Someone like you

Остальная часть праздника прошла как по маслу, ничего плохого и вызывающего беспокойства не происходило, Тэ иногда ловил на себя восхищенные и заинтересованные взгляды приглашенных, но все эти взгляды оставались только мимолетными происшествиями. Кроме маячащего рядом с собой «беспокойства», которое при любой свободной минуте и подходящем случае «ненароком» ладонями касалась ягодиц омеги и облизовало ушко, шепча всякие пошлости, Тэхен не замечал ничего. Поэтому омега всю оставшуюся часть торжества ходил, смущался, сливаясь со своим нарядом. После окончания празднества, после всей этой толкучке у выхода, после всех этих прощаний, огромной кучи поздравлений, пожеланий и искренних, а иногда и не очень, слез радости за своего императора, Чонгук и Тэхен наконец-то остались одни. — Чонгууукиии, я устаааал- проконючил омежка и решил утопиться в объятиях альфы, но Чон поймал изящные руки партнера, не успевшие обвить его тело, сократил расстояние и вовлек омегу в чувственный поцелуй. Тэхен уже хотел повиснуть на альфе, как коала, и попросить, чтобы его отнесли в спальню и уложили спать. Но император отстраняется: — Подожди меня здесь, я сейчас вернусь, — страстно прошептал Чонгук, обдавая горячим дыханием губы Тэ, тем самым вызывая волну мурашек у любимого. Тэхен с шумом выдыхает, корчит недовольную моську, хмуря бровки. — Я быстро, обещаю, — говорит альфа и отпускает ладони омеги. — Ладноо…- обидчиво проговаривает омежка, — только быстро иначе я усну прям здесь на улице, и умру от переохлаждения. — Глупышка, — ласково произносит альфа, целуя Тэхена в макушку и убегает. Честно Тэхен не собирается ждать Чонгука на крыльце, его порядком напрягает то, ради чего на него надели этот костюм, и то с какой улыбкой сейчас только-что почти улетел его любимый, сверкая своей задницей в полумраке фойе. Тэхен решает проследить за Чонгуком, а если потеряет его из вида, то просто пойдет в спальню и продрыхнет до 12 часов утра. Что собственно и произошло, Тэ потерял Чона из вида ровно с той секунды, когда решил пойти за ним. Тэ поднялся на свой этаж, открыл комнату и бухнулся на кровать. Чонгук тем временем удостоверился, что слуги все приготовили, и какое же было его удивление, когда он не нашел свою омежку в том месте, где оставил. — Вот проказник, сказано же было ждать! — Чонгук гневно выругался, развернулся и рванул по лестнице на третий этаж. Как и ожидал он нашел своего непослушного котенка в спальне, валяющегося без задних ног, мило посапывая. — Вот чертенок, — лукаво произнес альфа, — даже не соизволил раздеться. Ну хорошо, этим я займусь сам. Альфа провел ладонями по ягодицам, поднялся по позвоночнику к шее и сжал ее одной рукой, опускаясь и нависая над омегой. Медленно провел языком от плеча до ушка и прикусил мочку. Тэхен недовольно проскулил, перевернулся на спину, открывая свои глаза и сонно улыбаясь. — Чонгукииии, — потягиваясь, проговорил омежка. — Котенок, зачем ты меня ослушался? — грозно произнес Чон, бросая похотливые огоньки из глаз. Он кусал нежную кожицу на ключицах, зализывая укусы, из которых просачивались капельки крови. — Я не хотел, просто… Я так устал и ты так долго, — протараторил омежка, хватая ртом воздух и пытаясь оправдаться, но кончики ушей выдали его с поличным. — Папочка недоволен, ты будешь наказан, — с немного садистской улыбкой произнес альфа, смял губы Тэхена, все еще держа руку на его шее. Тэ извивался под альфой, пытался выбраться, хватал ртом воздух, изгибался, но рука Чонгука сильнее сжала шею, на которой расплывались багряные пятна. Чон был обижен, что его превосходный план провалился, и срывался за это на омегу, которому ничего не оставалось, как смирится этой участью. Тэхен наконец признал, что ему очень даже по душе, такие ласки, и даже в глубине души он был доволен своим решением сбежать. Он чувствовал перед собой АЛЬФУ, своего АЛЬФУ. Единственного и неповторимого, который заводил его только одним видом, так, что хоть на стену лезь от зуда в заднице. Чонгук откопал тело омеги в километрах материи костюма и занимался его освобождением из плена ненужной части гардероба. Омежка начал отвечать императору на все приятные муки, подавался вперед, выгибался, прося большего и стонал чуть ли не в голос. Водил тонкими пальчиками по груди альфы, пытаясь найти застежку, чтобы поскорее снять с альфы одежду и ощутить любимое тело. Альфа понял намерения омежки, отстранился, пошло улыбаясь и нарочито медленно снял с себя безумно дорогой наряд, полетевший на пол (что ему обязательно припомнит Бадд), чтобы немного помучить омежку и посмотреть, как закатываются его глаза от открывшегося зрелища. Мышцы блестящие от капелек пота, стекающих по смуглой коже, пульсирующая венка на лбу, сбившееся дыхание, напряженная шея. Омега разглядывал каждый сантиметр любимого тела, как будто видел его впервые. Спускаясь все ниже его зрачки затуманивались, а улыбка становилась все хитрее. Его взгляд упал на колом стоящий член, со вздувшимися, пульсирующими венками и капелькой смазки на головке. — Мммм, — но закусил губу, откинул голову назад и непроизвольно раздвинул ножки. — Шлюшка, — усмехнулся альфа, любуясь представленной ему картиной, пульсирующая и сочившаяся дырочка требовала к себе внимания. Альфа шире раздвинул ножки омеги, сминая губы Тэ в страстном поцелуе, и вводил в него один палец. Тэхен болезненно шикнул от неприятных ощущений, но вскоре сам начал насаживаться, прося большего, на палец, к которому прибавились еще два. Чонгук резко перевернул омегу на живот, заставляя выгнуться и выпятить пятую точку. Укусил Тэ за загривок, играя пальчиками с бусинками сосков. Спускался ниже, оставляя дорожку поцелуев вдоль позвоночника. Альфа раздвинул ягодицы и поцеловал пульсирующее колечко мышц, в ответ получая протяжный стон со стороны омеги. Чон отвесил звонкий шлепок по заднице Тэ и резко вошел в него, вырывая хриплые стоны, болезненное шипение и всхлипы. Слезы скатились по щеке омежки и упали на шелковую простынь. В голове Чонгука пронеслись нотки разума и он дал время, чтобы Тэ привыкнул к немалым размерам и перестал плакать, оглаживая его бока. Когда Тэхен сам начал насаживаться за добавкой, отголоски разума альфы растаяли, как будто их и не было. Чонгук сразу задал бешеный темп, вбиваясь в омегу, который не успевал вздохнуть и выгибался, как кот, до хруста в костях, сжимая простынь длинными пальчиками. — Чонгууукиии, — проскулил Тэхен, — мне бооольноо! — слезы вновь хлынули из его глаз. Альфа не слышал его, вдалбливаясь в податливое тело, его разумом завладели инстинкты. Только когда альфа кончил он заметил, что Тэ ревет, захлебываясь слезами и пытается что-то сказать сорвавшимся голосом. К Чонгуку вернулся здравый смысл, он не хотел причинять своему любимому боль. Альфа развернул омежку лицом к себе, вытер слезы руками, нежно-нежно поцеловал и крепко прижал к себе. Тэхен пытался выпутаться из этих оков, но получалось довольно жалко. — Прости, я не хотел…- оправдывался альфа, крепко обнимая омегу, зарывшись носом в его волосы, и сам заплакал, — честно. — Прости, пожалуйста- услышал Тэ взволнованный голос Чонгука около самого уха, — простиии… Альфа прижимал к себе Тэхена, будто боясь, что он исчезнет, испарится. Его самое светлое солнышко… Как он мог, он сам не понимал, что на него нашло. Сейчас больше всего на свете он хотел исправить свою ошибку, загладить вину перед своим плюшевым котенком, маленьким комочком счастья, которое сейчас он мог было потерять. — Прости, котенок. Я безумно люблю тебя…- прошептал альфа и слеза упала на щеку Тэ. Тэхен поднял голову, открыл заплаканные глаза, посмотрел в лицо Чонгука, оно выражало презрение к себе, он корил себя за свои поступки. Слезы скатывались по щекам и капали на лицо Тэ. Омега никогда не видел, чтобы альфы плакали, но знал, что это искренне. Тэхен поцеловал Чонгука в знак прощения, обнял его за шею, уткнувшись в его грудь, крепко прижался к альфе и обвил ногами его торс. — Гребанный садист, — процедил сквозь зубы омега остатками голоса, — но люблю тебя до одури. — Люблю тебя, котенок, — мягко произнес альфа, целуя омегу в макушку, — до одури. Так они и уснули в объятиях друг друга, даже ночью Чон крепко прижимал к себе омегу, что тот просыпался, от того, что ему нечем дышать, но потом вновь засыпал в теплых, любимых объятиях.