Got the sunshine on my shoulders

Просыпается Гарри незадолго до пяти утра от яростного удара в окно машины. Минута уходит только на то, чтобы прийти в себя и понять, где он находится. Точно. «Форд». Его упрямый муженек-придурок. Гарри надеется, что к концу дня уже бывший муженек. Он смотрит в окно, которое того и гляди треснет под напором извне. Стекло затуманено после того, как он проспал всю ночь внутри, так что силуэт Луи снаружи кажется больше. - Что? – спрашивает Стайлс, вытирая слюну из уголка губ и убеждая себя, что он выглядит вполне достойно в своих рваных и грязных джинсах. - Убирайся с дороги! – кричит Луи. Голос приглушен стеклом, но Гарри может определить, что он еще более резкий и недовольный, чем вчера. Он опускает окно примерно на полдюйма и выталкивает наружу папку. - Подпиши это. - Я тебе уже все сказал… - Да, но не подписал. Я не сдвинусь с места, пока ты этого не сделаешь, так что выхода нет. Судя по тяжелому дыханию, Луи в бешенстве. Он вырывает папку из пальцев Гарри, и тот целую секунду – славную секунду – думает, что победил. А затем слышит предательский шлепок от удара пластика о землю. - Клянусь богом, я снесу тебя с дороги. Отгони эту ебаную тачку. Гарри трет переносицу. Он едва чувствует свои пальцы, потому что голова просто раскалывается от боли. А еще он грязный, голодный и несчастный. - Ты можешь просто поговорить со мной? – тихо спрашивает он, гораздо тише, чем хотелось бы. – Отойди, чтобы я мог выбраться из машины… - Ну, выходи, - обрывает его Луи, едва отступая от двери авто. В любых других обстоятельствах Гарри бы ударил его. На протяжении многих лет он сталкивался с людьми, нацеленными на конфликт, и это всегда заканчивалось кулаками. Но это… это Луи. Луи никогда не поднимал на него руку, как бы сильно ни ненавидел Гарри, как бы сильно Гарри ни ненавидел его. Плюс, документы. Гарри медленно-медленно открывает дверь, не зная, чего ждать. На самом деле он не видел Луи вчера, разве что несколько участков его руки, но и их было достаточно, чтобы парализовать его тело. Гарри знает, что повзрослел с их последней встречи, знает, что стал выше, плечистей и симпатичнее. Но он понятия не имеет, как годы отразились на Луи. К его удивлению, дождь закончился. Это как-то сразу успокаивает его, пока он выбирается из машины, разминая шею и ноги. - Ты сказал, что хочешь поговорить, - оживает Луи позади него. Сейчас он спокоен и собран. – Так говори. - Хорошо, - вздыхает Гарри. – Ладно, слушай… Он не заканчивает. Все слова теряются, потому что он оборачивается и… Там он. Луи. Он стоит прямо перед ним, широко расставив ноги, спрятав руки в карманах, а волосы под капюшоном. Самая закрытая поза, которую Гарри когда-либо видел. Луи выглядит старше. Порядком старше. Вокруг глаз мелкие морщинки и темные круги, губы сжаты в тонкую линию, и он наблюдает за ним как разъяренный бык, готовый вот-вот сорваться. Гарри зачем-то делает шаг назад. Возможно, из-за шока от встречи лицом к лицу с тем, кого оставил в прошлом, возможно, из-за внезапного страха, закравшегося в душу. В любом случае, Томлинсон это замечает и напрягается. Господи, он такой миниатюрный. Меньше, чем в памяти Гарри. Его скулы острее, а линия челюсти будто высечена из камня. Раньше он был намного, намного мягче. К собственному смущению, Гарри чувствует, как на него накатили слезы. Он уверен, что это слезы потрясения, потому что он ничего больше не чувствует к Луи. Ничего, кроме злости и вины. - Ну и? Пожалуйста, продолжай, - высокомерно подбадривает его Луи. А у Гарри все внутри переворачивается. - Верно, - говорит он, откашливаясь. «Не реви, - убеждает он себя мысленно, цепляясь за дверь машины, как за спасательный круг. – Не смей реветь». – Я, эм, я извиняюсь. Звучит неловко и ужасно неестественно. Луи это точно чувствует. - Ох, ты извиняешься? – недоверчиво тянет он. Это его не тронуло, и сердце Гарри ухает вниз. Парень подходит ближе, чтобы лучше видеть Луи. Его и тысячу других мелочей. Это похоже на вчерашние наблюдения за домом, только не приходится так сильно концентрироваться, чтобы заметить те вещи, которых уже нет. Раньше было тепло – годы назад глаза Луи были самой теплой в мире синевой. А глупое маленькое сердечко Гарри обычно делало сальто, стоило ему так на него посмотреть. Теперь же кожа Луи желтоватая, болезненная и натянутая в каких-то неправильных местах, как что-то инородное. Раньше он весь светился изнутри и пользовался этим светом, чтобы влюбить в себя каждого вокруг. Теперь от него осталось чуть больше, чем просто смятая оболочка того человека, которым он был. Опять же, возможно, так всегда и было. Возможно, Гарри просто лишился своих розовых очков. - Извини, - снова говорит он, и ему удается произнести это чуть более искренне, - за мои вчерашние выходки. Я думаю, что, эм… Что это было не лучшей идеей. - Думаешь? – фыркает Луи. – Так у тебя даже… есть идеи, как… - он не заканчивает мысль, просто прикусывает губу и замолкает. Его плечи опускаются, а дерзость слегка гаснет. - Прости, - как заведенный повторяет Гарри. Он чувствует себя немного увереннее, а мир вокруг него начинает вращаться чуть медленнее. Это сырое утро, но деревья вокруг них ярко-зеленые и живые, колышущиеся на ветру. Они будто противопоставлены серости того, кто когда-то был ярчайшим из людей. «Может быть, это курение его наконец доконало», - размышляет Гарри. И тогда он понимает, что они оба просто люди. Луи, чей образ жил в его голове, – был просто иллюзией. И исчез, оставив на месте себя этого маленького, озлобленного человека, который кажется совершенно незнакомым. Понимает, что Луи ненавидит его и помнит всю боль, через которую ему пришлось пройти из-за него. Понимает, что сам трижды объехал весь мир, а Луи намертво застрял в этом городишке. Это все – тот стимул, что ему нужен. Он выпрямляется и расправляет плечи, стряхивая последнюю каплю противоречивых чувств к Луи. Там нет ничего, да и никогда не было, – он здесь, чтобы исправить свою ошибку юности. - Слушай, - начинает он, пока Луи так и не произнес ни слова. – Я просто пытаюсь облегчить нам жизнь. Уверен, что ты сам не хочешь больше быть замужем за мной. - Хм, - неопределенно отзывается Томмо. Он внезапно кажется совсем юным пацаном. - Ради Бога. Я вообще не понимаю, почему мы застряли на этом моменте, когда ты мог просто подписать первый направленный тебе экземпляр документов и отослать его мне обратно… - Это было четыре года назад, - наконец произносит Луи, и на этот раз Гарри смотрит ему в глаза. Он не находит в них человека, которого знал когда-то. – Тебе потребовалось четыре года на то, чтобы приехать сюда и спросить меня лично. Никогда не думал, что ты трус, Гарри. Стайлс стискивает зубы. - Я не трус. - Говори, что хочешь, - качает головой Томлинсон. – Ты бы даже не приехал, если бы не надумал повторно выйти замуж. - Ты… - начинает Гарри и замолкает, шумно сглатывая. – Ты знаешь? - Ты поп-звезда, - пожимает плечами Луи. Гарри не может определить его эмоции. – А у новостей быстрые ноги. - Я люблю его. - Ты – и любишь? - Да, - он хмурится. Луи молча кивает. Он смотрит вверх, а затем делает шаг вперед. Теперь они близко: Гарри почти физически видит легкие веснушки, которые, как он точно знает, разбегаются вокруг носа Луи. Томлинсон вытаскивает одну руку из кармана. Гарри не решается дышать, пока он поднимает грязную папку и втягивает ее в пространство между ними. Луи держит бумаги, но не достает их из пластика. - Он знает? – спрашивает он внезапно. Гарри хмурится. - Что? - Твой жених. Он знает, что ты здесь? Гарри кусает губу. - Он знает, что ты уже замужем? – Его пальцы проходятся прямо там, всего в нескольких дюймах от того места, где ему нужно оставить свою подпись, чтобы закончить этот ад для них обоих. Но он даже не смотрит туда. Его пронзительный взгляд направлен на Гарри. Тот тяжело вздыхает. - Нет. Он не знает, что я здесь. И не знает, что я замужем, потому что я свободен. Луи приподнимает брови. Медленно, намеренно медленно, отводит руку в сторону. - Брак – это куда больше, чем клочок бумаги, - отчаянно бросает Гарри. – Я даже не видел тебя пять лет. Мы не женаты! Луи делает шаг назад, затем другой, пока не останавливается у двери своей машины. - Ты прав, - говорит он, ухмыляясь, и это выглядит почти настоящей улыбкой. – Тем не менее, тебе все-таки придется немного потрудиться. - Луи, пожалуйста… - Нет, - качает он головой. – Не сейчас. Убирай машину. - Пожалуйста, - снова начинает Гарри, но Луи его не слышит. Он садится в автомобиль и захлопывает дверь. Через несколько секунд оживают фары, ослепляя стоящего посреди дороги Стайлса. - Я не сдвинусь, - кричит он, скрещивая руки на груди. Томмо отпускает ручной тормоз и медленно двигается в его сторону. - Прекрати быть таким ублюдком! Ответом ему служит рев двигателя. Гарри отскакивает назад и пятится до тех пор, пока буквально не оказывается на капоте своего «Форда». Он видит Луи через лобовое стекло – и выражение его лица, и обе руки, впившиеся в руль. Луи: один. Гарри: ноль. - Прекрасно, - кричит он – действительно кричит, потому что все это разочарование должно куда-то выплеснуться. – Прекрасно! Да пошел ты, Луи! Парень садится в машину, с трудом заводя ее дрожащими руками, и сдает в сторону, пока не освобождает достаточно места, чтобы пропустить Томлинсона. Двигатель ревет, когда тот срывается с места, и только тогда Гарри понимает, что тачка-то у него новая – блестящий черный «Ленд-Ровер». Модель, которую он привык каждый день встречать на улицах Лос-Анджелеса, но совсем не распространенная на улочках Холмс Чапела. Он пристегивается ремнем безопасности и вспоминает старый стремный «Рено-Клио», что когда-то у них был. Интересно, что с ним сталось? И когда Луи избавился от него? И почему? * * * Как ему повезло, он понимает меньше чем через пятнадцать минут, выруливая на главную улицу – естественно, единственную улицу. Взгляд мгновенно выделяет ту самую старенькую «Клио» среди грязных пикапов и невзрачных седанов, припаркованных на завтрак возле «Barb`s». Гарри опускает боковое стекло, надеясь избавиться от конденсата, проступившего на окнах изнутри. Легкий ветерок приносит с собой запахи бекона и свежеиспеченного хлеба. Только тогда парень осознает, что не ел ничего с самого начала своей поездки. У него есть два варианта: рулить в одну из соседних деревенек, что займет больше часа, или выйти и надеяться, что он повзрослел настолько, что его никто не узнает. Конечно, надежда напрасная. Все, должно быть, слышали, как он расстался с малой родиной, и чести ему этот факт не делает. В конце концов, за него решает вычисленный автомобиль. Даже если он и не принадлежит больше Луи, то точно каким-то образом связан с ним. Самого Томлинсона он упустил, так что попытается что-нибудь вызнать. Гарри пытается быть как можно менее заметным, пока подходит к дверям. Из-за них долетают обрывки разговоров – в это время там может собраться до половины городка. Он отчаянно потеет, воротник липнет к взмокшей шее. Вероятно, все в этом помещении его знают. Господи, а что, если его мама… - Заходишь, нет? – спрашивает кто-то, и Гарри инстинктивно освобождает дорогу. Этого мужчину он не знает, а тот и не смотрит на него второй раз, хлопая дверью и отходя к своей машине. «Хорошо. Это хорошо». Гарри делает глубокий вдох и вытирает ладони о рубашку. Ради всего святого. Он же выступал на сцене перед полной ареной. Он осторожно проскальзывает за дверь, пытаясь слиться с обоями. Стены тут по-прежнему невнятного коричневого цвета, собственно, как и столы и стулья. По крайней мере, здесь ничего не изменилось. Гарри подумывает о том, чтобы занять столик и подождать, пока кто-нибудь подойдет к нему, но в итоге решает иначе. Можно же взять еду, вернуться в машину и следить оттуда, кто выйдет и сядет в «Клио». - Привет, дорогой, - приветствует его женщина, едва он подходит к стойке. Она склоняется над кассовым аппаратом и не смотрит на него. У Гарри же уходит ровно две секунды, чтобы распознать седые локоны, уложенные за уши, и массивный золотой браслет, который она носит с тех пор, как он рассекал в подгузниках. - Привет, эм, Элен. Женщина немедленно поднимает глаза, впиваясь в него острым взглядом. Парень пытается выдавить подобие улыбки, но это невозможно, учитывая то, как она смотрит на него. - Слушай, я… я знаю, ладно? Клянусь, что не задержусь в городе, мне просто надо позавтракать… - В «Сhippy’s» открыто, - обрывает его старушка. Она будто ушат ледяной воды ему на голову вылила. А раньше он не видел от нее ничего, кроме бесконечной доброты. - Элен, пожалуйста, - пытается Гарри. Она вроде и улыбается ему, но очень и очень грустно. - Извините, мистер Стайлс. А затем поворачивается и уходит, сжимая фартук в руках. Парень вздыхает. Он потягивается, чувствуя, как тысяча мелких косточек встает на место после ночи в машине, и утыкается лбом в липкую столешницу. - Ты в порядке, приятель? Элен просто немного не в настроении, не беспокойся, - говорит кто-то, пока тяжелая рука хлопает его по плечу. Должно быть в миллионный раз за последние двадцать четыре часа Гарри замирает в шоке. Этот голос он тоже знает. - Все в порядке, - бормочет он в стойку. Если он не поднимет голову, его и не узнают. – Я просто поеду в другое место, но спасибо. - Не глупи, - слышит Гарри в ответ, а его плечо снова сжимают. Это так утешающе и знакомо, что ему хочется плакать. Опять. Если оглянуться назад, то становится очевидно, что он совершенно не был готов к визиту сюда. Каждый камешек под ногами обрушивается на него горой ностальгии, а встречи с людьми, которых он любит – любил – делают все только хуже. - Нет, серьезно, - говорит он и совершает ошибку, слегка поднимая голову, чтобы убедиться, что его слышно. – Я… - Гарри, - говорит он. В голосе нет удивления, или шока, или отвращения. Нет ничего. Гарри выдыхает. - Лиам, - отвечает он, и слабая улыбка без спроса касается его губ. Он тянется к прикосновению Лиама, потому что знает, что тот может уйти в любую секунду. - Я думал, что у Луи глюки, - хмыкает Лиам. Его рука еще на плече Гарри. Еще теплая. – На самом деле… Он просил вчера подъехать и убедить тебя уйти, а я пообещал сделать это утром, я… ух ты… - Прости, - извиняется Гарри, хотя не уверен за что. – Как я уже сказал, я могу просто позавтракать в другом месте. Наконец он осмеливается взглянуть на друга. В темноте паба он сталкивается с еще одним до жути знакомым лицом, все еще округлым и до смешного серьезным. Тем не менее, у него есть щетина. На секунду поддавшись сумасшествию, Гарри едва не протягивает руку, чтобы потрогать ее. Лиам прикусывает губу и хмурится. А Гарри не может перестать фокусироваться на ладони, что по-прежнему сжимает его плечо. - У меня есть лишний тост, если хочешь, - медленно говорит он, все еще хмурясь, будто не может поверить в то, что говорит. – И могу заказать для тебя что-то еще, когда Элен вернется. «Не плачь, Гарри. Не плачь». - Ты уверен? – спрашивает он, растроганный этой добротой и куском тоста. – Разве ты не должен… Ты последний человек, который должен быть добр ко мне. Наконец, ладонь с плеча исчезает. Лиам сжимает ее в кулак и прячет в кармане. - Наверное, это больше относится к Луи, - замечает он и кивает в сторону. – Пошли. Гарри следует за ним, обнимая себя руками, сквозь темные недра паба. Конечно, они идут к столику в углу. Это был их столик. - Садись, Гарри, - бросает Лиам, вежливо прерывая пространный взгляд Гарри на стол. Он давно должен был бы прийти в себя, но до сих пор чувствует дрожь в коленях, пока усаживается на знакомую потертую кожу. – Ешь. Пейн подталкивает к нему всю тарелку. Тост, лежащий с краю, манит прекрасным золотистым оттенком и блеском масла. Хоть он и чувствуя себя виновато, Гарри все равно тянется к нему. Лиам с минуту наблюдает за ним, скрестив руки и откинувшись на спинку своего кресла. На середине второго тоста он нарушает тишину. - Итак, ты действительно хочешь развода? – спрашивает он. Проклятие. Гарри едва не давится едой. - Да, - он хочет, чтобы это прозвучало твердо, но не настолько твердо, чтобы показаться подколом. – А Луи не хочет мне его давать. - Ты удивлен? - Я… - парень кивает. – Да, я удивлен. На самом деле он ждал, что встретит Луи еще на подходах к своему старому дому и увидит облегчение на его лице, когда тот подпишет все бумаги. А к восьми часам вечера Гарри рассчитывал вернуться в Лондон. Так или иначе, все пошло в корне не по плану, и он не может понять почему. - Оо, - слегка удивляется Лиам. – Это… ну, я не ожидал, что ты так скажешь. У Гарри пересыхает в горле. - Я не понимаю, что в этом плохого, - поясняет он. – Я приехал сюда, чтобы освободить его от прошлого, мы могли бы наконец навсегда избавиться друг от друга… - Думаешь, он хочет этого? – спрашивает Лиам. Он что-то подразумевает под своими словами, но Гарри ужасен в дешифровке намеков. Он не может уловить подтекст. – Думаешь, он хочет избавиться от тебя? - Конечно, хочет, - хмурится Стайлс. – Он ненавидит меня, и это нормально. Я сам его ненавижу, и поэтому просто не понимаю, почему он не может все подписать. Из-за него мы застряли в этом браке, но я думал, что он просто упрямится, потому что он всегда… - Довольно, - прерывает его Пейн. – Я не хочу это слушать. Точно, как Гарри мог забыть? Их общий с Луи друг. Тот, кого Гарри тоже бросил, покидая Холмс Чапел. - Прости, - бормочет он. Еда во рту приобретает странный привкус, как будто пепла. – Я не должен был… ты не должен был приглашать меня, я лучше пойду. - Сядь, - бросает Лиам. Какие-либо следы дружелюбия из его голоса исчезают. – И хорошенько меня послушай. Ты слушаешь? Гарри сглатывает. И кивает. - Я не говорил тебе этого, потому что мы были друзьями, - начинает Лиам. – Но больше мы ими никогда не будем, так что плевать. Я просто хочу, чтобы Луи был свободен, и хочу, чтобы он двигался дальше, так что внимательно меня послушай. Гарри только кивает. Ему кажется, что громкая болтовня в пабе подстихла, но надеется, что ошибается. - Не смей уезжать, пока не заставишь его подписать бумаги. И мне все равно, что тебе придется сделать ради этого. Ты меня понял? - Он сказал, - тихо говорит Гарри, не зная, можно ли ему вклиниться в речь. – Он сказал, что ждал, когда я спрошу его лично. - Так хорошо, что ты здесь, - мрачно замечает Лиам. – Серьезно, Гарри. Оскорбляй его, если потребуется, а он, вероятно, спустит на тебя всех собак, но я хочу, чтобы последние следы твоего пребывания в его жизни исчезли. Это нужно прямо сейчас. Парень сразу же выглядит извиняющимся после своей резкой речи и кусает губу, чтобы, кажется, не ляпнуть чего-то лишнего. - Хочешь еще есть? – абсолютно невпопад спрашивает он. У Гарри и без того все съеденное делает одно за другим сальто в желудке. - Нет, - отказывается он. – Все нормально. Лиам кивает. - Сегодня его нет в городе, - говорит он. Гарри тут же спрашивает, куда он уехал и что такое ему нужно сделать, что оказывается важнее работы. Но он не имеет права знать. Он это понимает. - Он вернется завтра. Не откладывай, просто заставь его сделать это, а затем оставь в покое. - Я понял, - бормочет Гарри. Он избегает взгляда Лиама и вместо этого смотрит на крошки, которые оставил на столе. – Я не задержусь здесь дольше необходимого, могу тебе это пообещать. - Вот и ладненько, - отвечает тот, пожимая плечами. – Уж точно не думаю, что тебя здесь что-то держит. – С этим он встает. – Пока, Гарри, - говорит он, секунду глядя ему прямо в глаза. А затем достает телефон из кармана и уходит. Он не приглашает Гарри пойти с ним. Гарри и не идет. Однако парень чувствует, как помещение надвигается на него, напоминая слишком о многом, что должно оставаться погребенным. И все же ждет достаточно долго, чтобы Лиам ушел наверняка, а затем направляется к выходу. Он минует одно знакомое лицо за другим, но держит голову опущенной. Да и все равно они избегают его взгляда. Гарри останавливается возле двери, выглядывая через грязное окно. «Клио» еще на месте, но его багажник открыт. Лиам стоит перед ним, переставляя что-то, прежде чем вытащить рюкзак и опустить его. «Что ж, это обретает смысл, - думает Гарри. – Да еще какой смысл. Черт, ну конечно, Луи отдал машину Лиаму». Кстати о чертях. Едва Гарри решается выйти и сесть в свою машину, как видит в конце улицы «Ленд-Ровер». Автомобиль останавливается у бордюра, и из него выпрыгивает Луи. Лиам улыбается, когда видит его, и Луи… бля-ять. Луи тоже улыбается. Это поражает Гарри куда-то очень-очень глубоко в живот: нежное выражение на лице Луи, блеск в его глазах при виде приближающегося Лиама. Они обнимаются прямо на тротуаре, а руки Лиама крепко сжимают плечи Луи, слегка раскачивая его из стороны в сторону. Луи цепляется за спину Лиама, притягивая его еще ближе, и прячет лицо у него в плече. Гарри уверен, что он что-то ему сказал, а Лиам ответил, потому что Луи поднимает голову, лучась улыбкой. Гарри не готов к раздирающему чувству тоски, что просыпается в нем. Он качает головой и прижимает пару пальцев к стеклу. Все в порядке. Все отлично. Лиам по сути дал ему свое благословение. Он возвращается в машину и какое-то время дрожит от холода, потому что датчик топлива на опасно низком уровне. И внезапно Гарри чувствует себя свободнее. Кажется, что с момента его приезда минули годы – хотя даже день не прошел – но уж очень насыщено прошло это время. Сейчас, когда Луи ушел, парень, наконец, чувствует, что напряжение покидает его плечи. Завтра ему придется вернуться к жизни – никто не знает, где он, а так долго избегать своего телефона ему нельзя. Но пока Гарри просто трогается с места. Едет, куда глаза глядят, и даже не удивляется, когда оказывается на берегу реки. Земля еще мягкая после дождя, но он все равно оставляет машину и спускается к деревьям. Парень почти может видеть среди теней и стволов их двоих, но двенадцатилетней давности: вот он прислоняется к вязу, а Луи заливисто смеется, уткнувшись ему в шею. Ему тогда было тринадцать. Сюрреализм какой-то. Гарри знает, что увидит, когда подойдет ближе. Опьяненные счастьем они вернулись сюда в первую брачную ночь, чтобы вырезать свои имена на дереве, у которого все начиналось. Они все еще тут, разве что чуть выше, чем ему запомнилось. Приходится задрать голову, чтобы рассмотреть немного корявое Гарри, знак плюса и не менее корявое Луи прямо под ним. Удивительно, что никто это не зачеркнул и не соскреб. Гарри прислоняется лбом к соседнему дереву и закрывает глаза. Здесь так же тихо, как и во всем городке. Он будто в пузыре по сравнению с Лос-Анджелесом, где вездесущий шум добирается и до его дома на холмах. Тишина расстраивает его и делает беспокойным – он остается наедине со своими мыслями, без какого-либо отвлечения, когда так нуждается в нем. Вот почему, объясняет Гарри себе позже, он с каждым вдохом становится все разозленней. Сначала он думает о Лиаме. Думает о его добрых глазах, его жестких словах и его душераздирающей преданности Луи. Он был их лучшим другом. А теперь – нет. Но как, если Гарри доверял ему больше, чем кому-либо? Рассказывал ему обо всем, что идет не так в его жизни? Он ушел по вполне понятным причинам. Он ушел, чтобы сделать свою жизнь лучше, и не все ли хотели, чтобы он так поступил? Мама не переставала твердить о его бесконечном таланте, Луи каждую фразу начинал с комплимента в его адрес. Они мечтали вместе с Лиамом, они напару ждали, что Луи вот-вот уволится с работы. И этот день должен был стать днем создания Пейном альбома для нового британского дуэта Louis&Harry. Лиам знал, как испугался Гарри, когда подумал, что по-настоящему любит Луи и что эта любовь важнее всего. Важнее того, чтобы выбраться отсюда, важнее его предназначения. Учитывая все это, Лиам мог бы проявить к нему и побольше сострадания… Гарри глубоко вздыхает, прерывая поток мыслей, прежде чем он выйдет из-под контроля. Его щеки пылают от прилившей к ним крови, а тело дрожит, переполненное бессмысленным гневом. «Что ты делаешь?» - мелькает в голове, но он уже не может остановиться, до боли сжимая в ладони ключи от автомобиля. Его карьера началась в тот день, когда он уехал в Лондон. У него не было времени оглядываться назад – даже будь на то желание – и, должно быть, поэтому для него это оказывается очень и очень сложно сейчас. - Гарри, - шепчет он медленно, вглядываясь в собственное имя на коре дерева. Парень вспоминает, каким был в тринадцать лет, в шестнадцать, в восемнадцать – всегда бесконечно влюбленный, тонущий в Луи, даже не понимающий, что у него есть своя жизнь. Он чувствует себя так, будто мстит тому наивному мальчику, которым был. И в то же время чувствует, что подвел его. Ведь в нем по-прежнему живет что-то, что не отпустило это место – теперь это очевидно. Он злится, он так безумно злится: на собственные реакции и на Луи, что никак не дает развод. На то, что все оказывается сложнее, чем он думал, и на то, что его заставили сюда приехать, чтобы ткнуть в рану, которая, казалось бы, давно зажила и зарубцевалась. К черту все. Гарри подкидывает ключ в руке и поднимает его на уровень бледных линий, что складываются в его имя. Он неистово ковыряет кору и не останавливается до тех пор, пока не исчезают последние следы. Имя Луи все еще там. Гарри бесстрастно смотрит на него, обводит пальцами, но оставляет нетронутым. Если Томлинсон не избавился от него сам, то это его проблемы. Он вдыхает ароматы свежей древесины и мокрой травы. Снова закрывает глаза и чувствует жжение в них. А затем садится на землю и горько плачет. * * * Очень скоро Гарри выясняет, что мини-гостиница в городе закрылась много лет назад, так что неприкаянно колесит вверх и вниз по главной улице в поисках местечка для ночлега. Глаза еще влажные, да и боится он до смерти обращаться к прохожим. Он может поехать в Нортуич*, или в Сток-он-Трент**, или в любую из дюжины деревень в двух шагах отсюда – уж где-то да будет свободная кровать. Его мама уже должно быть знает, что он в городе. Но парень не слишком уверен, что готов к еще одному воссоединению. Особенно с мамой, которая, вероятно, будет разозлена посильнее, чем Луи. Единственное, о чем он жалеет, покинув это место, – это то, что ему не хватило храбрости попрощаться со своей семьей. Не хватило храбрости, чтобы ответить на их звонки. Гарри – отвратительный сын, и неважно, сколько хороших слов он говорит в адрес матери в каждом интервью. Она пять лет его не видела. И он скучает по ней. И по Джемме, Робину, дому, в котором провел лучшие годы беззаботного детства. И он сейчас здесь. Возможно, удастся исправить то единственное, что он действительно сломал годы назад. После проведенного в машине времени, внутри пахнет мокрой землей и потом. Гарри решает оставить ее, паркуясь в переулке, и пешком отправляется на холм. Он изо всех сил старается не думать ни о чем по пути, а просто наслаждаться легким вездесущим ветерком. Наконец он действительно чувствует, что сейчас разгар мая – достаточно тепло, чтобы снять куртку. Стайлс по-прежнему выглядит так, будто купался в грязи, но без куртки все равно лучше. Прогулка заканчивается гораздо раньше, чем хотелось бы. Он останавливается перед знакомой до жути, дотошно подстриженной, изгородью и колеблется, опустив ладонь на ручку ворот. Этот дом перестал быть его домом, как только они переехали с Луи, а уж годы, прошедшие с тех пор, и вовсе должны были сделать его здесь гостем. Но Гарри заглядывает в окна и все равно думает о том, что где-то там внутри по-прежнему стоит его старая кровать. Пора заканчивать с сомнениями – он должен это сделать. Он тянет ручку на себя. - Гарри? – спрашивает кто-то – его мама, определенно его мама – сзади. Парень задыхается еще до того, как пытается хоть что-то сказать. Он не слышал ее голоса, страшно сказать, полдесятилетия. - Привет, - бормочет он, горбясь. Ее тихий вздох за спиной кажется надвигающимся товарняком, который вот-вот врежется ему в грудь на полной скорости. – Привет, мам. - Господи, - шепчет она. Но она не сердится, и это единственная причина, по которой ему хватает храбрости обернуться. На земле оказывается пара пакетов с покупками, сумочка и ключи, – все, что она, должно быть, держала в руках. К тому моменту, когда Гарри решается взглянуть ей в глаза, он уже не может разобрать никаких деталей из-за подступивших слез. - Что случилось? – едва слышно спрашивает Энн, а он… он просто не знает, с чего начать. Парень качает головой, отчаянно кусая губы, чтобы сдержать слезы. Не больше часа прошло с момента, когда он рыдал последний раз, а тут опять… На фоне размытых форм, что теперь представляет собой окружающий мир, он четко и кристально ясно видит распахнутые руки матери. В ее жесте есть немного нерешительности, но Гарри о лучшем и мечтать не мог. Позже. А прямо сейчас ему нужны крепкие объятия. - Прости меня, - говорит он, едва успев коснуться ее плеч. Мама ниже ростом, чем ему запомнилось. – Мне так жаль. - Тише, - бормочет она, потирая его спину. Тоже немного нерешительно, но все же. – Я не буду ругать тебя, слышишь? Я накричу на тебя завтра, но сначала тебе не помешало бы отдохнуть. Выглядишь измотанным, милый. - Так и есть, - соглашается Гарри, чувствуя усталость каждой клеточкой организма. – Прости, мам, я… - Давай, заходи, - прерывает его миссис Твист и разворачивает за плечи, подталкивая вперед, пока парень не сдвигается с места. – Здесь все открыто, просто иди прямо. Ты знаешь, где твоя комната. - Она все еще есть? – спрашивает он, уже будучи в коридоре и стягивая обувь. В доме царят приятная прохлада и цветочные запахи. Они мгновенно окутывают его, вызывая сонливость. И чувство безопасности, хотя бы на некоторое время. Мама вздыхает, закрывая за собой дверь. - Конечно, есть. Ступай, не буду тебя будить. Спи столько, сколько захочешь. - Я… спасибо, - бормочет Гарри, оборачиваясь к ней. Она тоже выглядит усталой и бледной, но улыбается ему. - Ну же. Ему не нужно повторять дважды. Он на мгновение хватается за ее руку, а затем идет к лестнице. Все, к чему он прикасается, кажется знакомым – он столько раз крался в свою комнату в темноте, что может определить ее местонахождение по одним только складкам на обоях. Но Гарри все равно включает свет, больше из привычки. Дверь легко поддается его прикосновению. Это немного похоже на гробницу Гарри, которого больше нет. Он не смотрит на стены, полки – никуда, кроме кровати. На ней нет постельных принадлежностей, видимо, потому что мама выбрала практический подход в сохранении таких святынь. Но когда Гарри добирается до комода, то легко находит пару подушек и одеяло, аккуратно сложенное и готовое к использованию. Он снимает джинсы и скатывает их в клубок, чтобы не накидать повсюду грязи. Что-то из его старой одежды все еще должно быть здесь. Гарри поищет, когда проснется. Наконец, он ложится, и все его существо мгновенно расслабляется. Парень чувствует, что лишь несколько мгновений отделяет его ото сна, но не может прекратить бродить глазами по темным углам комнаты. Комната. Он никогда не думал о ней как о своей, а не их комнате. Здесь они прятались от всего мира, сюда они сбегали, когда детский хаос в доме Луи переходил все границы. Он опять видит их вместе сейчас, в этом состоянии между бодрствованием и сном: вот они сидят в дальнем конце комнаты – прямо у шкафа и смотрят в окно на ночное небо, перечисляя созвездия. Вот они пьяно хихикают и в шутку дерутся в своих взятых напрокат свадебных смокингах. Вот они обнимаются у подножья этой самой кровати, Гарри рисует невидимые буквы на плече Луи, и его кожа такая мягкая на ощупь. Возможно, так удастся достучаться до Луи? Возможно, нужно заставить его вспомнить, что было между ними, чтобы он стал не таким упрямым? Гарри поворачивается к окну и засыпает, хмурясь. ________ *, ** Нортуич и Сток-он-Трент – довольно крупные британские города. Родной городок Гарри находится примерно посередине между ними.