Куда нам дальше идти

Вслед за тем идет долгое и хаотичное обсуждение. Большую его часть Сэм хранит молчание, довольный возможностью лицезреть то, как брат агитирует ещё одного ангела поддержать их. Спустя некоторое время он осознает, что Люцифер делает в точности то же самое, вступая в разговор только когда дискуссия грозит перерасти в громкий скандал. Что она и делает пару раз — Дин нравится Михаилу примерно так же сильно, как он — Дину. Несмотря на это, у них получается разобраться с «если» и перейти к «каким образом» с минимальными потерями. Всё это как будто слишком легко, и в животе у Сэма появляется нехорошее предчувствие. В конце концов, он закрывает глаза и призывает всю свою выдержку. — Люцифер. Люцифер, ты меня слышишь? — молитва Дьяволу ощущается не так принципиально неправильно, как Сэм ожидал, и он почти уверен, что этот факт сам по себе должен заставить его чувствовать себя неуютно, но нет. Он открывает глаза как раз вовремя, чтобы заметить, как Люцифер смотрит на него с очень странным выражением лица, прежде чем вновь нацепить наиболее нейтральную маску и бросить взгляд в сторону их старших братьев, которые слишком увлечены своим спором. Затем Люцифер оглядывается на него, приподняв бровь, и едва заметно кивает. Сэм пытается оставаться на нужной волне. — Можешь сказать вслух? В ответ на это Сэм наблюдает, как Люцифер основательно озадачивается. — Да, я тебя слышу, — потворствует он, — Кроме того, я совсем рядом. В чём дело? — Метатрон. Судя по всему, он способен сотворить иллюзию ангела — не говоря уже об окружающих деталях — достаточно правдоподобную, чтобы обмануть другого ангела. Но я тут подумал: даже ему не должно быть под силу перехватить молитву, настроенную на конкретного получателя, так что… — пожимает плечами Сэм. — Помимо этого он не сумел бы остановить Дина так, как это сделал я, — осторожно подчёркивает Люцифер. — Настоящего Дина — нет, — Сэм видит, как брат смотрит в их сторону, недовольный тем, что они отделились, и тайно посылает ему несколько знаков, означающих «всё в порядке, продолжай». Он надеется, что Дин догадается. Давно они уже не делились хорошими новостями таким способом. Люцифер понимающе хмыкает и разворачивается спиной к их братьям, обсуждающим ангельские фракции. По большей части это всё то, что они уже знали, и Дин выглядит смертельно скучающим, но Михаил, очевидно, собирает любую доступную информацию прежде, чем решить действовать. Сэм продолжает бросать взгляды на Люцифера. Всё это не должно восприниматься нормально, особенно после того, что произошло ранее. Однако же по ощущениям происходящее — словно затишье после шторма; воздух стал чище (по крайней мере фигурально), и оба архангела вновь выглядят не такими ошеломляющими версиями самих себя. Главным образом, Люцифер, как это ни странно, кажется почти человеком. — Спасибо, — искренне произносит Сэм. Люцифер рассматривает его с любопытством. — За то, что уничтожил Метку, — продолжает тот, — Я знаю, что ты это сделал не для меня, но… Он пожимает плечами.  — Просто спасибо. Люцифер одаривает Дина задумчивым взглядом. — Он всё еще опасен, ты знаешь? — звучит словно предостережение — и практически извинение. — Не для меня. — Сэм, — а вот это уже определенно предупреждение. Краешек губ Сэма слегка приподнимается. — Дин не опасен. Я не тупой. Знаю, что, в конечном итоге, он стал бы. Но пока нет. А учитывая, что Метка стёрта — и не будет. В этот раз Люцифер смотрит на своего брата, и по его лицу ничего нельзя прочесть. Сэм прослеживает его взгляд. — Так значит, вы всё уладили? Не думал, что это возможно. Ещё мгновение выражение лица Люцифера остается равнодушным, прежде чем трансформироваться в усмешку, которая выглядит в равной степени искренне удивленной и ироничной. — Как оказалось, это было делом времени. Сэм помнит, что он говорил о вечности, и решает оставить эту тему. После этого разговор становится ещё немного сумбурнее. В итоге они решают, что Михаил и Люцифер попытаются найти Габриэля, в то время как Дин и Сэм продолжат следить за перемещениями Метатрона и собирать информацию о нём. Последний вопрос, который им необходимо решить — как обмениваться друг с другом полученными данными, ведь молитва работает лишь в один конец, и ни Дин, ни Сэм не особенно в восторге от идеи раскрывать своё местоположение всякий раз, как нужно будет поговорить. Примерно так Сэм и оказывается в грязной комнате мотеля, где-то на пути обратно в Лебанон*, обучая Дьявола пользоваться мобильным телефоном. Уже час ночи, и то, что два часа назад началось, как быстрое объяснение основного назначения, переросло в исследование каждой его функции, вплоть до чёртового калькулятора. Оказалось, презрение Люцифера к человечеству не распространяется на его изобретения. Когда он начинает экспериментировать с записью собственного голоса, пораженный тем, как тот отличается от того, что он слышит, находясь в сосуде, Сэм невольно ощущает, что его жизнь только что резко приобрела оттенок сюрреализма. На следующий день Люцифер спрашивает, не может ли он ещё раз заглянуть к нему с новым телефоном. По всей видимости, он не смог устоять перед соблазном попытаться записать свой истинный голос и поджарил первый. Учитывая то, что в новом устройстве функций намного больше, и Люцифер обращается с ним, словно восторженный тинэйджер с новеньким гаджетом — то есть, едва осознавая, что ему стоило бы вести себя сдержаннее — в Сэма закрадываются сомнения, насколько случайно всё произошло на самом деле. Ага. Определённо сюрреалистично. Однако Сэм не может сказать, что он против. Ему следовало бы: ведь это Люцифер сидит рядом с ним, на шатающемся гостиничном стуле, тыкая в мобильник, аккуратно лежащий в другой его руке, и светясь торжествующей ухмылкой, когда у него получается написать за раз целое сообщение при помощи крохотной частицы его Благодати, которую телефон сумел пережить. Но у них на какое-то время появились новые могущественные союзники, и это, откровенно говоря, всё, о чем Сэм может заставить себя думать в данный момент. Да, он знает, что это временно. У двух архангелов обязаны иметься свои дела, вероятно, что-то, касательно возврата на Небеса и принятия руководства над Ангельским Воинством (однако, когда Дин упомянул это, Михаил занервничал, и тишина, повисшая между ним и Люцифером, говорила о каком-то несогласии или неуверенности). По крайней мере, сейчас они хотят избавиться от Метатрона так же сильно, как и охотники. Всё обстоит даже лучше, так как они не представляют угрозы для Каса: когда Дин объявил, что его нельзя трогать (являя собой воплощённое яростное стремление защитить), Михаил гордо проинформировал его, что вне зависимости от того, что он лично думает о Кастиэле и его проступках, расположение к нему их Отца очевидно, и он не намерен поступать вопреки Его желаниям. Кстати говоря… — Люцифер? — Хмм? Изумительно, насколько нормальным может выглядеть Дьявол, когда этого хочет, особенно всё еще будучи погруженным в свои эксперименты с технологиями. — Насчёт Каса. Ты так ничего и не сказал. Всё внимание Люцифера обращается на Сэма, если прямолинейный взгляд о чём-то да свидетельствует. — Беспокоишься? Сэм многое мог бы на это ответить, но ничто из этого не было бы в духе их нового союза. Он останавливается на: — Ты можешь меня винить? Спустя мгновение на лице задумавшегося Люцифера проскальзывает нечто, похожее на сожаление. Перемена настолько неуловимая, что Сэму становится интересно, не видит ли он всего лишь то, что сам жаждет видеть. — Нет, — признает Люцифер, и его голос столь же неоднозначен, как и выражение лица. Он замолкает, обдумывает что-то и делает вдох. — Я не угроза Кастиэлю до тех пор, пока он не угрожает мне, — это, без сомнений, обещание. — Угрожает твоей жизни или планам? — У меня нет никаких планов, о которых ты бы не знал. — Ну да. Не то чтобы Сэм не поверил бы Люциферу на слово. Он верит, возможно, даже сильнее, чем велит здравый смысл, но это просто смешно. Мгновение Люцифер искоса наблюдает за ним, затем весь поворачивается к нему. Он не откладывает мобильный в сторону, как сделал бы обычный человек; вместо этого он некрепко сжимает его между ладоней, скорее всего, просто забыв, что он там. — Я хочу найти Габриэля, как мы и договорились. Буду защищаться. Оберегать тебя. И Михаила. Последнее звучит мягче, почти нерешительно, как будто произнеся это, Люцифер удивил сам себя, и Сэм фыркает. — Ага, я уже в курсе. В ответ Сэм получает озадаченный взгляд. По какой-то причине его охватывает гнев. — Ты взорвал Каса за то, что Михаилу не причинило никакого ущерба, и это ещё тогда, когда хотел прикончить его самостоятельно. Я провёл всё то время в Клетке, думая, что Кас — и Бобби — мертвы, потому что я не смог остановить тебя вовремя. Так что да, я в курсе. Он даже не уверен, злится ли он на Люцифера или на себя, за то, что так легко забыл о том, что сделал Дьявол, что он мог сделать, если бы его не остановили. За то, что еще секунду назад ему было комфортно в его присутствии. Столь отчаянно жаждая крохи мирного общения, что принял бы её от любого. Ему действительно следует быть умнее. У Люцифера хватает дерзости выглядеть ошеломлённым. Задетым даже. — Я был… расстроен, — неуверенно выдает он. — Это не повод, чтобы убить кого-нибудь! — Я… знаю, — Люцифер наклоняется вперёд. Лицо пустое, как будто он забыл о нём, фокусируясь на Сэме, его реакциях. Он даже не вдыхает, кроме того минимума, что нужен для речи.  — Попытайся понять. Я провёл столько времени в Клетке в одиночестве. Размышлял о том, что бы сделал, наконец-то выбравшись, но, на самом деле, не мог сделать ничего. Я… отвык от идеи о последствиях. От осознания, что мои действия реальны, и, разочаровавшись в них, я не могу просто представить всё по-другому. Конечно, подсознательно я знал. Я так и не сошёл с ума по-настоящему, хотя клянусь, много раз думал, что это случилось. Но знание больше не приходило само по себе, и на тот момент всё моё внимание было обращено на тебя и Михаила. Я не мог позволить себе отвлекаться. Не мог думать об этом. — Это… — Сэм сдаётся и проводит руками по лицу, не в первый раз раздумывая над тем, во что умудрился ввязаться, — Окей, я понял, ты отличный пример того, что заключение не идет людям на пользу — и ещё Гадриэль, чтоб его. Но ты не можешь сказать что-то такое и ждать, что это всё исправит. Ты всё равно сделал это. Первая реакция: тебе помешали в неподходящий момент, и ты убил их. Кстати, коли на то пошло, откуда мне знать, что ты не сделаешь так снова? — На этот раз я был не один, — мягко говорит Люцифер, — У меня был Михаил. И… ты, пусть и совсем недолго. Люцифер раскрывает ладони в предположительно открытом, может быть, даже умоляющем жесте, и едва не роняет телефон. Он смотрит на него в течение нескольких секунд, будто удивленный его существованием, а затем осторожно кладёт на стол и всё-таки довершает жест. — Ты сам сказал. Я изменился. Я хочу меняться. Сэм сглатывает, усилием напоминая себе, что в то время как Дьявол не может лгать прямо, то, как он себя подает, чаще бывает обманчиво, нежели наоборот. — О? Почему же? — Потому что я могу. Люцифер выглядит так, словно сказанное — какое-то огромное откровение, и Сэм нахмуривается, силясь понять смысл или же задать правильный вопрос. Очевидно, есть что-то, что он не учёл. Люцифер, должно быть, приходит к тому же выводу, потому что спустя пару секунд он поясняет: — Ангелам не положено меняться, Сэм. Нас не создавали для этого. Я действительно думал, что мой единственный шанс — следовать сценарию и выиграть финальную битву. Но затем мы с Михаилом встретились лицом к лицу, и Дина там не было, несмотря на то, что ему было суждено стать его сосудом. Я начал сомневаться. Рискнул, попытался избежать судьбы. Ты знаешь, что было дальше. Я сделал вывод, что сопротивление Дина было лишь небольшим затруднением. В конце концов, свобода воли была дарована людям, а не нам. Никогда — нам. Но затем ты предложил иной выход, и… моя уверенность пошатнулась. Люцифер слегка улыбается. Он выглядит на удивление искренним. — Должен признать, мне было любопытно, как далеко эта твоя свобода заведёт тебя. Сможешь ли ты. И ты смог. — Я всё равно не понимаю. — Что может существо, которое не способно меняться, делать в мире, что изменился, Сэм? Лишь две вещи: сдаться или уничтожить его в попытке воссоздать тень своей былой славы. Мне было суждено последнее, но ты мне не позволил. Потом я был освобожден — как я думал, с первым условием. И я собирался попытаться, клянусь: всё, что угодно лучше, чем Клетка. Вслед за тем ты сказал, что я изменился. И я начал задумываться — а что, если так? Что, если я мог измениться? И это заставило меня осознать: вот о чём Отец пытался сказать, когда он выпустил нас.  — Он изменился, — Люцифер останавливается, сглатывает, повторяет, — Он изменился. Словно значение этих слов слишком велико даже для него. Вероятно, так и есть. Сэм никогда особенно не увлекался философией — детство на дороге и в комнатах дешевых гостиниц научило его, в основном, прилагать больше усилий к изучению тех дисциплин, в которых быстрее всего можно было стать лучшим, с минимумом затраченного времени. Но это похоже на те парадоксы, которые так любила Джесс, а может это и был один из них: если Бог может меняться, то Он либо не был совершенен прежде, либо несовершенен сейчас. Однако если Он не может меняться, то, значит, он не всесилен. Сэм неуверенно кивает, раздумывая, попытается ли Люцифер превратить всё это в очередную обвинительную речь. Он не хочет это обсуждать. Он избегал думать о Боге со времён Апокалипсиса, потому что всякий раз, как он осмеливается, всё сходится к упрёкам в духе «этот козёл бросил своих детей и не возвращался, что бы они ни делали». Уж кому-кому, а Сэму Винчестеру не следует так думать о Господе. — Я верю, — произносит Люцифер тихо и нежно, однако сила его убеждения могла бы сжечь города дотла, — Я должен верить. Если Отец может измениться — то могу и я.