Гнилые лилии

— Как поживает твоя девушка? — спросила Рене. — Эми, кажется? — Ты немного отстаешь. — Жан-Жак подмигнул, хотя ему не хотелось обсуждать эту тему. — Эми не моя девушка, да и не была ей никогда, пожалуй. — Не могу сказать, что не рада, — отозвалась Рене. — По-моему, она не очень тебе подходила. По сравнению с Изабеллой, договорил за нее Жан-Жак. Рене обожала Изабеллу — что последняя воспринимала в штыки, ибо считала неискренним. Жан-Жак готов был признать, что Рене свойственна некоторая экзальтированность и склонность бурно выражать эмоции — особенно положительные. Может, потому они и подружились — хоть и стали общаться реже с тех пор, как Рене переехала тренироваться в Торонто. Впрочем, сегодня он не собирался коротать время в обществе Рене — разве только пару минут. Время он собирался коротать с Юрой. Возле арены было несколько многообещающих забегаловок, произвольная программа у мужчин стояла только завтра, и даже если Юра захочет посмотреть выступления девушек — поболеть за Милу? — несколько часов у них имелось. Жан-Жак больше не стремился настаивать на том, что это свидание, и смущать его — он хотел лишь поговорить. Узнать номер телефона. Пошутить шутки, которые таки сочинил. Дотронуться — может быть. Остальное плавало в тумане, но на тренировке он катался с маниакальной отдачей, не допустив ни единой серьезной ошибки, а думая лишь о том, как они с Юрой вместе выйдут из дверей арены и как это может стать началом чего-то нового и волнующего. Но Юра вышел из дверей арены с Барановской — Фельцман остался с Бабичевой — и Жан-Жак теперь уже даже не мог понять, почему он ожидал чего-то другого. Чего, интересно? Что Юра посреди соревнований скажет всем — а придется сказать всем, потому что мир российской сборной, как и любой другой сборной, тесен — “я пойду пить кофе с Леруа”, а потом пойдет пить кофе с Леруа? Вместо того, чтобы еще раз обдумать стратегию получения призового места? Нет, наверное, он принимал Юру за кого-то другого. Может, если бы Барановская ставила хореографию Миле и тоже осталась бы с ней?.. Тем не менее, Юра не сделал ни одного лишнего телодвижения, чтобы вырваться из-под ее опеки, и Жан-Жака это начинало злить — тренер все-таки не нянька. Хотя если тебе шестнадцать… У него самого ситуация была несколько иная, его тренировали родители, но даже те никогда не пытались держать его на привязи. Ну, что же. Может, Фельцману с Барановской не понравилось, что в прошлом году Юрина прогулка по незнакомому городу закончилась незапланированной дружбой с фигуристом из Казахстана? Как бы то ни было, Жан-Жак потерял Юру из виду, наткнулся в коридоре на Рене, и та предложила ему посмотреть юниоров. Жан-Жак не очень хотел смотреть юниоров, но это вдруг оказалось увлекательно. Танцы еще туда-сюда, а вот юные девицы сражались не на жизнь, а на смерть. Миловидная японка упала с недокрутом, а потом заплакала в кисс-энд-край. Ну, хоть оправдала название — во взрослом, тем более мужском, мало кто пользовался опцией “край”. От таких мыслей Жан-Жаку стало стыдно — к тому же, Рене рядом жалобно сморщила лицо. — Эй, — окликнул ее Жан-Жак. Рене обернулась; гримаса прямо на глазах превратилась в улыбку. — Представь, — сказала она, — твоя сестра тоже скоро будет среди них. — Только она не станет плакать, — пообещал Жан-Жак. — Вы, мужчины, странные, — фыркнула Рене. — Все думаете, что заплакать — это самая ужасная вещь на свете. — Нет. — Жан-Жак покачал головой. — Просто у нее к соревнованиям совсем другой подход. Она бы только разозлилась, тем более, что впереди еще произвольная. Кстати, о моей сестре. Жан-Жак достал телефон, открыл камеру, вытянул руку вперед. Рене придвинулась ближе, обхватила его за шею, прижалась щекой к щеке. Жан-Жак сделал несколько фотографий и на всякий случай пояснил: — Отправлю ей. Она твоя фанатка. — Подожди, подожди, — встрепенулась Рене. — Давай тогда видео! Они сняли и видео, в котором Рене кричала “привет, Мэдди!”, а Жан-Жак глупо улыбался на заднем плане. — Чего же ты не отправляешь? — разочарованно протянула Рене, глядя, как он убирает мобильный обратно в карман. — Здесь вай-фай не работает. Потом из отеля отправлю. — Да ну, — отмахнулась Рене. — Давай я расшарю. У меня местная симка. — Купила? — спросил Жан-Жак, чувствуя себя полным идиотом. — Давно уже, — ответила Рене. — В Испании, но работает по всему Евросоюзу, кажется. Давай, давай, мне не жалко! Твоя сестренка наверняка обрадуется. Жан-Жак подключился к ее точке, отправил видео и фотографии Мэдди в директ. Та прочитала сразу же, вышло как раз вовремя, в Монреале утро, Мэдс, должно быть, уже в школе. Рене засмеялась, глядя на ее ответные разноцветные сердечки и наборы букв, призванные выражать бессвязные вопли. — Ужас, — притворно вздохнул Жан-Жак. — Постыдилась бы, сестренка. — Да ладно тебе. — Инстаграм можно глянуть? — спросил он, и Рене замахала на него руками, мол, конечно, зачем спрашиваешь. Жан-Жак особенно ни на что не надеялся — сообщения, если бы висели, то уже бы пришли — но открыл ленту — и замер на первом же фото. Приятная, но немного чумазая марсельская улица, вид из-за стекла — он знал это место, он проходил там вчера, и оно было не совсем по пути в отель, требовало небольшого крюка, но Жан-Жак его запомнил как раз поэтому — меньше вероятность, что кто-нибудь из знакомых, возвращающихся в гостиницу, их увидит. Сетевая кофейня, международный бренд. Загружено минуту назад. Не обязательно ведь он грузит фотографии прямо на месте. Скорее всего, он уже в отеле. Но Жан-Жак отчаянно надеялся, что это для него, что это знак ему, что Юра просто не смог переступить через гордость и написать лично. Он прокатил ленту дальше, вернул назад. Он мог позволить себе ждать не более минуты — даже минуты было много, но сорваться сразу значило бы привлечь внимание Рене. Ему повезло — юниорки закончили выступать, и он поднялся со словами: — Ладно, я там договаривался с родителями, пойду. Вечером вернусь за тебя болеть. — Может, подождешь, пока Грейси наградят? — Рене посмотрела на него снизу вверх. Жан-Жак не уследил, чем закончились соревнования, но, очевидно, канадская девочка оказалась в призерах. Знать бы, какое место — если второе или третье, можно пошутить, что вот, выступала бы лучше… но вдруг первое? Да и вообще, хреновый из тебя патриот, Джей-Джей, как только твои татуировки тебе еще кожу не прожгли? Жан-Жак плюхнулся обратно. Церемония, в целом, идет минут пятнадцать, и сначала награждали танцоров. Он не находил себе места, а Рене хлопала и бурно радовалась каждому названному имени. Юные танцоры получили свои медали и убрались, после чего возникла какая-то заминка, и девушек все никак не приглашали. — Ты чего? — спросила Рене, которую извертевшийся Жан-Жак нечаянно толкнул локтем. — Я случайно, прости. — Может, сказать, что ему срочно надо в туалет? Но нельзя, нельзя быть таким эгоистом — тем более, что Грейси, как выяснилось, все же взяла золото. Рене попыталась свистнуть, засунув два пальца в рот, не смогла и рассмеялась. Жан-Жак ограничился аплодисментами, а потом мчался вниз по ступенькам, сквозь толпы людей в коридорах, через специальный выход, на улицу — и дальше, по ней, за поворот. Надо было лайкнуть фотку, дать Юре понять, что он видел, он знает. Жан-Жак старался не бежать, а просто идти быстрым шагом. Если он не успел, то уже не успел, да и внимание на себя обращать не стоит — а, к чертям собачьим. Он побежал, отстукивая подошвами кроссовок нечеткий ритм. Спокойно, спокойно, уж хотя бы дышать надо ровно, ты же спортсмен. Жан-Жак обогнул последний угол, дернул стеклянную дверь, и та распахнулась ему в лицо с такой неожиданной легкостью, что он едва успел отскочить. — Да бля, — сказал Юра. — И здесь ты. — Только не говори, что ты меня не ждал, — отозвался Жан-Жак, стараясь успокоить дыхание. — Никого я не ждал. Я вообще уже ухожу. — А фотку не для меня постил? — Ты дурак что ли? Вид просто понравился. И как бы ты ее увидел, интересно, когда вай-фай не работает на арене? Как ты ее увидел? — Телепатически. —Жан-Жак попытался схватить его за локоть, и Юра увернулся, но все-таки отошел от двери, встал на пару метров правее, сжимая бумажный стакан. Зимнее солнце старалось изо всех сил, заливая светом его бледное лицо и заставляя его забавно жмуриться. — Дай попить, — попросил Жан-Жак, испытывая стойкое ощущение дежа вю. Нет, просто такое уже было, только теперь Юра не сможет отговориться холодной газировкой. — Обойдешься, — сказал Юра. Как будто ему нужны отговорки. — А где Барановская? — Какая тебе разница? — Пойдешь вечером смотреть соревнования? — Это не твое дело. — Может, вместе пойдем? — Еще чего. — Через сообщения проще нормально разговаривать, да? Юра? — У тебя все? Жан-Жак промолчал, но поднял бровь, призывая его продолжать. — Тогда моя очередь, — сказал Юра. — Что тебе от меня надо? — Ты мне нравишься. Неужели так сложно понять? — ответил Жан-Жак, и сам обомлел. Юра, впрочем, только поморщился. — Кто-то обещал придумать смешные шутки. Жан-Жак не стал настаивать и спросил: — Может погуляем? — Холодно, — отрезал Юра, но тут же спохватился. — И с чего я должен с тобой гулять? — Тогда вернемся внутрь, посидим? — Хватит, уже насиделся. — Тогда пойдем куда-нибудь еще? Юра раздраженно тряхнул головой и нехотя сообщил: — Барановская меня ждет. — Тогда я провожу тебя в отель. Можно? — А ты что, сам не туда идешь? — Туда, — покорно согласился Жан-Жак. В отель он до вечера не собирался, но какая разница, если Юре так проще. — Можно я пойду с тобой? Ну, то есть рядом с тобой? Если хочешь, могу даже отставать на полшага. Юра смерил его долгим и непонятным взглядом, а потом опять тряхнул головой: — Блять, дебил. Жан-Жак все-таки пошел с ним рядом, когда он развернулся и направился в сторону гостиницы, украдкой кинул взгляд на заострившийся профиль. Юра заметил, отвернулся, поднес к губам стакан с кофе. — Как ощущения? — спросил Жан-Жак. — Готов к произвольной? — Готов, — недовольно отозвался Юра. — С чего мне не быть готовым? Мне похуй уже. — Зачем ты так? Всегда есть шанс. — Да нахер мне шанс? Мне нужны возможности. А их нет, я упростил программы, Фельцман заставил меня пообещать, что я ничего не выкину. Это наверняка Никифоров, он постоянно припоминает, как я прыгнул квад на тех юниорских, хотя мне не разрешали. Фельцман его слушает, просто как глас божий… Жан-Жак и сам слушал Юру с не меньшим пиететом, едва успевая додумывать и распутывать нити, потому что Юра говорил торопливо и с большим количеством ошибок, совершенно бесцеремонно обращался с временами и не умолкал долго — когда он выдохся, они уже были недалеко от отеля. — Ты пока что на третьем месте, — поспешил напомнить ему Жан-Жак, едва он затих. — Это временно, — мрачно изрек Юра. — И Никифорова мне все равно не обойти. — Забудь про Никифорова, — посоветовал Жан-Жак. — Попробуй обойти меня. — Главное хотя бы шестое место не занять, — произнес Юра, явно в ответ не ему, а собственным мыслям. — Что у вас за фиксация на этом шестом месте? — проворчал Жан-Жак. — Кацуки в позапрошлом году вообще из-за него бросил сезон. Но ведь это финал! В который все остальные просто не прошли! — Ну и что? Сам-то хотел бы на шестом оказаться? — Нет, — признался Жан-Жак. — Но пережил бы. — Ну, и я переживу. Но с трудом. Они повернули на улицу, где находился отель. Жан-Жак хотел сказать ему, что все хорошо. Что это ненадолго и пройдет. Что он справится. Но это могло прозвучать слишком фальшиво, такие вещи предсказуемы лишь до определенной степени, о чем Юра прекрасно знает. Возможно, впервые в жизни ему не удавалось найти нужных слов. Они приблизились к вращающейся двери, и Юра вдруг спросил: — Ну и? Где все эти искрометные шутки? — Они недостаточно искрометные, — ответил Жан-Жак, — чтобы развеять твою тоску. — Ладно, — сказал Юра. — Тем лучше. Он толкнул дверь, и они вошли — в разные секции, сначала Юра, потом Жан-Жак — пересекли лобби, встали у лифта, и Юра нажал на кнопку. Вот, теперь будет, как в плохом кино. Он не станет выбирать этаж, чтобы Юра выбрал первым, а затем скажет, какое совпадение, мы на одном этаже. И что потом? Поплетется за Юрой к его номеру в надежде непонятно на что — не на секс же с шестнадцатилетним мальчишкой. Может, на поцелуй? Хорош бы он был. Юре перед произвольной программой есть о чем подумать кроме поцелуя с соперником, да, вероятно, не просто поцелуя, а самого что ни на есть первого поцелуя. Но хотя бы узнать, в каком он номере. И что — заявиться за тем же самым, только завтра, после произвольной? Когда створки лифта раздвинулись, Жан-Жак ступил между них перед Юрой и решительно надавил на кнопку с цифрой 9. Юра посмотрел на это и молча встал у противоположной стены. Стакан в его руке едва заметно качнулся. Смешно, что они действительно на одном этаже. Иногда судьба и в самом деле иронична. — Ты мне не ответил, — сказал Жан-Жак. — Ты вернешься вечером на арену? — Я тебе ответил, что это не твое дело. — И? — Это по-прежнему не твое дело. Лифт дрогнул и встал, открыл им двери. Жан-Жак замешкался, но потом направился по коридору к своему номеру. Юра шел рядом с ним. Нет, этого не может быть. Или может? Действительно, когда, как не в шестнадцать? Если кто-нибудь узнает, у него будут неприятности, по крайней мере, репутационные точно. В любом случае, нельзя заходить дальше поцелуев, но разве он сможет сдержаться, если Юра даст ему карт бланш? Жан-Жак едва не прозевал свою дверь и остановился излишне резко. Юра дернул головой в его сторону, взглянул из-под челки, а потом сказал: — Ну, пока, — и двинулся дальше. У Жан-Жака застучало в висках. Нет, нет, не уходи, я ничего не сделаю, и пальцем тебя не трону, только не уходи. — Подожди, — окликнул он. Юра остановился, обернулся. В голове звенело только пошлое “может, зайдешь?”, и Жан-Жак в отчаянии заметался по уголкам памяти в поисках чего-то еще — и нашел. — Номер. Дай мне свой номер. — Блин, зачем тебе этот номер? — Писать тебе, когда… — Ой, что за глупые отговорки? Фотку в Инстаграме прекрасно посмотрел безо всякого интернета. Жан-Жак и сам не очень знал, зачем ему этот номер. Разве что — это было нечто интимное, нечто, что пишут на салфетках, шепча “позвони мне”. Никто не шепчет “напиши мне в Фейсбуке”. — Мне для друга, — сказал он. Юра фыркнул — о, это короткое, чуть грубоватое фырканье звучало лучше самого мелодичного смеха — и произнес: — Ладно. Чтоб ты уже отстал от меня. Записывай. Нет, нет, а как же салфетка? — У меня нет мобилы с собой. — А где она? — Забыл. — Где? — У родителей в номере. Они на другом этаже. — И где ты тогда мою фотку видел? Господи, Юра, почему ты вдруг такой дотошный? Жан-Жак из последних сил напряг воображение. — В Инстаграме Рене. — И хоть бы Рене была подписана на Юру. Но шанс велик, Рене, как и он сам, подписывалась абсолютно на всех. — Ну, сходи за своей мобилой. — Юра пожал плечами. — Просто напиши мне на чем-нибудь так. От руки. Делая подобные заявления, полагается, наверное, стоять наготове с ручкой и бумагой, но у Жан-Жака, конечно, ничего не было. Он ждал, что Юра в любой момент вспылит и оставит его с носом, но Юра только тяжело вздохнул, качнул бедром, толкая спортивную сумку вперед, открыл карман и достал оттуда огрызок карандаша, зажал его в кулаке, сунул руку в карман штанов и извлек какой-то листок — чек из кофейни. А затем шагнул вперед и протянул ему свой стакан. — Подержи. Жан-Жак встретил его руку своей — он был не готов, все произошло слишком быстро, и вообще, он собирался там, у основания шеи, где ямочка над ключицей — но его пальцы, прежде чем обхватить картонку, провели по Юриным, по гладкому ногтю, по коже, все еще немного теплой от кофе, нежной, как самая редкая ткань. А после Жан-Жак уже держал стакан в правой руке, которую продолжало покалывать изнутри электрическими разрядами, и смотрел, как Юра, приложив чек к стене, пишет свой телефонный номер на обороте. Он никогда еще не видел этот почерк — на удивление аккуратный, некрупный, наклоненный влево. Всего двенадцать символов, это заняло не больше полуминуты — Юрина рука махнула чеком у него под носом. Жан-Жак, вдруг донельзя осмелев, перехватил запястье, вокруг которого его пальцы без труда сомкнулись, но почти сразу же отпустил — нет, он не хотел разрушить хрупкое взаимопонимание подобным образом — и осторожно — большим и указательным — забрал у Юры чек, а потом протянул обратно стакан, надеясь на еще одно невесомое прикосновение. — Оставь себе, — сказал Юра. — Я больше не хочу. Жан-Жак не смог сдержать улыбки — та грозилась разорвать в клочья его лицо, если ее не выпустить. Юра покачал головой и ушел. Мимо него. В сторону лифтов. У Жан-Жака не хватало рук, чтобы держать выпрыгивающее из грудной клетки сердце. Он смотрел в спину Юры, пока тот не завернул за угол, а потом опустил взгляд на чек в своей руке и перевернул его, чтобы узнать, какой кофе он любит.