Все уже изрядно измотались. За далекой чертой, казалось, бескрайнего поля виднелась длинная полоса леса. Золотые колосья огромным морем волновались и щекотали ноги.       Все остановились по команде графа. Начался привал. Вся дружина уселась и принялась трапезничать. Девушка было тоже хотела пойти к ним и попросить кусочек хлеба, но Лим взял ее руку. До чего же было неудобно ей сесть рядом с самим графом в их маленьком кругу у костерка посреди высоких колосьев ржи, слегка колышашихся и глухо шепчаших свои немые песни. Первым заговорил Белор. — Савелия, чувствуй себя словно мы семья. В походе все равны. Это главное правило! И сними ты уже этот платок, — слегка пьяно говорил он ей. Девушка послушно сняла, попутно думая о том, что здесь никто не равен. Легко говорить о справедливости, равенстве, достоинстве, когда ты занимаешь высший титул, когда сильнее всех. Даже говоря об этом, он все равно ставил дружину и саму ее гораздо ниже себя самого. Но разве она могла сейчас сказать об этом? Конечно же нет. Она понимала, насколько это безрассудно и глупо, поэтому просто кивнула головой. Как только слетел платок, Белор будто в чем-то усомнился. А затем его словно ударило разрядом молнии. — Савелия! Савелия! Я не могу поверить в это! Монтег, просто взгляни на нас! — хохотал и задорился он. — Ахах! Вы до ужаса похожи, друг. Неужто и воссоединение семьи? Не верю. Но такой цвет волос видел я дважды. В первый раз на твоей полуседой безмозглой голове, а во второй сейчас на девчонке. — Семьи? У меня нет семьи, — хлопала ресницами девушка, будто ничего не понимала. Гораздо ей легче стать дурочкой на время. Мужчинам это нравится: чувствовать себя умней. — Дочь, прости меня. О! Какой же я дурак! Я был так молод и не мог позаботиться о тебе. — набросился мужчина обнимать Савелию. Колосья словно тоже качнулись к ней под теплым ветром. — Отец. Я так рада! Оказывается, не одна я на белом свете! Девушка выдавила из себя фальшивые слезы. Как же было умно с ее стороны разыграть драму перед стариком. Ни капли радости не возникло внутри, ни секунды счастья. Такое простое и ожидаемое осознание. Не сильнее радости от находки детской игрушки. Уже совсем ненадобной, не приносяшей восторга и хороших воспоминаний. — Выпьем же за мою дочь! Так это было скупо на слова и чувства, что даже нельзя было представить, что всего через пару дней отец и дочь станут настоящей семьей. Они часто говорили о неважных вещах о ее детстве и о его подвигах, вместе ели и пили, разводили огонь. День шел за днем, солнце вставало и опускалось, рожь также шелестела, луна светила холодным светом и также громко храпела дружина. — Савелия. Какое же все-таки красивое у тебя имя! — Мама дала. Оно мне тоже очень нравится… Папа, а почему ты тогда ушел? — перебирая в руках волосы, тихо шептала девушка куда-то в небо. За спиной потрескивал костер и шумел своим храпом весь отряд. — Мне нужно было сражаться. Война- вся моя жизнь. Прости меня. Я знаю, мне нет оправданья. — Ничего, пап. — Называй меня так чаще. Папой, — прогладил по волосам дочери Белор, поджав губы. Все его морщинки сейчас казались родными, а уставшие глаза были в точь как у девушки. — Хорошо. Мне так приятно быть рядом с тобой. Я сначала не думала, что смогу так привязаться к тебе за пару дней, но… — Это потому, что в тебе течет моя кровь. Кровь воина. Я не знаю правильно ли, но думаю, что я буду горд, когда ты со мной рука об руку отгонишь стаю нагов одним лишь видом! Хотя ты же все-таки девочка. Дела военные тебя трогать не должны. — Не волнуйся, пап! Все будет хорошо. — Я же говорю! Моя кровь! — с хохотом и гордостью потрепал отец ее за щечку. — Ага. — А что у тебя за дела амурные с этим мальцом? Неужели нет у вас при дворе красавца, достойного моей дочери? — Никаких таких дел! — густо покраснела девушка. — Странно. А Лим действительно к тебе испытывает интерес как к девушке. Даже имя твое во сне бормочет. — Он мне не больше чем друг. — Эх! А я уже на свадьбу расчитывал. Ну ты завтра помоги ему дров найти в этом чертовом поле. Деревья здесь — словно шашки под конец игры. — Спокойной ночи, папа, — обняла Савелия мужчину и улеглась на мягкие колосья под звездным небом…