только ты.

      Солнце пьяным маревом заливает лестничную клетку. Лису опять выгнали из дома, она кормит раздражением подъезд и курит, сидя на ступеньках, огрызаясь на жаркое осеннее утро, на родителей и на себя саму.       С улицы доносится пение птиц. Никотин путается в бирюзовых выжженных волосах, оттеняя глаза цвета охры и влагу в них. В подростковом возрасте жизнь кажется тем ещё дерьмом, потому что от тебя ничего не зависит, зато все что-то требуют, например, соответствовать ожиданиям, хорошо учиться, давать пример младшей сестре.       Вообще-то Лиса любила малышку Сом. Но это чертовски утомительно — всё время её нянчить, пока родители на работе, да и учиться в школе нормально не удавалось, корейский она всё ещё понимала только в общих чертах.       На свои проблемы Лиса старалась смотреть со стороны. Всё это временно, мнение людей её не сильно заботит, она почти что сформировавшаяся личность. Надо просто переждать. Но иногда случалось что-то подобное, и паршивая тошнота оседала в сердце, едким и кислым варилась во рту, вызывая острое желание сплюнуть и на всё забить.       Разбитая губа печет от соприкосновения с сигаретой.       Одноклассницы её игнорируют, здесь все тусуются небольшими сплоченными группками, и Лиса явно лишняя, везде. Она не вписывается. С парнями как-то лучше выходит. Но нравятся-то ей определенно девочки, отнюдь не в дружеском плане.       Наверное, уроки уже закончились. По ступенькам быстро кто-то поднимается, запыхавшийся и блестящий, и останавливается прямо перед ней с вопросительным взглядом. — Ты чего тут? — Проваливай, Кенсу.       Тот пожимает плечами, и, обойдя её, несется дальше на свой этаж. Неуклюжий. Спотыкается об собственные ноги. Лиса закуривает вторую, тяжело вздыхает и мысленно благодарит Кенсу за молчаливое участие, всё-таки понятливый он малый, смышленый. В душу не лезет. Фразочке «проваливай» он, кстати, сам её научил.       Внизу опять слышна возня, и девушка понимает, что одиночеством ей больше не насладиться, надо или на крышу перебираться, или просить прощения у родителей. Безысходность. Если кто и должен извиняться, то это они. Почему никто не хочет войти в её положение?       Лиса слишком раздета, даже для такого жаркого дня, короткая юбка чуть задралась и холодный бетон кусает молочную кожу. Поднимается кто-то очень медленный. Девушка слегка наклоняется, заглядывая сквозь прутья перил, но ничего не видно, незнакомец идет строго возле стенки. Шаги звучат всё ближе.       Неожиданно выныривает рыжая макушка. Очень красивые волосы, волнистые, теплого золотого оттенка, похожи на мёд из полевых цветов. Лиса с любопытством рассматривает Пак Чеён, которая тоже из их школы, только класс параллельный.       Чеён — это что-то абсолютно противоположное. Мягкое, доверчивое нечто, сотканное из осенней неги и карамели, из спокойствия и приторной тишины. У нее потрясающие черты лица и приятный бархатный голос. Клёвая девчонка.       Они замирают, рассматривая друг друга. Лиса неожиданно смущается из-за своего внешнего вида, отодвигается резко в сторону, желая пропустить рыжую, и тушит окурок. Становится еще жарче. Чеён не уходит. Её взгляд заставляет чувствовать себя унизительно беспомощно, но Лиса достаточно рассудительна, чтобы смолчать. Ей такие как Чеён не по зубам. — Лалиса, верно? Хочешь ко мне? — Вот так... Сразу?       Лиса выпадает от внезапного предложения. Ей, вообще, не очень ясно, почему эта красавица, умница и отличница ещё не ушла, равнодушно хмыкнув. У таких как Чеён, кажется, в жизни всё схвачено. — Тебя из дома выгнали? — Я сама ушла.       Лиса врет очень естественно, но не в этот раз. Кровь на рассеченной губе выдает с потрохами всё сокровенное, и девушка чувствует себя обнаженной. Ей не хочется, чтобы кто-то знал о проблемах в семье. Особенно, чтобы знала такая как Чеён, которая, конечно, милая, но у нее так много шумных и болтливых подружек, что это напрягает. — Можешь переночевать у меня.       И тут Лиса осознает, что слишком отчетливо понимает чужую речь. Только дошло, что всё это время Чеён заботливо разговаривала с ней на английском. Да, она ведь тоже вроде не урожденная кореянка. Как-то забылось об этом. — Ну... Не знаю. Тебя это не будет напрягать?       Странное снисхождение. Льстит немного, а с другой стороны от таких принцесс только и ждешь подвоха. Чеён одета очень уютно: полупрозрачная персиковая рубашка (Лиса пялится на белый лифчик под ней), белые бриджи в цветочек и какие-то безликие босоножки, всё это служит лишь фоном для её идеальной кожи. Наверное, не из школы, раз не в форме. Смотрит робко, поправляя челку. Как будто и сама взволнована. — Пойдем! У меня есть вино и сладкое, можем фильм посмотреть. Поболтать о всяком.       Лиса к такому «девчачьему» времяпровождению не привыкла, куда более аутентично она смотрится с пивом в компании шумных ребят на заброшке возле школы. Но ей хочется согласиться. Она невнятно пожимает плечами, поднимаясь со ступенек. — Раз так... Хорошо. И зачем тебе это?       Чеён улыбается и направляется в сторону лифта. Лиса не может оторвать взгляд от её тоненьких щиколоток, изящных ножек, острых коленок. Вызывающе прекрасно. — Просто. Мне скучно одной.       Квартира у Чеён роскошная. Узорные обои, люстры, деревянные панели, картины и вся эта фешенебельная херня, как в каталогах. Лиса стыдливо разувается. Ей несвойственна нерешительность, но сейчас она просто стоит у порога и мнется, осматриваясь. Чеён уверенно тащит её в свою комнату.       Здесь прохладно. Стены обклеены рисунками, и рыжая рассказывает, что на их фоне снимает ролики для своего ютуб-канала, разговорные видео и трешовые каверы на попсу. Все рисунки — её. И Лису это вводит в ступор, ведь некоторые весьма пошлые, это слишком диссонирует с образом первой отличницы Пак Чеён. Особенно в душу западет красивый бдсм-нуар с двумя блондинками. — Черт возьми, да это же шикарно. Очень вульгарно. Тебе такое нравится?       Чеён смущенно смеется, пряча лицо: — Мне да, а родителям... Они у меня консервативные. Хочешь, это будет моим подарком для тебя?       Лиса чувствует себя Алисой в Стране Чудес. — Конечно. Да я просто теку от этого, серьезно.       Они знакомятся постепенно, сначала ищут точки соприкосновения, а после с любопытством делятся секретами, играя, смотря, кто кого переплюнет в откровенности. Чеён совсем не такая, какой могла показаться. Вино быстро заканчивается, на второй бутылке они уже намного ближе друг другу, рассказывают о семьях, о проблемах, о личной жизни, сплетничают об учениках. Лиса уже и забыла как это здорово — просто общаться о всяком. — Мы переселились в Корею недавно, мне сложно пока всё понимать. Из-за этого завалила почти все контрольные, вот и выгнали из дома, да еще и с мамой повздорила. И общаться со мной никто не хочет. Только мальчики.       Лиса закусывает окровавленную губу. Чеён очень сосредоточенно слушает и не упускает этот жест. — Ничего, я могу тебя подтянуть. Но это ведь круто, думаю, среди них хватает поклонников. У тебя такая необычная внешность. И я просто торчу от твоих бирюзовых волос. — Мне нравятся девушки, — выпаливает Лалиса быстрее, чем успевает подумать.       Наверное, именно в этот момент что-то идет не так. Замыкание. Холодок по коже. Что-то неясное чувствовалось еще в подъезде, но сейчас это нечто обрело форму, царапнуло сознание, спиртным пробежалось по венам. Они и дальше проводили время, словно ничего не произошло. Смотрели комедии, дурачились. Лиса горела от каждого прикосновения. Но между ними разлилось понимающее безмолвие, так бывает, когда находишь того самого человека.       Тут проявилось их главное различие. Лиса, которая хулиганка с пачкой сигарет в сумке и вечно разбитым лицом, ужасно хочет быть кому-то нужной, полностью подчиниться чужим рукам и наконец-то почувствовать себя защищенной. Чтобы не нести ответственность за сестру, чтобы не переживать за оценки.       Чеён, которая медалистка, вся такая аккуратная и правильная с виду, хочет доминировать, хочет держать кого-нибудь под контролем, чтобы компенсировать внутреннюю несостоятельность. Ей нравится воспитывать, подстраивать под себя и наказывать.       Когда они в шутку начинают драться, путаясь в одеялах и собственной одежде, руки Чеён всё чаще оказываются под юбкой Лисы, а та лишь покорно вздыхает. У нее мурашки.       И крышу сносит.