Гнилые лилии

Когда Жан-Жак вернулся в Монреаль, до финала Гран-при оставалось чуть больше месяца, и он знал, что проведет это время, до мяса обгрызая себе ногти. В переносном смысле — а то и в прямом, потому что он действительно не находил себе места. Его участие в финале было уже гарантировано, Юрино оставалось под большим вопросом. Тренировки превратились в пытку. Жан-Жак чувствовал неуверенность в каждом движении, отвлекался на посторонние мысли и боялся, боялся каждого из грядущих этапов. Этапов, не считая финала, оставалось три — Франция, Китай и Япония. По вечерам Жан-Жак рисовал таблицы, перечеркивал их, рисовал снова, рвал на клочки, заставлял себя отправиться в постель, а утром с трудом вставал, не открывая глаз, наугад натягивал какие-то шмотки, ехал на каток и только перед самой дверью ледовой арены складывал губы в фирменную улыбку. Он шутил с отцом, обнимал маму, кружил по льду сестру, а потом послушно отрабатывал прыжки и вращения, развороты и выезды, шаги и даже кокетливые, необязательные украшения. Он перестал думать о том, чтобы выиграть — из-за Юры финал казался невозможностью. Он просто прилежно трудился до конца тренировки, а затем переодевался, стараясь избегать разговоров с одногруппниками, ехал домой и садился за таблицы. Он писал Юре около двенадцати, перед тем как пойти спать. В Санкт-Петербурге наступало утро. Он ждал, пока стрелки сойдутся в верхней точке циферблата, но обычно ему не хватало терпения, и он начинал строчить без двадцати или без пятнадцати минут. Привет, как дела, как погода, хорошей тренировки, я тут пробую новый заход, хочешь, пришлю видео? Он тщательно следил за тем, чтобы ни единой фразой не выразить сомнений в том, что Юра пройдет в финал. Юра мог пройти, положение было не безнадежным. Только ни он сам, ни Жан-Жак уже не могли ничего для этого сделать. На Трофе де Франс выступал Эмиль, который занял третье место в Канаде и который во Франции не должен был подняться выше четвертого. Основная угроза исходила от золотого и серебряного призеров Скейт Америка — чемпиона США Джейми Ида и чемпиона Франции Вардена Обре. Жан-Жак не верил в то, что Обре облажается на домашнем этапе, поэтому мысленно уже выделил ему место в финале. Еще одно было закреплено за ним самим, на третье претендовал Крис Джакометти, который тоже ехал во Францию. Жан-Жак, тихо подвывая, рвал очередные таблицы и брался за телефон. Зато Юра стал ему отвечать. Редко и невежливо, в основном, требуя больше не писать. Жан-Жак говорил, что с такой внешностью нельзя быть таким грубым, Юра огрызался, Жан-Жак бомбардировал его стикерами. Это был хоть и очень хромой, но диалог. В среду он встретил Клодиль. Наверное, ему следовало идти в супермаркет возле дома. Наверное, ему следовало сделать вид, что он ее не узнал, раз уж он решил — а он решил — оборвать все случайные связи. Большинство не нужно было даже обрывать, в частности эту, которая до среды даже не имела имени. — Меня зовут Клодиль, — сказала она, прищурив голубые глаза и рукой отбросив за спину светлые волосы. — Хотя это неважно. Если бы Юра был девушкой — о, крамольная мысль — он вряд ли походил бы на Клодиль. И все равно она опять напомнила ему Юру, то ли цветом волос, то ли полуптичьей фигуркой. Жан-Жак успел лишь подумать про свои таблицы, про стрелки часов, невыносимо медленно ползущие к двенадцати, а его рот уже произносил, привет, как ты, не хочешь ли выпить со мной кофе. Они сели в Хортонс, где Клодиль и сообщила, что ее зовут Клодиль и что она не видела Эми уже неделю. — Почти с того самого дня, — добавила Клодиль и поднесла к губам стакан, опустила взгляд. Веки cкрыли голубое, и Жан-Жак вздохнул немного свободней. Юрины глаза казались голубыми в определенном освещении, но на самом деле были зелеными — стекляшки, детские побрякушки или, может быть, море. В любом случае, ему не требовался суррогат. Однако стрелки ползли так неторопливо, что почти остановились, и они с Клодиль поехали в бар, около которого Жан-Жак в итоге бросил машину, увозя ее к себе домой на такси. Клодиль не была и вполовину так же пьяна, как он, а он был достаточно пьян, чтобы не волноваться о ее мотивах. Клодиль подняла со стола один из листков и спросила: — Что это? — Программы моих соперников, — ответил Жан-Жак. — Это не интересно. — Почему же, — сказала Клодиль, но Жан-Жак обхватил ее за талию, впился поцелуем в губы, не позволяя ей продолжить. Он не хотел этого, господи, он хотел просто увидеть Юру еще раз, в Марселе, на финале, и увезти его оттуда с собой в Монреаль, запереть в этой самой квартире и никогда-никогда не выпускать. И по всему выходило, что Юру ему нельзя. А можно только вот такую Клодиль, которую не хочется нигде запирать. Клодиль, которая в отсутствие Эми оказалась гораздо более инициативной, одной рукой ловко расстегнула пуговицы его рубашки. Все-таки он не пропустил свой час. Лежа в полной темноте, он ждал, слушая ровное дыхание Клодиль, и щипал себя за руку, чтобы не уснуть. Было уже больше двенадцати, когда он наконец взял телефон, впервые надеясь, что Юра все-таки не следит за тем, во сколько именно он пишет. Он отправил: «Доброе утро, феечка». Юра немедленно ответил, что он ему не феечка, он никому не феечка, но особенно ему, а потом написал вдруг: «Завтра Трофе де Франс». Жан-Жак, еле дыша, набрал: «Да. Какие ставки?» Юра принялся писать что-то в ответ, на экране запрыгали точки. Жан-Жак хотел говорить с ним о том, куда они поедут в свадебное путешествие, но говорил о фигурном катании, и это были самые прекрасные полчаса в его жизни — пока Юра, разозлившись на очередную шутку, не сказал, что у него есть дела поважнее, чем строчить сообщения тебе, Джей-Джей. Жан-Жак наслал ему стикеров, потрогал грудь, в которой — Джей-Джей, Джей-Джей, Джей-Джей — колотилось сердце, а потом покосился на спящую Клодиль и почувствовал горечь во рту. — Давай больше не будем это повторять, — сказала Клодиль утром. — А то с третьего раза можно и влюбиться. Жан-Жак улыбнулся, сжимая зубы. Он хотел, чтобы Клодиль поняла, как ему не терпится ее выпроводить, — с другой стороны, она была ни в чем не виновата. Поэтому он ждал, пока она допьет свой кофе, шутил и смеялся, вызвал ей такси. Мама скептически оглядела его заспанное лицо, когда он добрался до катка. Завтра будет еще хуже, потому что ему придется смотреть трансляцию из Парижа в три часа ночи. Он пообещал себе поспать хотя бы перед этим, но, вернувшись на следующий день домой после бесконечно долгой тренировки, спать не смог. Он боялся, что Клодиль позвонит. Она не просила его номер и не дала свой, но разве это препятствие? Проворочавшись около часа, он встал, полистал форумы и соцсети и не узнал оттуда ничего нового. Ближе к ночи он лег снова, заведя будильник на двенадцать, и проснулся раньше, примерно в то время, когда обычно не выдерживал и начинал писать Юре. Юра во время выступлений будет на катке. Жан-Жак хотел спросить, беспокоится ли он, думает ли о своих шансах на финал. Вместо этого он написал про парников и девушек, а Юра ответил ничего не значащим «Ну да». Он попытался заснуть снова, не смог и вместо этого посмотрел выступления пар и танцы. И там, и там на первое место вышли спортсмены из США. Первая шестерка мужчин его не слишком интересовала, однако он встрепенулся, когда очень неплохо выступил Георгий Попович. Поповича не взяли на домашний этап — вдруг это разозлило его достаточно для победы или хотя бы призового места? За Микеле Криспино тоже не пришлось краснеть, и Жан-Жак воодушевился настолько, что даже на несколько минут задремал. Однако вторая шестерка оправдала его наихудшие ожидания. Француз и американец, как он и боялся, заняли первую и вторую строчки, а потом Джакометти вышел на лед и посрамил их обоих. Хорош был и Эмиль, которому не хватило только базовых баллов. В Канаде Эмиль стал третьим, если бы ему удалось улучшить этот результат, у него появился бы шанс. Жан-Жак говорил себе, что это только короткая программа, а не окончательный итог, но уже думал, урывками, исподтишка, о том, что случится, если Юра в Марсель не поедет. Если они не увидятся в Марселе, то увидятся теперь лишь на Чемпионате мира. Возможно, это к лучшему — не исключено, что к тому времени наваждение его отпустит. А лилии капали гнилью на его внутренности, и никакие уговоры не могли им помешать. Жан-Жак забылся тревожным сном около пяти утра, поднялся в семь, доехал до катка, поминутно проваливаясь в небытие. — Смотрел соревнования? — спросила проницательная мама, и Жан-Жак обезоруживающе улыбнулся. Мама покачала головой. — Зачем, Джей-Джей? Я понимаю, соперников надо оценивать заранее, но ведь можно было и в записи. — Мне не спалось, — не придумал ничего умнее Жан-Жак и отъехал подальше, чтобы она больше ничего не спросила. Он понимал, что эмоции провоцируют его на дурацкие поступки, и не полез к букмекерам ставить деньги на победу Обре, Ида, Джакометти — много денег, чтобы проиграть их и задобрить богиню удачи. Вместо этого, приехав домой, он лег спать и спал, пока не позвонила Эми. Эми рыдала. Рыдала страшно, больно, некрасиво. Жан-Жак ждал от нее обвинений, но она все продолжала рыдать без единого связного слова. — Прости, Эми, — повторял он. — Прости. Эми. Я не хотел. Я не думал, что… Эми, прости. Потом Эми прекратила рыдать и начала ругаться, переходя с французского на английский и обратно. Словно голос совести, она проговорила вслух все, что уже давно крутилось у Жан-Жака в голове, не стесняясь в выражениях и не позволяя ему перебивать. Жан-Жак слушал, стараясь запомнить на будущее, как это звучит, а когда она все-таки сбилась, всхлипнула и замолчала, быстро произнес: — Эми, хочешь посмотреть фигурное катание? — Эми промычала что-то невнятное, и он добавил: — Только это будет ночью, поздно. — Мне все равно, — негромко ответила Эми. — Я почти не сплю. Вероятно, они обе его использовали — Эми в прошлый раз, Клодиль в этот, — но Жан-Жак не раздумывая ухватился за соломинку, позволяющую ему не оставаться в одиночестве. Эми хотела говорить о Клодиль и говорила, уходила в ванную умыться, говорила, отправлялась к окну покурить и, вернувшись, опять говорила. По крайней мере, с ним пока не случилось такого. В сущности, его реальность была полна надежд — да у него и не было ничего, кроме надежд, однако, слушая Эми, он испытывал постыдную радость от того, что его любовь еще не превратилась в нечто столь же растоптанное. Произвольная программа начиналась раньше, чем короткая вчера. В парах и танцах неожиданностей не случилось. Эми сделала попкорн, и драматизм упал до минимального уровня — страдать рядом с жареной кукурузой было сложно. А потом Криспино под конец первой шестерки внезапно откатался без единой ошибки. — Микки! — воскликнул Жан-Жак, поворачиваясь к Эми. — А? — Ты за него болеешь? — спросила Эми. — Нет, — ответил Жан-Жак, смутившись. — Хотя в определенном смысле… Видишь ли, там сложная система… — Ну, куда уж мне, — усмехнулась Эми. — Есть один человек, — помявшись, сказал Жан-Жак. На льду разминалась вторая шестерка. — В смысле, фигурист. Он уже прошел оба этапа, как и я, только я набрал тридцать баллов, а он двадцать два. Для выхода в финал ему нужно, чтобы большинство сильных соперников выступили нестабильно, с призовым местом на одном этапе и провалом на другом. — А какое отношение это имеет к тебе? — резонно осведомилась Эми, но этот вопрос Жан-Жак проигнорировал. — Микеле, например, — продолжил он, — выступал в Штатах и не вошел там даже в шестерку. Если сейчас он потеснит на пьедестале кого-нибудь из топов, это будет отлично. Но программа Микеле была все-таки довольно слабой по базе, и Жан-Жак продолжал нервничать. Эми задумчиво жевала попкорн и молчала. Попович тоже вдруг откатался хорошо, и судьи поставили его на первое место, но радоваться было рано. Когда вышел Обре, Жан-Жак подумал, что это конец, он в прекрасной форме и на домашнем этапе — хотя, например, Лео не любит выступать на домашних этапах, интересно почему… — Ай! — воскликнула Эми, и Жан-Жак посмотрел на экран. Обре уже успел вскочить, но после этого начал лепить ошибки. Заваленный каскад он попытался вставить в другом месте и, похоже, запутался окончательно. Жан-Жак перевел дыхание. Эмиль, выступавший следом, обошел и Микеле, и Георгия. Это было плохо, ниже третьего места он опуститься уже не мог, значит за два этапа получит минимум столько же, сколько и Юра, а то и больше. Жан-Жак испугался, что на сегодня его лимит чудес исчерпан, а на лед выкатился Джейми Ид. Но фортуна вновь повернулась лицом — Ид был изрядно плох. Комментатор сообщил, что он то ли травмировался, то ли едва не травмировался на тренировке, однако решил все-таки выступать. Информация оказалась для Жан-Жака новой, однако причины его в любом случае не заботили. — Ты прямо сияешь, — заметила Эми. — Просто все складывается в нашу пользу, — пояснил Жан-Жак. — Могло быть и лучше, но я не в претензии. — Ты так и не сказал, зачем тебе нужно, чтобы он прошел. У вас там договорной… матч — э-э… прокат? — Нет, — сказал Жан-Жак. — Нет, что ты. В фигурке это довольно сложно организовать и никому не выгодно. Он… ну, он этого достоин. Просто у него сперва не задался сезон. — И кто это? — наконец спросила Эми. — Смотри, — быстро произнес Жан-Жак. — Сейчас Крис Джакометти. — Ого, — отвлеклась Эми. — Вот это костюмчик. Костюмчик действительно оказался впечатляющим, Крис был верен себе. Хорошо бы он тоже где-нибудь ошибся. Жан-Жак чувствовал уколы совести, один за другим. Почему-то у него никак не получалось постоять в белом. Крис прыгнул очень красивый четверной сальхов. — Эми, — сказал Жан-Жак. — Мне правда жаль насчет Клодиль. Я не знаю, что на меня нашло. Я не в самом лучшем месте сейчас, эмоционально. Хотя это не оправдание. — Она меня не любит, — спокойно произнесла Эми. — Ей просто нравится, что я за ней бегаю. И ты ничего не должен ни ей, ни мне. — Немного тебе, — возразил Жан-Жак. — За что? — За то, что посидела со мной. Мне сложно здесь одному по вечерам. Эми неопределенно повела плечом. Она снова замкнулась в себе, и Жан-Жак знал, что рыдать она больше не будет. Его опять накрывало гаденьким, душным облегчением при мысли о том, что он не Эми, что его любовь еще поддерживает некая призрачная надежда. Крис Джакометти занял первое место, а потом они с Эми молча посмотрели рекламу. — Сейчас женщины, — заговорил наконец Жан-Жак, глупо улыбаясь. — Но, если ты не возражаешь, я лягу спать. — Ты странный, Джей-Джей, — сказала Эми и вдруг улыбнулась в ответ.