Tenebris silvam

       Уже совсем близился вечер, а войско продиралось сквозь валежники — естественную преграду. Лошади противились и не хотели идти, но дружина медленно прорвалась к более ровным участкам земли. Над головами были массивные кроны столетних деревьев. Не будучи трусихой, даже Савелия оглядывалась, думая как бы не упала на них одна из тяжелых ветвей. Воздух становился все более влажным и холодным. Дышать стало легче. Птицы кричали во все их птичье горло, а мошкара редкими тучами металась перед лицами.        Спустя час уже темнело. Под железными подковами заскрежетал камень. Огромные плиты лежали посреди леса. Под ними были остатки признаков быта и оружие погибших здесь воинов. Ржавые мечи, ничуть не потерявшие вида ткани, какие-то подобия посуды и приборов, выточенных из какого-то полупрозрачного минерала, тряпье, нажьи украшения и стекло. А еще безчисленное количество чешуи и змеиной кожи, поблескивающей на маленьких солнечных островках. Савелию напрягало кое-что, на одном из выступов лежала свежая большая охапка нитеподобного материала — сырья для нажьей одежды, напоминающей жестковатый шелк. Наги носили именно этот вид ткани, приятный и греющий для их холодных гибких тел. Они слишком большие охотники за теплом. Их организм не может его синтезировать и для того, чтобы выжить им приходится бесконечно жечь костры и греть речной песок, на котором они заснут этой ночью, иначе сон продлится навсегда.       Дружина зажгла факелы. Ночи здесь скованные холодом, ничто не могло уже согреть продрогшее до костей войско. Савелия все крепче жалась к Лиму, толи пытаясь согреть его, толи надеясь отобрать желанное тепло у парнишки. Вдруг в далеке загорелся маленький огонек, словно от свечки. По мере их приближения он разрастался во всепожирающее буйственное пламя, костер, который, казалось, через секунду достанет небосклона и подожжет и его. Нет ничего вокруг, ни людей, ни нагов, ни звука, кроме громкого треска бревен.       Савелия так засмотрелась на этот неумолимый поток стихии, что лишь сильная боль в руке сумела выдернуть ее в реальность. Огромные глаза цвета чистой меди уставились на нее. Когтистые, слегка напоминающие женские, сильные руки рванули что есть мочи девушку в темноту. На сильное и массивное тело нагайны упало легкое и почти невесомое человеческое. Савелия опешила. Теперь она поняла, что значит нажьи обьятия. Кости чуть ли не хрустели под натиском развитых мышц. Змея, шустро побравшись сквозь разьяренных воинов и горячих лошадей, взвилась вверх, по стволу дерева. Все поле битвы было как на ладони. Наги молниеносно напали на людское войско.        Савелия очнулась. Крики, вопли, нажьи взвизги, щелчки, свист — все это ударило в голову одним сильным звуком боя. Скрежетали доспехи, выли от боли люди, кровь маленькими струйками потекла по камням. Взгляд метался от одного рыцаря к другому. Они уворачивались от острых, как бритва когтей и нападали на змеиное отродье. Она вспомнила о наказе Шастра и испугалась сама себя. Она же была так близко. Растра опалила ее сознание.        Взор наконец пал на нагайну. Сильную, свирепую, молодую змеицу. Изумрудная чешуя на плечах слегка колола девушку, но стальная хватка колец не давала и шевельнуться. Волосы огромной копной были склокочены в длинные спутанные жгуты и перевязаны шелковой лентой.        И вот оглушительный свист надорвал все возможности слуха Савелии. Она попыталась закрыть уши, но не вышло. — Сар-р-рэ!!! — («заткнись») крикнула злая до истерики нагайна и прижалась к персиковым волосам, будто сама боялась и готова была расплакаться в плечо человека. — С-с-са — ответила ей Савелия в знак согласия. Вмиг все начало затихать. Наги вязали людям руки и ноги, закрывали тканью рты и глаза. Словно нелепый груз, тащили, каждый по несколько воинов на себе. Савелия не могла хорошо разглядеть всех, но она точно видела как Лима вместе с графом и Белором ведут двое крупных нагов, предположительно мужчин.        Нагайна тоже начала спускаться вниз, но теперь медленно и осторожно так, чтобы никто их не заметил. Лишь отдаленный взгляд испуганных золотых глаз юного змея с черной как уголь чешуей запомнила персикововласая перед темнотой в глазах и резкой слабостью…