o.O.o
В этот раз Дина здесь нет, и сон не основывается на каком-то из полузабытых воспоминаний о лучших временах. Стоит раннее утро. Горизонт окрашен в оттенки фиолетового и нежно-малинового, что намекает на скорый рассвет. Во все стороны, куда ни глянь, простирается бледный песок. Он выровнен мягким ветром. Солнечный свет поблескивает на поверхности мелкой речушки. Здесь должно быть очень морозно — солнце ещё слишком глубоко за горизонтом, и воздух сух — но Сэм не чувствует холода. Он даже не уверен, что сейчас у него есть тело. Это должно смущать, но наоборот успокаивает, позволяет просто окунуться в этот момент, застывший между ночью и рассветом. Он точно не знает, когда вдруг осознаёт, что слышит песню. Она раздаётся из ниоткуда и отовсюду, заполняя пейзаж мягким звуком на грани слышимости — бесформенная гармония, без конца и начала, нежная как колыбельная, радостная словно гимн. Он никогда не слышал ничего подобного — настолько прекрасного и пленительного. Он не знает, сколько стоит там, слушая, пока время лениво утекает, подобно сосновой смоле, заставляя рассвет казаться бесконечным. Медленно в его сознании проявляется новое ощущение, и он оглядывается вниз на свои ноги, погружённые в песок. Он чувствует каждую его песчинку, касающуюся кожи; как тот движется, подстраиваясь под форму ступней, будто стараясь сделать его частью этой пустыни, единым с пространством, песней и завораживающе яркими звездами над головой. Мимо него на безопасном расстоянии проносится крошечный скорпион, приковывая внимание к той жизни, что его окружает. Маленькие насекомые, пауки, чуть дальше видно ящерицу; семена, которые невозможно отличить от песка, ждущие дождя, что бывает раз в жизни; бесчисленное множество микроорганизмов, таких прекрасных в своей жизнедеятельности. Пустыня далеко не пуста и так непохожа на царство смерти. Он смотрит, слушает, ощущает, глубоко вдыхая — каждый глоток великолепно чистого воздуха являет собой сознательное решение, сокровище — когда небо становится светлее, и звезды уступают краскам, заполняющим небеса. Он просыпается, когда первый луч солнца выглядывает из-за горизонта — выброшенный обратно в человеческую жизнь, к ограниченным людским ощущениям. Серые стены Бункера кажутся унылыми и душащими в сравнении с вечной красотой и свободой той пустыни. Примерно час Сэм размышляет, что, возможно, началось — что это был он, тот соблазн познать забвение, о котором говорил Люцифер. Где-то в полдень он понимает, что впервые в жизни чувствует себя странно возбуждённым, практически жизнерадостным, и уже третий раз ловит себя за неумелым напеванием мотива той песни из его сна.o.O.o
— Кас. Можно с тобой поговорить? Дин бросает на них странный взгляд, но ничего не говоря позволяет выйти из комнаты мотеля, и Сэм переводит дух. Когда Кас ранее этим днём сказал им, что Габриэль, возможно, жив, он побледнел так стремительно, чудо что не упал в обморок. К счастью, ни Кас, ни Дин этого не заметили. Он пока не готов обсуждать с братом свои подозрения. Но Кас, Кас — это другое дело. Всё-таки ему нужно сказать хоть кому-нибудь. Убедиться, что он не сошёл с ума. Или что сошёл — он пока не понял, какой вариант лучше. Ангел обращает на него своё безраздельное внимание с какой-то незначительной фразой, и Сэм делает глубокий вдох. — Я думаю, что Люцифер мог выбраться из Клетки. Кас даже не выглядит удивленным, лишь чуть заметно напрягается. Что у них за жизнь-то такая, что мысль о Дьяволе, вновь разгуливающем на свободе спустя всего лишь пару лет, воспринимается как очередная рядовая угроза? — С чего ты так решил? Сэм нервно ёрзает. Это сумасшествие. Это не нормально. Всякий раз, когда ему кажется, что он примирился с тем, кто он есть, происходит что-то в таком духе. — У меня опять начались сны с его участием. И он… другой. Не как из галлюцинаций, и не Люцифер Апокалипсиса. Он… Ну. Другой, — запинаясь договаривает он, потому что одно дело признаться себе, что Дьявол как будто пытается ему помочь, и совершенно другое — сказать это вслух. — Это не может быть просто обычный людской кошмар? Сэм качает головой. — Он помнит, о чём мы говорили в прошлый раз. Человеческие сны не так устроены. Кем бы он ни был, тут нечто больше. — Что ему нужно? — Ничего. По крайней мере, он так утверждает. Говорит, что в Клетке прошло ужасно много времени, и теперь он просто наслаждается, проводя время здесь, наверху. — «Достаёт меня, уговаривая отдохнуть». Фраза вертится у него на кончике языка, но в итоге он просто отмахивается от этой мысли, — Я до сих пор не уверен, реален ли он. Вот только в прошлом сне он сказал, что Габриэль вернулся и сейчас разбирается с Метатроном. А затем приходишь ты и говоришь, что встречался с ним. И это уже не похоже на простое совпадение. — Думаешь, что за этим может стоять Метатрон? Сэм открывает было рот, но затем закрывает. Он гадал, не мог ли Метатрон, намеренно или нет, выпустить Люцифера, однако конкретно это как-то не приходило ему в голову. — Ты имеешь в виду, не мог ли Метатрон послать мне эти сны? Чтобы мы занялись бессмысленными поисками? — Следует рассмотреть такую возможность. В этом есть смысл. То, насколько непохожим на себя предыдущего кажется Люцифер, как он пытается заставить Сэма отвлечься от дела Метатрона… то, как он играет на его самолюбии, заставляя поверить, что он действительно важен для Дьявола, а не просто удобное вместилище. Что он мог бы попытаться изменить его мнение о человечестве. Эти аргументы весьма убедительны, однако кроме них есть ещё кое-что. Он хмурится и вновь качает головой. — Но зачем тогда ему противоречить самому себе? Ты сказал, что Метатрон прямым текстом заявил, что сам написал ту сцену с Габриэлем — что на самом деле его там не было. Даже если он и был, то на стороне Метатрона, а не против него. Возможно, ты не должен был догадаться, но там всё равно были бы намёки. Как твой телефон, который остался в той комнате отеля. Или то сообщение, которого мы никогда не получали, и телефонные звонки, на которые ты никогда не отвечал. Кастиэль вздыхает, в его образ начинает просачиваться неуверенность. — Не знаю, Сэм. Я не совсем его понимаю. Он… не думает как ангел. Тупик. — Как ты догадался, что это не был настоящий Габриэль? — Я уже сказал тебе. В тот день я порвал плащ, поэтому, увидев его целым, я всё понял. — Да, ты раскусил трюк, но как ты узнал, что за этим не стоит сам Габриэль? — А, — Кас немного смущается, — Я… использовал свой меч. Он прошёл сквозь него, не причинив вреда, и я понял, что это иллюзия. Сэм непонимающе моргает: — Ты проткнул его мечом, чтобы это проверить? А если бы это и в правду был он? — В таком случае я бы не использовал достаточно силы, чтобы ранить, — Кастиэль отвечает так, будто это совершенно нормально — испытывать союзников при помощи оружия. Хотя если подумать, Сэму ли возмущаться. Но всё-таки. — Даже если я смогу найти Люцифера, это бесполезно. Я не собираюсь делать ничего, что он может принять за нападение, если каким-то чудом в этот раз он не намерен устраивать массовых убийств. Меньше всего нам надо, чтобы он передумал. Кас почти незаметно задумчиво кивает. — Будь осторожен. Одна из причин, по которой Люцифер так ярко сиял до Падения, заключается в том, что он никогда и ни в чём не знал меры. Если он действительно вновь на Земле, я не думаю, что он сможет долго оставаться в стороне. Сэм лишь кивает. Кастиэль наклоняет голову. — Дин не в курсе, — это не вопрос. Сэм избегает его взгляда. — У него и так сейчас достаточно забот. Не хочу его беспокоить, пока не буду уверен, что всё это не плод моего воображения. Кас смотрит на него своим фирменным взглядом, означающим, что он не к месту проницателен. — Ты знаешь, что ему не понравится, что ты скрывал это от него. — Я не буду. Как только у меня что-то появится, я расскажу ему. Даже он сам не знает, лжёт сейчас или нет. Ему не стоит этого делать, Сэм прекрасно это понимает, но он не уверен, что сможет выдержать ещё одну разборку в ближайшее время. Ещё мгновение Кастиэль пристально смотрит на него, как будто знает больше, чем Сэм, но, в конце концов, он говорит: — Думаю, нам следует вернуться, если не хотим, чтобы Дин что-то заподозрил. Ощущая себя так, словно он только что легко отделался, Сэм идёт за ним в комнату мотеля.o.O.o
Этой ночью и в последующие несколько Сэм ложится спать насколько может регулярно, надеясь на появление Люцифера. Из всех возможных мест, он объявляется, когда они в аквариуме. Вода отбрасывает на них странные холодные блики. — Тебе понравился сон? — спрашивает Люцифер, прежде чем Сэм успевает заговорить. Возможно, это всего лишь игра света, но он выглядит неуверенным, почти взволнованным. — Мне… Да. Понравился, — он думает, что может открыть ему это. Дьявол кивает, расслабляясь, словно у него была на этот счёт собственная теория, что, к его облегчению, подтвердилась, и Сэма вдруг пронзает внезапная догадка, которая отвлекает его от того, о чём он хотел поговорить. — Это ведь было твоё воспоминание, да? — Не совсем, — должно быть, он ощущает любопытство Сэма, поэтому поясняет, — Оно было чуть менее яркое, нежели реальное, и состояло из нескольких. Пришлось сделать его воспринимаемым на уровне, мм, тела, чтобы ты сумел понять, хотя ангелы не пели так с тех пор, как… уже очень давно. Осторожный подбор слов всё равно выдаёт его. — Ты имеешь в виду, со времён твоего восстания. — Я собирался сказать — с тех пор, как человечество свалилось нам на голову. Люцифер звучит мирно, но его взгляд тяжел, и это странно успокаивает — знание, что кое-что осталось от старого Дьявола, его жёсткости и непреклонной гордости. Но вместе с ними там есть и боль, и Сэм внезапно представляет, как Люцифер пользуется этим коротким мгновением, чтобы посетить своё любимое место на Земле, любопытствуя, как это будет ощущаться сквозь призму чувств его сосуда. Но голоса его родных более не празднуют жизнь — они возвещают грядущую битву, и всё неправильно, неправильно, неправильно... Он бросает на Люцифера острый подозрительный взгляд, но Дьявол не смотрит в ответ, его глаза опущены, а губы сжаты в тонкую, печальную линию. Что бы это ни было, его собственная мысль или какое-то проникшее в них воспоминание, изображение не кажется навязанным чужой волей. Спустя мгновение Люцифер осторожно поднимает взгляд. — Ты хотел меня видеть? Сэм ёрзает, не слишком обрадованный идей, что Люцифер появился, потому что каким-то образом понял это, но затем он расправляет плечи. — Да. Вот только слова не хотят сходить с языка. Ему нужно найти какой-то другой способ, который не покажет Люциферу, что у него получилось проникнуть Сэму под кожу. — Что такое, Сэм? — побуждает он, когда тишина слишком уж затягивается. Именно тогда Сэм решает всё-таки быть предельно честным, потому что никогда дело не было в укрывании от Люцифера его слабостей. Всё всегда касалось их использования и победы несмотря ни на что. — Я хочу знать, реален ли ты. Мне нужно подтверждение. Он ждёт насмешек. Издевательств, в лучшем случае — каких-нибудь двусмысленных намёков. Вместо этого, Дьявол… решается. Иначе не назовёшь. Это и не триумф, и не совсем счастье — но чем бы это ни было, оно почти тёплое, как умиротворение. Он склоняет голову, и губы его изгибаются в некоем подобии улыбки. — Тогда давай встретимся в Детройте. Я буду ждать. Прежде чем Сэм успевает ещё что-то спросить, он исчезает.