Got the sunshine on my shoulders

Когда Гарри достает свой телефон, чтобы позвонить Найлу, он понимает, что аппарат все еще отключен после перелета. Едва парень вводит пароль, как на него обрушивается шквал уведомлений. Пять сообщений на голосовой почте, двадцать смсок, семнадцать писем, пришедших на электронку. У него аж холодный пот выступает на лбу, когда он присаживается на ступеньки и начинает разбираться с ними. Сначала голосовые сообщения, потому что Стайлс не знает никого, кто до сих пор ими пользуется, поэтому решает, что там должно быть что-то важное. К собственному огорчению, он оказывается прав. - Здравствуйте, мистер Стайлс, это Фил, - дрожащий голос адвоката наполняет ухо Гарри. – Не хочу вас беспокоить, с вашими документами все в порядке, но я столкнулся с одним нюансом, поэтому был бы очень признателен, если бы вы позвонили мне как можно скорее. «Нет. Только не это», - мысленно вздыхает Гарри и готовится прослушать остальные сообщения. Возможно, они все тоже от Фила, который извиняется и заверяет его в том, что все идет по плану. - Мистер Стайлс, это снова Фил, - начинается второе голосовое сообщение. Оно значительно короче первого. – Очень жаль вас снова беспокоить, но зная о том, что ваша ситуация не терпит отлагательств, я вынужден настаивать на вашем скорейшем звонке мне. Пот стекает вниз по спине парня – липкий и холодный. Его тело, похоже, не способно проявлять какие-либо другие внешние признаки стресса после того, через что он только прошел, но его сердце решительно подскакивает все ближе и ближе к горлу. Следующее голосовое сообщение – все с тем же бессвязным блеяньем адвоката, разве что Фил опускает официальное «мистер Стайлс». - Гарри, я отправил вам по электронной почте отсканированные документы. Ненавижу такие сложности, но мне недавно стало известно, что сейчас вы вне Великобритании, так что могли бы вы просто… А вообще, извините, я сейчас понял, что не объяснил вам, в чем проблема. Документы составлены очень хорошо, как я вам и говорил изначально, и подпись мистера Томлинсона на месте, но, мистер Стайлс, вы же сами их не подписали… Я не могу воспользоваться ими без согласия обеих сторон, поэтому, пожалуйста, можете хотя бы просто распечатать копию, подписать и выслать мне скан? Заранее большое спасибо. И извините за это. И хорошего вам пути. У Гарри все переворачивается внутри. - В смысле, я сам не подписал? – автоматически возмущается он и только после звукового сигнала в конце сообщения понимает, что это бессмысленно. Парень закрывает голосовую почту и таращится в небо, пытаясь вспомнить. Он снова и снова просматривал бумаги из папки, перечитывал условия, рассматривал петельки и линии на подписи Луи – он просто не мог не подписать. Он не мог быть таким бестолковым после всех своих невзгод. Гарри точно помнит, как крутил между пальцев ручку, а потом писал свое имя… На документах из синей папки… Он в голос стонет. Потому что подписал документы из синей папки еще в самолете на Лондон, думая, что вторая копия вряд ли потребуется. Парень еще раз прослушивает последнее сообщение адвоката и подпрыгивает, когда подключается голос совсем не Фила. - Привет, - вздыхает Луи в трубку. Все тело Гарри просто расслабляется. – Ты, вероятно, еще в воздухе, но Фил только что звонил и ныл, что не может с тобой связаться, чтобы разобраться с чем-то, и… Приятель, он реально напряжен, - хмыкает он. – Пожалуйста, позвони ему, когда прослушаешь это. И, эм, не знаю, видел ли ты мое сообщение перед взлетом, так что на всякий случай… если ты не видел… надеюсь, что ты благополучно добрался до дома. – Луи замолкает. Гарри затаивает дыхание. – Я… - начинает что-то еще говорить Томлинсон, но на заднем фоне раздается чудовищный грохот и безумный смех Эрнеста. – Мне пора идти. Позвони Филу. Пока, Гарри. И это конец. Гарри не проверяет ни сообщения, ни электронные письма, – во всех, вероятно, примерно одно и то же. Он глубоко вздыхает, говорит себе, что принимает верное решение, и набирает номер Фила. * * * Он возвращается в Англию примерно спустя сутки после того, как оставил ее. Его приветствует мягкий солнечный свет. Солнце клонится к закату, пока Гарри добирается до арендованного авто – на этот раз «Хонды», прости Господи – и плюхается в него. Он проспал всю обратную дорогу, пытаясь не удариться в истерику до той поры, пока не окажется в объятиях мамы. Но его тело все равно должно его ненавидеть за то, что он преодолел столько часовых поясов и едва может стоять на ногах. Но остаться в Лондоне на ночь парень не может. Ему нужно плечо, чтобы поплакаться. Ему это просто нужно. Он останавливается по пути возле «Макдональдса» и на всякий случай берет два кофе. Включает радио погромче, чтобы не уснуть, и поворачивает на север. До дороги в лесу Гарри добирается незадолго до полуночи. К счастью, ворота во двор все еще открыты, так что он доезжает до самого дома. Тот выныривает между деревьев – большинство окон подсвечено теплым желтым светом. От одного его вида страдалец уже немного успокаивается. На лужайке перед домом валяется разломанный настольный футбол, которого не было, когда Гарри уезжал, а детские велосипеды близнецов брошены прямо возле крыльца. Он улыбается, когда подходит к ним. Стайлс нервничает, стучась в дверь, но прежде всего из-за сдерживаемых гнева, горя и всех тех чувств, названия которым он не знает, а еще желания поскорее выпустить их из себя. Но он все время твердит себе, что причин для волнения у него нет. Это не похоже на первый раз. Когда он заявился сюда. Впрочем, его внутренности, похоже, такими мыслями не проникаются, потому что приходят в безумный хаос, когда Луи открывает дверь. У Гарри есть секунда, чтобы приготовиться к этому. Бывший муж выглядит точно таким же, как вчера, только чуть более уставшим и чуть более мягким в ярком свете. Он держит чашку чая в одной руке. Немного ароматного напитка выплескивается, когда его хватка ослабевает от удивления. Луи трет один глаз. - Такое чувство, что у меня галлюцинации, - хмыкает он, и Гарри – Гарри смеется. - Я настоящий, - бурчит он – и добавляет после неловкой короткой паузы. – Мне очень жаль, что я приехал так поздно, но я надеялся, что мама будет… - Ох, входи, - встряхивается Луи и отходит в сторону. Гарри благодарно улыбается и протискивается мимо него, на автомате стаскивая ботинки. В доме пахнет так же. Все выглядит так же. Да, его здесь не было всего один день, но все точно так же быть не может. Сейчас в компании Луи гораздо спокойнее, его присутствие будто обнимает за плечи, как теплое одеяло, но бледные следы от рам на стенах, множество пустых кружек, что виднеется на кухонном столе, тающие ароматы ужина, – все это неизменно, все это его… Дом. - Только боюсь, что твоей мамы здесь нет, - говорит Луи, кусая губу и закрывая за гостем дверь. Гарри хмурится. Мнимое одеяло сползает с плеч, и он внезапно оказывается на холоде. - А где она? - На девичнике, - отвечает Томмо, ставя чай на стол. Он внимательно наблюдает за Гарри, будто тот блудный пес, забредший с улицы, будто боится спугнуть его. – С моей мамой и сестрами. А я за няньку, так что извини за беспорядок. Стайлс просто отмахивается. Его мамы здесь нет. Он держал себя в руках, прямо-таки в ежовых рукавицах, потому что знал, что сможет взорваться, как только войдет, но… Ее нет. - Можешь остаться в той же комнате наверху, если тебе нужно отоспаться после джетлага или еще чего, чувствуй себя как дома, - Луи говорит быстро и много. И поспешно уходит, так что заканчивает речь уже на кухне, раскидывая какие-то вещи, если верить звукам. Пара мгновений у Гарри уходит на то, чтобы потоптаться на месте, вздохнуть и попытаться решить, что же делать дальше. Ладно, рыдать он сейчас точно не будет, так что вариант со сном подойдет. У него было более чем достаточно драм для одного дня – дней? Парень не совсем уверен в сегодняшней дате. Итак, похоже, он снова останется здесь. Гарри выходит обратно во двор и бредет к машине, чтобы забрать свои вещи. Это все тот же чемодан, с которым он уехал. Гарри почти смеется, поворачиваясь и глядя на темный силуэт дома. Кто бы мог подумать? По возвращению внутрь никак не удается найти Луи. Это его расстраивает, но он только что вернулся сюда незваным, поэтому не идет искать хозяина, а поднимается наверх, чтобы разложить свои вещи. Комната выглядит точно такой же, какой Стайлс ее оставил. Никто не убрал постельные принадлежности, а дверь шкафа по-прежнему нараспах – как тогда, пока он вытаскивал одежду. Парень решает вернуть все на места, вешалку за вешалкой, просто чтобы занять чем-то руки и помочь себе успокоиться. Он всегда может позвонить маме. И она без колебаний вернется и утешит его, в чем он так отчаянно нуждается, но… не может этого сделать. Не тогда, когда Энн решила посвятить немного времени себе. Как только Гарри заканчивает с одеждой, он распаковывает свои туалетные принадлежности, как одержимый расставляя их аккуратными линиями на комоде. Он упорядочивает их по назначению, затем по размеру, затем замечает, как сильно дрожат его руки и разом сметает все на пол. - Гарри? – доносится голос из коридора. Его владелец спустя секунду появляется в дверном проеме с обеспокоенным видом. – Все в порядке? Гарри смотрит на кучку кремов и лосьонов, разбросанных у его ног. - Не совсем, - шепчет он. Когда он поднимает глаза, Луи кивает. Кажется, он сжимает ладони в кулаки в своих длинных рукавах, которые надевает даже в такую теплую ночь. - Ладно, - говорит он. – Ты… ты хочешь выпить? Гарри начинает понимать, к чему все идет. На самом деле их, похоже, буквально тянет друг к другу, как давно потерянных друзей. «Только посмотри, - говорит себе Стайлс, - руки Луи трясутся ничуть не слабее твоих». Он вздыхает и поворачивается спиной к комнате. - Да, я бы хотел выпить. Удивительно, что он сам не увидел хорошую пьянку выходом из своей ситуации. Возможно, алкоголь поможет ему избежать полного разрушения. Возможно, он излечит его от этой ужасной, гнетущей пустоты в груди. Он следует за Луи по коридору – оба молча касаются белой двери – затем вниз по лестнице в гостиную. Там работает телевизор, и его мощности достаточно, чтобы заполнить каждый уголок комнаты приятным белым шумом. Гарри садится на диван. Луи подходит к шкафу рядом с камином. - Есть предпочтения? – спрашивает он, открывая дверцы. Гарри как загипнотизированный пялится на нижний край его кардигана и забывает ответить. – Гарри! Придирчиво подходишь к выбору алкоголя? - Нет… Луи издает неопределенный звук. Гарри не видит бутылки, которые тот рассматривает, – только блестящие черные силуэты. Томмо касается одной, вытаскивает за горлышко другую, затем возвращает ее на место. - Насколько все плохо? – спрашивает он, поворачиваясь к Гарри. Синий неестественный свет телевизора делает его старше, чем есть на самом деле. - Ты о чем? - Да что бы это ни было, - машет рукой Луи. – Что бы ни привело тебя сюда, когда ты должен был бы праздновать свою свободу. Точно. Гарри бессознательно сжимается, погружаясь в подушки. Его сердце подпрыгивает к горлу, затем лихо ныряет на самое дно живота, заставляя его испытывать что-то похожее на морскую болезнь. - Плохо, - признает он. – Прямо-таки очень плохо. Взгляд Луи смягчается. - Я так и думал. Он наклоняется – длинная прядь падает на глаза, и он убирает ее за ухо – и достает что-то из ряда у самой дальней стенки шкафа. - Вино? – удивляется Гарри, когда понимает, что выбрал Луи. - Это не просто вино, - отвечает тот, озорно улыбаясь. Стайлс наблюдает за каждым его движением, пока он достает штопор и два бокала с нижней полки. Что ж, отличный способ отвлечься найден. – Это 2000 Château Margaux*. Стоит около семи кусков, так что бери, пока наливаю. Гарри растеряно моргает. - Мы не можем просто так выпить вино за семь тысяч фунтов. Луи просто улыбается. Он кладет бокалы на стол, усаживается на противоположном углу дивана и принимается за пробку. - Почему нет? - Потому что, - отвечает голос разума в Гарри. – Такое легендарное вино предназначено для особых случаев. - Неа, - спорит Луи, подтверждая свои слова громком хлопком пробки. – Чем дороже выпивка, тем лучше она избавляет от душевной боли. Уж поверь мне, я в этом знаток. - Семь тысяч фунтов, - повторяет Гарри. Откуда вообще у Луи… - Нормально, - кивает тот. – Лиаму его подарили, но он ненавидит вино, поэтому досталось мне. Стайлс вздыхает. - Ты уверен? – снова спрашивает он, хотя это совершенно излишне – бутылка уже открыта, и Луи сунул в нее нос. - Не возражаешь, если я не буду декантировать** его? – хмыкает он. – Боюсь, я не достаточно роскошно живу, чтобы обзавестись графином. Он оживлен, но иначе, чем по приезду Гарри. И ясно, что смех дается ему непросто. Стайлс подозревает, что достаточно одного слова, чтобы сдуть всю эту напускную жизнерадостность. И так даже легче. Мир был бы слишком сумасшедшим, если бы в нем были только этот смеющийся Луи и эта смехотворно дорогая бутылка алкоголя. - Как тебе угодно, - отвечает Гарри и слегка вытягивает ноги. - Спасибо, - кивает Луи и подхватывает бокал. Он тоже особенный – хрусталь, полагает Стайлс, – с тонким рисунком на сверкающей поверхности. Бокал идеально вписывается в ладонь Томлинсона, пока тот его придерживает. Гарри загипнотизированно наблюдает: как Луи наклоняет бутылку именно так, как положено, насколько яркой кажется его кожа на фоне темного стекла, какие изящные у него запястья, как рубиново-красное вино стекает в хрустальную тару. Так или иначе, Луи прекрасно знает, как обращаться с выпивкой. У Гарри слегка пересыхает во рту, пока он впитывает каждое его медленное, осторожное движение. - Ну вот, - бормочет Томмо, протягивая первый наполненный бокал. У Гарри не больше секунды на подготовку, прежде чем потянуться вперед за вином. Луи улыбается – как-то особенно мягко. Это как бальзам для измученной души Стайлса. - Спасибо, - говорит он и пытается тоже улыбнуться. Их ладони соприкасаются. Гарри не противится этому, скорее, наслаждается теплом. Он отворачивается к телевизору, отчасти боясь смотреть, как Луи наполняет еще один бокал. На экране Джон Сноу – Гарри не понимает, о чем он говорит, но выглядит герой особенно серьезно. - Не особо динамичная серия, - пожимает плечами Луи. Он ставит бутылку на столик и подтягивает ноги на диван, кутаясь в кардиган. Это заставляет Гарри улыбнуться. - И чего ты ухмыляешься? – спрашивает Томмо, убавляя громкость на две позиции. Ладно, они не собираются сидеть и притворяться, что ничего не происходит. - Кардиган, - поясняет Гарри. – Это такой предмет гардероба, который принято носить в старости. Луи распахивает рот. - Хотя тебе почти тридцать, так что, думаю, это все объясняет. Луи остается в растерянности еще несколько секунд. Гарри кусает губу. Их молчание вполне уютное, но кудрявый все еще на грани. Они не такие. Луи может… Рассмеяться, видимо. Рассмеяться настолько задорно, что в уголках его глаз поблескивают слезинки. - Господи, вот же нахальный ублюдок. - Я просто хочу сказать, что кризис среднего возраста неизбежен и… - Заткнись, - смеется Луи, по-настоящему смеется. Его смех живой, волнующий и заразительный. Будто в комнате внезапно вспыхнул пожар и наполнил Гарри теплом и светом. – Просто заткнись. Гарри отпускает себя и позволяет вырваться робкому смешку. Он сладкий-сладкий на вкус и успокаивает, сотрясая его изнутри. Это приятное ощущение исцеления, но едва ли оно может заживить его рваные раны. Луи делает глоток вина. Их глаза встречаются, когда он глотает, и оба парня снова срываются на смех, беспомощно утопая в диване. Гарри чувствует, как разгораются его щеки, хотя он еще совсем не пьян. Он прижимается лицом к знакомой ткани, пытаясь взять себя под контроль. Парень чувствует себя таким свободным здесь, в пыльной и тусклой гостиной Луи. И то, как они смотрят друг на друга, – будто от прохладного бриза Беверли-Хиллз ничего не осталось. Гарри сразу понимает, что не должен думать о доме. Но как только его изображение возникает у него в голове, оно отказывается уходить. Шепот листьев на ветру наполняет уши, а песчаный шорох гравия под колесами оборачивается вокруг шеи призрачной удавкой. Он здесь – потому что это его настоящий дом, место, где он свободен, но его фактический дом у него отняли. Гарри не сразу замечает, что плачет, пока не чувствует соль в своем следующем глотке. Он проглатывает вино, пытаясь заглушить слезы и восстановить равновесие, которое медленно выскальзывает из-под его контроля. Но когда ему удается опустошить бокал, ничего уже нет. Шлюзы открыты. «О Господи». - Гарри, - голос Луи пробивается сквозь непрекращающийся шум в ушах. Он больше не смеется. Гарри опускает бокал и вытирает глаза. Это временная мера, потому что рыдания уже поднимаются, неизбежные, как волны прилива. - Я в порядке, - пытается он сказать, даже пытается улыбнуться, чтобы вернуть тот короткий волшебный момент между ними, но он полностью разрушен. - В это трудно поверить, - тихо замечает Луи. – Слушай, я… я знаю, что я не Энн, но все же могу тебя выслушать. Я просто чувствую, что ты вот-вот взорвешься. Гарри поднимает на него глаза, пряча остальную часть лица в сгибе локтя. И качает головой. - Не хочу… Понимаешь, ты уже слишком много возился со мной, - пока он говорит, слезы продолжают струиться из глаз. Хорошо бы ему поискать по карманам платок. Луи вздыхает. - Гарри… Тот снова качает головой. - Я пойму, если ты не захочешь мне рассказывать, - говорит Томлинсон и тоже отставляет бокал. – И это вовсе не обязательно, но здесь только я. Больше тебе поплакаться в плечо некому. Он прав. Он прав, но Гарри не может… Это совсем не то, что он планировал сделать. И он не хочет, чтобы из всех людей именно Луи, видел его таким. - Эй, - шепчет Томлинсон, наклоняясь вперед и сокращая пространство между ними, но не прикасаясь к нему. – Эй, перестань. Его голос и бесконечная мягкость в нем, обращаемая в слова. Гарри возвращается и просто касается кончиками пальцев руки Луи, а затем полностью теряет себя. Луи не отстраняется. Он остается, когда Гарри падает на него, и автоматически поднимает руки, чтобы обнять дрожащего парня. Тепло его тела окутывает Гарри целиком, и должно быть он чувствует содрогания от рыданий, но не выпускает его из объятий. А Гарри ведет себя, как и всегда, эгоистично, но просто не может отказаться от того, что Луи предлагает ему. Он вслепую тянет руки, цепляясь за талию бывшего супруга, и прячет лицо в том месте, где кардиган прикрывает острые ключицы Луи. Знакомый запах как жидкий уют, поступающий прямо в вены и исцеляющий каждый уголок его рваного сердца. Луи притягивает Гарри ближе, когда понимает, что тот не собирается вырываться. Он тянет его на себя и откидывается назад, принимая весь груз Гарри на себя, всю эту тяжелую, утомляющую печаль. - Прости, - пытается справиться с собой Гарри между всхлипами. Он проглатывает большую часть своих рыданий, и они его душат. Луи вздыхает, небрежно взлохмачивая его кудри и оставляя на них невесомый поцелуй. - За что? - Я тычусь сопливым носом в твой кардиган. И Луи опять смеется – прекрасный, чистый звук. - Клянусь, что я не против, - говорит он. Гарри кивает. Он сжимает одежду на спине Луи в одном кулаке и тянет, цепляясь, как ребенок. Он забыл, совершенно забыл, что в этих объятиях чувствовал себя как дома. Сейчас он должен бы быть с Маркусом. Праздновать, говорить о свадьбе, назначать конкретные даты, планировать список приглашенных, просто… они должны были быть вместе. Это в его руках он должен быть. Следующий всхлип слишком силен. Он прорывается сквозь барьеры и слетает с губ. Гарри сам вздрагивает от того, насколько мучительно это звучит. - Эй, - Луи пробегает пальцами по его волосам, снова и снова, будто только что вспомнил, что когда-то это успокаивало Гарри. – Эй, Гарри. Пожалуйста, скажи мне, что случилось. Ты меня пугаешь. Гарри отрывается от него, вытирая лицо рукавом. Глаза Луи полны чего-то, чему он не может подобрать названия. - Это все Маркус, - говорит он. Это немного напоминает взлет воздушного шара: как только слова выходят, дикая грусть внутри него исчезает и оставляет за собой ошеломляющую пустоту. – Это… я… - он прерывается, вздыхает и смотрит в потолок. Луи легонько дергает его за кудри на затылке. – Я застал его с кем-то другим. Мягкость незамедлительно сходит с лица Луи. - Что значит, застал его с кем-то? Гарри почти смеется. - Я о том, что вернулся домой и нашел его полуголого помощника на собственной кухне. - Его… что? Тон Луи почти отталкивает Гарри, но руки – все еще мягкие и нежные – удерживают его на месте. - Его персонального ассистента, - бурчит он, не скрывая яда в голосе. – Джоша. Словом, он развлекался с ним, пока меня не было. - Ты шутишь, - говорит Луи. Его глаза становятся темнее на несколько оттенков. – Пожалуйста, скажи мне, что ты шутишь. Гарри качает головой. - Думаю… думаю, он все время меня обманывал. Вот конкретно эта мысль еще не совсем осознана. Тот факт, что Маркус мог быть где угодно и с кем угодно, пока разговаривал с Гарри, рассказывая ему, как сильно скучает, – это непостижимо. - О Господи, Гарри… - Он сказал, - всхлипывает Гарри, не способный теперь остановиться, - сказал, что ему просто было удобно быть помолвленным со мной. Мол, это удерживало его пассий от лишней привязанности к нему. Глаза Луи расширяются. Он до боли сжимает локоть Гарри, пока не понимает, что делает, и отдергивает руку, как от огня. Что-то шаткое и безмолвное пронизывает воздух между ними. Гарри наблюдает за штормом в глазах Луи. - Ты бросил его, да? – спрашивает он настолько тихо, что Стайлс едва слышит. – Не то чтобы я вмешивался в твою жизнь, но очевидно же… - Луи! – подскакивает Гарри. Он не может не улыбнуться – улыбка, что расцветает на его лице, как радуга после дождя. Она задерживается только на секунду и тает, но и этого достаточно. – Я буквально вышвырнул его. Закатил целую сцену и… И выбросил обручальное кольцо с балкона. Луи смотрит на руку Гарри, каким-то образом оказавшуюся у него на груди. - О, - это все, что он говорит. Гарри борется с тем, чтобы не сжать руку в кулак, скрывая это. Последняя фаланга уже успела привыкнуть к кольцу, и его отсутствие сейчас создает ощущение неловкости. - Я просто не знаю, - шепчет он, откидывая голову. Изгиб шеи Луи похож на святилище. – Я не знаю, что делать, как… я чувствую себя чужим в собственном доме. Я не могу туда вернуться, но и не могу… Это мой дом, куда мне еще идти? Луи снова пропускает пальцы сквозь его волосы – медленно, мягко, чувствуя, как грудь Гарри воздымается и опускается. А кудрявый пытается сосредоточиться только на этом прикосновении и утешающем тепле его кожи. - Здесь, - говорит Луи – шепчет. У него дрожат руки. – Просто останься здесь. У Гарри все внутри переворачивается. - Это твой дом, - качает он головой. - И я распахнул его двери перед тобой, если ты не заметил, - отвечает Томмо. – Добро пожаловать, Гарри. Перестань бороться с этим. Его сердце бешено бьется прямо под ухом Гарри, и это так противоречит легким, успокаивающим словам. Они оба знают, что это не единственный вариант для него. Есть масса отелей, куча знакомых его мамы – действительно есть, где провести несколько ночей, пока Найл разберется с арендой чего-нибудь в Лос-Анджелесе. Но они оба также знают, что он ничего из этого не выберет. - Спасибо, - шепчет Гарри. Он изо всех сил старается, чтобы это прозвучало правильно, старается придать словам серьезность, которую Луи заслуживает, и поблагодарить его за то, что выходит далеко за пределы этих объятий и этого дивана. «Спасибо за доброту, - скажет он, когда сможет взять себя в руки. – Спасибо за все сказанное, за подпись и за эту улыбку». «Спасибо, что выбрал меня столько лет назад». - Добро пожаловать, - отвечает Луи. Не похоже, что он почувствовал все то, что вкладывал Гарри в свою благодарность. – Технически, ты все еще владеешь половиной этого дома, так что я не смог бы выгнать тебя, даже если бы захотел. - Я действительно могу уйти, если… - начинает Гарри, поднимая голову и отстраняясь, потому что, возможно, он серьезно просчитался и… Но он сразу же понимает, что Луи шутит, и его погасшие было глаза вновь оживают. Он его не отпускает. Гарри надувается в шутку, но в итоге все равно улыбается. Его волосы падают ему на глаза, и Луи убирает их ему за ухо. - Не могу поверить, что они отросли такие длинные, - замечает он, затем моргает и качает головой, будто не собирался позволять себе такие наблюдения. Щеки Гарри заливаются румянцем против его воли. Раньше они нередко обсуждали его волосы, например, постоянно. Или проводили время вдвоем в комнате Гарри: он ложился на колени Луи, а тот плел крошечные косы из его челки. - Это целый процесс, - бурчит он, пытаясь сесть и принять хоть немного достойный вид. Луи придерживает его за локоть. – Я пользуюсь этим ужасным шампунем от Asda, но клянусь, что обычно они выглядят намного лучше… - Думаю, они и сейчас неплохи, - шепчет Луи, явно избегая взгляда Гарри. – Пушистые. Тот касается запутанных кончиков, смущаясь. Они кажутся такими сухими, завиваясь вокруг его пальцев. Они все же перехватывают взгляды друг друга и улыбаются. Гарри хотел бы, чтобы настал новый день, и он мог видеть маленький золотой ореол солнечного света вокруг Луи. - Такое чувство, что нам стоит еще выпить, - хмыкает Томмо и отходит к столику, чтобы забрать оба бокала. Гарри принимает свой, но не возвращается на другую половину дивана. Он в полном порядке, пока нога Луи прижимается прямо к нему. Парень спешно вытирает лицо мятым рукавом, закрывает глаза и делает глубокий вдох. Луи сжимает его плечо. - Мне очень жаль, - говорит он. – Хотя понимаю, что от моих слов не легче. - Это неправда, - улыбается Гарри в бокал. Некоторая часть тяжести уже исчезла с его плеч, испарилась вместе со слезами. А смех Луи все еще звенит где-то глубоко в ушах. – Мне это действительно было нужно, так что спасибо. - Всегда пожалуйста, - отвечает Луи. С небольшим запозданием Гарри понимает, что он говорит на полном серьезе. – Если есть что-то еще, что тебя тяготит… Гарри молча пьет. Опрокидывает в себя этот бокал и наливает себе еще, пока Луи наблюдает за ним. - Кажется, я высказал ему все, что мне нужно было сказать, - наконец говорит он, бездумно глядя в телевизор. Там эфир дошел до прогноза погоды. Солнечно, местами ливни, двадцать пять градусов. – Просто я был так зол. Я так зол… - Не думаю, что кто-нибудь осудил бы тебя за это в такой ситуации. Стайлс качает головой. - Я злюсь на себя. Должно быть, я полный идиот, да? Как я мог не понимать, что он трахает других за моей спиной? Незаметно для него самого его голос становится выше. - Гарри, - успокаивает его Луи. – Послушай, это, вероятно, не то, что ты хотел бы услышать прямо сейчас, но я точно знаю, что это такое. Я через это прошел. Внезапно вино обжигает Гарри. - Не надо… не морщись, я не пытаюсь добить тебя, раз уж ты упал, просто послушай. Я месяцами задавался вопросом, а были ли какие-то признаки? Теми бессонными ночами, о которых я тебе говорил. Я просто смотрел в окно и переживал последнее десятилетие своей жизни, минута за минутой, пытаясь найти то, что могло бы мне подсказать, что ты уйдешь до того, как ты разбил мне сердце. У Гарри перехватывает горло. Он откидывается на спинку дивана, его лицо горит, а стыд набатом бьет по вискам. - Но все сложнее, когда ты влюблен, понимаешь? Мы не можем видеть очевидных вещей, потому что хотим верить, что человек, которого мы любим, так же хорош, как нам думается. Он предал твое доверие, Гарри, поэтому ты волен злиться на него, но… тебе нужно отдохнуть. Если не хочешь закончить так, как закончил я, - заключает Луи и поднимает свой бокал в шутливом тосте. У Гарри желчь жжет горло. Он бросает быстрый взгляд на Луи, а затем смотрит в потолок. Такой же бездушный и белый, как и потолки в доме, который он звал своим домом, но этот гораздо ближе. Вероятно, Гарри мог бы коснуться его, если бы встал на стол. - Я был им, да? – спрашивает он. Потолок почему-то не трескается пополам от откровения. – Именно такую боль я причинил тебе? Луи ничего не отвечает. - Я причинил тебе гораздо большую боль, потому что мы были вместе с тех пор, как нам было по тринадцать, Господи… Боже мой, Луи. Тот по-прежнему молчит. А Гарри не смеет посмотреть на него. Луи все рассказал ему. Рассказал, как было тяжело, и Гарри вроде слушал, но не услышал. Он ничего не понял до этого момента. Он все еще чувствует себя разорванным изнутри, ведь они с Маркусом были знакомы уже несколько лет. Но они не выросли вместе, не были неотъемлемыми частями жизней друг друга, они никогда бы не стали… Господи… Гарри чувствует тошноту. - Как ты позволил мне все это сделать? Почему не оторвал мне голову, как только… - Потому что я простил тебя, идиот, - прерывает его Луи. – И от тебя не так-то легко избавиться, сам знаешь. Гарри растерянно моргает. Пытается выявить хоть какие-нибудь признаки лжи в его поджатых губах, но не находит ни одного. Он не спрашивает Луи, уверен ли он. И так слишком много его подталкивал, задавал слишком много вопросов и просил слишком многого. Если Луи уверен – а выглядит именно так – Гарри примет это, поблагодарит его и продолжит грызть себя, когда ляжет спать. В груди зарождается что-то дрожащее и совершенно новое, когда Гарри делает вдох, чтобы выдохнуть: - Спасибо. Луи мягко смотрит на него. Его губы малиново-красные. - Все в порядке, Эйч. Ты знаешь, что я никогда не мог держать зло на тебя, даже когда ты перевернул мою жизнь с ног на голову. Гарри откидывается на диван. Он поворачивается к Луи и понимает, что тот уже успел отвернуться от него. - Помнишь, как я взял твой велосипед и сломал его? Мгновенно вспыхивает ослепительная улыбка. - Ты хотел сказать, как ты украл мой велосипед и попытался прокатиться на нем? По гравию? - Да, - Гарри немного краснеет, но тоже улыбается. – Тот самый случай. - Я не мог на тебя сердиться даже до конца дня, - вспоминает Луи, улыбаясь в потолок. – Потому что ты оцарапал коленку и продолжал оплакивать ее, пока твоя мама не разрешила мне обнять тебя. - Не припомню, чтобы я плакал, - встревает Гарри. Конечно, помнит. Ему было восемь – тот еще сопливый король драмы, но он действительно впал в истерику, когда понял, что его лучший друг не с ним и не убеждает его, что все будет хорошо. - Ага, навзрыд рыдал, - смеется Томмо. – И продолжал извиняться, пока не уснул. - И ты остался со мной, - качает головой Гарри. Луи всегда был слишком хорош для него. Неудивительно, что он перешел в следующие отношения полный слепого доверия – Томлинсон никогда не держал камня за пазухой. Он никогда бы не солгал ему, а уж тем более не обманул. - Ну, конечно, - бормочет Луи. – В смысле, что мне еще оставалось? Гарри хихикает и ничего не отвечает. Он протягивает свободную от бокала руку в пространство между ними – ладонью вверх. Луи сомневается не больше секунды, прежде чем берется за нее, переплетая их пальцы. Гарри сжимает его руку. - Спасибо, - повторяет он за отсутствием сил на что-то большее. Луи заслуживает целого хвалебного эссе, преисполненного благодарности, но мозг Гарри уже одурманен вином, так что это лучшее, на что он способен. Луи, конечно, все понимает. - Хватит этого, - отвечает он. Нежно, осторожно парень расцепляет их пальцы и отодвигает руку Гарри от себя. Улыбка его немного печальная. Без лишних слов они оба поворачиваются к телевизору, клонясь в сторону друг друга. Луи отдает Гарри пульт и позволяет ему перещелкивать каналы до тех пор, пока они не оказываются где-то на трехсотом кабельном. Парни смотрят передачу об осиротевшем маленьком броненосце. Вино заканчивается, экран телевизора гаснет, а они наблюдают, как ночь за окном сменяется первыми отблесками нового дня. Губы Гарри не совсем его слушаются, а слова получаются не совсем отчетливыми. Но это не останавливает его, и кудрявый рассказывает Луи обо всем и вся: о написании песен, о модных тряпках от спонсоров и особенностях их носки, о том, насколько влажный воздух в Лос-Анджелесе, – что угодно, пока тот ему слабо улыбается. Гарри не знает, во сколько они ложатся спать, зато знает, что покинув компанию Луи и закрыв дверь за собой, он чувствует себя холоднее. ________ * 2000 Château Margaux – французское красное сухое вино. ** Декантация – банально переливание винишка из бутылки в специальный графин для того, чтобы оно насытилось кислородом и очистилось от осадка на дне. Ну, и для торжественной атмосферы. В основном эта тема только для красных вин.