Куда нам дальше идти

Люцифер убьёт Метатрона. Габриэль может сомневаться в нём, сколько хочет, но зрелище целенаправленно искалеченного младшего брата заставляет всё внутри кипеть от ярости. Ему пришлось максимально расправить крылья, чтобы помочь в полёте, потому что шансов у серафима переместить архангела примерно столько же, сколько у кометы — сдвинуть планету с её орбиты. Люцифер очень внимательно рассмотрел их и сохранил у себя в памяти, чтобы, когда придёт время, он знал предельно точно, насколько подпортить шкуру Метатрона, прежде чем позволить тому сдохнуть. Они даже не изорваны или обожжены. Подрезаны — более подходящего слова нет ни в одном человеческом языке. Крылья на фундаментальном уровне связывают ангела с окружающим миром. Они — далеко не просто приспособления, позволяющие летать. Лишь поранить их уже плохо. Настолько отсечённые же… С такими крыльями Габриэль вообще не мог ощущать мир вне тюрьмы, скорее всего, даже не знал, где находится, и воспринимал лишь ближайшее окружение, совсем как сам Люцифер в Клетке. Если бы брат не направлял его, Габриэль, скорее всего, летел бы в слепую, из-за чего с лёгкостью мог очутиться где-нибудь в центре земного ядра или в Сан-Франциско прошлого века. Следуя за Михаилом, они приземляются на берегу океана, том самом, что ангелы покинули много недель назад. Габриэль мгновенно прячет крылья, притворяясь, что всё в порядке, но достаточно одного взгляда на мрачного Михаила, чтобы понять — он всё видел, но не стал ничего говорить, чтобы не ранить гордость брата. Охотники также благополучно переместились, но судя по всему, полёт был малоприятный. Дин слегка позеленел лицом, а Сэм словно никак не мог восстановить равновесие. Но Дин не был бы собой, если бы тут же, несмотря на физический дискомфорт, не налетел на ангелов. — Итак, поздравляю, они нас едва не грохнули. Когда, чёрт подери, вы собирались сообщить, что вы больше не архангелы?! Любопытно, что Дин всегда инстинктивно поворачивается к Михаилу, в то время как Сэм ждёт реакции Люцифера. Интересно, думает тот, осознают ли они это вообще. — Только в случае абсолютной необходимости. — Переть в ловушку без подготовки считается? Такого рода необходимость? — У нас всё равно было преимущество. Мы способны летать, и Метатрон ожидал лишь Кастиэля. — Ага, вот только если бы не Гэйб, этого бы не хватило, я прав? — Могу я кое-что спросить у тебя? — прерывает его Люцифер голосом, полным нарочито умеренного любопытства. — Что? — Сколько ангелов вы двое прикончили за последние несколько лет? Дин кто угодно, но не дурак. У него уходит лишь пара секунд на то, чтобы понять, чуть больше — перестать беситься. — Ну хорошо… Ладно, я понял. Но мы на одной стороне. Вам стоит предупреждать о таких вещах. Люцифер безуспешно сдерживает ухмылку. Как это в духе Дина, такая прямолинейность. Будто это не он сомневался в ангельских намерениях на каждом шагу. По крайней мере, до тех пор, пока они не проникли в тюрьму. После этого он, судя по всему, без колебаний признал их союзничество. Безумно любопытно. Михаил с важным видом кивает, и этот факт тоже любопытен. По его лицу Люцифер не может понять, решил ли он доверять охотнику или просто насмехается над ним. Им надо будет поговорить об этом. — Поэтому ты не стал приказывать ангелам? — встревает Сэм, обращаясь к старшему. — Нет, — У него уходит мгновение на то, чтобы собраться с мыслями — или скорее, решить, стоит ли ответить подробнее, — Мне не следует создавать ещё одну фракцию. Достаточно того, что теперь мы замешаны в происходящем. Габриэль оживляется. — О чём ты? Люцифер пожимает плечами. — Отец не дал нам никаких указаний, когда выпустил. Можно сказать, хотел, чтобы мы просто отдохнули. Мы не думаем, что он против того, что мы решили встать на чью-то — особенно вашу — сторону. Но пытаться захватить власть в Раю будет уже слишком. Габриэль переводит взгляд с одного на другого. — Он говорил с вами. Люцифер ухмыляется. — Это ведь ты его попросил, не так ли? — Я что сделал? Нет. Я… — тут он останавливает себя, — Я ничего не помню. Я был мёртв — ещё раз спасибки тебе за это — а затем не был. Догадался, что это Папа — ну, а кто ж ещё?.. И всё. — Он не велел тебе возглавить битву против Метатрона? Михаил выглядит взволнованно, и Габриэль хмыкает. — Нет. Кому, мне? Чего-то там возглавлять? Я вас умоляю. Стыдно сказать, но Метатрон добрался до меня раньше. И да, после такого ещё бы не хотеть отомстить этому засранцу. Но я не собирался впутывать в это никого из родни, — он кривляется, — Они бы захотели, чтобы я вернулся на Небеса, прибирать оставленный вами беспорядок. Нет уж, спасибо. — Отец сказал нам предоставить Метатрона тебе. — Он сказал, что мы можем оставить его на тебя, — мягко поправляет Люцифер, потому что хоть это и не совсем точные слова, сейчас всё зависит от того, изменит ли Михаил своё решение или нет. Сэм хмурится и морщит лоб, из-за чего Люциферу хочется провести пальцем по складкам просто чтобы посмотреть, разгладятся ли они. — Ты считаешь, что всё это был какой-то тест? «Спаси своего брата без моего повеления»? Люцифер обменивается взглядом с Михаилом, слегка успокоенный тем, что тот выглядит таким же взволнованным, каким Люцифер себя чувствует. — Может быть, — признаёт он. — Какое это вообще имеет значение? Люцифер посылает Дину пронзительный взгляд — и не он один. Охотник пожимает плечами, всем видом показывая, что хотел бы поднять руки в жесте поражения, но не счёл нужным запариваться. — Слушайте, я не утверждаю, что это не важно. Но на догадках мы далёко не уедем, если только Он сам вновь не объявится и не поболтает с вами. У Него только один другой способ выразить своё одобрение — воскресить кого-нибудь. Не знаю, как насчёт вас, но я бы предпочёл не умирать в ближайшем будущем. Поэтому единственное, что сейчас имеет значение — вы ещё с нами или нет? И это то, чем Дин так нравится Люциферу. Он умеет бросать вызов сильнейшим. Если судить по воспоминаниям Сэма, то эта способность была развита путём тяжелых испытаний. Он смотрит на Михаила, приподняв бровь. Сначала тот не отвечает. И Люцифер знает своего брата, знает его сейчас лучше, чем когда-либо. Он знает, что понимание того, что его проверяли, должно быть, делает с ним. Он хотел бы поддержать его, но Михаилу бы не понравилось то, что он показал его слабость на глазах у Габриэля. Между ними негласное соглашение — оставаться сильными перед лицами младших собратьев, даже самых близких. Так было всегда. Михаил глядит в ответ. И Люцифера пронзает осознание, что он понятия не имеет, что делать, если Михаил скажет нет. Ему не хочется думать об этом. — То, чего хочет Отец, всегда имело и будет иметь значение для меня. Михаил становится лицом к лицу с Дином, но Люцифер знает, что слова в той же степени предназначены и для него. — Однако пока у нас нет иных Его указаний, единственное, что мы знаем наверняка — это то, что он недоволен Метатроном. Да, мы с вами. После этого все смотрят на Люцифера. Он ухмыляется и пожимает плечами. — Всё как он сказал, — и чувствует себя неприлично довольным, наблюдая, как на лице у младшего брата появляется выражение ошарашенного недоверия. Габриэль пальцем указывает между ними. — А вы двое… — … Прошло очень много времени, — объясняет Люцифер. — Мы сможем запихнуть вас обратно, когда опять начнутся ссоры-споры? — задумчиво протягивает тот. В ответ на это Михаил нахмуривается. — Это не тема для шуток. Габриэль мгновенно тушуется, собираясь было извиниться и поменять тему, как он это умеет, но затем высоко поднимает голову и смотрит ему в глаза. — А знаешь что? Я не шучу. Если только это сможет вас остановить, я засуну вас обратно, коль придётся. Люцифер прищуривается. — Полегче, братец. Не заходи слишком далеко. Зря он это сказал. Это как окунуть палец в ёмкость внешне спокойной воды — и тут же отдёрнуть, ошпарившись кипятком. — Нет никакого «слишком далеко»! Вы раскололи Небеса надвое своими бесконечными поединками! Собирались уничтожить планету! Ты убил меня без малейших колебаний, чтобы вы могли дальше себе бодаться лбами. Видеть Габриэля таким расстроенным больно. Его привычная весёлость исчезла, превратившись в жалящий сарказм. И от осознания, что часть вины за это лежит на Люцифере, ещё больней. — Это было непросто, — осторожно произносит он. — Божечки, благодарю, от этого мне стало гораздо легче. — Мы верили, что таково было желание Отца, — так же мягко объясняет Михаил. Люцифер задумывается, сколько ещё раз придётся повторить это, чтобы им, наконец, позволили начать всё с чистого листа. — О да. Вам пришлось поверить, не правда ли? Но знаете, вот что я думаю: то что Он знал, что вы уничтожите всё, включая друг друга, не означает, что Он хотел, чтобы это случилось! Возможно, именно поэтому он не остался на заключительный акт представления! Люцифер скрипит зубами, но не доставляет Габриэлю удовольствия взбесить его. Не в этот раз. Выражение его лица становится спокойно-заинтересованным. Он наклоняет голову. — Ты всегда так набрасываешься на первого, кто оказывается поблизости? По словам Отца, с ним ты был примерно так же любезен. Ошеломлённый взгляд Габриэля тут же устремляется на него, а затем он подозрительно прищуривается. — Издеваешься. Люцифер улыбается. — Нет. Кажется, тебе было что высказать насчёт того, что он сделал с нами — и ты не постеснялся дать ему знать. Наверное, нам следует поблагодарить тебя. Видимо, ты убедил его объяснить хотя бы некоторые вещи. Хотя не сказать чтобы он выглядел очень довольным по этому поводу. Габриэль потрясённо таращится на него. Затем смотрит на Михаила, в надежде, что шутка сейчас раскроется, но тот только молча невозмутимо смотрит в ответ. Затем он поворачивается обратно к Люциферу. — Почему я вообще жив? Люцифер ухмыляется. — Полагаю, было разумнее отправить тебя восвояси, а то ты бы и дальше его допекал. Габриэль выглядит так, словно ему резко стало дурно, и это так приятно и одновременно необычно видеть, потому что это выдает то, в какой гармонии он находится со своим сосудом. — Ну, по крайней мере, теперь мы знаем, почему Он не оставил мои воспоминания. Всё могло быть ещё хуже, — он заметно собирается с духом. — Итак. Метатрон, — кажется, Габриэль счастлив возможности сфокусироваться на какой-то проблеме, рад, что есть работа, которую необходимо сделать, способ загладить вину перед Отцом, которого он, вероятно, обидел. Это ещё одно доказательство того, что Господь действительно стал более снисходительным. Инстинкт самосохранения у Габриэля всегда работал на все сто процентов, и если он осмелился критиковать Отца, то обязательно должен был быть уверен, что может себе это позволить. Когда-нибудь Люцифер расскажет ему всё это, но не сейчас. Пусть постыдится чуток, самое то ему за угрозу с Клеткой. Это было совсем не мило с его стороны. С тщательно скрытым самодовольством, он прерывает свои размышления и вслушивается в то, что говорит Габриэль. — …совсем съехал с катушек, пользуется чарами, которых я никогда прежде не видел, невосприимчив к изгоняющим знакам и, возможно, сумел бы победить, даже если бы ему не удалось застать меня врасплох — что, как вы понимаете, уже само по себе достижение. Хотите что-то добавить? Дин принимает это как знак, что сейчас его выход. — Ага. Он невосприимчив практически ко всему: святому огню, противоангельским чарам, и так далее. Судя по всему, он теперь знает всё об ангелах, потому что каким-то образом использует ангельскую скрижаль. Кас считает, что она — ключ к тому, чтобы вновь открыть Небеса, но даже если нам удастся её заполучить, некому её прочесть, — тут он замолкает, — Стойте, а кто-нибудь из вас может? Архангелы, тыры-пыры? — Неа. Для этого тебе нужен Пророк или Писарь. — Все Пророки мертвы, — отмечает Михаил, — Метатрон прервал их линию. В ответ на эти слова Дин становится угрюмее, но ничего не говорит. Сэм тоже хмурится и чуть отодвигается, бросая взгляд в сторону, прежде чем заставить себя вернуться к обсуждению. — Метатрон использует какое-то заклинание, вроде портала, чтобы позволять избранным ангелам проникать на Небеса. Это единственный способ добраться до него, но сначала нам нужно достаточно сильное оружие. Или надо как-то помешать ему использовать скрижаль. — Что, вероятно, сделать не легче, чем украсть её у него, даже если бы мы и знали, где она хранится, — с недовольным лицом возражает Габриэль, — Итак, прежде чем атаковать, нам всё еще необходимо узнать, что в ней, и каким образом он её использует, но уже для этого она нужна нам изначально. То есть, мы, возможно, сможем вернуть Пророка, но… — Что?! — это Дин своим криком прерывает архангела, но у Сэма вид в равной степени ошарашенный. Габриэль поглядывает на них и пожимает плечами в притворной скуке. — Ну как бы да. Без прямого доступа к энергии Небес будет нелегко, но с моими силами и парочкой… — его взгляд стремительно обращается к Михаилу, прежде чем он почти без запинки продолжает, — … моих особых навыков это должно быть осуществимо, особенно если у нас будет тело — и если Метатрон не удерживает у себя его душу. То есть, о чём именно я говорю — Небеса сейчас ведь для всех закрыты, верно? Души не могут пройти сквозь Завесу? — Это так, — медленно произносит Михаил, и они с Люцифером обмениваются взглядами. — Отлично. Ты не перестаешь быть Пророком до тех пор, пока не умрёшь, именно тогда дар переходит к следующему по линии. А если ему не к кому переходить, велики шансы, что ты так им и останешься. Попытаться стоит, мм? Дин вдруг начинает выглядеть слегка больным, будто он хотел как лучше — но только что запустил новый Апокалипсис. — Я сжёг его тело. Секунду Габриэль пристально изучает его, а затем краешек его губ приподнимается. — Ой не смеши, когда это хоть кого-то останавливало? Дайте мне пару косточек, и к операции под кодовым названием «Пророк» можно приступать. — Если только, — он поднимает в воздух палец, — мы уверены, что сможем каким-то образом добыть скрижаль. Как я уже сказал, будет трудно. А именно: воскрешаем его, и мои какие бы то ни было шансы победить Метатрона один на один становятся практически равны нулю, так что лучше бы удостовериться, что оно того стоит. — Может быть, нам не понадобится сама скрижаль, — задумчиво произносит Михаил, — Сейчас нам нужна лишь сокрытая в ней информация. Помните тот случай, когда Отец показал её нам? Я не смог прочесть её, но могу воспроизвести то, что видел. В ней не будет той же силы, но если мы втроём сделаем это, то должны суметь извлечь большую часть необходимых Пророку знаний. Люцифер бросает на него впечатлённый взгляд и кивает, но Габриэль лишь неловко ухмыляется. — Предоставлю эту честь вам. Я не помню ни царапинки. Взглянул разок, обнаружил, что ничего не разобрать, забил и выбросил из головы. Извиняйте. Люцифер качает головой. Он припоминает энергию скрижали, как он и Михаил оба находились рядом с ней в тот короткий момент, когда Господь явил артефакт им — и спустя огромное количество времени ряды символов всё ещё оставались в памяти, отпечатавшись в ней, словно изображение Солнца на сетчатке глаза. Это так безумно в духе Габриэля — быть способным отвернуться так легко, без усилий. — Тогда все становится ещё менее определённым, — слегка нахмурившись, проговаривает Михаил, — Нам придётся надеяться, что Пророк всё ещё будет тем, кем был раньше, когда мы вернём его к жизни, а после — что Скрижаль восстановлена в правильном виде. Он ловит краткий взгляд Люцифера, когда оглядывает каждого из присутствующих по очереди, и тот почти незаметно хмуро кивает. Они оба знают, о чём думает каждый. План сработает, если Бог захочет, чтобы он сработал. Это могло бы быть правдой в отношении любого плана, если бы тот не позволял выбирать самостоятельно, но в этот раз речь не о чьей-то ещё свободной воле, а о воле самого Господа. Пророк останется Пророком, если Господь решит дать своему инкогнито ещё один шанс. Он сможет найти нужную информацию среди того, что они вспомнят, если им удастся вспомнить самую важную часть. Только в одном можно быть уверенным: открыть то, что они знают, кому бы то ни было, даже Габриэлю — самый верный способ загубить план на корню. — Лучше у нас всё равно ничего нет, — почти чересчур поспешно объявляет Дин. Ах да. Раз это он сжёг тело, вероятно, он был привязан к тому Пророку. Сэм устремляет на него странно упрямый взгляд. — С одним условием, — твердо произносит он, — Мы не возвращаем Кевина назад без его согласия. Мы ведь помним, что он ненавидел быть Пророком. Возможно, он не захочет обратно. В ответ Дин почти пялится. — Ты серьёзно? — Я ни с кем больше не собираюсь так поступать, Дин. Я хочу, чтобы он вернулся, так же сильно, как и ты, но раз мы можем спросить, то мы его спросим. За этим всем точно лежит какая-то история. Люциферу ужасно хочется узнать, что именно там произошло, но пока этому придётся подождать. У него будет ещё возможность получше, когда они останутся наедине. Если они останутся наедине. Габриэль подмигивает охотникам. — У вас есть призрак? Великолепно! Давайте добудем кости, и затем мы сможем призвать нашего Каспера. — А вы двое, — он тыкает пальцем в своих братьев, — начинаете работать над скрижалью. Я не собираюсь тратить силы, если у вас не получится между собой договориться. С Отца станется ещё и наложить на штукенцию какие-нибудь запутывающие чары. И давайте надеяться, что в конце мы не останемся с рецептом приготовления чизкейка — даже если вы и сумеете работать сообща. Он делает паузу, а затем подмигивает. — Зато это бесспорно будет божественный чизкейк. Итак, куда нам теперь? Охотники переглядываются. — Как насчёт для начала вернуться за Импалой? — предлагает Сэм. От перспективы ещё одного полёта Дин печально стонет.