Got the sunshine on my shoulders

Тем же вечером Гарри наконец встречается с Робином, который немного суров с ним и ни на шаг не отходит от мамы, но парень не может его винить за это, и с Джеммой, которая отвешивает ему пощечину, а затем больше десяти минут не выпускает из объятий. Но и после она не оставляет его в покое. Везет в Манчестер, таскает с собой по магазинам, настаивает на том, чтобы он пришел к ней на работу и познакомился там со всеми, и заставляет пускаться в длительные и умиротворительные прогулки по близлежащим полям. Парень притворяется, что избегает таких развлечений всеми силами, но в тайне обожает каждую минуту, проведенную с сестрой. Что еще важнее – с Джеммой он забывает о Луи, хотя бы на несколько минут. По идее он должен преследовать его, но предпочитает оставить пока все так, как есть. На четвертый день, едва Гарри садится в постели, как Джемма влетает в его комнату и объявляет, что они отправляются в паб. - Но зачем? – спрашивает он, неохотно подхватывая одежду, которую она ему бросает. Гарри предпочел бы наслаждаться спокойствием дома, пока это возможно. Ему не место в пабах, по крайней мере, в здешних. И дело вовсе не в том, что местный паб принадлежит его теще. До сих пор ему успешно удавалось избежать нежелательных встреч. Пока Джемма не внесла свои коррективы в его планы. - Потому что, - говорит она строго, - наконец у меня есть собутыльник, который не живет в часе езды отсюда. Я не упущу такую возможность. - Можем мы хотя бы в другой городок поехать? – ноет Гарри, хотя и знает, что это бесполезно, и медленно натягивает футболку на голову. – Я поведу, ты сможешь выпить. - Нет, - смеется девушка. – Готова поспорить, что ты давно не держал в руках пинту пива. Она определенно права. Гарри и не помнит, когда в последний раз пил что-то другое, кроме вычурного вина. У него и дома обычно полный холодильник подобного алкоголя – такие привычки, вероятно, приходят вместе с появлением относительно знаменитых друзей, которые любят домашние вечеринки. - А что теперь с «Barb’s»? Джемма смотрит на него так, будто он отрастил вторую голову. - В «Barb’s» не продают выпивку… ух ты… вроде уже три или четыре года. - Оо, - хлопает он глазами. – А что случилось? - Потеряли свою лицензию, - она пожимает плечами. – У них были небольшие, кхм… проблемы. Когда Лиам там работал, не знаю, помнишь ли ты. - Помню. - Ну, здорово. Мне… мне действительно не хочется тебе рассказывать, хотя весь город в курсе. Тогда он был не очень правильным мальчиком. Тревожный звоночек оживает в голове Гарри. С Лиамом все было в порядке, когда он видел его на этой неделе, разве что парень был немного угрюм, так что возможно… - Если хочешь знать, то сам его спрашивай, - замечает девушка, замирая перед зеркалом и поправляя помаду. – Не хочу быть очередной деревенской сплетницей. - Думаю, Барбару тебе все еще не переплюнуть, - успокаивает сестру Гарри, рассеянно улыбаясь. Он натягивает джинсы, проводит рукой по волосам и сбрызгивается одеколоном, пока Джемма корчит зеркалу рожицы. - Давай уже, пошли. На улице темно, но погода, похоже, окончательно взяла курс на лето, так что парень чувствует себя удивительно комфортно, разгуливая с коротким рукавом. Он немного стесняется своих татуировок, когда ловит взгляд сестры на них, и понимает, что на момент ухода у него не было ни одной. Они с Луи постоянно говорили о парных, но… Из этого ничего не вышло. Прогулка, к сожалению, оказывается короткой. Гарри придерживает дверь для Джеммы, пытаясь задержаться на этом моменте как можно дольше. Когда дальнейшая отсрочка становится невозможной, он сутулится и опускает голову, пока девушка находит свободный столик и манит его за собой. На самом деле никто его не останавливает на улице, но паранойя все еще дышит ему в затылок. Джемма, похоже, задумывается о его сомнениях, потому что выбирает столик в уединенном, темном уголке – вроде и рядом с баром, но на расстоянии от всех остальных посетителей. - Я возьму нам выпить, - говорит она, положив руки ему на плечи и фактически усаживая на стул. – Пинту? - Пожалуйста, - кивает он, совершенно увлеченный идеей напиться, раз уж он здесь. Та нагрузка, что пришла с возвращением в Холмс Чапел, постепенно становится не такой экстремальной, но ему определенно не помешает выпить, чтобы расслабиться еще больше. Гарри следит за макушкой Джеммы у барной стойки, а заодно высматривает Джей. Ее нигде не видно, но – какая удача – тут Луи. И Стайлс больше не впадает в шок при виде него. Луи широко улыбается Джемме, когда она попадает в его поле зрения, и отворачивается от клиентов, с которыми беседовал, чтобы пробиться к ней. Гарри их не слышит, но приходит к выводу, что это и к лучшему. - Гарри Стайлс! - чей-то голос отвлекает его от увлекательного наблюдения. – Чтоб мне сдохнуть! Голос незнакомый, а это уже повод для беспокойства, так что парень спешно оборачивается. - Привет, - говорит он, вглядываясь в мужское лицо с грубыми чертами. В нем нет ничего, что могло бы освежить память Гарри: квадратная челюсть, клочкастая борода, синий спортивный костюм. И глаза, которые, кажется, смотрят куда-то сквозь него. – Мы, эм… Я извиняюсь, мы знакомы? - Не совсем, - пожимает плечами парень. Его поза расслабленная, не угрожающая, но что-то в нем заставляет Гарри напрячься. – Давай начнем по новой. Джонни? - Оо, - хмурится Стайлс, блуждая где-то в глубинах памяти. – Аа, я помню! – Он на самом деле вспоминает. Просто удивительно – это же Джонни Маклауд, когда-то он был самым мелким мальчишкой в классе и постоянно отказывался надевать галстук со школьной формой. Раньше Гарри сидел позади него. – Боюсь, что в основном я помню твою макушку, но помню. Тот смеется. Гарри этот парень кажется дружелюбным, но он не уверен. Не может быть полностью уверен. - Не парься, приятель, я бы тебя тоже не узнал. Я понял, что мы учились в одном классе, только когда увидел афиши с тобой в метро. Щеки Гарри горят. Он убирает прядь волос за ухо, не зная, что сказать, но, к счастью, приходит спасение. - Джонни, - раздается голос Джеммы, полный наигранного энтузиазма. – Как я рада видеть тебя здесь. Что-то хотел, или подошел, чтобы смутить моего брата? Джонни сразу же делает шаг назад, еще глубже опуская руки в карманы. - Просто подошел поздороваться. Ладно, Гарри, увидимся, - бросает он и, не дожидаясь ответа, разворачивается на пятках и сваливает в оживленные глубины паба. Джемма опускает две кружки на стол и одергивает юбку. - От него одни проблемы, - сообщает она брату и делает небольшой глоток. - Ладно, - моргает Гарри. – Почему? Девушка оглядывается через плечо. Синий спортивный костюм Джонни мелькает на противоположном конце помещения. - Какое-то время ты был очень актуален, - говорит она оживленно. У нее пенные усы, но парень немного побаивается указать ей на это. – Все говорили о тебе, в смысле… Постоянно. Везде. Это было смешно. - Оо, - бормочет он невнятно, предпочитая смотреть в золотистые глубины своего напитка, чем по сторонам. - И Джонни был первым в очереди на интервью, когда набежали репортеры. - Они пришли сюда? – хмурится Гарри. - Конечно, пришли. Барбаре пришлось на пару недель закрыть пекарню, потому что они не переставали донимать ее и пугать клиентов. - Господи… - Дело не в этом, Гарри, - Джемма наклоняется вперед. – Клянусь, пекарня это пережила. Я собиралась рассказать тебе о том, что у вас с Джонни, видимо, был тайный роман в школьные годы. Гарри выбирает самый неподходящий момент, чтобы глотнуть пива. Он давится, выплевывая часть напитка на себя. - У нас что?? – хрипит он, пытаясь вытереть пену с подбородка. - Ты меня слышал, - Джемма выгибает бровь и снова оглядывается. Джонни все еще на том же месте, но в помещении стало посветлее, и Гарри может сказать наверняка, что он смотрит прямо на них. – Это явно доставило ему неприятностей, но я все равно чуть не убила его, когда услышала. - Разве не странно лгать о таком? – слабо удивляется парень. Он может припомнить такое множество фальшивых историй о себе, что эта определенно относится к разряду невинных. – Особенно, когда все здесь знали правду, - он делает паузу и пододвигает свой стул в тень. - О том, что вы с Луи поженились еще в школе? - Да, - бормочет он. – Об этом. Музыка в баре становится тише. Гарри инстинктивно поднимает глаза, как только Луи начинает движение по залу, собирая пустые стаканы. «Должно быть, теперь он здесь и работает, - догадывается Гарри, - Джей, наверное, хотелось больше времени проводить со своими младшими детьми или что-то в этом роде, и Луи дал слабину. Вот почему ему не приходится работать днем». - Земля вызывает Гарри, - оповещает Джемма и щелкает пальцами перед его лицом. – Мы вообще-то разговаривали? - Да! – вскрикивает Гарри и поворачивается к ней. – Да, разговаривали. Прости, пожалуйста, продолжай. - Хотя больше и рассказывать нечего, - она надувает губы. – Но я бы предпочла видеть Джонни на расстоянии не менее пяти футов от тебя, если ты не возражаешь. Гарри смеется. - Конечно, Джемс. Будет исполнено. Джемма тоже смеется и бросает орешек ему в нос. Он корчит недовольную рожицу, но позволяет ей это. Меньше десяти секунд требуется на то, чтобы это все переросло в полномасштабное противоборство. Они оба пытаются набрать как можно больше очков: десять за попадание в нос, пять – за щеки, два – за подбородок. Все, как в старые-добрые времена. Гарри почти удается закинуть сухарик в ухо сестре, что вообще должно считать рекордом вся Великобритании. Он не перестает смеяться, пока не задыхается, но все равно устало хихикает, когда доходит до победного выстрела Джемме в лоб. Она ныряет вниз, уворачиваясь, и весь его залп летит на пол. Это снова обращает их в смех. - Только посмотрите на него, - говорит кто-то преднамеренно громко. – Написал одну песенку и думает, что может повсюду свинячить. Они одновременно оборачиваются, все еще улыбаясь. Крикнули из-за столика, за которым сидит Джонни, и, конечно же, там компания парней возраста Гарри – все смотрят на него, у всех в глазах пляшут пьяные искорки. - Очевидно, что мы уберем за собой, - говорит Джемма. Пьяная компания хохочет. - Уж пожалуйста, - встревает другой парень. – Мистер Попстар, вероятно, нанимает людей, чтобы подтирали ему задницу… - Серьезно, он же платит кому-то, чтобы одевали его и красили… - Так вот чем они занимаются в Америке? Учатся быть бабами? Пузырек счастья, было возникший в груди Гарри, лопается и растворяется. Джемма приоткрывает рот, но так ничего и не говорит. Остальные посетители замирают, молча наблюдая за разворачивающейся сценой. Гарри зачем-то оглядывается по залу, ища глазами Луи. Тот стоит за стойкой, протирая посуду, и намеренно не следит за происходящим. Но должно быть он чувствует взгляд Гарри на себе, потому что поднимает глаза, и на секунду их глаза встречаются. - Держу пари, он всегда был бабой, он же педик… Бам. Луи выходит в зал и вырывает стакан из рук одного из парней. - Думаю, вам достаточно, ребята, - говорит он холодно. От его тона у Гарри все внутри сворачивается. – Проваливайте. - Я заплатил за это! – кричит Джонни, и к нему сразу же присоединяется один из его друзей. Еще двое встают, и один из них прет прямо на Луи, нависая над ним и пытаясь заставить его отступить. Луи стоит на своем. - Это незаконно, - выступает этот верзила. Джемма хмыкает у Гарри за спиной. - Это мой бар, Гэри, - улыбается Луи. – И я могу выгнать, кого хочу. - Не знал, что это бар для пидаров, - огрызается Гэри. Джемма снова фыркает, подхватывая свою кружку с пивом. – В ином случае я бы и не пришел сюда. - И правильно, - соглашается Луи и ставит стакан на стол, чтобы засучить рукава. – Если не хочешь, чтобы мой гей-кулак встретился с твоим лицом, то сваливай из моего гей-бара. Гэри пытается схватить его, но выпито им немало: Луи перехватывает его запястье и скручивает. - Ну ты и мудак, - шипит он. – Я же сказал, проваливай. - Пойдем, Гэр, - влезает Джонни и тянет товарища за капюшон. Остальные их друзья уже скрылись за дверью. – Не позорься, приятель. Гэри слегка упирается, потом плюет на пол. Он едва не попадает на ногу Луи. - Очаровательно, - тянет Томмо. – Убирайся. И больше не возвращайся. Перебравший парень еще бормочет несколько ругательств, но Джонни возобновляет свои усилия и наконец умудряется выволочь его. Только наблюдая за их неспешным уходом, Гарри понимает, что оказался на полпути от своего места, готовый бежать на помощь Луи. «Глупый». - Кто-нибудь еще хочет уйти? – спрашивает Томлинсон, раскидывая руки с кружками в каждой из них и расплескивая пиво на пол. Тишина. - Ну и здорово, - он слегка улыбается. – Мораль: не будь кретином. Дай людям выпивать в спокойной обстановке. Затем он разворачивается на пятках. Гарри возвращается за свой столик, но он все еще на нервах и не может оторвать глаз от Луи. - Эйч, он в порядке, - говорит Джемма, сжимая его локоть. Даже ее мягкое прикосновение пугает. – Он может держать себя в руках, ты знаешь это. Когда он поворачивается к ней, она награждает его взглядом, который он знает лучше, чем хотел бы. Это не касалось Луи. Он ввязался из-за Гарри, он защищал его. - Да, - соглашается он и покашливает. – Да, знаю. Луи выбирает именно этот момент, чтобы пройти мимо, собирая посуду. Он весьма умело избегает взгляда Гарри, даже когда тот оказывается прямо перед ним. - Лу, можно нам еще по одной? – спрашивает Джемма. - Конечно, милая, - улыбается Луи. Сердце Гарри сжимается. – Дай мне минутку, надо отнести парочку бокалов, - он кивает в сторону барной стойки. - Без проблем, - улыбается она, и парень разворачивается, чтобы отойти. Гарри… Гарри не может отпустить его. - Эй, Луи, - говорит он, кажется, слишком тихо – Луи вряд ли услышит, будучи уже на полпути к стойке. К удивлению Гарри, тот застывает на месте и оборачивается. Он смотрит прямо на него. И кажется испуганным. - Спасибо. Луи растеряно моргает. Затем медленно кивает. Затем отворачивается и уходит, а Гарри все продолжает улыбаться ему вслед. А потом парень сталкивается взглядом с сестрой, и его щеки вспыхивают. Она наблюдает за ним, удивленно приподняв брови. - Думала, ты его ненавидишь, - протягивает Джемма. - Да, - вздыхает Гарри, гоняя ногтем по столу одинокий орешек. – Я тоже так думал. И разве не в этом корень всех его проблем? Он слишком размяк под натиском воспоминаний, которые будит в нем это место. - Знаешь, это и не обязательно, - задумчиво замечает. – Ты все равно можешь развестись с ним. Есть множество разведенных пар, которые ладят. Гарри закатывает глаза. Как будто он не рос ребенком разведенных родителей. - Я не хочу, - отвечает он. – Я не хочу… ладить с ним. Он причинил мне боль. Он украл годы моей жизни, и я не готов это простить. - Мы не будем говорить об этом, - хмурится Джемма. – Не обижайся, Гарри, ты мой брат и я люблю тебя, но, думаю, ты убедил себя в чем-то, чего нет. Гарри качает головой еще прежде, чем она заканчивает говорить. - Зачем бы мне это? - Я о том, что… Разве ты не помнишь, каким ты вернулся опустошенным? Ты был безутешен, ты даже на время отстранился от Луи, не хочу думать, чем бы… - Я не знаю, о чем ты говоришь, - обрывает он ее. Вообще-то он знает. Он знает наверняка. Он просто отталкивал его всеми возможными способами. Сломя голову бежал из Лондона, как только получил звонок, бросился с головой в работу, так чтобы ему не пришлось думать об этом или избегать разговоров об этом со знакомыми… ну, пять лет. Он не может говорить об этом. Он просто не может. Она не поймет. Никто не поймет. Кроме Луи. - Гарри, пожалуйста. Как ты справился с этим? Ты действительно горевал? - Никто не умер, – слишком резко реагирует он. Она слегка отступает. - Это не значит, что больше не больно, - спорит Джемма. – Даже после всех этих лет. Она встает, чтобы забрать пиво, и оставляет его наедине с мыслями. Он не хочет. Он не хочет. Как только сестра вручает ему кружку, он опускает голову и опрокидывает в себя половину. Это не самый крепкий напиток, но и он не великий выпивоха, так что надеется, что этого будет достаточно, чтобы слегка размыть сознание и облегчить состояние. - Тоже записался в алкоголики? – спрашивает она прохладно. - Я не хочу об этом говорить, - отвечает Гарри. - Ты должен. - Нет, не должен. Я прожил пять лет, не думая об этом, и я хотел бы так это и оставить. - Гарри, - вздыхает Джемма и переносит одну руку с кружки на его ладонь. – Так с этим не справиться, понимаешь? Ты не можешь забить на проблемы и ждать, что они исчезнут. Так они никогда не уйдут. - Я и забыл, что у тебя есть степень по психологии, - бормочет он несчастно. – Джемс, я не могу. Не сегодня и не здесь. Будто издеваясь над ним, мимо шествует Луи с ящиком пустых бутылок. Сквозняк, который он поднимает, играет с кончиками волос Гарри. - Возможно, тебе и говорить не надо, - не отступает Джемма. – Просто подумай об этом. Позволь себе это сделать. Она держит его за руку, посадив на якорь здесь и сейчас. Это единственная причина, по которой он позволяет своим мыслям осторожно двинуться в сторону тех дверей, что обычно им наглухо заколочены. - Мы были так близки к желаемому, - говорит он голосом, который будто принадлежит не ему. – У нас… мы приготовили спальню и все такое. Они пообещали нам, Джемс, они сказали, что мы пройдем. - Я знаю, - шепчет она. - Я просто… мы были готовы, Джемс. Мы были… Он не может закончить фразу из-за комка в горле. Слова стрянут где-то внутри него, впрочем, он все равно не знает, что хочет сказать. - Я знаю, - повторяет она. Он благодарно сжимает ее ладонь, пусть даже и ненавидя сам факт того, что она заставила его вспомнить. – Ты не… тебе не обязательно обсуждать это сейчас и со мной. Не торопись. - Я не хочу, - честно признается Гарри. – Я не хочу говорить об этом с ним. - Все в порядке, - вздыхает Джемма. – Просто не пытайся забыть. Как ни старайся, это всегда будет с тобой. Гарри прижимается лбом к ее руке и закрывает глаза. Он вскрыл целый ворох воспоминаний, все как одно опустошительно грустных. - Я… да. Я так и сделаю. - Хорошо, - улыбается она. – А теперь напьемся в хлам? * * * И они напиваются. Луи позволяет им остаться буквально до закрытия, наблюдая за их выходками с натянутой улыбкой. Гарри пьет много, гораздо больше, чем обычно. К тому моменту, когда он в обнимку с Джеммой пересекает порог бара, спотыкаясь, ему не особо хорошо, но они отчаянно хихикают над чем-то, что она только что сказала. Забавное что-то, но Гарри уже не помнит. - Спокойной ночи, Джемс, - шепчет он, когда они добираются до подножия лестницы. Теперь ее спальня находится на первом этаже. - Спокойной, - смеется девушка, и ее черное платье растворяется в темноте. Гарри решает проблему с подъемом по лестнице, как и любой нетрезвый двадцатипятилетний парень – ползет на четвереньках. И оказывается в своей комнате на удивление быстро. Он пытается ползти до самой кровати, но путается в своей куртке, которая все еще валяется на полу. И с этой проблемой Стайлс тоже справляется с легкостью: накидывает ее на плечи и ложится, куртка становится неплохой альтернативой одеялу. После выпитого ему совершенно не хочется спать, но он слишком ошеломлен непривычным обилием алкоголя, чтобы заняться чем-то, кроме как пребыванием в постели. Парень переворачивается, надеясь, что три утра все-таки сморят его организм, но внезапно слышит отчетливый хруст бумаги. Он пугается, похлопывая простыни под собой и готовясь выручить любые наброски песни, на которые, видимо, завалился, но ничего не находит. А затем Гарри вспоминает, что у него остается в этом кармане кое-что не принадлежащее ему. Или, возможно, принадлежащее, ведь на конверте было его имя, но неважно. В любой случае его пьяный мозг считает, что прочесть письмо прямо сейчас – отличная идея. И Гарри не противиться ему. Возможно, повлиял факт того, что Луи выступил в его защиту сегодня. Или свою роль сыграли те несколько взглядов, которыми они обменялись. Взгляды, во время которых не казалось, что Томлинсон хочет задушить его на месте. Гарри достает листок из кармана. Он изрядно помял его, но текст по-прежнему отлично читаем. К сожалению. Ему приходится приморгаться, чтобы приспособиться к полумраку. А затем он читает. Love. Это обращение сверху, и это не что-то формальное и глупое вроде «дорогой Гарри». Где ты? Я знаю, что твой телефон, вероятно, специально выключен, а еще ты игнорируешь электронные письма, но я так беспокоюсь. Энн сказала, что ей ты тоже ничего не сказал о своем исчезновении. Вернись, пожалуйста. Знаю, что тебе больно, и мне тоже. Но нам же будет легче пройти через это вместе, да? Мы со всем сможем справиться вместе. Пожалуйста, Гарри. Всего неделя прошла, и я не знаю, дойдет ли до тебя это письмо когда-нибудь, но… я не могу спать без тебя. И я ничего не могу делать без тебя, на самом деле, я в растерянности. Я не привык жить без тебя, я понятия не имею, что делать наедине с собой. Сегодня я почти спалил кухню, потому с тех пор как я сам что-то готовил, прошло немало времени. Это просто позор какой-то, и я не должен тебе в этом признаваться, но в тайне я надеюсь, что ты сжалишься надо мной. Помнишь, агентство утверждало, что направит письмо с объяснением, почему нам отказали? Оно пришло вчера, но я не хочу вскрывать его без тебя. Готов поспорить, там какая-нибудь ерунда. Готов поспорить, мы с тобой скоро снова попытаем удачу, да? Какое-то время будет трудно, но я всегда буду рядом с тобой, ты же знаешь. Знаю, что это самый непростой случай в нашей жизни, но мы поклялись, помнишь? Я, Луи Томлинсон, выбираю тебя, чтобы разделить с тобой свою жизнь. Это моя клятва, и ты сказал мне то же самое. Мы как никогда должны дорожить этим сейчас. Ты мне нужен, чтобы справиться с этой болью, и я думаю… надеюсь, что тоже тебе нужен. Ты не должен переживать это в одиночку, дорогой, никто не должен. Пожалуйста, возвращайся ко мне. Твой Луи. Гарри таращится на лист бумаги, и неуверенные черточки, складывающиеся в имя Луи, расплываются перед глазами. Он не замечает собственных слез, пока они не срываются на письмо, слишком занятый перечитыванием до тех пор, пока слова не отпечатаются в памяти. Он проводит пальцем по первому из них, написанному как-то нетвердо, будто Луи колебался. Love – говорит он. Love. Все это время Гарри был уверен, что Луи никогда его не любил. Он все еще так думает… он должен так думать… но его уверенность пошатнулась. Так сказал ему агент. Всего за пару дней до того, как им с Луи отказали, и за пару дней до того, как он все-таки собрал вещи и ушел после полугода сомнений. «Ты не заслуживаешь гнить в этом городишке. Не заслуживаешь быть связанным с тем, кто женился на тебе только лишь потому, что ты подходящий вариант. – Это ему внушили. – Перебирайся в Лондон. Запишем альбом. Сделаем тебя звездой». Я, Луи Томлинсон, выбираю тебя, чтобы разделить с тобой свою жизнь. Это… это не тот Луи, каким он его запомнил. Это кто-то, кто всегда идет своим путем. Кто-то упрямый и уверенный в себе. Тот, кто никогда не отступит, если убежден в своей правоте. Но этот кто-то всегда – всегда ставит Гарри на первое место. Возможно, это алкоголь виноват в том, что воспоминания возвращаются так ярко. Они точно оживают перед ним, и парень закрывает глаза, позволяя им развернуться во всей красе. Вот Луи, ему не больше шести и он уступает свое место на качелях, чтобы Гарри мог покататься. Вот Луи стоит, прислонившись к их дереву, а Гарри замер рядом и осторожно тянет руку, чтобы провести большим пальцем по его нижней губе. Вот Луи лежит на заднем сидении «Клио» и ошарашенно смотрит на Гарри, который неуклюже споткнулся о кресло и завалился вперед, выдохнув «Я люблю тебя» ему в губы. Вот Луи стоит перед священником, его глаза буквально кричат о его счастье, и сам он смеется, надевая кольцо на палец Гарри. Вот Луи устало падает на диван – он выглядит так, будто вся тяжесть мира обосновалась у него на плечах, но он все равно раскидывает руки, чтобы Гарри мог свернуться в его объятиях. Вот Луи и Гарри, тянущиеся единой непрерывной нитью через каждый момент его жизни. Они были влюблены. Господи, как же они любили. И вот, во что Гарри превратил их чувства… Осознание содеянного накатывает именно сейчас, когда он находится в своем старом доме посреди ночи, а все остальные спят. Ему приходится уткнуться лицом в подушку, чтобы никто не услышал, как он рыдает, утопая в пьяных страданиях. Это все слишком после пяти лет непрерывной похвалы и от друзей, и от незнакомых людей, после пяти лет, проведенных будто на вершине мира. Слишком сложно осознать, как он ошибся. И… и то, что он наговорил Луи, – просто пиздец. Неудивительно, что тот его ненавидит. У Гарри внезапно возникает желание найти свой телефон, прямо сейчас позвонить Луи и сообщить, что он все понял, что ему жаль, что он знает, как многого просит от него. Но парень никак не может найти мобильный – он уверен, что будет благодарен провидению, когда проснется завтрашним утром, но сейчас это его еще больше расстраивает. Он цепляется за уголок подушки. Слезы сбегают по щеке. Он дрожит, но сам не знает почему. Плотнее кутается в куртку. Пальцы все еще сжимают письмо. Он возится в кровати, разыскивая свое настоящее одеяло. Оно не унимает дрожи, зато позволяет почувствовать себя еще более маленьким, одиноким и навязывающим свою истерику всем остальным в доме. Таким его сон и застает, наконец, подкрадываясь. Дрема смягчает острые края воспоминаний, размывая их и растворяя во тьме, пока его мысли не пустеют. Но даже когда он засыпает с мокрыми от слез щеками, эти слова неотступно преследуют его. Твой Луи.