Случайно падали звёзды

Её зовут миссис Уайтло. Она водит седан вишневого цвета и красит губы прозрачным блеском. Смотрится, кстати, дешево. И блеск, и машина. Как бы то ни было, это вся информация, что у меня есть. Я приезжаю к ней по вторникам, и она встречает меня в холле. На ней всегда светлая рубашка, застегнутая по горло, прямая юбка, волосы в тугом пучке и очки. Такое клише, если честно. Миссис Уайтло всегда говорит тихо, но таким голосом, что пропустить хоть слово не представляется возможным. Она смотрит прямо в глаза, но не пронизывает взглядом. И она всегда встречает меня, чуть разводя руки в стороны, этакий полураскрытый жест. Она ведет меня в свой кабинет, усаживает в кресло, садится напротив, открывает блокнот, и мы с ней пялимся друг на друга минут пять-десять. Выигрываю всегда я. Почему? Она со вздохом откладывает блокнот в сторону и задает самый, блядь, тупой вопрос из всех, что можно задать человеку, недавно пережившему потерю. – Как ты? Идиотка, разве нет? Почему-то, когда отец затащил меня на эти сеансы, я думал, что мы будем разговаривать на отвлеченные темы. Ну знаешь, сначала она будет пытаться сблизиться со мной. Мы будем обсуждать школу и всё, что в ней происходит. Поговорим об отце и его влиянии на меня. Потом она спросит, есть ли у меня человек, которому я доверяю. Я фыркну и скажу, что этот человек лежит в могиле. Далее по сценарию в моей голове следует огромное количество разговоров, в одном из которых она заденет что-то глубоко внутри меня, и я не смогу промолчать или отмахнуться. Я вспылю, начну кричать и обязательно что-нибудь сломаю в её кабинете. Я даже иногда серьезно раздумывал, что меня больше раздражает: этот торшер, обтянутый зелёным бархатом, или ваза с китайскими иероглифами. В конечном счете решил, что просто кину вазой в торшер. Двух зайцев, в общем. Я ждал, что она выведет меня на эмоции, и ужасно бесился, когда этого не происходило. Шли дни, недели, а мы не продвинулись ни на шаг. Я не из тех людей, кто может вывалить чувства первому встречному, Рагнор, ты это знаешь. Как бы я не упирался вначале, я прекрасно понимал, что мне необходима помощь и что оказать её может только специалист. Что ж, могу с уверенностью сказать, что специалиста папа выбрал херового. Потому что ни один клиент не должен видеть того, что видел я. Это произошло на последнем сеансе. Мы с ней, как и заведено у нас, провели самую бесполезную и выматывающую беседу о людях, которые уже пережили смерть близкого человека, а после она проводила меня до двери. Выход на парковку, где меня должен был ждать папа, располагался в правом конце коридора, но я свернул налево в поисках уборной. Справив нужду и сполоснув руки, я вернулся в коридор и зашагал в противоположный его конец. И, проходя мимо кабинета миссис Уайтло, услышал её плач. Дверь была приоткрыта – это я не захлопнул её до конца, – и мне открылся вид на дальнюю половину кабинета. Она сидела на кресле, подобрав ноги под себя, и, закрыв лицо ладонями, надрывно рыдала. Слезы текли по пальцам, оставляя черные дорожки, пачкали манжеты идеально выглаженной рубашки, а губы скривились в болезненной гримасе. Это было такое неприятное зрелище, что мне стало мерзко и стыдно одновременно. Я сбежал оттуда, как последний трус. И всю дорогу думал, что же могло случиться за те пять минут, что меня не было. Миссис Уайтло оставалась для меня загадкой. Я не знал о ней ничего: ни полного имени, ни наличия семьи, ни уровня её квалификации. Да, я видел её автомобиль, но лишь потому, что на парковке её место было обозначено соответствующей табличкой. Да, на столе стояли две фоторамки, но я никогда не сидел по ту его сторону, чтобы знать, кто на них запечатлен. Да, на стенах висели сертификаты, но мне не было интересно их разглядывать. Миссис Уайтло просила называть себя именно так, но не носила обручального кольца. И она продолжала оставаться для меня загадкой лишь потому, что мне было не интересно её разгадывать. До сегодняшнего дня. Став невольным свидетелем её слез, я всё никак не мог перестать думать о том, что же могло обычно сильную, уверенную в себе женщину заставить заливаться горькими слезами, словно пятилетнюю девочку. Что именно ударило по ней так сильно, что она не смогла устоять? Мне вспомнилось кое-что. Как-то ты, как обычно воодушевленный после очередного занятия в своем клубе любителей физики, рассказывал о Паскале. Мол, он проводил один эксперимент: поставил у дома полную воды бочку, а сам, стоя на балконе второго этажа, лил в тонкую трубку воду. Я не помню всего точно, но смысл был в том, что бочка лопнула из-за того, что вода обладает свойством передавать давление, созданное на её поверхности, по всему объему, каждой точке стенки или дна бочки. Понимаешь, о чем я? Бочка оставалась целой, пока не упала та самая последняя капля, после которой давление стало настолько невыносимым, что она разорвалась. Мы такие же, Рагнор. У каждого из нас есть своя капля, своя граница, свой предел. И знаешь, для каждого человека это всегда что-то своё: не вовремя брошенное слово, косой взгляд, задетое прохожим плечо, подгоревший завтрак, ушиб мизинца на ноге об угол мебели, разбившаяся чашка кофе, неловкое падение на тротуаре и так далее. Ты просто носишь глубоко в себе груз, храбришься, заставляешь каждое утро подниматься с постели, а потом достигаешь предела и всё. Ощущение, что всё валится из рук, что жизнь не имеет смысла, что проще вообще не существовать, и охватывает такое всепоглощающее отчаяние, что хочется сжаться и рыдать. Я сидел на пассажирском сиденье отцовской машины, мимо проплывали витрины магазинов, здания и тротуары, а я не мог даже предположить, что стало последней каплей для миссис Уайтло, но... чувствовал, что моя капля совсем близко.

***

С нижнего этажа до меня доносился грохот посуды – видимо, Иззи снова пробовала покорить готовку, – и отдаленный голос Макса, который комментировал каждое действие сестры. Я не мог разобрать ни слова, да и не пытался. Лишь глядел в белый потолок. По нему ползли кривоватые тени ветвей цветущего за окном каштана, и каждое дуновение ветра заставляло их дрожать. Магнус не разговаривал со мной с того дня, как оставил меня одного посреди тротуара. Мы пересекались с ним в школе, но он лишь равнодушно кивал мне в знак приветствия и старался скрыться, как можно скорее. Отчего-то меня это задевало. Отчего-то мне казалось, что наш с ним проект пойдет легче, чем то было изначально. Не знаю, на что я надеялся. На дружбу между нами? Вздор. Магнус не был мне нужен. И в то же время, было что-то, чего мне хотелось, но я никак не мог уловить это. Оно пропадало, как только его глаза отводили в сторону взгляд, и появлялось, стоило мне увидеть их карий цвет. Лежащий на тумбочке телефон вспыхнул светом, послав волну вибрации. Это было сообщение от Себастьяна. 9:42 от: Себа; кому: Алек. Как продвигается проект? Что бесило меня больше напряженного молчания Магнуса, так это назойливость Себастьяна. Он был всегда и везде, звонил, писал, появлялся на пороге, и я не мог вспомнить хоть один день, когда бы он был таким же в наших отношениях. Обычно мы имели некую свободу: выходные проводили с семьями, встречаясь только если кому-то приспичит потрахаться. Но тут он словно с цепи сорвался. 9:44 от: Алек; кому: Себа. Выбрали тему. Отвечать он не стал, а сразу же позвонил. – Ты идиот? – прошипел он в трубку, едва я ответил. – Мне похуй на вашу биологию, Алек. – Тогда конкретизируй, – его тон раздражал, и из-за этого внутри разгорался пожар. – Я не телепат и мысли не читаю. Себастьян раздраженно выдохнул. – Ты разговаривал с ним о том скейтбордисте? – И как ты себе это представляешь? – взорвался я. – «Да, генетические заболевания – подходящая тема для проекта, и, хэй, ты, кстати, не видел, кто сбил твоего друга насмерть»? – Ты теперь будешь попрекать меня этим? – ядовито проговорил он. – А ты будешь контролировать каждый мой шаг? – ответил я ему тем же тоном. Он взвыл. – Через полчаса жду тебя у себя. Дома никого нет. – Отлично, – рявкнул я и, сбросив вызов, начал собираться. Мы ссорились и спорили не так часто, но мирились всегда сразу же. Я втрахивал его в матрас, грубо и на четвереньках, он кричал подо мной, и конфликт был исчерпан. Многие говорят, что необходимо разговаривать, но в наших отношениях это так не работало, да и смысл в разговорах, если они приводят лишь к тому, что мы орем друг на друга. Я натянул на себя джинсы и кеды, подхватил ключи от машины со стола и сбежал по ступенькам вниз. Иззи и Макс что-то увлеченно обсуждали на кухне и моего отъезда не заметили. Это к лучшему. Весь жар моей злости будет направлен на Себастьяна, и секс получится жарким.

***

Себастьян затянулся ещё раз и потушил окурок в пепельнице, выдыхая густой дым в открытое окно. Дневной свет делал его силуэт более темным, влажные волосы легонько трепетали. Пальцами правой руки он барабанил по оконной раме, касаясь ногтями, и этот ровный стук уносился порывами ветра на улицу. Я потянулся в постели и перевернулся на бок. Простынь подо мной была влажной и прохладной, но кожа всё ещё горела, так что это ощущалось даже приятно. – Ты давно не трахал меня так, – сказал Себастьян и посмотрел на меня через плечо. Я приподнял голову. – Как? – Как животное, – он улыбнулся и повел плечами. На голой спине наливались синевой следы моих зубов. – Я так сильно тебя взбесил? – Очень, – выдохнул я и рухнул на спину. По потолку спальни Себастьяна тоже ползли тени от ветвей цветущего за окном дерева. Но был это не каштан. – Что ты хочешь от меня, Себастьян? Он вдохнул полной грудью, поежился от очередного порыва ветра и захлопнул окно. Повернувшись ко мне лицом, прошептал: – Я спать не могу от страха. Всё снится та ночь. Как заскрипели тормоза. И этот толчок тела о машину. Он замолчал, а я пытался всмотреться в его лицо. Его не было видно из-за света из окна и плясавших перед глазами мушек. – Я так сильно сожалею о том, что произошло, Алек, – выдохнул он. – И так же сильно боюсь. И знаешь, меня необязательно судить, ведь я уже наказан. Я буду мучиться угрызениями совести до конца дней. Я резко сел в постели. – Я не собирался тебя сдавать, Себастьян, если ты к этому ведешь. – Ты говоришь так сейчас. Я даже рот приоткрыл от удивления. – Что ты хочешь от меня, Себастьян? – повторил я. Себастьян подошел к кровати и присел на край. – Я считаю, что мы должны расстаться. – Что... – немедленно возмутился я, но он прервал меня движением руки. – Я не закончил, – сказал он резко. – Мы расстанемся, и ты приударишь за Магнусом. Ты используешь его влюбленность, чтобы выяснить, что он помнит о той ночи. И только когда мы убедимся, что он не знает о моей причастности, мы сойдемся снова. Таково моё предложение. – И ты будешь спокоен, зная, что я трахаю его? – спросил я с недоверием. Он безразлично пожал плечами. – Я буду тешить себя тем, что в этот момент ты думаешь обо мне. Я вскочил на ноги. – Ты правда думаешь, что у меня встанет на него? – вскипел я. – Я-я... да как вообще... Себастьян поднялся на ноги следом и подошел ко мне вплотную. Когда его кожа коснулась моей, я почувствовал её холод. – Ты любишь меня? – спросил он, глядя в мои глаза, и это было впервые, когда мы вообще говорили о чувствах. – Да, – ответил я шепотом. – Ты хочешь, чтобы у нас всё получилось в Бостоне? – Да. – Ты обещал сделать всё, что я попрошу, ты помнишь? – он положил голову мне на плечо. – Да, – кивнул я, обнимая его и чувствуя горечь во рту. – Я помню. – Мы справимся, – прошептал он. – Ты вытащишь нас из этой ямы. Его руки заскользили по моему телу и, добравшись до груди, толкнули так, что я повалился спиной на кровать. Обдумать произошедший только что разговор не получилось – он опустился на колени и взял меня в рот.

***

Как и говорила Иззи, мама вернулась домой в выходные и одна. Её машина стояла в гараже, когда я приехал от Себастьяна, а чемоданы были оставлены у порога. Её голос доносился из столовой: она о чем-то оживленно рассказывала Максу. – Александр, – улыбнулась она широко и поднялась мне навстречу, распахнув свои объятия. – Мой взрослый мальчик. Я уткнулся лицом в её плечо, и мне, как ни странно, стало легче. Есть что-то такое в – не знаю, запахе ли или простом нахождении рядом – маме, что отгоняет прочь все проблемы. – Спасибо, что приглядел за домом, – она отстранилась и поправила мою челку. Иззи многозначительно кашлянула. Я закатил глаза. – Это всё Иззи, мам. Она держала всё под контролем. Мама взглянула мельком на дочь и тут же перевела взгляд на меня. – У тебя что-то случилось? Как мне хотелось вывернуть ей всю душу наружу. Рассказать, как хочется защитить Себастьяна и не обидеть Магнуса. Но у неё и без меня был непростой период, поэтому я лишь кротко улыбнулся. – Всего лишь устал. Она улыбнулась в ответ. – Тогда переодевайся и бегом на кухню, – хлопнула в ладони. – Приготовим все вместе ужин! Макс радостно заверещал, а я побрел в свою комнату. Уже наверху меня догнала Изабель. Она прочистила горло, обозначая своё присутствие, и я повернулся к ней лицом. – Тебя не было весь день, – сказала она, и в её тоне не было ни капли упрека. – У тебя всё в порядке? Даже сейчас, когда я вел себя, как козел, забивая на семью ради встреч с Себастьяном, Иззи не переставала заботиться обо мне. Не думаю, что я заслужил такую сестру. – Можешь радоваться, – я натянуто улыбнулся, – мы с Себастьяном расстались, – и, не дожидаясь ответной реакции, зашел в свою комнату и плотно закрыл дверь.