Случайно падали звёзды

Я с трудом выплывал из забвения. Веки казались тяжёлыми, как бы придавленными огромным грузом, и не поддавались моим усилиям их открыть. В голове стоял туман. В горле застрял сухой ком, который не было сил проглотить. Я смутно ощущал движение в комнате: кто-то постоянно суетился рядом, дергал меня за кожу, словно к моей груди было что-то приклеено; я слышал плач мамы, бесконечные истории Макса и тихий, опустошенный голос Иззи. Был ещё чей-то глубокий мужской голос, который был знаком, но не принадлежал моей семье. Мистер Гэрроуэй? В этом бессвязном потоке временами я улавливал чей-то запах, такой знакомый и до боли любимый, но не мог понять, что это было. Я чувствовал прикосновения к ладони, реже – к виску и волосам. Временами до меня долетали обрывки случайных фраз, но все они почти сразу вылетали из головы, не задерживаясь ни на мгновение. Мой разум уплывал, окуная меня в вязкую патоку, где не было ничего, кроме странных видений, не имеющих никакого смысла. Меня тянуло туда со страшной силой, и было так соблазнительно поддаться ей, просто уплыть в неизвестное, но упрямая часть меня твердила, что я должен противостоять. Я постарался открыть глаза. Сквозь щели между век показался светлый потолок, закручивающийся по спирали, словно медленная центрифуга, и меня замутило. Я закрыл глаза, давая себе время на то, чтобы собраться с силами. В следующий раз получилось выдержать дольше. Я скорее почувствовал, чем увидел, пластиковую трубку, закрывающую нижнюю половину лица, которая сейчас мешала мне нормально дышать, и попробовал сдвинуть её ниже. Получилось совсем немного. Я повернул голову, чтобы осмотреть комнату, которая, наконец, начала обретать очертания: висящий на противоположной стене телевизор, негромко вещающий какой-то сериал, опущенные жалюзи на окнах, несколько кресел в дальнем углу, белоснежный аппарат у кровати, который издавал звук с определенной частотой. Я был в больнице. Тут же стоял Макс и, держа в руках плюшевого динозавра, внимательно вглядывался в синусоиду, показывающую биение моего сердца. Я попытался улыбнуться и позвать его, но губы стянуло сухой коркой и из горла вырвался хрип вместо слов. Ещё мешала эта чёртова трубка. Макс дернулся, словно испугался, посмотрел на меня округленными глазками и выбежал из палаты с криками: – Мама, Алек проснулся! Мама! Мама! Голова закружилась, и я снова закрыл глаза и выдохнул, чтобы взять себя в руки. Моё тело ныло так, будто меня пинали много часов подряд, а после этого я спал в одной позе, по меньшей мере, месяц. Я постарался принять более удобное положение, но спину прострелило острой болью, а кожу на груди обожгло так, словно меня сильно ущипнули. Я приподнял больничную рубашку и увидел датчики, которые вели к стоящему рядом аппарату. Моя правая нога была покрыта бандажом и приподнята на специальной подставке. – Боже, Алек, Алек, – в палату вбежала мама. Она выглядела ужасно. Синяки под заплаканными глазами, осунувшееся лицо, глубокие морщины на лбу и у уголков рта. – Мама, это я увидел, что он проснулся! – вбежавший следом за ней Макс запрыгал на одной ноге от радости. – Я первый увидел! Мама опустила свои тёплые ладони на моё лицо, и из её глаз полились слёзы. – Ты не представляешь, как ты нас напугал, – прошептала она и поцеловала меня в лоб, продлив прикосновение губ на несколько секунд. – Прошу отойти на два шага, – скомандовал вошедший мужчина, по медицинской форме и халату которого я понял, что это доктор. С другой стороны кровати возникла медсестра. Она помогла мне снять трубку и принялась что-то настраивать на аппарате. – Так-с, – доктор посветил фонариком в глаза поочередно, – Алек Лайтвуд. Я доктор Карстэйрс. Ты помнишь, что произошло? Я напряг память и не смог вспомнить ничего такого, что могло бы привести меня в больницу. Я помотал головой. Доктор Карстэйрс кивнул. – Ты узнаешь людей в палате? – спросил он. Я посмотрел на маму с Максом и постарался ответить, но в горле пересохло. – Воды, – немедленно скомандовал доктор. Медсестра поднесла стакан к моим губам и придержала его, пока я жадно глотал воду. – Это моя мать и младший брат, – ответил я, откинувшись на подушку. Мой голос был еле слышным, сиплым, словно я не разговаривал несколько дней. – Что последнее ты помнишь? – доктор Карстэйрс внимательно вгляделся в моё лицо. Размытые воспоминания того, как я ужинал с родителями, Иззи и Максом, обрывались на том моменте, как я выхожу из дома, чтобы отправиться к Себастьяну, и как бы я не пытался вспомнить, дальше была пустота. – Мы ужинали в столовой, и мама приготовила лазанью по рецепту бабушки. Потом я отправился к своему парню. Мама обессиленно выдохнула. – Дорогой, – прошептала она, в её голосе сложно было не услышать волнение, – это было почти два с половиной месяца назад. Доктор повернулся к ней. – Есть вероятность, что пострадала краткосрочная память. Пока рано переживать, потому что в большинстве случаев она возвращается, – он взял планшет с историей болезни в руки и посмотрел на меня. – Алек, тебя доставили к нам в крайне тяжелом состоянии неделю назад. Мы провели две операции и ввели тебя в медикаментозную кому. Ты не приходил в себя шесть дней. – Шесть? – спросил я растерянно. Я выпал из жизни на неделю? Из-за чего? Я не мог вспомнить. – Что произошло? Доктор подошёл ко мне ближе. – Тебя сбил автомобиль, – он сделал паузу, давая мне время, чтобы переварить услышанное. – Знаю, это шокирует. Наверняка твой мозг сейчас пытается восстановить ход событий, но я уверяю, что не помнить – это нормально, учитывая степень тяжести твоих ран. Главное сейчас – вернуть тебя домой здоровым. Тебе предстоит пройти через кучу анализов и процедур, чтобы полностью реабилитироваться. Это займет определенное время, ты должен быть к этому готов. Он ободряюще похлопал меня по плечу и принялся вбивать что-то в планшет. Меня сбили? Я зажмурился и постарался напрячь память. Нет, там не была пустота, там было что-то, что ускользало от меня, словно слово, которое вертится на языке. Просто это что-то скрыли от меня тёмной завесой. Я повернулся к маме и получил от неё тёплую улыбку. – Что именно произошло? – спросил я тихо. Мама на секунду замялась и обратилась к доктору Карстэйрсу: – Не навредит, если я всё расскажу? Доктор оторвал голову от планшета. – Наоборот, это может помочь памяти вернуться. Но настаиваю сделать это в тихой семейной обстановке без посторонних. Мама кивнула и повернулась ко мне. – Мы поговорим чуть позже, хорошо? – Хорошо, – отозвался я эхом. – Итак, – заключил доктор Карстэйрс, закончив с планшетом, – мой ординатор будет проверять тебя каждый час, а у меня, – он поднес запястье к лицу и посмотрел на часы, – операция через полчаса. Я приду сюда, как только закончу. Кроме этого справа от тебя есть кнопка вызова медсестры, не стесняйся использовать её, если что-то понадобится. Также я должен буду сообщить офицерам полиции, что ты пришёл в себя. Постараюсь уговорить их навестить тебя завтра или хотя бы сегодня вечером. Я наморщился. – Полиция? Доктор поджал губы. – Твоя мама всё тебе расскажет. Я ещё зайду, а сейчас отдыхай. Он оставил планшет на столе и вышел из палаты. Я повернулся к маме. – Я хочу знать всё сейчас же. Мама вздохнула и уже открыла рот, чтобы начать, как в палату буйным фейерверком чёрных волос ворвалась Иззи и тут же почти повисла на мне, обхватив мою шею руками. Я вдохнул запах её волос и улыбнулся. Она всегда использовала шампунь с запахом ванили. – Наконец-то, наконец-то, наконец-то... – пробормотала она в моё плечо и отстранилась. На меня взглянули чёрные глаза, полные слёз. – Ты не представляешь, что мы пережили. Я погладил её по голове и снова притянул в свои объятия. Где-то сбоку всхлипнула мама и, подхватив Макса на руки, присоединилась к нам, стараясь сильно не напирать. Мы простояли так несколько долгих минут. – Ты должен нам рассказать, кто это сделал, – первой отстранилась Иззи. – Клянусь, что я... – Изабель, – позвала её мама. – Алеку нужен покой и отдых. Остальное потом. – Но ты обещала рассказать, что случилось, – возразил я. Иззи удивленно приподняла брови. – Ты не помнишь? Я покачал головой. – Я нашла тебя у дома на дороге, – прошептала она горько. – Кто-то сбил тебя на твоём же автомобиле и угнал его. В голове всплыла картинка того, как на меня несется мой автомобиль. Я снова почувствовал тот страх, что окутал всё моё тело, ощутил, как сжалось моё сердце перед ударом, и то чувство невесомости, пока моё тело не встретилось с асфальтом. Я лежал там и смотрел на небо, я помнил, как мерцали звёзды, сливаясь в одно световое пятно, и как я отчаянно жалел о том, что не успел что-то сказать. Видя мои мучения, мама наклонилась ко мне. – Доктор Карстэйрс сказал, что это нормально, дорогой, – она провела ладонью по моему лицу. – Сейчас тебе лучше отдохнуть. Мы будем здесь, когда ты проснешься. – Я принесу тебе свои комиксы, чтобы не было скучно, – сообщил Макс. Я постарался выдавить из себя улыбку. – Люблю тебя, – прошептала мне Иззи перед тем, как обнять и отойти от кровати. Я, вздохнув, прикрыл глаза. На меня резко навалилась усталость. Удаляющиеся шаги подсказали, что в палате остался я один. – Мам, но Магнус едет сейчас сюда... – донесся обрывок фразы Изабель. Я резко распахнул глаза. Магнус? Магнус Бейн? Перед глазами, словно кадры с кинопленки, стали мелькать воспоминания о том, как мы с ним сидели на биологии, как работали над проектом в кабинете отца, как целовались на том мосту под дождем, как он улыбался мне своей солнечной улыбкой, от одного воспоминания о которой сердце болезненно сжалось, как страстно занимались любовью, и ещё куча моментов вплоть до того, как я вышел из дома, направляясь к нему, чтобы раскрыть правду, и наткнулся на караулившего меня у машины Себастьяна. Я сел в постели, не обращая внимания на боль в теле. Себастьян сбил меня. Себастьян Верлак сел за руль моего автомобиля и попытался убить меня.

***

Меня сморило сном очень скоро. И даже тот факт, что я вспомнил всё, что произошло, не прибавил мне много бодрости. Когда я открыл глаза в следующий раз, в палате был Магнус. Тоже со следами бессонных ночей на лице, полном переживания и горя. С измученным глазами, глядящими на меня с какой-то тревожной болью во взгляде, он стоял у моей постели и, казалось, не дышал. Я нежно улыбнулся. Магнус был прекрасен, даже когда плакал. – Иззи сказала, что ты не помнишь ничего, что произошло за последние два с половиной месяца, – прошептал он, и его голос дрогнул. – Наверное, для тебя это странно, что я здесь, но обещаю, что скоро уйду. Я хотел лишь тебя увидеть... – он замолчал, сглатывая ком в горле. – Хотел лишь убедиться, что ты в порядке. Я протянул к нему ладонь. Он недоверчиво вложил в неё свою, и я притянул его к себе, прижимая его холодные пальцы к своим губам. – Как я могу забыть тебя? – прошептал ему в ладонь. Магнус закусил губы, словно боялся сорваться, и наклонился ко мне, чтобы прислониться своим лбом к моему. Он прикрыл веки, и пара слёз с его ресниц упала на моё лицо. – Полежи рядом со мной, – попросил я тихо. Магнус посмотрел в мои глаза. – Ты уверен, что я не помешаю? Я снова улыбнулся и подвинулся. – Я абсолютно в этом уверен. Магнус присел на край кровати рядом с моим бедром и осторожно вытянулся, удобно устроив голову на моём плече. Я зарылся носом в его волосы и прикрыл глаза. Его запах окутал меня, погрузив в то состояние абсолютного счастья, какое я испытывал, находясь рядом с ним. Так хотелось забыться в нём, раствориться, отгородиться от всего мира. Хотелось, чтобы никогда не существовало Себастьяна Верлака и того ужасного обещания, что я дал ему. Чтобы не существовало того меня, который согласился играть с чувствами Магнуса. Я открыл глаза и посмотрел на него. Магнус вглядывался в моё лицо так внимательно, словно не мог поверить, что я был здесь. – Доктор Карстэйрс сказал, что твоё сердце останавливалось дважды, – дрожащими губами прошептал он. Я взял его ладонь и положил её на левую сторону груди. – Я с тобой. Я жив. Магнус закивал, по его щекам заструились слёзы. – Если бы ты умер, – начал он, – я бы не смог... – его голос задрожал и сорвался. Я притянул его к себе ближе и, положив руку на его лицо, смахнул слёзы под глазами. – Я люблю тебя, Магнус, – прошептал ему в губы. – Лёжа там на асфальте, я думал лишь о том, что не успел сказать тебе это. Магнус заплакал навзрыд и, повернувшись, уткнулся лицом в моё плечо. Его тело содрогалось от рыданий. Я зарылся ладонью в волосы на его затылке и прижался губами к его виску. Дрожь его тела передалась мне. Я почувствовал, как намокает больничная рубашка на плече. – Хэй, – я погладил его по спине, – я здесь, Магнус, – он отстранился и посмотрел на меня красными опухшими глазами. – И я буду рядом с тобой, пока ты мне позволяешь. Он сглотнул ком и поцеловал меня. Солоноватый вкус его слёз остался на моих губах. Мы долго лежали в палате, глядя друг на друга в упор и постоянно друг друга касаясь: лицо, нос, губы, линия челюсти, шея, ключицы, плечи, грудь, талия. Магнус словно продолжал пытаться убедить себя, что со мной всё в порядке. А я жадно запоминал каждый изгиб его тела, нежность кожи и то, с каким обожанием он смотрит на меня. Я мог лишиться этого сегодня же. Мысли о том, чтобы всё рассказать ему, роились в моей голове. Магнус не заслуживал, чтобы ему врали. Магнус заслуживал чистой и преданной любви. А моя была запятнана причинами, по которым я вообще им заинтересовался. И хоть сейчас я понимал, что люблю его – люблю так сильно, что перехватывает дыхание, – те причины никуда не делись. Моя ложь преследовала меня, тенью сопровождая каждую нашу встречу. Каждый поцелуй, объятие или секс были отравлены ею, имели горьковатый привкус. И хоть я и чувствовал себя бесконечно счастливым рядом с ним, я не заслуживал этого. И не заслуживал Магнуса. Я накрыл его щеку ладонью и посмотрел в его глаза. – Я люблю тебя. Очень люблю, правда. И поэтому я больше не могу молчать. Я должен рассказать тебе правду. Даже если ты возненавидишь меня. Магнус нахмурился, пару раз медленно моргнул и, наконец, кивнул, поднимаясь с постели, будто понял, что впереди нас ждёт серьёзный разговор. Я осторожно приподнялся, усаживаясь, глядя на то, как он подкатил кресло к самой кровати и устроился в нем, принимаясь теребить край толстовки. Я смотрел на него и не верил, что собираюсь сделать это сейчас. Меня неумолимо тянуло взять его за руку и ещё раз поцеловать, словно перед смертью можно было надышаться. Но часть меня твёрдо решила открыться, и я не мог продолжать игнорировать её. – То, что я тебе расскажу, – начал я, облизав губы, – может показаться тебе очень мерзким, и... – я с сожалением покачал головой. – Так оно и есть. Это мерзко и подло. И я пойму, если ты не захочешь меня больше видеть. – Александр, ты меня пугаешь, – прошептал Магнус. Я посмотрел в его лицо. Я люблю его, боже, я так люблю его. Именно поэтому я должен это сделать. – Магнус, я... – Алек, – в палату заглянула мама, и мы синхронно повернулись к ней, – к тебе пришли детективы. Хотят задать тебе несколько вопросов. Я сказала им, что ты ничего не помнишь, но они... – А они не могут подождать или прийти позже? – спросил я раздраженно. Магнус опустил руку на мою ладонь и сжал её. – Мы можем поговорить чуть позже. Ничего не изменится за то время, что они будут тут. Я взглянул на него – ох, если бы он знал, сколько всего изменится! – и кивнул маме. Она тут же вынырнула из палаты в коридор и уже через полминуты у кровати стояли две женщины в полицейской форме. Иззи и мама устроились в кресле. – Магнус, – прошептал я, – я хочу, чтобы ты остался. Магнус недоверчиво покосился. – Это точно будет уместно? Я слабо улыбнулся и опустил взгляд. Мы всё ещё держались за руки. – Я хочу, чтобы ты это услышал. И как бы больно это ни было, прошу, помни, что я люблю тебя. Магнус кивнул, наклонился ко мне, чтобы поцеловать в лоб, и отошёл к противоположной стене палаты. – Итак, – начала одна из детективов, – я детектив Розалес. – Детектив Рейберн, – представилась другая. – Мы понимаем, что тебе сейчас может быть некомфортно отвечать на наши вопросы, но важно действовать по горячим следам, – детектив Розалес достала из кармана блокнот и ручку. – Доктор Карстэйрс сказал, что у тебя амнезия, и неизвестно, когда память восстановится, но мы хотим... – Я всё помню, – прохрипел я. В палате повисло молчание. – Ты помнишь, кто тебя сбил? – спросила детектив Рейберн. Я кивнул. – Себастьян Верлак, мой одноклассник. Он угнал мою машину и сбил меня на ней. Детектив Розалес достала телефон и кого-то набрала. – Ты знаешь, почему он так поступил? – спросила детектив Рейберн. Я взглянул на Магнуса. Он стоял, прижав руки к груди, и смотрел на меня широко распахнутыми глазами. Сидящая рядом на подлокотнике кресла Иззи была мрачнее тучи. Мама просто замерла, её лицо не выражало никаких эмоций, кроме потрясения. На фоне детектив Розалес давала кому-то указания. – Себастьян не хотел, чтобы я рассказал о его преступлении, – ответил я, повернувшись к детективу Рейберн. – О каком преступлении? – мягко подтолкнула меня та. Я снова взглянул на Магнуса. Мне нужно было хотя бы ещё раз получить от него взгляд, полный любви, а не ненависти. – Себастьян Верлак сбил насмерть Рагнора Фелла, – я словно прыгнул с обрыва. – Мы встречались с ним, и он попросил меня подкатить к Магнусу Бейну, который был другом Рагнора и в ночь, когда того сбили, был на месте преступления. Себастьян знал, что Магнус влюблен в меня, и сказал, что это можно использовать, чтобы убедиться, что Магнус не видел его в ту ночь. Детектив Розалес к этому моменту закончила разговор по телефону и подошла к кровати. – То есть ты знал о преступлении с самого начала? Я кивнул. – Ты понимаешь, что данное сокрытие преступления грозит тебе наказанием в виде лишения свободы до пяти лет? Я снова кивнул. – Я был уверен, что наши отношения с Себастьяном стоят того, но... – я вздохнул, – это всё перестало иметь значение, когда я узнал Магнуса. И полюбил его. Изабель вскочила с места и, громко стуча каблуками по полу, вылетела из палаты, хлопнув дверью. Детективы переглянулись и вернули своё внимание ко мне. – Ты поэтому решил рассказать правду Магнусу Бейну? – спросила детектив Рейберн. – Да. Я видел его мучения и не мог продолжать молчать. Она понимающе закивала. – Александр Лайтвуд, – придав своему голосу официального тона, заговорила детектив Розалес, – вы получаете подписку о невыезде. Вы не можете покидать пределы штата, пока будет длиться расследование и судебное разбирательство. Настоятельно рекомендуем вам оставаться в городе. С учётом того, что вы являетесь жертвой, мы приставим к вам офицера в качестве охраны, пока не будет найден Себастьян Верлак. Также сообщаю вам, что есть возможность помещения вас под домашний арест, когда вы получите выписку из больницы. Вы имеете право нанять адвоката и начать работу над своей защитой. Так как вы не являетесь совершеннолетним, ваши права зачитаны вам в присутствии вашего родителя или опекуна, – она кивнула в сторону мамы. – Вам понятны ваши права? – Да, – отозвался я тихо. – Тогда, – вмешалась детектив Рейберн, захлопнув блокнот, – мы закончили. Спасибо за то, что уделили нам своё время и внимание. Офицер Фейд уже приставлен к вашей палате. Его сменит другой офицер через сутки. Вы можете обращаться к ним в случае опасности. Я кивнул и, попрощавшись, провожал их взглядом, пока они покидали палату. – Я перекинусь парой слов с детективами и вернусь сюда, – сказала мама, встав на ноги и поспешив покинуть палату. Я перевёл взгляд на Магнуса. Он смотрел на меня глазами, полными слёз и такой отчетливой боли, что трудно было дышать. Казалось, что я своими собственными руками вырвал его сердце из груди и растоптал. – Магнус... – сглотнув, прошептал я, чувствуя, как к горлу подбирается рыдание, – я... Он замотал головой и смахнул слёзы с щек. – Нет, Александр. Молчи. Пожалуйста. Я поджал начавшие дрожать губы. Глаза наполнились слезами, размывая его силуэт. – Боже, – вздохнул Магнус и принялся тереть лицо, – я думал, что моему сердцу уже не разбиться на более мелкие осколки. – Магнус, я люблю... – Не смей, – резко перебил он и, отняв ладони от лица, посмотрел на меня убитым взглядом. – Не смей говорить о любви после того, что сделал. Это не любовь, Алек. И я... – он не сумел подавить рыдание и прикрыл глаза, позволив слезам покатиться по щекам и задрожать губам. Я ещё никогда не ощущал столь огромного отвращения к себе. Передо мной стоял человек, который любил меня, любил по-настоящему, и которого я сам любил до безумия, и сейчас нам обоим было больно из-за меня, из-за моих поступков, из-за моего эгоизма, из-за моей неспособности позаботиться о ком-то другом. – Я не могу, – прошептал, наконец, Магнус и стремительно покинул палату.