Tenebris silvam

Савелия встрепенулась. Взгляд ее стал заинтересованным, а пальчики начали от любопытства мять локоны волос. — А что рассказал? — максимально аккуратно спросила персиковолосая, пропуская змеицу в дом. Она легонько перетаптывалась с ноги на ногу, что не могло не привлекать внимания Милрас. — Ну как… Он говорил, что ты еще не готова к серьезным отношениям и еще боишься нас. Что вы с ним еще не хотите создавать семью, а ты еще слишком юная, чтобы стать женой и мамой. Однако он сказал, что мы должны помочь тебе освоиться! — воодушевленно тараторила Милрас, расставляя склянки и всякие баночки. — А еще он сказал, что он тебя любит. — лукаво улыбнулась она, в попытке заинтересовать девушку еще больше. — Прям так и сказал? — засмеялась Савелия. Кто кто, а змеи ей в любви не так часто признавались… ну, до встречи с черноволосым. — Почти. — пожала плечами нагайна. — Снимай платье. Я укус посмотрю. Думаю, Шастр жалеет об этом. Он ведь так печется о тебе, а тут такая рана! И от него ж ведь! Наверное места себе не находит! — совсем разволновалась Милрас, приложив тонкие пальчики к сердцу. — Я с Шастром разберусь, в этом ты не сомневайся. — еле сдерживала она эмоции. «Места не находит?! Пха! Волнуется? Да нам с ним до отношений, как до края света пешком! Даже боюсь представить, какую он им там пургу нес! Ахах! Уже меня везде обсудить успели. И страдалица я им, и недотрога в фате, и мама не состоявшаяся! Ну что ж, пока все у меня хорошо, дергаться не надо. Тут тепло, сытно и безопасно. А к тому же интересно с этими зубастыми. Милрас подружкой мне будет, а с Шастра мне еще долго по косточкам разбирать. Странноватый он. Любит, не любит. Злится, не злится. Не поймешь его в общем. Детей они от меня хотят. Ишь! Размечтались!» — думала Савелия. Слишком уж ее зацепили высказывания чешуйчатой.       Тем временем Шастр все переговаривался с родней, которая, к слову, была недовольна такими новостями. Кая уже представляла себе рыжеволосых змеенышей в близи папочки, а тут! Однако сильно полюбившаяся девочка с конопушками была сейчас очень дорогой «вещицей», и беречь ее надо было как зеницу ока. Тем более, что человечишка «сильно напугана», и мать черноволосого все думала о том, «как бы не выдержало ее сердечко, ужас какой!», попутно стуча по дереву, дабы ее опасения не стали реальностью. Отец же молча сидел и думал о своем сыне, зная наверняка, что тот по неосторожности погубит малышку. Также любой родитель, смотря на ребенка, умоляющего завести дома ту или иную зверушку, знает, что дитя поиграет пару дней, поласковится, насмотрится, а потом забудет про нее и оставит на произвол судьбы беспомощное существо. Лишь только он, мудрый Терр, сумел сразу понять ложь в словах сына. Девушка его не боялась, это он боялся девушки. Риш загадочно улыбался в углу. Глаза словно крыски в норах бегали по зале в поисках плана…        Шелковое платье оказалось на полу. Девушка уже не стеснялась своего тела здесь. По ее мнению, нагов можно воспринимать как кошек, то есть существ совершенно другого вида. А чего ж за бессмыслица стесняться кошки? — Ну вроде все хорошо. Раночки аккуратненькие. Я просто перевяжу, ладно? — Угу. — кивнула Савелия и подставила плечо. — Точно не болит? — затянула она ткань. — Нет. Я же сказала, что все в порядке. — закатила она карие глаза. — Хороший знак. — улыбнулась она. — Ты, пожалуйста, с Шастром сейчас понежнее, повнимательнее. Он сильно нервничает и устает. Савелию снова захлестнула эта мысль о плохом самочувствии змея. — Да, я сегодня видела, как он… Ну в общем замученный совсем. — Ему скоро лидером быть. Он готовится. Читает много сейчас. Папу донимает. — Хах. Это так хорошо, что он заботится о своем народе. — сказала девушка, продолжая про себя: «чего не скажешь о наших господах». — Конечно. Он будет отличным правителем. Никто не сомневается. А ты не мешай ему! — Поняла. Ну хватит уже меня прихорашивать! Как будто нужна я кому-то! — Подожди. Сейчас заколочку надо. — не переставала она. — Вот здесь, вот много всего. Я оставлю это тебе. Если захочешь губки подкрасить или волосики расчесать, то вот здесь все нужное лежит. Вот здесь еще румяна, а тут уголь. Там кулончики, сережки, перышки, браслетики… — разъясняла она содержание большой шкатулки на протяжении получаса, пока у девушки не начала болеть голова от такой тирады. — А может я все-таки оденусь? И хватит смотреть на мои ноги, пожалуйста. Милрас, я же не глазею на хвост! — Прости, но мне так интересно тебя здесь воспитывать! Ты вся такая необычная! — подвизгивала змеица. — Что хочешь надеть? Нагайна беспрерывно копалась в разных цветных материях и поясах, причем с неимоверным усердием, что, казалось, тряпье сейчас полетит во все углы. — А что вы обычно носите? Я смотрю, что в основном платья. — почесала она затылок, думая о том, что платья-то недурно сшиты. — Мы только их и носим. Сейчас я тебе что-нибудь найду! — опять глупо улыбнулась чешуйчатая. — Только можно что-то полегче. Я вчера вся вспарилась в этом шелке. — совсем не стесняясь, начала она капризничать. Все потому, что Милрас совсем не выглядела опасной. И дело не в ее внешности или физических данных, в которых она была как и все остальные, а в непросветной тупизне… Какой вопрос бы Савелия не задала, змеица смотрела на нее ну откровенно непонимающим взглядом, а потом легко меняла тему разговора на очередную побрекушку или тряпку. Савелия спросит: «какие здесь развиты хозяйства?», а нагайна, так и не поняв сути вопроса отвечает: «развиты, развиты. Очень хорошо все развиты!». То она ей стеклянную игрушку покажет, то платье все расшитое вдоль и поперек. В общем, Савелии стало ясно, что Милрас — пустышка с очень красивой оберткой. — А есть что-нибудь светлое? — Вот! Нашла! Смотри какая красота! Оно длинное и светлехонькое! — Хорошо. Подойдет. И хотя рыжей не особо нравился голубоватый сарафан, она с радостью приняла льняное платье. Не шло оно ей совершенно. Будь Савелия слегка плотнее сложенна и толще напорядок, то выглядела бы она превосходно, но ее тело истощилось за время пути, и теперь любое платье висело на ней как штора на карнизе. А ее и без того бледная кожа стала отдавать голубизной. — Эх. Ладно. Это лучше чем-то, в чем я была. — Завяжи пояс. Так ты талию сделаешь. Это очень красиво. Да-да. А потом пойдем в зеркало посмотрим! Савелия последовала совету и уже боялась идти к отражающей поверхности, наблюдая как радуется своей работе нагайна. Но вопреки ее ожиданиям она выглядела отнюдь неплохо. На змеиный манер все конечно, но от этого еще лучше. Глаза особенно хорошо были обрисованны. Материалом подобным сургучу, что очень приелся человеческим дамам в макияже их тонких нелепой формы бровей. — Ух ты! Да ты мастерица. Мне нравится. Спасибо, Милрас. — улыбаясь, разглядывала себя она крайне придирчиво. — Не за что. Ну что? Пойдем прогуляешься. А то как в темнице здесь, под семью замками. — А Шастр не отругает? А как же я сейчас средь бела дня?! — Да прям. Все хорошо будет. Мы только на полянку. Шастр рад будет, что ты начинаешь к нам, ну… это его. — потерялась она в словах. — Уговорила… — опять подняла глаза к потолку Савелия.

***

       Босые ноги ступили на прохладную каменную поверхность. В свете дня все вокруг выглядело очень приятным и домашним. Все домики, мощенные улочки, водоемы с кристальной теплой водой, от которых исходил легонький пар — все веяло легкостью. И тут гурьбой пронеслись рядом дети. Словно большим клубком ниток, куча змеенышей оказались прямо перед веснушчатым носом рыжей. Стоило только человеку выйти на улицу, как со всех сторон начало слышаться: «это она?», «это же та девушка!», «посмотри, какая странная!», «Шастр говорил о ней»… Дети просто замерли, разглядывая ее. Все словно остановилось. — Савелия, не отставай. Я знаю хорошее место. Точно знаю! — Ну ладно… — очень рассеяно и в замешательстве сказала персиковолосая, переходя по деревянному мостику через водоем. По пути было много заинтересованных взглядов и улыбок. Некоторые даже здоровались.       И вот показалась та самая полянка впритык к озерцу, чуть большему чем другие. Около него было немного жителей этого, по-своему очаровывающего, поселения. — Вот и оно. Присаживайся поближе. — разлеглась на большом горячем камне змея. — У тебя чуть ли глаза не закатываются. — усмехнулась девушка тихонько. Ей казалось, что все смотрят только на нее. Савелия села рядом с, как она сама ее окрестила, нянькой. Почему-то сейчас последняя представляла защиту. — Угу. Порассказывай о себе. Я совсем ничего не знаю. К тому же я впервые с человеком так близко. — Мне нечего рассказывать. Родни у меня нет особо, и друзей близких. Разве что Мила, но у нее там романы крутятся каждую неделю. — Она тоже человек? — распласталась Милрас еще сильней. — Ну не собака же. А так я ничем не увлекаюсь и мало чего умею. Пою я плохо, рисую еще хуже. — А мы слышали, что люди поют красиво. — влезла к ним девочка на вид двенадцати лет, не спуская глаз с внешности человека. А со всех сторон начали приближаться змеи. Почти все они были женщинами на вид не старше тридцати лет. Савелия вспомнила, что расслабляться нельзя и начала игру. Она подтянула одну ногу, за тем вторую, быстро сложила руки у груди и сделала такой напуганный взгляд, что Шастр бы зааплодировал. — Нет, не красиво! — еще сильней она сьежилась и подползла к Милрас совсем близко. Девочка видимо была самым непонятливым зрителем этого театра одного актера и полезла к человеку руками. «Отлично! Самое время пустить в ход проверенное оружие!» — пронеслось в рыжей голове. Ее алые от косметики губы затряслись, а ресницы сомкнулись. Так как слезы спровоцировать достаточно сложно, то Савелия просто накрыла лицо руками. — Савелия! Чего такое! Не надо плакать! Нет, нет, нет! — налегла на человека Милрас отодвигая руки девушки. — Я боюсь вас! — гениально выдала та. Савелия поняла, что если сейчас ее раскроют, то всему конец, и единственным решением было бежать, но не особо далеко, а так, чтобы успеть больно укусить себя за язык, а потом слезы сами пойдут. И вот она соскакивает с места и пытается безболезненно выйти на улочку, все также закрывая глаза. И свобода была так близко, но руки со знакомым запахом грубо сжали ее тело, поднимая наверх. Ужасная боль в боках спровоцировала «не получавшиеся» слезы. Девушка даже обрадовалась этому. Черноволосый же ликовал внутри. Все, кто сомневался в его словах насчет человека, теперь выкусили. Девушка плачет потому, что боится змеев. Сзади стоит вся его семья и несколько важных в сием деле персон. Все идет по плану. Теперь надо было успокоить это чудо двуногое. — Савелия, ну чего такое? Тебя обидел кто? Девушка поднимает глаза и, мотая головой в знак несогласия, незаметно подмигивает Шастру. — Ну, все. Все будет хорошо. Хочешь я познакомлю тебя с мамой? — также подмигивает он. — Не надо. Я домой хочу-у. — тихо, но чтобы все слышали говорит она. — Ну, ладно. Давай домой. Только не плачь, мое сокровище. — ткулся он носом в ее шею и поцеловал в лоб. — Угу. — максимально реалистично шмыгнула она. — Ох, бедняжечка! Мне ее так жалко! Я сейчас тоже заплачу! — уже на грани трепетала Кая, приложив руки к носу словно аристократка за чтением смертельной сцены в французском романе. — Мы будем ждать вечером. — произнес Терр. Шастр лишь обернулся и с почтением кивнул, изображая сострадательное выражение лица, будто пропитанного грустью. Стоило обоим запереть дверь в дом, как комната наполнилась нездоровым смехом. Шастр упал вместе с девушкой на кровать, теребя ту по волосам. — Я не ожидал, что ты такая талантливая! Ладно еще вести себя недотрогой, так еще и разрыдаться! Просто умничка! На эмоциях он начал целовать ее щеки. — Ахах! Щекотно! А ты думал, с простушкой связался?! — отбилась она от горячих поцелуев и похвал. — Нет, серьезно, ну как ты так смогла? Как тебе удалось? — Не раскрываю секретов. — хихикнула она. Шастр снова обнял ее и услышал не совсем то, что хотел… — Ай! Черт! Сволочь! — выступили настоящие слезы на глазах рыжеволосой. На ее лице отразилась боль. — Савелия?! — вдруг не на шутку испугался он. Девушка вышла из объятий и направилась к зеркалу. Быстро подняв платье она взяла прохланую железную расческу, лежавшую также на столике, и приложила к боку. Шастр, не понимая в чем дело кинулся молнией к ней: — Черт…