Got the sunshine on my shoulders

Гарри остается ночевать в студии, слишком уставший под конец дня, чтобы пытаться подыскать себе отель. А просыпается, глядя на слово «Дом», крупно накорябанное на стене прямо над диваном, и чувствуя аромат чая из-за таинственной двери, откуда вчера появился Луи. Естественно, Гарри идет на запах. Комната, куда он попадает, оказывается кухней. Просторной, современной, но все же подвальной: единственное, что говорит Гарри о наступлении утра, – это всклоченный Луи, сидящий за столом с газетой. - Привет, - с порога здоровается Гарри, не желая входить, если его не пригласят. - Доброе утро, - отвечает Луи. Он даже не отрывается от чтения, но подтягивает ноги под стул, будто несколько ограничивая личное пространство. Этого достаточно для Гарри. Он осторожно входит, тщательно обходя плотно составленную мебель, и наливает себе чая. - Как спалось? – спрашивает он, язык все еще неуклюжий после сна. Это как минимум можно счесть неловким вопросом, но лучше так, чем напряженная тишина и грозное жужжание ламп над головой. - Неплохо, - кивает Луи, когда Гарри поворачивается и присоединяется к нему за столом. – Я часто остаюсь здесь, тут тише, чем дома. Не очень убедительно, особенно, когда по улице что-то с грохотом проезжает, как будто прямо над их головами, но Стайлс решает промолчать. Легкий способ поговорить по душам он упустил пару дней назад. Весь прошлый вечер Гарри думал о том, чтобы рассказать все Луи. Несправедливо и нечестно держать это в секрете от него, но он не может не бояться. Гарри понятия не имеет, какой будет реакция Луи после всего, но… но. - Итак, - начинает парень, формулируя и складывая предложения в голове в правильной последовательности, но вместо нее получается. – Как думаешь, когда мы закончим с песней? Луи опускает верхнюю часть своей газеты, чтобы посмотреть на него. - Есть круассаны, Гарри. - Чего? - Круассаны, - повторяет Томмо и указывает на кухонный прилавок, где лежит бумажный пакетик из пекарни, усыпанный жирными пятнами. – Угощайся. - Э-э, - не совсем разумно тянет Гарри, но послушно встает и забирает пакет. Стоит его развернуть, как вырвавшийся аромат выпечки немедленно заставляет рот наполниться слюной. – Спасибо. В ответ Луи громко отхлебывает чай. Именно за завтраком Гарри просыпается достаточно, чтобы обратить внимание на язык тела Луи: он откинулся на спинку стула, спина прямая, но плечи расслаблены, а подбородок наклонен таким образом, чтобы парню было удобно читать новости. Он не кажется сердитым. Или грустным. Он просто сидит и наблюдает, как Стайлс подбирается к тому, что, по его убеждению, должно стать неловким разговором. В кратком приступе храбрости Гарри вздыхает и говорит. - Я хотел тебе кое-что сказать. Раз уж мы раскрываем свои секреты и все такое. Луи откладывает газету. Гарри ищет хоть намек на расположение в его глазах и находит. - Ты знаешь, что я каким-то образом забыл подписать документы на развод? Томлинсон слегка напряженно кивает. Слабая морщинка в уголке его губ становится более выраженной. - Ну, эм… Я прослушал сообщения, оставленные Филом, только после того… после ситуации с Маркусом. Я просто забыл проверить телефон после прилета. - Ну ладно, - опускает Луи очевидный вопрос. Он складывает руки на столе – одну на другую, надавливая подушечками пальцев на костяшки. - И я…Это, конечно, ерунда, и можно все исправить одним звонком, но я еще этого не сделал. И я просто хотел, чтобы ты знал, прежде чем я… - Гарри, - Луи мягко прекращает его метания. - Эм, да… - Гарри переводит дыхание. – Точно. Да. Так вот, сразу после того, как я вышвырнул Маркуса, я проверил свою голосовую почту. А там Фил, заверяющий, что мы на самом деле не развелись. И я просто… я только что сказал своему жениху проваливать из моей жизни, закончил то, что, по моим ожиданиям, должно было длиться вечно… Мне казалось, что у меня не осталось никого, поэтому я просто… я просто оставил все как есть. С мыслью, что так не потеряю все, пока нет. Кажется, Луи что-то понимает и напрягается. Тем не менее, он дает Гарри возможность договорить, даже когда его пальцы белеют от силы хватки, которой он вцепляется в стол. - К чему ты ведешь? Гарри смотрит в потолок, кусая губу. - Мы все еще женаты. К чести Луи, он не взрывается от гнева и не сметает все со стола, как обычно бывает в фильмах. Все, что он делает, – это откидывается на спинку своего стула и опускает руки в карманы. - Мы все еще женаты, - повторяет он. Его тон неожиданно грубоватый. - Да, - подтверждает Гарри. Честность не помогла ему почувствовать себя лучше, но он по-прежнему считает, что это правильно. – Я не подписал бумаги. Когда мы созвонились с Филом, я попросил его отложить их до поры до времени. Луи пробегает рукой по волосам и… смеется. Гарри удивленно смотрит на него. - Извини, - парень качает головой и пытается заглушить смех ладонью. – Извини, просто… Ты так долго изводил меня этим разводом. Месяцами. Буквально месяцами. Гарри слабо улыбается. Смех Луи помогает ему слегка успокоиться. - Знаю, - признает он. – Это смешно, но я так запутался. Это было что-то вроде момента слабости, клянусь, что сделал это не тебе назло. Он сделал это, потому что был влюблен в Луи и тогда, и всегда, даже когда его сердце было разбито надвое. Он сделал это, потому что нуждался в надежде, пусть и тщетной, на то, что он не останется один. - Не глупи, я знаю, - отвечает Луи. Сейчас он будто слегка оживляется. – Тебе не нужно… Ты думал, что я разозлюсь, да? Гарри сжимает губы и молчит. Его щеки заливаются румянцем. Луи вздыхает. - Я не сержусь, Гарри. Я в общем-то не против. У меня нет тайного возлюбленного, чтобы я сгорал от желания выйти за него замуж, так что можешь не спешить, все в порядке. Свою подпись я тебе дал, делай с ней все, что хочешь. - Разве ты не хочешь быть свободным? – спрашивает Гарри, хотя уже убедил себя в том, что знает ответ. Конечно, Луи хочет быть свободным. Он убрал фотографии со стен. Он хочет, чтобы Гарри оставил его жизнь. Это единственный реалистичный вариант – единственный, который не заставляет сердце Гарри выпрыгивать из его груди в объятиях глупой и безрассудной надежды. На деле же Луи просто поднимается со стула и пожимает плечами. - Мне действительно без разницы, - бросает он, оставляя свою кружку в раковине и исчезая в дверном проеме. Гарри ничего не может поделать, кроме как смотреть ему вслед. * * * Когда парни впервые встречаются вне студии, Гарри стоит на кухне у Луи наполовину обнаженным. Он старается совладать с огромным стаканом воды, вероятно, вся его грудь залита водой, а Луи входит с ноутбуком под мышкой и замирает как вкопанный. - Оу, - выдает он вместо приветствия. – Прости. Думал, ты закончил. Гарри проглатывает остатки воды, которые внезапно приобрели кисловатый привкус, опускает стакан и неосознанно оборачивает вокруг него пальцы. Луи смотрит исключительно ему в глаза с пугающим вниманием. - Почти, - кивает Стайлс, дергая бандану на шее, чтобы вытереть лоб. Должно быть, он выглядит красным, потным и растрепанным. – Осталась еще парочка вещей в комнате мамы и Робина, а потом от нас и следа не останется. Гарри улыбается, говоря это, но никакой радости не чувствует. Он не ждет ничего хорошего от возвращения к жизни, в которой нет Луи. Они по-прежнему стоят друг напротив друга, и Стайлс не ко времени вспомнил, что их последний разговор, который состоялся здесь, привел к тому, что… - Помощь нужна? – спрашивает Луи почти встревожено. – Энн сказала, что все тяжелые вещи уже сгрузили, но я могу… - Действительно сгрузили, не стоит, - отвечает Гарри. Он пытается контролировать свое дыхание, откидывает голову назад и пробегает пальцами по волосам, что особенно завились около шеи. Лицо Луи, кажется, выражает легкую степень огорчения, когда кудрявый оглядывается на него. – На самом деле, все спущено вниз моими трудами, мама сказала, что остаются еще две коробки, которые нужно найти, и все. Луи открывает рот, чтобы что-то сказать, но не успевает, потому что в комнату влетает Энн. - Не могу найти ее, - с ходу заявляет она и чихает в локоть. Ее волосы выбились из аккуратного пучка, что она уложила утром, а лицо раскраснелось. Луи водружает свои вещи на стол и приносит ей стул. - Что найти? – обеспокоенно спрашивает Гарри. Энн кашляет и снова чихает, с благодарностью принимая стакан воды, который он протягивает. – Коробку с вещами Дасти. Она весь день не отходила от меня, а потом начала чихать от пыли, и я пыталась отыскать капли, что выписал ей ветеринар. - Ты смотрела под кроватью? – спрашивает Луи, похлопывая ее по спине. – Там полно старых вещей, возможно, коробка случайно затерялась среди них. Женщина качает головой. - Смотрела. Вот почему я в таком состоянии, - она указывает на покрасневший нос. – И ничего не нашла. У нас с собой было столько вещей, что я понятия не имею, где… - Я поищу, - предлагает Гарри. - Нет, дорогой, все в порядке. Ты сегодня и так сделал достаточно. Мне просто надо немного передохнуть. - Выглядишь измотанной, - замечает Луи, глядя на нее извиняющимся взглядом. – Это всего лишь одна коробка, уверен, что Гарри с этим справится. Энн вздыхает. - Ну, если ты уверен. - Конечно. На что она похожа? - Обычная обувная коробка, - разъясняет она сыну и снова закашливается. – Насколько помню, черная из-под найковских кроссовок. - Ладно, - улыбается Гарри и целует ее в щеку, проходя мимо. – Сейчас вернусь. Она кричит что-то ему вслед, что он не может разобрать. Парень без остановок взбегает на второй этаж и только там позволяет себе на минутку перевести дух. То, как смотрел на него Луи, – это слишком во всех отношениях. Он заглядывает в комнату, что раньше была его, просто чтобы убедиться, что в ней действительно пусто, а затем заходит во вторую гостевую спальню. Сейчас она кажется слегка голой после нескольких недель заполнения коробками, чемоданами и шеренгами маминых лосьонов и духов. Солнце легко просачивается сквозь зазор в занавесках, освещая пыль, что в диких плясках мечется от пола до потолка и обратно. Луи советовал искать под кроватью. Гарри приседает на корточки, преисполненный надежды, но обнаруживает только то, что узкое пространство действительно забито старыми коробками. Они складываются в маленькие шаткие горки в изголовье кровати, на некоторых отсутствуют крышки или наполовину сбиты. Гарри борется с искушением заглянуть в них. Он перемещается в противоположный конец кровати, ища что-нибудь черное в море пыльного коричневого картона. Парень сдвигает в сторону нечто, похожее на старинный кассовый аппарат, и там – прямо за высоким ящиком, на котором написано «Б» и больше ничего, видит выглядывающий черный угол. Он тянется к нему, пока не выуживает из-под кучи какого-то неопознанного барахла, и выходит из этой битвы победителем. Черная обувная коробка, как мама и сказала. Чуть легче, чем Гарри предполагал, но ничего удивительно он в этом не видит, помня компанию, в которой она находилась. Он подцепляет пальцем край крышки и откладывает ее в сторону. Парень открывает коробку, прежде чем отнести ее вниз, только чтобы проверить, что она та самая. Он ждет увидеть внутри парочку потрепанных игрушечных мышей Дасти, которые она постоянно теряет, бутылочку кошачьих лекарств, что так понадобились его маме и, возможно, запасной ошейник. Вместо этого он находит письма. Их по меньшей мере две дюжины – все в аккуратных конвертах и немного пожелтевшие от времени – и на каждом из них его имя. Гарри мгновенно вспоминает найденное им письмо (ладно, и украденное), которое до сих пор хранится между страницами одного из его блокнотов. Подписи на них – это один и тот же наклонный почерк с одинаковыми акцентами на «а» в имени «Гарри». Стайлс быстро оглядывается на пустой дверной проем и напрягает слух, прислушиваясь, не поднимается ли кто по лестнице, но все тихо. Чувствуя себя чрезвычайно виноватым, он перебирает конверты. Большинство из них адресованы Гарри Томлинсону, а адрес назначения постепенно меняется с Лондона на Лос-Анджелес. Три письма хранятся отдельно, прижатые к стенке коробки, и они предназначены для Гарри Стайлса, без какого-либо адреса. Вина настолько сильна, что чувствуется физическим грузом на груди, но Гарри все равно не может долго сопротивляться порыву. В любом случае все письма адресованы ему – если он поспешит, то никто и не узнает, он же еще помнит, сколько всего его заставило почувствовать и вспомнить первое письмо, как он перечитывал слово «твой» снова и снова, пока оно не потеряло всякий смысл. В конце концов, парень выбирает конверт. Похоже, он самый старый. Бумага кажется такой хрупкой в его руках, когда он быстро разворачивает ее, будто она может раствориться в воздухе в любую секунду. Привет, love, - такое вот начало. Горло Гарри сразу же сжимается. К этому времени он провел гораздо больше времени с Луи. Достаточно, чтобы снова утонуть в любви к нему, чтобы вновь открыть ту часть себя, что постоянно пребывала в безнадежном восхищении самим Луи и каждым из его поступков. Для него это не просто слова на бумаге. Прости за очередное письмо. Несколько его предшественников вернулись, и Пэтти из почтового отделения сказала, что вызовет полицию, если я принесу еще одно письмо, которое невозможно доставить, но мне все еще есть, что сказать, поэтому я готов рискнуть. Лиам зашел позавтракать сегодня утром. (Знаешь, он тоже скучает, все спрашивает, слышал ли я что-нибудь о тебе, и мне приходится все говорить и говорить «нет», а ты же знаешь, эту его мордашку, когда ему очень-очень грустно? Так вот, он теперь постоянно ходит с такой). Дело в том, что он зашел заставить меня позавтракать, и у него был огромный вихор на затылке. Ну, я не мог не посмеяться, и уже было окликнул тебя, чтобы показать это чудо из волос. Но тебя тут не было. А вчера вечером Дасти чуть не довела меня до сердечного приступа. Забралась в кровать в три часа ночи и заползла ко мне под бок, а я проснулся буквально в слезах счастья, потому что решил, что ты вернулся. Совсем не весело, прямо скажем, так что, думаю, какое-то время спать я не смогу. Слушай, ты знаешь, что я никогда не умел писать таких вещей, но я пытаюсь выразить словами то, что не знаю, как жить дальше без тебя. Понимаю, что ты ушел в поисках лучшей жизни. Винить тебя за такое желание я не в праве. И я ненавижу себя за то, что снова собираюсь сказать, но, пожалуйста… Пожалуйста, возвращайся домой. Я нашел некоторые твои старые вещи в подвале, поэтому, если захочешь всего лишь забрать их, пожалуйста, вернись. Скажи мне в лицо, что уходишь навсегда, потому что мое тело и мой разум изо всех сил отказываются верить в это. Это все равно, что обманываться всю свою жизнь. На самом деле, я почти убедил себя, что ты был галлюцинацией, поэтому-то тебе и удалось так тщательно стереть после себя все следы, но потом я наткнулся на днях на Энн, и она выглядела еще хуже, чем я себя чувствую, так что ты, должно быть, существовал в реальности. Я всегда здесь, если захочешь поговорить, ты же знаешь. Все что угодно, даже если просто накричишь на меня. Я брожу вокруг телефона всеми ебаными днями. Вернись, любимый. Запасной ключ на своем привычном месте. Твой Луи Гарри приходится прикусить руку, чтобы не выпустить никаких всхлипов. Луи все равно любил его, все еще любил, когда писал это письмо. Гарри уверен, что у него в глазах стоят слезы, но он почти не замечает их, пока аккуратно складывает письмо и убирает его обратно в конверт. У него нет слов, но пульс зашкаливает, а все тело будто обратилось в открытую рану. Луи любил его. И в какой-то момент между одним из этих писем и следующим все изменилось. Парень шмыгает носом, стараясь держать себя в руках, и перебирает еще несколько конвертов. Он не должен, не должен, не должен читать их, но теперь его уже не остановить. Луи держался замкнуто и закрыто, скрывая некоторые свои чувства, даже когда Гарри прорвался сквозь часть возведенных им стен, но вот они. Это они. Гарри, - так начинается следующее письмо, и резкий наклон почерка посылает холодок по спине Гарри. Я просто хочу объяснений. Хочу услышать то, что ты, черт побери, должен сказать сам. Меня тебе было недостаточно? Знаю, что музыка всегда была мечтой для тебя, но я думал, что мы оба согласились с тем, что она может подождать. Мы собирались посвятить себя ей вместе, как только наша жизнь наладится, наша семья встанет на ноги, и мы накопим достаточно денег, чтобы расплатиться с кредитом на покупку дома. Я все еще помню, как ты говорил, что будешь абсолютно счастлив где угодно, пока я с тобой, но что это, объясни мне? Где ты, блять, теперь? Почему ты решил, что можешь вот так бросить всю нашу жизнь? Сука, Гарри, я просто опустошен. В чем мне искать утешение? Я выпил две бутылки виски за два дня, просто чтобы уснуть. Куда бы я ни пошел, люди таращатся на меня, будто в ожидании, что я в любую секунду взорвусь, и знаешь что? Мне бы этого очень хотелось. Равно как и составить список всех обещаний, которые ты дал и нарушил, и зачитать их каждому, кто видел, как мы росли вместе. Возможно, они поймут тебя лучше, чем я. Блять, где ты сейчас? Чем занимаешься? Уже превратился в сидящего на коксе исполнителя одного хита? Документы на развод я должен получать по почте? Клянусь Богом, тебе лучше позвонить мне или хотя бы своей матери. По крайней мере, дай ей знать, что с тобой все в порядке. Она беспокоится и меньше всех заслуживает такого отношения от сына. Надеюсь, найдешь минутку в своей насыщенной жизни, чем бы ты там не занимался. Надеюсь, это того стоит. Луи не подписался, но почерк под конец письма настолько резкий, а буквы буквально вдавлены в бумагу, словно он остановился на финальном моменте и задумался о том, чтобы написать что-то еще. Гарри вытирает глаза. Столько лет прошло с тех пор, как Луи писал это, и они вроде снова ладят, но он легко может представить Томлинсона, сидящего на кухне за бумагой, со слезами злости на глазах. Он почти слышит каждое слово в своей голове. Тихий безжизненный голос Луи рассказывает ему о потерянных им годах. Следующий конверт надорван посередине, будто кто-то собирался разорвать на клочки, но в последний момент передумал. Гарри не настолько смел, чтобы решиться распечатать его. Он перебирает письма дальше, поглаживая пальцем изгиб каждой буквы, пытаясь отследить изменения в почерке, заметить разницу между посланиями, чтобы точно определить, когда Луи наконец отпустил его. Love, - заглавие следующего письма. Сердце Гарри трещит по швам. Я устал. Я не хочу больше писать целые поэмы. Я чувствую, что, наконец, сказал все, что хотел сказать. Поэтому просто скажу, что сделал это. Думаю, я все понял. Наконец понял, что ты не вернешься. Нет, я никогда не перестану удивляться, что ты мог хотя бы задуматься о том, что все бросить, но не все в этом мире поддается объяснению, так что мне пора придумать что-то, что позволит мне оправиться. Жаль, что я не могу оставить тебе голосовое сообщение или что-то подобное вместо того, чтобы писать письма. Теперь у меня есть эта огромная куча бумаги, к которой я всегда могу вернуться и полюбоваться на то, какой я идиот. Возможно, мне стоит их сжечь, как принято в фильмах. Устроить маленький костерок как буквальный символ наших отношений, обращенных в пепел. Кстати, о них. Надеюсь, ты понимаешь, что я не буду подписывать документы на развод. Еще не время. Нет, я хотел бы освободить тебя, как ты того жаждешь, но твоего желания недостаточно. Я довольно злопамятен. Если ты когда-нибудь вспомнишь обо мне, надеюсь, не все воспоминания окажутся плохими. Надеюсь, я ни в каком смысле не удерживал тебя здесь против твоей воли. И я хочу, чтобы ты знал, что я ничего от тебя не жду, больше не жду. Но я всегда приму тебя. Если это вдруг понадобится тебе, если ты когда-нибудь захочешь, возвращайся домой. Я всегда буду ждать. Твой Луи Гарри не прячет это письмо обратно в конверт, он оставляет его развернутым рядом с собой и отчаянно смотрит на самое дно коробки – туда, где остается последний конверт, прижатый к боковой стороне и адресованный кратко: Гарри Стайлсу. Парень тяжело дышит, битва слезам давно проиграна, но он их даже не замечает – пускай текут. Он умудряется помять конверт, стремясь как можно быстрее добраться до письма. Гарри глубоко вздыхает и ждет, пока воздух насытит каждый дюйм его тела. А затем читает. Привет, Гарри. Много времени прошло. На самом деле, понятия не имею, для кого я пишу это, ну, да неважно. Видел твои фотографии с твоим новым парнем – первые официальные, как принято говорить. И, честно говоря, я реально не был готов к тому, насколько это будет больно. Я-то думал, что мне достаточно успешно удается двигаться дальше. Надеялся, что перестал чувствовать себя единственным человеком, которому ты когда-либо принадлежал, но, как всегда, я ошибался. Сложно представить, сколько писем я написал тебе за последнюю пару лет, но я действительно хочу, чтобы это было последним. Два месяца назад я перестал их отправлять, так что на данный момент это просто какая-то извращенная форма терапии. По крайней мере, я знаю, что ты никогда их не прочтешь, поэтому могу сказать следующее. Вероятно, я никогда не отпущу тебя окончательно. Уж извини. Надеюсь, что пятно прошлого не слишком сильно портит твое блестящее будущее. Клянусь, держаться от тебя подальше. Ты там, где всегда хотел быть, а я здесь – все еще мечтаю о тебе каждую ночь, но мне, правда, лучше. Мой доктор говорит, что это все, на что я могу рассчитывать, – как позитивно-то, блять, да? Так хочется, чтобы была какая-то другая жизнь, другая Вселенная, другая версия нас, у которой был бы шанс. Возможно, где-то в альтернативной реальности Гарри не сбегает посреди ночи, а Луи, возможно, там не такой неудачник. Возможно, тот Луи никогда не начинал курить, той паре удалось усыновить ребенка и они стали счастливы. А возможно, нам всегда было суждено то, что есть, но я в это не верю. Я просто ненавижу то, что мы стали еще одной из этих историй, ну, знаешь, где лучшие друзья с колыбели, влюбленные с детства, безумно влюбленные сдают под натиском взрослой жизни, обстоятельств и прочих сложных вещей. Я никогда не думал, что мы будем парой, которая расстанется, но ты принял решение за нас обоих. Знаю, что однажды я пойму, что это было к лучшему. Просто я скучаю по тебе. Скучаю по тебе и ненавижу себя за это. Я хочу тебя увидеть, но видеть тебя счастливым с кем-то другим слишком больно. Если это то, чего ты все время хотел, не могу представить, насколько ты был несчастен со мной. Пожалуйста, будь счастлив теперь. Что бы ты ни делал, куда бы ты ни пошел, кем бы ты ни стал, будь счастлив, дорогой. И если так оно и будет, возможно, однажды я смогу переступить через собственное сердце, которое окончательно будет растоптано. Обещаю, я перестану писать. Уверен, ты бы этого не хотел. Я люблю тебя. Всегда твой, Луи Это последнее письмо. Гарри некуда больше деваться, но слишком уж безрассудно утешаться тем, что нет более поздних посланий, потому что, разумеется, в одним из них Луи точно попрощался с ним. Он запускает обе руки в коробку, поднимая всю груду писем, чтобы проверить, не завалилось ли еще хотя бы одно, но ничего нет: ничто не угодило в щели между другими коробками, ничто не застряло под ними и не затерялось в пыли под кроватью, – ничего, кроме последнего «я люблю тебя» от Луи, еще горящего в руках Гарри. Но не мог же он ошибаться все это время, да? Почти полностью забравшись под кровать, парень не слышит чьих-то громких шагов, поднимающихся по лестнице. А к тому моменту, когда все-таки улавливает чужое приближение, уже слишком поздно. Он бьется головой о раму, торопясь вылезти из-под кровати и собрать кучу писем, рассыпанных на полу вокруг, сложить их обратно в коробку – скрыть все доказательства. Гарри подхватывает крышку от коробки. И одновременно слышит голос, и… и это Луи. У него кровь стынет в жилах. - Эйч? У тебя тут все нормально? Ты пропал… Гарри спешно вытирает слезы, пытается как-то спрятать свои опухшие глаза. Он ползет прочь от кровати до тех пор, пока не прижимается спиной к стене. Ничего не подозревающий и улыбающийся Луи просовывает голову в комнату. Улыбка сползает с его лица, едва он оценивает открывшуюся картину. - Энн сказала… Гарри не может мыслить здраво, но он должен сделать хоть что-то, должен найти хоть какое-то оправдание тому, что сделал. - Луи, - единственное, что срывается с губ. Звучит испуганно. Парень пытается мысленно сопоставить жизнерадостного Луи, который только что заглянул в спальню, с этой… этой более взрослой, более сдержанной его версией. – Луи, я… Луи… Луи растеряно моргает. Взгляд широко открытых глаз переходит на коробку, по-прежнему открытую и с явным беспорядком внутри, а затем обратно к Гарри, который сжимается в углу. - Мне очень жаль, - наконец удается выговорить Гарри. – Очень жаль, клянусь, я не хотел… Господи, прости. В любом случае, не похоже, что Луи злится – или не показывает этого. Он медленно качает головой, ошеломленный и не совсем понимающий, что происходит. Гарри первым не выдерживает молчания. - Я нашел – я случайно нашел одно письмо пару месяцев назад, когда ты впервые впустил меня в дом. И я забрал его, потому что на нем было мое имя и… ну, я не смог остановить себя, мне так жаль. Луи вежливо покашливает и внезапно ухмыляется. - А я-то гадал, куда оно делось, - качает он головой. – Достал его, чтобы перечитать как раз после того, как ты нарисовался, просто чтобы напомнить себе, как, ну… Если ты его прочитал, то, наверное, знаешь. - Прости, - только и может ответить Гарри. Он ждет, что Луи покинет комнату, но тот, наоборот, проходит внутрь. Он смотрит на пол – на одинокий конверт, который Гарри в спешке забыл у кровати. - Все в порядке, - заверяет он. – Я все равно подумывал отдать их тебе. В них нет ничего, чего бы ты не знал. Сердце Гарри выстукивает барабанную дробь. «Всегда твой» - перед глазами плывет почерк Луи. «Я люблю тебя. Я просто скучаю по тебе. Я никогда не отпущу тебя». - Что? О чем ты говоришь? Его сердце проваливается куда-то, а затем возносится ввысь, подпрыгивая в груди, как воздушный шарик, сорвавшийся с нити. Это же не так, этого не может быть. У него нет ни малейшего шанса. Луи опускается на колени и берет в руки одно из писем. Он поднимает измученные глаза на Гарри. - В смысле? - Я не знал. Может, ты и считаешь иначе, но я ничего не знал. Один уголок губ Луи слегка приподнимается, давая Гарри повод воспрять духом, но так же быстро опускается. Парень разворачивает конверт, заглядывает в письмо, а затем резко отбрасывает его. - Гарри, - хмурится он. – Это же просто… это крик в пустоту о том, как я люблю тебя. И ты уже это знал. Что-то душит Гарри. Оборачивается вокруг его шеи, сжимая до тех пор, пока дыхательные пути не обжигает болью. Он не может дышать, перед глазами пляшут цветные пятна и перекрывают собой лицо Луи. - Что? – хрипит Гарри. – О чем ты говоришь? Луи наклоняется, протягивая к нему руку, будто опасаясь, что он сейчас свалится. - Я все еще люблю тебя, Гарри. Ты же знаешь. Гарри все еще задыхается, но эти слова наполняют его грудь теплом до краев. Даже если Луи это просто так ляпнул, может… может, у него есть все-таки какое-то подобие шанса… - Не знаю, - шепчет он еще более хриплым голосом. – Я этого не знаю. Томмо приоткрывает рот в деланном шоке. Он снова хмурится, а его руки начинают подрагивать, хотя он пытается скрыть это. - Как ты можешь не знать? – спрашивает он строго, а Гарри может думать только о том, чтобы хоть через всю комнату ползти к нему на коленях и крепко обнять, если ему позволят. Но сначала нужно вытащить на поверхность все, чтобы убедиться наверняка, что он не ошибается. – Гарри, как… я в это не верю. Я поцеловал тебя меньше недели назад, а ты сбежал от меня. Очевидно, что ты знаешь. - Это я поцеловал тебя, - хрипит Гарри, подаваясь вперед в надежде, что Луи задержится рядом, пока он собирает свои мысли в кучу. – Я думал, это просто так, ну, знаешь… Как проявление мышечной памяти для тебя. Глаза Луи еще больше расширяются. - Это самая большая глупость, которую я когда-либо слышал, - тихо комментирует он. С оглядкой на прошлое Гарри понимает, что он имеет в виду. – Ты действительно… Кудрявый безнадежно кивает. У него слишком много слов, натыкающихся друг на друга, застревающих в горле, и он не знает, как свести их в связное предложение. Гарри тянется к Луи, все еще пытаясь понять его до конца. Тот уже собирается подняться на ноги, но Стайлс не может позволить ему сбежать от этого. Не сейчас. Он делает глубокий вдох, быстро выдыхает. Берет себя в руки и останавливает его тихим: - Все это время? Луи кусает губу и отворачивается, обхватывая колени руками. Какое-то время Гарри кажется, что он плачет. Парень протягивает руку, но она падает вниз, едва коснувшись Луи, и опускается на ковер. Тот смотрит на него мягким-мягким взглядом, который Гарри все искал и не мог найти в течение долгих месяцев пребывания здесь. Теперь он все понимает. Только теперь, уловив ту самую нежность, что когда-то исходила от Луи, что пронизывала все тело, расходясь от его прикосновений. Нежность, что сияла в его таких необузданных и прекрасных глазах каждый раз, когда он просыпался утром и находил Гарри рядом с собой. Медленно и осторожно Гарри складывает все детали пазла вместе. Гнев Луи, бесконечная печаль в его глазах, бесчисленное множество документов на развод, которые он вернул без подписи. Фотографии в гостиной, которые оставались там целых пять лет. «Я никогда не отпущу тебя». - Ты ждал, - выдыхает Гарри, и осознание взрывается внутри него сверхновой звездой, - все это время ты ждал, что я вернусь. Луи шумно сглатывает, и это похоже на всхлип. - Думал, что ты знаешь, - шепчет он, наклоняя голову, чтобы вытереть рукавом действительно повлажневшие глаза. – Это… мы с тобой – это не то, что когда-нибудь уйдет в никуда, не для меня. Но, честное слово, я давно успокоился, тебе не о чем беспокоиться или что-то типа того. Гарри на секунду хмурится, прежде чем понимает, что происходит. Луи не знает. Луи ничего не знает, потому что он вернулся сюда несколько месяцев назад и уверенно заявил, что они никогда и не любили друг друга. Наконец, тело Гарри подчиняется ему, и каждая клеточка наполняется одной единственной целью – направить его в объятия Луи. Он может все вернуть. - Луи, - бормочет парень, повторяет его имя снова и снова, пока Луи не посмотрит ему в глаза. Гарри встает на колени перед ним, и их ноги соприкасаются. – Луи… Он тянется к его лицу, вытирая мокрые щеки. Ему больно видеть Луи таким. Гарри наклоняется вперед, пока не прислоняется лбом ко лбу Луи. Тот не останавливает его. Гарри едва выдыхает в то крошечное пространство между ними – с ничтожной надеждой в сердце и совершенно новой вселенной на языке. В потрескивании того электричества, что всегда жило между их телами, он шепчет: - Я люблю тебя. Луи отскакивает как от огня. Он только качает головой, пока Гарри отчаянно смотрит на него. - Не говори этого. Знаю, у нас все хорошо сейчас, мы ладим, но я не могу… - Нет, - спорит Гарри, разрываясь от желания кинуться за отступающим Луи, но все же давая ему чуть простора. – Я совсем не об этом. Ты знаешь, что я говорю… - Не надо, - сдавленно повторяет Томлинсон. – Не надо, Гарри. Ты не можешь так поступать. Ты не можешь сказать это, а затем снова отнять у меня. Слезы врываются в глаза Гарри, как старые друзья. - Не отниму, - всхлипывает он. – Не отниму, клянусь тебе. Все, что тебе нужно, это захотеть, чтобы я остался, и я останусь. Я здесь, Луи. Я твой. Луи по-прежнему качает головой, но не похоже, что вообще замечает это. - Почему я все еще здесь? – наседает на него Гарри. - Что? - Почему я все еще здесь? – повторяет парень и приближается, пока еще хватает смелости. Он рад, что не рискнул подняться на ноги, на коленях как-то верней, хоть они и дрожат. – У меня есть подписанные тобой бумаги на развод. У меня есть альбом, над которым нужно работать, а еще я должен найти себе новое жилье, – так много дел, которые я бросил незавершенными в Лос-Анджелесе, но я здесь. Почему, Луи? Луи нещадно кусает губу и закрывает глаза. Качает головой. - Не могу и представить, как трудно мне поверить. Я знаю, что сделал раньше, но я сделаю для тебя все, если ты только мне позволишь. Ты все еще мой муж, Луи, на самом деле, у меня никогда не было другого пути. Однажды я пообещал быть с тобой всю оставшуюся жизнь, и я знаю, знаю, что предал эти клятвы, но я дам их снова. Если я еще нужен тебе, я дам их снова. - Гарри, - хрипло выдыхает Луи. Он выглядит невероятно измученным. – У тебя целая жизнь где-то в другом месте. - У меня ничего нет, - незамедлительно отвечает Гарри. – Уже нет. Мой дом здесь, ты – мой дом. Что бы ни потребовалось, чтобы вернуть тебя, я сделаю это. Луи закрывает глаза, и все сопротивление выходит из него. Он вытирает очередную одинокую слезу. - Скажи это еще раз, - тихо просит он. - Я люблю тебя, - без колебаний заявляет Гарри. – Я люблю тебя, Луи. Я любил тебя всю свою жизнь. Самый легкий намек на улыбку возникает на губах Луи. - Еще раз. Надежда, как цветок после дождя, всходит, расцветает и укореняется в груди Гарри. - Я люблю тебя, - повторяет он и берет Луи за руку. Их пальцы переплетаются, и это так знакомо. – Я люблю тебя. Луи наклоняется к нему. Невесомо касается щекой лица, но останавливается у кромки волос, зависая, пока его теплое дыхание щекочет шею Гарри. Тот знает, что он тоже этого хочет. Именно сейчас Луи делает свой выбор. - Все в порядке, - шепчет Гарри ему в запястье. – В любом случае, я люблю тебя. Между новым вдохом и следующим Луи обхватывает его лицо ладонями – и все-таки целует. И сила, с которой он бросается на парня, чуть не опрокидывает их обоих назад, Гарри едва успевает вцепиться в пол и удержаться, но все уже неважно… Господи, он чувствует то же самое. Наслаждается даже душераздирающим ощущением щетины Луи под своими пальцами. Гарри просто взрывается – никак не меньше. Луи рядом, а его руки впервые за многие годы касаются именно так, как и должны. Что-то проносится по венам, вспыхивая, как фейерверк, и заставляя весь мир вращаться. Сердце, кажется, готовится вырваться из груди, умирая и рождаясь заново. Гарри медленно опускается на пол и тянет Луи за собой. Святые угодники, он тяжелый, настоящий, сидящий на нем и сжимающий его талию ногами. И держащий его лицо в руках, будто это самое ценное, чего он когда-либо касался. Гарри вкладывает в поцелуи каждую унцию любви до последней капли, что должен дать. Он закрывает глаза и теряется в знакомой сладости этих губ. Ему тринадцать – и он зажат между грубой корой дерева и нежным Луи, они оба пытаются заглянуть в глаза друг другу, чтобы увидеть, действительно ли хотят одного и того же. Ему пятнадцать – и он ждет Луи с тренировки, а тот смеется, выбегая из дверей, и тянется к нему, чтобы поцеловать. Ему двадцать – и он целует Луи перед сном, полный уверенности, что это в последний раз. Это похоже на каждый поцелуй, что они когда-либо делили, на все сразу, но приправлено чем-то совершенно новым. Осознанием того, насколько они были близки к тому, чтобы никогда больше этого не обрести. Гарри впивается пальцами в мягкую кожу бедер Луи, просто чтобы убедиться, что он действительно здесь, что он не растворится в воздухе. Парень стонет, накрывая ладонью его пальцы. И разрывает их поцелуй. Гарри немедленно тянется за его губами, ему нужно больше, но Луи не пускает его дальше. Он тяжело дышит. Его глаза дикие, а губы распухшие и до неприличия красные. - Ты уверен в этом? – выдыхает Томлинсон. Он опускает руку на грудь Гарри и наклоняется к его лицу, едва ощутимо пробегая губами по щеке. Его голос звучит так отчаянно. – Ты уверен? Ты должен быть по-настоящему, по-настоящему уверен, Гарри. Пожалуйста… - Луи, - шепчет Гарри. Черт, он того и гляди разрыдается. Луи такой красивый, заведенный и импульсивный – его муж, его Луи. – Я уверен. Господи, я никогда не был так уверен в чем-либо. - Да? – бормочет Луи, едва ли достаточно громко, чтобы быть услышанным, и сокращает расстояние между ними, пока они не оказываются лицом к лицу. - Я люблю тебя, - признается Гарри ему в губы. – Я люблю тебя, Луи. Пожалуйста, поцелуй меня. И Луи целует. Должно быть, он увидел что-то в глазах Гарри или услышал что-то в его словах, что подтвердило серьезность намерений, потому что Луи снова впивается в его губы с совершенно новой силой. Это все равно, что быть ослепленным солнцем. Гарри тонет в ковре, расслабляясь. Он может себе это позволить – ему не нужно прятаться, не нужно сомневаться в каждом своем движении. Он может быть собой и только собой с единственным человеком, который никогда не хотел, чтобы он был кем-то другим. Он ведет рукой по волосам Луи, которые кажутся чуть длиннее, чем его пальцы помнят, касается бешено пульсирующей жилки на шее и тянется вниз – туда, где сердце колотится о сдерживающие его ребра, быстро и живо. Гарри улыбается в губы Луи, просто говоря ему: это лучшее, что когда-либо случалось со мной. - Я люблю тебя, - снова говорит он вслух. Луи проглатывает признания, прикусывая его нижнюю губу. - И я тебя люблю, - отвечает он, и это настолько прекрасно, что изнутри Гарри сотрясает небольшое землетрясение счастья. – Черт, Гарри! Я люблю тебя! Слезы жгут глаза Гарри, но они тоже от счастья, хоть на этот раз. - Я знаю, - шепчет он и снова целует Луи. – Знаю. Спасибо, что любишь меня. Тот смеется. Коротко, тихо и просто великолепно. И обдавая теплом дыхания ключицы Гарри. - Тебе не нужно благодарить меня за это, - улыбается Луи и трется щекой о кожу Гарри, как кошка. – У меня никогда не было другого выхода. Гарри поднимает левую руку и проводит пальцами по месту, где раньше было обручальное кольцо Луи. Тот удивленно выдыхает, но ничего не говорит. Он покрывает короткими поцелуями шею Гарри и щеки, но над губами замирает. Гарри быстро чмокает его. - Все хорошо? – шепчет он. Луи качает головой. Его волосы щекочут Гарри нос. - Просто… - тихо начинает парень, перебирая пальцами волосы Стайлса и невесомо прикасаясь губами к его уху и уголку глаза. Все потерянные воспоминания оживают после касаний в определенном месте осторожных пальцев Луи. – Я не могу… мне потребуется время, чтобы понять, что произошло. - У нас есть время, - улыбается Гарри. – На самом деле у нас есть все время в мире. Ответная улыбка Луи широкая и счастливая, точно такая, какой она и должна быть. Гарри притягивает его за шею, вынуждая наклониться вперед, но их поцелуй прерывается на середине из-за шума внизу. Парни сталкиваются носами. - Твоя мама все еще здесь, - напоминает Луи. Впрочем, не делая ничего, чтобы встать с него, он по-прежнему распластан по всему Гарри. – Мы должны, эм… Ну, ты знаешь. Они определенно должны. Куда разумнее будет не огорошивать его маму вот так. - Так себе у меня видок? – спрашивает Гарри. Это своего рода лишний вопрос – его губы горят, и он чувствует, что неугомонные пальцы Луи перепутали ему все волосы. Однако спросить стоило только ради того, чтобы Томлинсон вот так ему улыбнулся. - Да, - подтверждает он с гордостью. Луи садится, оседлав талию Гарри, будто они никогда и не переставали так делать, и убирает растрепанные кудри, которые упали ему на лицо. Затем проводит большим пальцем по нижней губе Гарри – тот не может удержаться, чтобы не поцеловать его, – и снова улыбается. Изменения в его лице невероятны, выражение слишком отличается от любого другого, что Гарри видел за последние несколько месяцев. - Так лучше, - добавляет Луи и, наконец, встает. Он протягивает Гарри руку, и когда они вновь оказываются лицом к лицу, приподнимается на цыпочки, заглядывая через его плечо в зеркало, висящее на одном из шкафов. Парень пытается поправить свои волосы, перебирая тонкими пальцами выбившиеся прядки и по возможности устраняя беспорядок, который навел Стайлс. - Позволь мне, - вмешивается Гарри и перехватывает его запястье. – При таком темпе мама никогда не дождется нашего возвращения. - Заткнись, - возмущается Луи и улыбается так солнечно. Он позволяет Гарри взять верх – прочесать пальцами его волосы и заправить нежно любимую им длинную прядь за ухо. Теперь Стайлс может видеть дрожь его ресниц всякий раз, когда он выдыхает. Гарри немного отходит, заканчивая работу, просто чтобы полюбоваться результатом. Луи за воротник возвращает его обратно, прижимаясь самым нежным поцелуем к губам, а затем разворачивается и выходит из комнаты. - Спасибо, love, - бросает он через плечо, преувеличенно сильно покачивая бедрами, и исчезает в коридоре. Следующее мгновение Гарри удивляется внезапному чуду, которым стала его жизнь. На пути его следования оказывается ножка кровати и, спотыкаясь, парень выталкивает на поверхность еще несколько коробок. Будто просто дожидаясь подходящего момента, с одной из них прямо к ногам Гарри спадет черная крышка. Конечно, он находит внутри груду погрызанных кошачьих игрушек и пару бутылочек с лекарствами. Он улыбается, качает головой и, сжимая коробку под мышкой, сбегает вниз по лестнице.