Куда нам дальше идти

— Это ведь ты, не так ли? — Люцифер выглядит слишком довольным для уступающей числом стороны. Он стоит в нарочито расслабленной позе, несмотря на меч, что держит в руках, — Гадриэль, могущественная Стена Господня. — Гляжу, ты поизносился немного, — он как будто наслаждается сложившейся ситуацией. Каждое слово — капля яда на открытую рану. — Не то чтобы это имело значение. Мы оба знаем, где твоя главная слабость, правда? — Он слегка наклоняет голову и свободной рукой стучит по виску, мягко улыбаясь, — Вот тут. Гадриэль смотрит на него так, будто в комнате нет больше никого — губы сжаты в тонкую линию, а лицо бело как чистый лист. От страха ли, от ярости — сказать трудно. — Ты солгал мне. Улыбка не дрогнула. — Нет. Не солгал. Ты просто слишком много думал. Роковая ошибка для стража, ты так не считаешь? Всегда вот было интересно — предупредил ли Отец о том, что я мог прийти, или доверял тебе слишком сильно? Никто из остальных присутствующих в комнате не двигается. Никто ничего не произносит. Сэм хмурится, пытаясь понять, что не так с картинкой происходящего. Гадриэль привел за собой десять ангелов, но они явно не ожидали обнаружить то, что сейчас видят: несколько из них выглядят решительными и готовыми на всё, как маленькие послушные солдатики, которыми они и являются. Но остальные очевидно взволнованы, некоторые встревожены, некоторые не уверены, бросают взгляды — в основном — на своего предводителя и двух ангелов, которые не должны быть здесь. Затем всё встаёт на свои места. Два архангела. Даже если забыть о Габриэле, который, вероятнее всего, не сможет ничего сделать изнутри ловушки, даже если Дину удастся освободить его от наручников, в комнате находятся два архангела. Несмотря на то что их вдвое меньше, в невыгодном положении сейчас находятся не охотники, и ангелы должны это понимать. Если они узнали Люцифера, то и Михаила тоже. Михаила, который не произносит ни слова. Он наверняка знает этих ангелов; может, им нет нужды сражаться вообще, должны быть те, кто всё ещё оставался верен ему, если бы только он воззвал к ним. Но он молчит. В действительности, он, кажется, избегает смотреть в глаза кому-либо из своих младших братьев, даже тем, кто пытается перехватить его взгляд. Вместо этого он стоит, уставившись непоколебимо куда-то в центр группы, молчаливый, словно не в силах ничего сделать. Это более чем удивительно, но в этот момент Сэм замечает, как один из ангелов украдкой возвращается обратно в коридор, откуда появились атакующие, и он забывает о сей странности, когда внезапно осознает кое-что новое. — Врата в Рай! Они не могли нас поджидать всё это время — там должны быть Врата! Мы можем напасть на Метатрона! Позади него раздается шорох, который подозрительно напоминает небольшую перепалку, но он не осмеливается обернуться. Вместо этого он приближается к краю ловушки, собираясь помочь Люциферу и Михаилу в борьбе. Враги смыкают ряды. Момент затишья окончен. Даже Гадриэль делает шаг вперед и, наконец, оглядывается по сторонам. Сражаться они, однако, не начинают. Михаил и Люцифер стоят в боевых позициях, но не атакуют, несмотря на то, что ангел, которого Сэм заметил ранее, отправился, вероятно, привести подкрепление. Взгляд Гадриэля скользит к Сэму, Дину, Габриэлю — и вновь возвращается к Сэму. Мечется туда-сюда между ним и Люцифером. Страж Врат становится ещё бледнее, если это вообще возможно. — Сэм Винчестер. Ты находишься здесь, в компании этих людей, по своей воле? Сэм ошарашенно смотрит на него. Хотел бы он, чтоб Гадриэля нельзя было так легко прочитать. На лице у него явственно читается беспокойство, а за ним и ещё кое-что. Он выглядит так, словно боится ответа, словно в каком-то извращённом смысле ему важно знать, что происходит с его бывшим сосудом. Сэм резко вспоминает о том, что Гадриэль в курсе его истории с Люцифером — и откуда тот знает — и лишь силой воли он удерживает себя от того, чтобы сразу не вцепиться в ангельскую глотку. — Ты. Ты — последний, кто имеет право спрашивать это у меня. Гадриэлю на удивление хватает такта отвести взгляд. Но ненадолго. Конечно же, нет. Сэм напрягается, готовясь услышать то, что он хочет сказать, но прежде чем ангел успевает сказать хоть слово, вмешивается Люцифер: — О? И что это ты сделал с моим Подлинным Сосудом? Сэм вздрагивает. Вот он, тот самый голос из его ночных кошмаров, этот притворно мягкий, ненавязчивый тон. Дьявол чуть двигается с места. Движение одновременно напряженное и плавное — извивающаяся змея. Позади него Михаил выступает на полшага, чтобы прикрыть его с фланга. Когда смысл слов доходит до Сэма, инстинктивный страх сметает волна ярости. Сэм едва-едва не высказывает всё, что кипит в нём. Единственное, что его сдерживает, это понимание, что в данной ситуации им ничем не поможет, если он сейчас сцепится с Люцифером перед лицом врагов. Гадриэль, по крайней мере, не замечает назревавший было конфликт. Всё его внимание неумолимо, неизбежно приковано к его извечному противнику, как свет притягивает к чёрной дыре. — Вот что есть он для тебя? Вновь пытаешься сделать его своим сосудом? Неужели ты не способен взглянуть на человека и увидеть существо, достойное собственного существования? Хотя зачем я спрашиваю. Это ведь ты. Но услышь: этот человек однажды уже спас мир от тебя. Что бы ты ни задумал, он сделает это снова. — Хмм, — Люцифер разглядывает Гадриэля с откровенным любопытством, кончиком указательного пальца постукивая по нижней губе. — А ты уверен в этом? Потому что как я вижу, тот, от кого Сэму понадобится спасать мир — это ты, — он разводит руками, изображая невинность. — Понимаешь, вот он я, на его стороне, никому — пока — не причиняю вреда, и вот ты, подчиненный ложного Бога, что изгнал наших младших братьев из Рая и с ног на голову перевернул естественный порядок вещей. Что, подумать только, угрожает всему, включая твоё ненаглядное человечество. Не правда ли забавно, как мы оба поменяли стороны? Или тебе просто уже всё равно? Грустно видеть это. Ты был героем. А теперь посмотри на себя. Искалеченный, собачка на привязи писаки, который отвернётся от тебя как только ему это будет на руку, — на мгновение он делает вид, что задумался. — Может, уже отвернулся. Ведь ты здесь, не так ли? Храбро стоишь у нас на пути. Опасное положение для любого ангела, но особенно — для такого ослабевшего, как ты. Правда думаешь, что Метатрон не знал про нас? Веришь, что он пошлёт подмогу? Или же от тебя больше нет пользы? Что бы Люцифер не пытался сделать, не похоже, что это работает. Гадриэль слушает, это так, но никак не реагирует, разве что иногда глубоко вдыхает носом в ответ на особенно болезненные уколы. Сэм внимательно их отмечает и ловит себя на том, что хотел бы, чтобы эти вопросы поднимал не смертельный враг Гадриэля, потому что с каждой прошедшей секундой тот факт, что Гадриэль на стороне Метатрона, имеет всё меньше и меньше смысла. Но какие бы у него ни были на то причины, его действия говорят за себя достаточно громко. У Стража уходит момент на то, чтобы собраться, но когда он отвечает, в его голосе нет и тени сомнений. — Слова. Это всё, что у тебя есть, да? Я знаю тебя теперь, и вновь обмануть меня не удастся. Если бы ты находился в выгодном положении, уже давно бы ударил. Как бы вам ни удалось выбраться из Клетки, вы заплатили цену, не так ли? С вами что-то произошло. Вы больше не архангелы, — он твёрдо и уверенно выступает вперёд, — Можешь притворяться сколько угодно, но твои угрозы пусты. У вас здесь нет силы. Вам следует сдаться. Сэм ошеломлённо смотрит на Михаила и Люцифера. На пару секунд опускается тяжелая тишина. Люцифер перестает изображать снисхождение и теперь смотрит на Гадриэля взглядом, полным ледяной ярости. Однако он не двигается с места, и с каждой секундой по спине охотника всё выше поднимается страх, а солдаты Гадриэля становятся всё увереннее. Некоторые из них посматривают на Михаила, но когда тот даже не удостаивает их взглядом, они ощутимо сдают позиции и подчиняются, готовясь сражаться. — Даже и не мечтай, парень. Сэм вздрагивает от этого внезапного голоса — и не только он. Габриэль ухмыляется, наслаждаясь всеобщим вниманием. — Понимаешь, братишки, может, чутка и уменьшились, но я уж точно нет. Так жаль тебя разочаровывать, но перед вами всё ещё один архангел. Хочешь повеселиться в духе старого-доброго Ветхого Завета, придётся иметь дело со мной. Габриэль, конечно, так себе походит на угрожающую фигуру. В сравнении со всеми этими вооружёнными и собранными ангелами он выглядит слегка не к месту — просто обычный, ничего особенного из себя не представляющий парень с лёгкой улыбкой и потрёпанной курткой. Но его глаза пронзительно блестят, и взгляд остёр на Гадриэле, даже когда Страж спокойно, как будто нежно отмечает: — Ты ничего не сможешь сделать здесь. Ухмылка Габриэля становится шире. — Смотри и учись. Люси? Майк? — улыбка испаряется, будто её никогда и не было, и на смену привычному беззаботному поведению приходит напряжение. — Доверьтесь мне. Сражайтесь. Люцифер бросается вперёд. Гадриэлю едва удаётся блокировать атаку — его отбрасывает на несколько шагов назад, прежде чем он возвращает контроль над собой и отвечает. Этого достаточно, чтобы разбить ряды позади него, заставить ангелов сомневаться на мгновение, а затем Михаил оказывается рядом, прикрывая брата сбоку, отбрасывая их ещё дальше. Он первый убивает — на яркий свет сгорающей Благодати почти больно смотреть. И битва разворачивается всерьёз. — Дин, сейчас! — командует Габриэль позади Сэма, но у охотника нет времени на то, чтобы оглянуться — ангел в женском сосуде ступает к краю ловушки, намереваясь напасть на него. Он отбивается, хватает её за руку и резко дёргает. Солдат спотыкается, пересекая ловушку, а затем вскрикивает, когда он пронзает лезвием её бок. Сэм отпускает её, и она падает вниз, вцепившись в рану. Он отпинывает её меч подальше и возвращается в бой, беря на себя ещё одного ангела. К нему направляется третий, и Сэм пятится обратно в ловушку, вновь в безопасности, пока его противник колеблется и не следует за ним. Где-то позади кричит Габриэль. Никто из сражающихся не может позволить себе отвлечься на него. Михаил и Люцифер бьются как одно целое. Они знают движения друг друга лучше, чем свои — но это также и единственное, что до сих пор позволяет им оставаться в живых. Михаил борется сразу с тремя ангелами, способный лишь сдерживать их и не позволять разделить их с братом. Люцифер удерживает натиск Гадриэля, но и только. К счастью, Страж слишком привык сражаться в одиночку, держаться обособленно и занимать самостоятельно столько места, сколько возможно, чтобы позволить другим ангелам прийти на помощь. Два ангела быстро продвигаются вдоль стен, обходя ловушку по кругу, чтобы напасть на бывших архангелов с тыла. Один из них теряет равновесие на той огромной кровати, наполовину погрузившись в мягкий матрац, но второй не сбавляет скорости. Небольшая передышка заканчивается, Сэм бросается вперёд и блокирует его, едва только тот пытается атаковать. Первый удар почти сбивает его с ног. Второй чуть не приканчивает на месте — острая боль от пореза на голове ощущается куда лучшей альтернативой, чем получить кинжалом в глазницу. Габриэль вновь кричит, но Сэм слишком занят удерживанием себя в мире живых, чтобы задуматься над тем, что это может значить. Затем к нему на выручку приходит Дин, как раз в тот момент, когда приближается ещё один ангел, и борьба из практически невозможной становится почти равной. Сэм про себя клянётся начать практиковаться в сражении на мечах, если им, конечно, удастся выпутаться, потому как из-за длины его клинка поединок словно на ножах, но не совсем, и это «не совсем» едва не стоило ему жизни три раза за последние пятнадцать секунд. — Осторожно, мальчики! — весело кричит Габриэль сквозь шум сражения, — С полом вот-вот произойдёт кое-что интересное! Этого достаточно, чтобы привлечь внимание каждого, кто находится в комнате. Даже противник Сэма отступает на безопасное расстояние, чтобы понять, что происходит. Сэм хватается за предоставившуюся возможность и делает то же самое — как раз вовремя, чтобы заметить Габриэля, склонившегося там, где раньше был диван. Рукава его куртки покрыты его собственной кровью. Ковёр также исчез, как и одна из плиток в полу, и Габриэль тянется вниз, дергает и вытягивает что-то. Рукоятку рычага. По комнате раздается громкий щелчок, затем ещё какое-то металлическое клацанье, словно стучат шестерёнки часового механизма, и тут плитки в полу рядом с Габриэлем начинают двигаться. Вверх, вниз. Вверх, вниз. Габриэль выпрямляется, широко ухмыляясь, и под ним волна сошедших с ума плиток расходится словно течение, создавая рисунок, напоминающий трёхмерные шахматы — все соседние друг с другом плитки находятся на разной высоте, и каждая движется словно поршень. Сэм в восхищении наблюдает за тем, как они достигают края ловушки, где покрытие врезано в пол и соединено линиями из литого чистого золота. Скрытый механизм замедляется. Останавливается с мучительным скрипом. Секунду все напряжённо молчат. Взгляд каждого направлен на золотой круг. Есть однако, кое-что, что нужно знать о чистом золоте — оно мягкое. Первый знак постепенно вытягивается там, где одна плитка толкает его вверх, а другая — тянет к земле. Всего мгновенье спустя он выскакивает из камня. Затем второй, с противоположной стороны ловушки. Габриэль издаёт победный возглас. Он снова усмехается, разъяренный и ничем не сдерживаемый, и пока всё больше и больше знаков теряют силу, откуда ни возьмись в комнате начинает дуть ветер. — Никогда не доверяйте Трикстеру строить собственную тюрьму. В таких обычно есть замок и с внутренней стороны, — подмечает он, — Пристегнитесь, парни! Давне-е-енько мне не представлялось возможности сделать это. Он говорит, и глаза его полыхают золотом, затем всё ярче — пока не возникает ощущение, что за его веками прячется солнце. Его кожа вся подсвечивается изнутри, сначала лицо и ладони, и раздаётся шум, чистый словно звук горна — одинокая, триумфальная нота, возвещающая присутствие архангела Верховного Суда. Он больше не ухмыляется. Именно тогда движущиеся плитки, которые так и не перестали распределяться, достигают первых сражающихся, и сковавшее всех оцепенение исчезает. Сэм прижимается к стене, скорее чувствуя Дина рядом с собой, чем наблюдая. Свечение быстро становится невыносимым. Звук превращается в знакомый подавляющий визг истинного ангельского голоса, и всё, что Сэм способен сделать — это слепо удерживать перед собой лезвие, в тщетной попытке отразить нападение противника, если он вдруг соберётся атаковать в последнюю минуту. Не то чтобы это имело сейчас какое-то значение, отчаянно думает он. Ядерного ангела не далее, чем в тридцати футах, пережить у него точно не получится. Но затем какофония, терзающая его уши, немного утихает, свет приглушается до такого уровня, что больше не грозит выжечь ему глаза, и когда он решается на то, чтобы подглядеть происходящее, Люцифер и Михаил оба, спиной к охотникам, стоят между ними и Габриэлем. Со светом рядом с ними происходит что-то странное: он рассеивается подобно солнцу, что светит сквозь листву деревьев туманным утром. У Сэма перехватывает дыхание, когда он осознаёт, на что он смотрит, даже если он и не видит это, лишь сам эффект, который оно оказывает на Благодать другого ангела. Они с Дином укрыты щитом из ангельских крыльев. Это необходимо, именно поэтому бывшие архангелы не могут ничего сделать, когда Гадриэль, наконец, командует отступить. Сам Страж пересекает полуразрушенный символьный круг, чтобы помочь раненой сестре. Поддерживая её, он замыкает шествие вместе с последним противником Сэма. Лишь на мгновение он останавливается у входа, бросает последний нечитаемый взгляд на каждого из его врагов, а затем исчезает. Световое шоу имени Габриэля заканчивается мгновенно, словно кто-то только что выключил конфорку на плите. В комнате опускается благословенная тишина. Сэм несколько раз моргает, пытаясь заново привыкнуть к нормальному освещению. Архангел вдруг кажется неожиданно маленьким посреди разрушенной ловушки, без всей той силы, что исходила из него. Он приближается к ним, с радостным удовлетворением пинает один из знаков, запуская его по неровному полу, однако вблизи видно, что он пострадал значительно сильнее, чем казалось. Его запястья всё ещё кровоточат. Издалека они выглядели не так плохо. Несомненно, только благодаря его силам он вообще ещё может ими пользоваться. Секунду стоит тишина, словно Габриэль сомневается, выдать ли какую-нибудь из его фирменных подколок или просто сдаться той усталости, которая накатила сейчас, когда все они оказались в безопасности. Но он всё ещё напряжён: перед ним стоят братья, которых Габриэль поклялся любить, от которых же он и сбежал. Оба едва не разрушили ту жизнь, что он выстроил для себя после, и один из них убил его. Однако Габриэль не выглядит так, словно ждёт ссоры, не говоря уже о драке. Если честно, скорее, ему сейчас не помешало бы обнять кого-нибудь. Не то чтобы Сэм когда-либо признается, что подумал об этом. Михаил без слов прижимает два пальца ко лбу брата. Благодать льётся в раны, исцеляя их. То едва заметное, ранимое выражение, что мелькает на лице Габриэля — кое-что, чего не следовало бы видеть посторонним. Оно скорее бы подошло маленькому ребёнку, которому старший брат только что наклеил пластырь на разбитую коленку. Сэм отворачивается, а Дин выпрямляет плечи так, как он всегда это делает вместо того, чтобы прочищать горло. — Нам следует убираться отсюда, — напоминает он всем, ни на кого в отдельности не глядя, — Думаю, Метатрона нам тут ещё не хватало после всего. Габриэль незамедлительно оживляется. — Хорошая мысль! Не поймите неправильно, здесь было довольно уютненько, но, конечно, чуток не хватало живописности. Вот только, эм, — он слегка застенчиво смотрит на своих братьев, — вам придётся подсобить мне, если мы собираемся лететь. Михаил хмуро осматривает его. — Ты был ранен при падении? — Неа! Всё на совести Метахрена, — кажется, Габриэль снова в своём репертуаре. Маска притворного веселья чуть потрескалась, но держится. — Я убью его за это, — мягко обещает ему Люцифер. Габриэль бросает на него скептический взгляд. — Играешь заботливого старшего братца, Люси? Серьёзно? Люцифер открывает было рот, но, по-видимому, не сразу находит, что ответить, а затем у Дина заканчивается терпение. — Эй. Алло! Давайте вы разберётесь попозже? Где-нибудь в более спокойном месте? — Это было бы разумно, — соглашается Михаил, посылая своим братьям укоряющий взгляд. Люцифер сомневается, потом медленно поднимает руку и сжимает плечо Габриэля, молчаливо спрашивая. Габриэль напряжённо рассматривает его секунду, затем вздыхает и кивает. — Сейчас полёт будет менее приятным, — предупреждает Михаил людей. Прежде чем они успевают ответить, он касается обоих и уносит их оттуда.