Куда нам дальше идти

Вплоть до того момента, как он оставляет тело, осторожно шагая между реальностями так, чтобы Сэм и остальные не увидели его истинный облик, Люцифер и не осознаёт, как приятно будет освободиться от сковывающего веса мускулов и костей и распрямиться в полный рост. Сколь небольшим он бы ни казался по сравнению с тем, каким раньше был, всё равно избавление от сосуда даёт чувство свободы, которое можно ощутить лишь будучи самим собой. Различие достаточно сильное, чтобы он задумался о том, от чего ещё мог бы отказаться. Он мог бы вернуться к тому, чем был раньше. Ангелом, одним из старейших созданий во Вселенной. Небесным, неприкасаемым, несвязанным мнениями других. Из чего первое отныне не совсем истинно, а последние два никогда и не были таковыми. Нахождение в Аду оставило на нём свои шрамы. От всех попыток выбраться из Клетки. От битв с Михаилом, когда они рвали друг друга на части, пока не вытесали в Благодатях места друг для друга и не упали, измождённые, в них. Но именно сейчас Люцифер впервые способен оценить, каким цельным он был воссоздан, каким сильным — если так можно сказать. Он меньше, не растянут по форме, которая ему более не подходит. Не изуродован, как во время Апокалипсиса. Изношенные края словно патина на искусно выполненной чаше: заметные, ощутимые, но не ограничивающие. Он больше не оставляет за собой теней Ада. Он мог бы вернуться в Рай, если бы захотел. Достаточно восстановился для этого. Никто бы не возразил. Его выделяют среди других опыт и репутация, а не то, как он предстаёт ангельскому взгляду. Опыт можно скрыть, репутацию восстановить, особенно теперь, когда вера Воинства в своих лидеров и самих себя пошатнулась. Он мог бы отправиться с Михаилом, стать его правой рукой. Или даже больше. И Люцифер смеётся, ведь он лучше чем кто-либо знает, что такое соблазн и к чему он приводит. Нет. Он сможет посещать Рай, давать советы, если попросят (и порой когда никто не просил). Может  — и будет  — сражаться рядом с Михаилом, но не править с ним. Они оба слишком упрямы, чтобы договориться, и слишком горды, чтобы уступить. И Люцифер, как бы ему ни нравилось, когда им восхищаются, на самом деле не заинтересован в правлении. Он далеко не неприкасаемый, во всех смыслах этого слова. Некоторые из ощущений ему даже нравятся: теперь он не воспринимает любую близость с кем-то как должное. А ещё ведь есть множество интересных способов прикоснуться к телу. Он ведь и не бессмертен. Никогда не был, если так подумать. Просто не ожидал, что кто-то из малого числа существ его уровня силы или сильнее пойдёт против него, что позволило чувствовать себя непобедимым. Он не стал бы поддерживать иллюзию и дальше, даже если бы снова стал архангелом. Но Отец определённо знал, как достучаться по этому поводу, когда превратил его в того, кто может быть убит клинком рядового ангела. Вот так сильные мира сего пали вновь. А как жжётся мысль-то. Это не наказание (возможно, именно от этого горше всего). Люциферу знакомы наказания Бога, его превращение и близко рядом с ними не стояло. Слишком много милостей, слишком много заботливого восстановления, и если бы они с Михаилом держались подальше от гущи событий, то вполне были бы в безопасности. Чем больше он об этом думает, тем меньше верит, что Отец хотел, чтобы они держались подальше от всего. Что превращает их слабость в недвусмысленный урок о смирении, заставляет их обдумывать каждый свой шаг, искать союзников. Поощряет их присматривать друг за другом. Как будто им нужна была ещё лишняя причина оставаться вместе. Это неприкрытая манипуляция. Без силы, ощущаемой на кончиках пальцев, всё вдруг кажется ближе. Братья и сёстры больше не муравьи у их ног. Даже хорошо вооружённый человек представляет собой реальную угрозу, что заставляет воспринимать людей всерьёз. Люцифер уверен, что уважал бы Сэма так или иначе, за силу воли и убеждение, но он должен признать, что превращение в существо ближе к уровню сил охотника заставляет осознавать это чуть лучше. Знать, что Сэм мог бы пронзить его клинком в мгновение, когда он беззащитен, или поймать в ангельскую ловушку и заставить заплатить за каждую секунду мучений. Знать, что он этого не сделает. Возможно, это тоже было милостью. Может, Отец думает, что ещё одной его ошибкой было создать архангелов столь далёкими от всех остальных, что у них никого не было, кроме друг друга. Это имеет смысл, если вспомнить, каким счастливым он выглядел в человеческом теле, имея возможность почувствовать мир людей, пусть и в качестве по большей части бездействующего пассажира. Ради собственного спокойствия Люцифер решает, что последняя причина не может быть главной, если вообще играет какую-то роль. Прочие — куда более вероятно. Бог, который просто хочет, чтобы он был счастлив — не тот Бог, которого он знал. И как бы он ни злился на него долгое время, пусть до сих пор полностью не простил, он любит Отца неистовой любовью, которая иногда зависает на границе с ненавистью, но никогда её не пересекает. Он не хочет, чтобы его заменил незнакомец. Ничто из этого не важно на данный момент и, возможно, никогда не будет. Бог, может, и показал, в своей обычной заботливо-предупреждающей манере, что у него всё ещё есть власть над своими проблемными детьми, но Люцифер появился на свет со свободной волей и никогда не боялся ею пользоваться. И не собирается начинать теперь. Как и сворачивать с выбранного им пути. Он осторожно находит опору между текущих вокруг него энергий и пробивается в Завесу. Сделать это оказывается легче, чем было раньше. В этом первое отличие, которое он замечает. Он думал, что на это уйдёт несколько попыток. Раньше ему не приходилось полагаться лишь на свой навык. Теперь он даже не владеет всем спектром ощущений, как раньше, не может полагаться на силы архангела, а последний раз, когда это делал, он буквально был кем-то другим. Вместо этого Завеса приветственно открывается перед ним, столь яркая от втиснувшихся внутрь душ, что на секунду она ослепляет его. Люцифер вдруг рад, что они не способны ощутить его присутствие до тех пор, пока он целенаправленно не настроится на их волну. Сонм душ напоминает живой, дышащий организм, бесформенный и бесконечный на первый взгляд. Благодаря Сэму Люцифер уже знает, что у человеческой души нет конца. Как бы далеко он ни заходил, сколько бы трещин в ней ни делал, под ними открывалась всё новая и новая глубина. Ему также известно — с самого начала, — что люди навеки застряли между хаосом и порядком, инстинктом и осознанностью, вплоть до самой своей души. Ничто из этого не готовило его к такому. К этой вечноизменяющейся, взаимосвязанной массе, разделяющей силу и воображение, создающей между собой целые миры. Картинки и эмоции порхают от одной души к другой так быстро и объёмно, что невозможно сказать, где был источник. Идеи путешествуют по Завесе, души, сквозь которые они проходят, трансформируют их, а те в свою очередь трансформируют души. Выглядит почти так, словно сами идеи обладают сознанием и целью, превосходящими своих носителей. Одновременно красиво и уродливо, завораживающе и опасно. И вот это Люцифер обещал позволить. Вот что он обещал направить в Рай, эту стихийную силу, способную уничтожить всё на своём пути и воссоздать по своему образу и подобию. Он не хочет и близко подпускать её к братьям и сёстрам. Не хочет пускать её в свой прежний дом. Они просчитались, он, Михаил и Габриэль. Эта сила никак не меньшая угроза Небесам, чем Метатрон. Мысль о том, что эта неуправляемая орда достигнет миллиардов душ, мирно существующих в Раю, и разожжёт в них бурю чистой человеческой природы, ужасает. И всё же. Впервые человечество в целом впечатлило его. Всё должно было быть куда хуже: извивающееся, вопящее месиво сжатых в тесноте душ. Так называемые хорошие люди, искажённые страданием, терзающие других ради доли свободного пространства. Ничего подобного. И рядом не стояло с отлаженной как часы координацией Воинства, но всё же это взаимопомощь. Люди вместе, поддерживают друг друга, чтобы получить то, чего хотят. Вот что бывает, когда худшие из человечества отрезаны от всех, и способных выступить против оставшихся возмутителей спокойствия хватает, чтобы для большинства результат был приятным, а для остальных — терпимым. Это поступок, свободная воля под контролем опыта, плоды труда поколений людей, справляющихся с пороками себе подобных и суровостью мира вне Рая. Это люди, встретившиеся лицом к лицу с изъяном, на который он пролил свет много веков назад, и вышедшие из борьбы значительно менее невинными, но зато куда мудрее и сильнее. Такое человечество Люцифер, возможно, однажды научится уважать. Прежде он рассматривал эту вероятность лишь из-за Сэма, а теперь она стоит перед его глазами. Это пугает его. И манит. Как жаль, что ему необходимо решить, что с ними делать прямо сейчас. Но как бы ему ни хотелось повернуть назад, использовать силу, собравшуюся здесь, чтобы открыть Рай — их единственный план. Он мог бы провернуть всё по-другому, поглотить души, вместо того, чтобы возглавить их, но это не закончилось бы ничем хорошим ни для кого, тем более для него самого. Может, ему стоит поучиться у Винчестеров решать проблемы по мере их поступления. Первым делом Метатрон. С этой мыслью Люцифер использует знание, что Габриэль даровал ему. Мало кому известно, что все архангелы способны овладеть навыками друг друга. Их роли, слабые и сильные стороны всегда лишь дело предпочтения и опыта, а не природы. Габриэль — Посланник, потому что всегда был самым любопытным из них, больше всех стремился общаться с творениями, всегда старался быть понятым и понимать. После того, как человечество познало грех и стало боле не способно воспринять истинную форму ангела, он нашёл способ смягчить своё появление, чтобы не причинять им вред. Габриэлю понадобилось лишь пара часов и доступ к разуму брата, чтобы обучить Люцифера этому фокусу. В конце концов, не мог не подчеркнуть он, в Люцифере не так много от архангела осталось, чтобы скрывать. Сейчас это в их же интересах. Люцифер берёт жёсткий контроль над тем малым количеством Благодати, которым он владеет как серафим, и медленно являет своё присутствие. Нежно и ярко, словно зарождающаяся заря. Он видит, как ближние души переполняет восхищение, его сияние не сжигает их. Души окутывает лёгкое перешёптывание, покуда его влияние разливается вокруг в растворяющихся изображениях, мыслях, приглушённых в предвкушении, что куда ближе к поклонению, нежели страху, и оно действует Люциферу на нервы, пускай это ему же на руку. Отставив в сторону тень уважения к ним, ему всё ещё не терпится показать им, каков он на самом деле. Доказать вновь, что они не достойны лицезреть его истинную чистоту, куда уж там достичь её. Что даже приглушённый шрамами и уменьшенный как сейчас, он всё же настолько больше их, что они даже не способны существовать в его близости. Люцифер изо всех сил сдерживает этот порыв, посылая душам лишь эхо величия Небес, такое слабое, что ближайшие отшатываются словно листья, всколыхнутые слишком сильным порывом ветра — но этого недостаточно, чтобы их рассеять. Затем, низким голосом, лишённым частот, которые могли бы уничтожить запертые души, он призывает их к битве.   Это не так-то просто. Хотя поначалу и кажется так, потому что многие как обычно легко поддаются влиянию ангела. Но затем раздаются вопросы. Кто ты? Почему мы должны следовать за тобой? Если мы будем сражаться, то подвергнем себя опасности? Как насчёт наших любимых на Земле и в Раю? Каков план? И Люцифер отвечает. Искренне — потому что ему никогда не нужно было лгать, а начинать сейчас он не собирается. И насколько возможно терпеливо. Сдерживать свой характер оказалось не так сложно, как он думал. Люцифер способен оценить любопытство и силу воли, если они не сопровождаются дерзостью. Мало кто осмеливается наглеть лицом к лицу с ангелом — той долей его сущности, что они вообще могут выдержать. Те немногие оказываются недавними ангельскими сосудами, поэтому Люцифер решает немного поотвечать на их вопросы. Они становятся его самыми верными последователями, с радостью виня Метатрона за свою собственную наивность и согласие, решительно настроенные отомстить. К тому моменту, как жнецы Михаила находят его, вокруг собирается душ больше, чем он способен окинуть взглядом — их притягивает к нему, словно металлические осколки к магниту. Их уже больше, чем необходимо, и с каждой минутой они всё прибывают. Жнец глядит на него с недоверием, и Люцифер ответствует ему прохладной улыбкой, выжидая, когда он сделает первый шаг. Он не уверен, что правильно помнит имя жнеца. Это не имеющий большого значения проводник, мало приспособленный к сражениям и почти не обладающий индивидуальностью. — Ты уверен, что ни одна душа не пострадает, когда ты разрушишь барьер? — спрашивает он, специально повышая голос, чтобы было слышно окружающим душам. — Да, — отвечает Люцифер. Подробный ответ, объяснение, он дал до этого душам. Много раз, вообще-то, так как некоторым новоприбывшим было недостаточно услышанного. Мы в безопасности, если пойдём с тобой? Да. Чары нужны, чтобы удержать ангелов и души снаружи, а не ранить их при попытке попасть внутрь. Не удивлюсь, если Метатрон добавил что-нибудь эдакое против своих родных, но вы бы уже поняли, если бы он решил навредить людским душам. Ведь вы постоянно прижаты к вратам. Что это за место по-вашему, как не граница? Он может быть очень терпеливым, когда надо, но ещё раз повторять не собирается. — Михаил готов? — уточняет он до того, как ангел попросит у него подробности. Жнец сомневается, но затем мудро решает не давить. — Готов. Мы можем открыть портал как только ты уничтожишь чары. — А союзники? — На месте. Михаил спрашивает, следует ли отправлять их. Ну и вопрос. Люцифер не хочет подвергать Сэма опасности, однако таков был уговор. Им необходимо выманить Метатрона из Рая. — Да. Жнец выскальзывает из Завесы, и Люцифер вновь поднимает голос: — Вы слышали парня. Мои братья и сёстры присоединятся, как только мы расчистим путь. Будьте наготове! Волна возбуждения проходит по душам во след его словам. Проходит не больше получаса по земному времени, когда жнец возвращается. — Сейчас! — Сейчас! — взывает Люцифер настолько громко, насколько может. — Толкайте! Ничего сложного. Разгон занимает какое-то время, но всё больше и больше душ присоединяются там, где не могут услышать его напрямую. Словно прибой, накатывают они поначалу небольшими волнами, но вскоре находят ритм. Тысячи тысяч душ, в едином усилии, ведомые мощью архангела. Заклятье гнётся, создавая больше пространства, пытается усилиться, чтобы выдержать давление… И разбивается. В Завесу струится свет, и души восклицают в удивлении, тревоге и восхищении, не готовые к зрелищу истинных Небес. Как не готов и Люцифер. Оказывается, и ангельская память может затереться, дай ей только достаточно времени. Сейчас его встречает дом — в том смысле, в каком ничто другое никогда им не будет. Всё остальное, каким бы ни было приятным, бледнеет в сравнении. Реальность, созданная поддерживать, подпитывать и принимать его. Куда он принадлежит. Вот что было отобрано у него Богом и Михаилом. Как он мог забыть причину своей былой ярости? И всё же даже после этой мысли гнев не возвращается. Перед его мысленным взором мелькают возможности: позвать Метатрона, заключить сделку, лишить Михаила и остальных дома, как они того заслуживают, затем в итоге предать Метатрона и воцариться на Небесах. Единоличный и неоспоримый правитель. На этот раз он не смеётся. Позволяет сценарию проиграть в голове: триумф, удовлетворение… пустое эхо энергии в небесных арках, странно тихий Сад… Как быстро ему надоест в Раю, если никого не останется? Как скоро он спустится к Михаилу, чтобы подначивать, ради хоть какой-то компании? Словно шипящий кот, который не даётся в руки, но и не уходит из гостиной? Когда-то Люцифер бы не сумел предположить, что это то, что его ожидает. Сильно ли лучше быть изолированным на Небесах, чем быть изолированным в Клетке? Но с тех пор он познал дружеское общение: их с Михаилом возрождённую привязанность и нечто хрупкое, но бесконечно ценное — с Сэмом. Возможность наладить отношения с Габриэлем. Кастиэль с осторожным принятием на его условиях. Он хотел бы воплотить всё это в реальность. Быть королём в Аду лучше, чем слугой в Раю — но ещё лучше быть равным на Земле. Или там, куда бы ни завели его любопытство и стремления. Он вовремя выдёргивает себя из размышлений. Чары стремительно расползаются от места, где их прорвали. Души перемещаются в Рай и крутятся на месте в нерешительности. К счастью, нужно усилие, чтобы перешагнуть границу без проводника, иначе бы вся Завеса быстро опустела, а это последнее, что сейчас нужно Люциферу. Жнеца нигде не видно. Несомненно, вернулся к Михаилу. Вскоре он и его ангелы откроют портал в Рай, но и сейчас Люциферу есть, что сделать, для их поддержки. — Небеса открыты, — взывает он к последователям. — Если останетесь здесь или не будете удаляться от границы, вы в относительной безопасности. Рано или поздно кто-то придёт и поможет вам найти своё место в Раю. Но это не конец. Метатрон всё ещё у власти. Настало время сражаться. Настало время вернуть Небеса. Я не могу обещать вам безопасность, если последуете за мной. Могу лишь обещать, что вы сделаете правильный выбор. Поможете душам, что придут сюда после вас, и спасёте тех, кто прямо сейчас в опасности из-за того, что Метатрон сотворил с Небесами и Землёй. Те, кто со мной — вперёд! Люцифер ощущает ответный рывок душ, открывая им дорогу, но не останавливается проверить, как много из них последовали за ним. Он уже потерял достаточно времени, и гонка в самом разгаре. К этому моменту Метатрон наверняка понял, что что-то не так, и пытается вернуться. Если только у него уже нет форы. Рай, хотя это и не бросается поначалу в глаза, построен в виде крепости, с пропускными пунктами на границах и местами, в которые нельзя попасть из других уровней реальности, лишь добраться через сами Небеса изнутри. В самом центре расположен Сад, от него продолжается всё остальное. Именно в Саду присутствие Бога ощущалось сильнее и до, и после его ухода. Тот, кто знает, как искать, найдёт в нём Эдем. По данным Пророка, скорее всего, именно там Метатрон установил соединение между собой и Небесами, и именно там его можно разорвать. Люцифер летит так быстро, как может, использует силу душ под своими крыльями, обволакивая и увлекая за собой. Как он и надеялся, немногие встречные ангелы убираются с его дороги. Возможно, они и решились бы сразиться с другим ангелом, но всё ещё избегают причинять вреда людям, а так как они не понимают, что происходит и, вероятно, сходу даже не узнают Люцифера, их первая реакция — пропустить его. Люцифер оставляет этих ангелов на Михаила. Нельзя задерживаться, да и нет у него желания причинять им боль. И так уж выходит, что Люцифер — Утренняя Звезда, Враг рода людского — вернул человечество обратно в Рай. Ирония происходящего от него не ускальзывает.