***
Он чувствовал, что на его лице легко можно поджарить яйцо. Пока он ожидал, когда вторая тарелка с раменом волшебным образом появится на столе, Наруто краешком глаза взглянул на девушку рядом – только, чтобы убедиться, что она делает то же самое. Хината замерла, и от неловкости их глаза одновременно расширились, лица побагровели, и они поспешно отвернулись. Это совсем не круто, – мысленно сокрушался блондин, чувствуя, как горят его щеки. Он был героем деревни, сыном четвертого Хокаге и мальчиком, победившим Учиху Мадару. Он не должен был краснеть, потому что рядом с ним сидела красивая девушка, черт возьми! Разве он не провел три года, путешествуя с Джирайя-сенсеем, самым знаменитым извращенцем во всем Конохагакуре? Он читал его книги, подглядывал за женщинами в банях – даже мельком видел Сакуру, выходящую из душа (не то, что бы он когда-либо говорил ей это, конечно). Он был создателем секси-но-дзюцу, не так ли? И тем не менее к своему ужасу, Наруто обнаружил, что чем больше времени проводил с Хинатой, тем больше он волновался в ее присутствии. Его пальцы вяло нащупали палочки. Хината сознательно кашлянула, когда Аяме поставила перед ними две дымящиеся тарелки, а уголки ее губ окрасила улыбка. – Эм, – начала она, пытаясь завязать беседу, – я давно не видела Сакуру-чан. Н-наруто-кун, как она? Наруто-кун. Наруто-кун. Это звучало слишком мило, когда она произносила его имя вот так – с ласковым суффиксом на конце. Каждый раз, когда она это делала, внутри мальчика разливалось тепло. – Да, – Наруто отчаянно цеплялся за покидавшее его спокойствие. Ладони потели, а сердцебиение тревожно отдавало в уши. – Она занята какой-то сверхсекретной работой для Цунаде-ба-чан, понимаешь. Это было действительно раздражающе. Он привык к компании и вниманию Сакуры всякий раз, когда этого хотел, но в течение нескольких последних недель она взяла привычку исчезать с лица земли. Тем не менее, он не был совершенно глуп и смутно догадывался, во что именно Цунаде вовлекла ее и потому свел жалобы к минимуму. – Понятно, – мягко ответила она, на мгновение заколебавшись. – А как дела у Саске? Наруто едва сдержал вздох. С Саске были проблемы. Меньше чем раньше, но все же. Несмотря на то, что он по двадцать минут день пробивался через гендзюцу Сакуры, чтобы составить ему компанию, несложно было заметить, что домашний арест наложил на брюнета свой отпечаток. Последние шесть недель для него самого пролетели быстро – он был поглощен процессом восстановления деревни, помогая ей вновь встать на ноги. Присутствовал на разных встречах, на которых настаивала Цунаде, спарринговался с Какаши и пытался уследить, чтобы Сакура совсем не загнала себя в могилу с порученной ей работой. Но Саске же день за днем смотрел на одни и те же белые стены. И Наруто боялся, что столь долгое промедление между обещаниями и действиями убедит мальчика, за которым он так долго гонялся, лишь в том, что возвращение в Коноху было ошибкой. – Он борется, – наконец ответил Наруто, задаваясь вопросом, сможет ли Хината разглядеть страх и сомнение в его глазах. – Но я… я немного боюсь, что он снова уйдет. Во всех своих мечтах о будущем он никогда не представлял, что вернув Саске домой, будет чувствовать себя, как на тонком льду. Наблюдать за трещинами, начинающими появляться под его ногами и за тем неизбежным моментом, когда мир вокруг просто развалится. Хината молчала, но когда он посмотрел на нее, ее бледные глаза излучали заботу. – В таком случае мы должны дать ему повод остаться, – мягко ответила она, положив палочки на тарелку с раменом. – Может быть, ему стоит показать, что он все еще нужен здесь? – Да, – согласился Наруто, ощущая как на лице появляется неуверенная, но обнадеживающая улыбка. И как ей всегда удавалось поднять ему настроение? – Я думаю, ты права.***
Утренний свет прокрадывался через окна, ударяя прямо в глаза. Вид восходящего солнца, проникающего в офис Хокаге, был ей привычен. Солнце всегда освещало это место раньше, чем любую другую точку в деревне, и так как Сакура встретила здесь не одно раннее утро, она хорошо это знала. Девушка осторожно закрыла за собой дверь и молча вошла в кабинет, подойдя к столу учителя. На губах заиграла еле заметная улыбка. Она не первый раз заставала Цунаде в таком положении: рот приоткрыт, светлые волосы растрепаны, а на деревянном столе небольшая лужица из слюны. Тем не менее, в первый раз до полной картины не хватало пустой бутылки саке, лежащей где-то неподалеку. – Шишоу, – Сакура мягко позвала ее, сожалея, что приходится будить женщину. Она знала, что Цунаде сильно устает – это было заметно по очертаниям лица, бледности кожи и худобе, которая раньше была ей несвойственна. Для всех остальных кроме Шизуне, это, вероятно, останется незамеченным. Сакура понимала, что тяжесть бытия Хокаге была той ношей, которую она сама никогда бы не выдержала. – Шишоу, – снова позвала она, и на этот раз Цунаде пошевелилась. – Сакура, – теперь на нее смотрел разгневанный янтарный глаз. По утрам Цунаде никогда не отличалась любезностью. Как и она сама, впрочем. С другой стороны, ее мать можно было назвать бодрой ранней пташкой, чего Сакура никогда не могла понять. Иногда она задавалась вопросом, как они вообще могли быть родственниками, не имея абсолютно ничего общего? Ты никогда не должна была становиться ниндзя! – Выкрикнула женщина, когда две недели назад они встретились лицом к лицу. Настоящим ниндзя! Ее мать не любила Цунаде (вероятно, она не питала теплых чувств ни к кому в жизни дочери), но больше всего ее неприязнь проявлялась к светловолосой Хокаге, мрачно сидящей на стуле. Ведь именно она сделала из Сакуры этого самого настоящего ниндзя, так? За это – помимо сотни других мелочей – за данго после каждой тренировки, обучение игры в покер, уверенность, которую она приобрела в своем голосе, Сакура порою любила Цунаде больше, чем свою настоящую мать. – Даже не принесешь мне чертово кофе? – Проворчала она, вытирая подборок. – Шикамару позаботится об этом, – ответила Сакура, вынимая из сумки свиток. Цунаде мгновенно напряглась, облизывая сухие губы. – Это то, что я думаю? Девушка передала свиток. – Да, – сказала она, чувствуя, как ее глаза зудят от усталости. Она испытывала дискомфорт и ужасно хотела спать. – Это все. На всякий случай я сделала копии. Позади себя Сакура услышала звук приоткрывающейся двери и тихие шаги Шикамару. Он подошел к столу, аккуратно ставя на него кружку горячего кофе. На его лице проскакивало небольшое раздражение и, отметив черные круги под глазами, Сакура подумала, что он, вероятно, чувствует себя настолько же ужасно, как и она сама. Цунаде сделала глоток дымящегося напитка, не обращая внимание на обжигающую горло температуру. Сакура понимала ее. Когда ты провел череду долгих, бесконечных ночей на дежурстве в больнице, истощил свою чакру до того, что едва можешь чувствовать ее, организм перестает ощущать такие мелочи как кипяток. – Мы готовы, – медленно протянула она, победоносно улыбаясь и откидываясь на спинку стула. – Да, – Шикамару стоял рядом с Сакурой, засунув руки в карманы. Они были готовы. Готовы. Сакура надеялась, что правосудие окажется слаще мести. Месть была горькой на вкус, разрушила все вокруг, сломала мир Саске, ее мир и мир седьмой команды. Возможно, это положит всему конец. Она могла только верить. Солце поднималось все выше, и сейчас кабинет Хокаге практически купался в его лучах. Она чувствовала тепло и усталость. Напряжение с лица ее учителя постепенно сходило на нет. – Завтрак за мой счет, детишки, – произнесла Цунаде, а ее улыбка сверкала как начищенный кунай. Это снова была она – женщина, которая научила Сакуру останавливать сердца одним пальцем, женщина, которая была мудра и смертоносно опасна настолько же, насколько красива. Это снова была пятая Хокаге. – Возвращайтесь сразу, как поедите, нам нужно еще многое обсудить. Сакура подумала о Данзо, а затем о двух других оставшихся старейшинах – надутых, напыщенных индюков, любящих читать лекции с присущей им важностью. Они думали, что они неприкасаемые. Смотрите и бойтесь, – подумала она, представив, как их морщинистые лица дрожат перед силой Цунаде. – Ну и тягомотина, – пожаловался Шикамару, оступившись на одной из тихих улочек, по которым они шли. – Я просто хочу поспать. Сакура улыбнулась, ведя его в недавно отстроенную чайную. Ее глаза закрывались, конечности тяжелели и практически не слушались. Она думала, что в один прекрасный день из-за постоянного потребления кофе ее организм просто выработает иммунитет к кофеину, и он перестанет работать. Ага, – сказала она, проскальзывая в здание напротив, – я тоже.***
Это был очередной чертовски медленно тянувшийся день, когда Саске пристально смотрел на пятно солнечного света в гостиной. Тепло, струящееся через окно и попадающее ему на макушку, было приятным. Он позволял себе предаться ему, закрадываться в голову и оттеснять всякие мысли, делая их совсем неважными. Саске настолько глубоко погрузился в это тепло, что даже не заметил, как закрыл глаза. Он скучал по солнечному свету, когда находился в деревне Звука. Постоянно. Тихий стук в дверь удивил его, и он почувствовал, как сердце нервно заколотилось в груди. Наруто никогда не утруждал себя стуком, а Какаши всегда появлялся словно из-под земли. Рука дернулась к катане, когда он подошел к двери и не смог ощутить чакру человека, стоявшего там. Кто бы там ни был, он мне не ровня, – Саске грубо распахнул дверь, активируя шаринган. Его посетительница смотрела на него бесстрастными зелеными глазами, и первое мгновение Саске не мог осознать, кто перед ним. Ее одежда больше не была розовой, и он смотрел на куноичи, а не на девушку. А затем она заговорила. – Привет, Саске, – произнесла Сакура.