Куда нам дальше идти

Когда его брат возвращается оттуда, куда на этот раз занёс его поиск души спящего Сэма Винчестера, Михаил намеренно не делает никаких комментариев. Они перебрались на пару миль ближе к северу, придерживаясь покорного, невыносимо медленного темпа в то время, как мир вокруг них погружался в пучину хаоса. Михаил привык к тяжести своего долга. Он всегда каким-то образом исполнял его настолько хорошо, насколько мог. То есть так себе, если уж рассуждать подробнее. Побережье в этом месте более неровное. Пляж уступил место утёсам и отвесной скале примерно две дюжины футов в высоту. Люцифер сидит на одном из утёсов ниже того места, где стоит Михаил, словно бросая океану вызов — попробовать забрать его, пока он слишком глубоко погружён в раздумья, чтобы успеть спастись. Михаил охраняет его как раз от этого. Совершенно неважно, что вода не смогла бы причинить сосуду вреда, пока Люцифер в нём, а уж ему самому тем более — эта игра помогает им скоротать время. Весьма любопытно. Они выдержали заточение в Клетке — а ведь длина их наказания была настолько велика, что даже для ангельского восприятия время превратилось в бесконечность и потеряло своё значение. Те несколько недель, что они провели, скитаясь по побережью, должны были пролететь как одно мгновение; даже сейчас огромное количество окружающих их раздражителей в сравнении с абсолютной пустотой Клетки должно казаться чрезмерным; однако это не так. Одно только знание, что там снаружи лежит куда больше того, что они могут увидеть своими глазами, сводит обоих с ума. Михаил уверен, что обоих, не только потому что хорошо знает своего брата и его страсть к исследованиям, к изменению всего вокруг; даже будучи заключённым в сосуд, Люцифер не может спрятать растущее внутри него напряжение. Вероятно, именно это и заставляет его искать прошлые связи, насколько бы бессмысленно это ни было сейчас. Прерывая его размышления, Люцифер одним движением крыльев присоединяется к нему на краю скалы: руки спрятаны в карманы, а на лице выражение такое невинно-равнодушное, что даже несмотря на свои пока ещё слабые успехи в чтении эмоций, Михаил мгновенно понимает — тот что-то задумал. — Давай отправимся в Детройт, — без дальнейших предисловий говорит он, стараясь, думается Михаилу, выглядеть естественно, но не преуспевая в этом. Он напряжен словно скаковой жеребец, готовый бросить вызов ветру. — Зачем? Брат ёрзает. Его крылья практически вырываются на свободу из тела сосуда, но он вновь усилием сдерживает их. — Я хочу встретиться с Сэмом. Михаил хмурится. — Должен сказать, что не понимаю твоего продолжительного увлечения этим человеком. — Дело не только в этом, — Люцифер поворачивается к нему лицом. Едва сдерживаемая внутри энергия сейчас становится кристально очевидна, — Разве тебе не хочется узнать больше о том, чем занимаются наши братья? Сэм Винчестер в курсе; он участвует в борьбе против Метатрона. Не говори мне, что тебе достаточно того, что нам сообщил Отец. Михаил напрягается. Его голос теряет всякую интонацию, что он медленно учится использовать. — Отец сообщил нам столько, потому что Он не хочет, чтобы мы вмешивались. — Разве? — даже сосуд не скрывает в глазах Люцифера опасный огонёк, который Михаил слишком хорошо знает, — Как я понимаю, он сказал, что мы не обязаны, но не что мы не можем, если захотим. — Одно и то же. Его воля ясна. Люцифер сжимает зубы. — Тебе не надоело следовать каждому его пожеланию? Пытаясь догадаться, как же лучше угодить, чтобы в итоге быть наказанным, когда он даже не соизволит сообщить, что изменил своё мнение? Он ведь сказал почти прямо делать то, что нам хочется, отпустил без единого приказа, а ты всё ещё упорно пытаешься следовать инструкциям несмотря на то, что он сообщил — ты уже сделал больше, чем он вообще ожидал. Он признал это. Ты не устал? Напряжение между ними растёт, растягивается и схлопывается. То, что они так осторожно избегали обсуждать во время своих редких бесед, вырывается из Михаила. — Не говори мне, что ты нормально воспринял то, что Отец извинился перед нами! Люцифер замолкает. Михаил наблюдает за ним какое-то время, а затем заметно расслабляется, когда понимание переполняет его, пусть это и значит, что он ошибался насчёт своего брата. Это значит, что несмотря на все свои отличия, которые всегда были его неотъемлемой частью, даже после Падения и превращения во Врага, он был и остаётся ангелом. — Так должно быть, — наконец, говорит Люцифер, когда, казалось, времени прошло столько, что это уже начало нового разговора, — Я тот, кто указывал на его ошибки ещё задолго до того, как он понял, что способен их совершать. Так должно быть. Но в его голосе нет триумфа: он звучит печально и, ко всему прочему, настолько же потерянно, насколько Михаил себя чувствует. Он не может соединить их крылья, так как Люцифер сдерживает их в теле сосуда, поэтому неуверенно поднимает руку, чтоб коснуться его плеча. Каким бы недостаточным ни казалось касание пальцев, это лучше, чем ничего — если ироничная полуулыбка Люцифера о чём-то да говорит. — Итак. Детройт? Впервые за целую вечность Михаил смеётся.